Разлом

Шерлок поймал себя на том, что он тянет время, неосознанно стараясь оттянуть начало разговора. Важного, несомненно нужного, но… Хотелось до бесконечности продлить этот, окутавший их обоих покой, хоть немного впитать в себя атмосферу дома, насытиться ею прежде, чем все может кардинально поменяться. Джон теперешний и Джон, наблюдавший за самоубийством Шерлока два года назад — два совершенно разных человека. Вернувшаяся к доктору память в мгновение ока уничтожит спокойного, мягкого Джона-приятеля-Молли, который лишь внешне напоминал Шерлоку его Уотсона. Холмс это понимал, но отчего-то ему отчаянно не хотелось ничего менять, хотя бы сейчас. Разлив заваренный чай по чашкам, он рассеянно пошарил в буфете в поисках плетенной вазочки с печеньем. Глупо. Опомнившись, Шерлок обругал себя за это (Идиот! За два года, если бы тут что и оставалось, все рассыпалось бы в прах!), и, поставив чашки на поднос, тяжело вздохнув, он направился в гостиную. Подавая доктору его чашку, на которой красовался знак Пятого Нортумберлендского, Шерлок чуть дрогнул губами, заметив удивление на лице Джона. Тот с любопытством разглядывал собственную вещь и детектив понял, что Джон не помнит и ее тоже. Эта странная мысль внезапно наполнила детектива симпатией к нехитрой и не слишком красивой утвари. Ведь когда-то она была любимая, эта чашка, теперь же стала лишь занимательной. Совсем как он сам. Джон глядел на самого Шерлока вот так же как на эту чашку. Шерлок отвел взгляд и отстранился, опасаясь, что его невеселые мысли отразятся на лице и, усаживаясь в свое кресло, спросил: — Что ты помнишь о своем прошлом? Джон отозвался, не отрываясь от разглядывания кружки: — Перед тем, как неожиданно для себя очутился посреди площади перед Бартсом с разбитой головой? — Он медленно поднял глаза на Шерлока. Тот кивнул, отчаянно стараясь не выдать того, что сейчас творилось у него внутри. Полнейший сумбур… И спрашивал он лишь для того, чтобы отвлечься от сорвавшихся с цепи и теперь покрывающих его с головой сантиментов. — Я помню себя в Афганистане, наш взвод возвращался с задания. Помню чертовски знойный воздух застывший словно безвскусное пыльное желе, прихрамывающего Джонса… Юджина. — Джон замолк и прикрыл глаза, и Шерлок пожалел, что спросил, запоздало вспоминая, насколько была болезненна для доктора военная тема. — Прости… — Позже я узнал, что был ранен. Сильно… и демобилизован. Поняв, что со мной произошло нечто странное, я обратился в комендатуру и выяснил, что с момента моего возвращения в Англию прошел год. Год, который совершенно выпал из моей жизни. И как недавно выяснилось, — Джон, покручивая в руках чашку, невесело хмыкнул, — похоже, это был самый лучший год в моей жизни. В этом Шерлок был с ним полностью согласен. То было лучшее время для них обоих, безжалостно отобранное завистливым Джимом. Знал ли Мориарти? Мог ли видеть то, что для самого Шерлока было еще не явно? Шерлок прикрыл глаза, и перед его внутренним взором возникло искаженное злобой лицо Джеймса: «Я тебе сердце выжгу!» Знал! Уже тогда Джим безошибочно вычислил, что единственное слабое место своего заклятого врага — Джон Уотсон. Об этом можно было догадаться в тот момент, когда обвешанный взрывчаткой доктор появился на игровой площадке двух гениев. — Я жду обещанного рассказа о том, как тебе удалось выжить упав с крыши и размозжив голову о камни площади, — напомнил Джон. — Я расскажу, — тихо произнес Шерлок, прячась за собственной чашкой чая, делая большой глоток и не замечая того, как обожгло нёбо. — Знаешь, о чем я тогда подумал? Когда подошел и увидел тебя там, лежавшего в луже крови? Шерлок вздрогнул, так, что недопитый чай едва не расплескался ему на брюки. Он не знал. Откуда? И кроме того не был уверен в том, что хочет знать это сейчас. — Я подумал, что вижу избалованного жизнью придурка, красивого, не бедного, судя по дорогому пальто, идиота, которому отчего-то не жилось спокойно, — спокойно продолжал Джон, словно говорил сейчас о самых обыденных вещах, — что прыгнув, такой вот мудак, непременно сделал кому-то больно, ведь наверняка эту скотину кто-то любил. Пальцы все же ослабли настолько, что чашка могла из них выскользнуть в любой момент. В глазах потемнело. Мир вокруг словно замер. И Шерлок потрясенно и испуганно замер вместе с ним, понимая, насколько Джон тонко уловил происходящее тогда. Попал точно в цель. Не знал доктор лишь имени того несчастного, кому в момент самоубийства было очень больно. Пока не знал.