Поющий Койот. Перекрёсток Времён

Никола Патти, по прозвищу Мышь На кухне никого не было, но зато по дороге к ней я повстречал Лидию, и двух её подружек, тоже служанок, Марию и Сандру. Они что-то шумно обсуждали, причём говорила в основном девушка, которая мне нравилась. Она через фразу томно вздыхала, так что понять, о чём разговор, мне труда не составило. Настроение от того продолжало падать ниже нуля… Хорошо хоть чай нашёлся быстро! Пить его на кухне от чего-то не хотелось, как и возвращаться в комнату. Вот я и решил пойти в свою каморку, и поработать. Чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от мрачных мыслей. Однако, так уж сложилось, что чтобы пропасть к себе, мне нужно было пройти мимо кабинета Босса. И странно, но дверь в кабинет была приоткрытой…. Это насторожило меня, ведь я считал, что шеф давно уже спит. Тем более что и света в кабинете не было. Я решил посмотреть и замер на входе, чувствуя, как по позвоночнику пробежался холодок, потому что из-за двери снова раздавались звуки. Но на этот раз… как будто кто-то разговаривал сам с собой, на непонятном, хрипло каркающем языке. В голосе был холод, и волосы от него вставали дыбом…. Голос то замолкал, то снова что-то говорил. Надо было бы позвать охрану, или госпожу Вайпер, но…. Меня будто что-то затягивало туда, в кабинет. Так что я толкнул тихо скрипнувшую дверь и вошёл…. В помещении было темно, но небо было чистым, а потому, заглядывавшая в окно не убывающая луна, освещала его достаточно, чтобы видеть тени предметов. На первый взгляд в кабинете никого не было, и я осторожно сделал несколько шагов, чтобы это уточнить. Однако под ногами что-то стеклянно звякнуло. Бутылка из-под ликёра. Должен заметить, что вошёл я в тишине. Однако стоило бутылке звякнуть, как в дальнем от двери углу, я расслышал тихий-тихий, на грани слышимости шёпот. Я присмотрелся, и разглядел… Босса. Он был наг по пояс, и полулежал на полу, опираясь на стену лопатками, в окружении пустых и полных бутылок с любимой выпивкой. Растрёпанные волосы, одна нога в ботинке, а вторая – голая, ремень брюк расстёгнут – всё это и другие мелочи, создавали образ… пьяного в стельку человека, а то и хронического алкоголика, который совершенно не вязался с образом Босса. А ещё этот шёпот…: - Простите! Простите меня, умоляю! Я ведь не хотел. – Это звучало отчаянно, но в следующий миг, будто кто-то переключил выключатель, и шёпот стал ностальгичным: - Я, нет, мы все знали, чем это закончится. Мы знали, что нельзя идти против законов вселенной…. А мы ведь столько раз их нарушали! Да и сейчас… вы ведь мертвы! И я… мёртв, но… разговариваю с вами, чувствуя как сердце бьётся. – И снова щелчок выключателя. А в голосе появилась мольба: - Зачем, зачем вы пришли? – И тут же, будто совсем другой человек, уверенным голосом ответил: - Мы не могли поступить иначе, Лео, прости! – И снова голос Босса, только уже не шёпот, а рык: - Простить? НИКОГДА! Я ненавижу вас!!! НЕНАВИЖУ! С тех пор как вы меня бросили – ни дня без боли, ни дня без страха, ни дня без…. Такое не прощают, Лукас. – И в голосе была такая сталь, такая… ненависть, что даже такой болван, как я, её чувствовал, поддавался ей, и желал… удавить тех людей, о которых шеф говорил. Но сам он опустошил бутылку, ту, что была в руке, нашарил не открытую, открыл, и тихо… завыл в голос, окончательно сползая на пол так, что только затылок упирался в стену, а подбородок – в грудь. И я видел одинокую слезу на щеке Босса, ярко сверкнувшую в свете луны, но быстро скрывшуюся в тени. Сам он снова зашептал, отчаянно: - Вернитесь, умоляю! Разбудите меня. Скажите, что всё – сон. Успокойте. Вы ведь живы, да? Вы живы, я знаю. Это со мной что-то не так. Сплю, или в коме – не знаю, но это страшный сон. Разбудите меня, немедленно! Не могу больше. Эта реальность меня иссушает, как солнца на той планете, где только песок…. Мне больно, мне… невыносимо. Вокруг люди и им всем что-то от меня нужно. Вокруг люди, но мне… холодно без вас. Вокруг люди, но они…. Всего лишь люди, и обычный серый и пустой мир, который взял себе за привычку, ежедневно напоминать о вас. НЕВЫНОСИМО! Я хочу к вам. Почему вы не будите меня? Почему не приходите ко мне так долго? – Он снова выпил из бутылки, и вдруг оскалился, и из его глотки полились те самые, каркающие звуки. Было ощущение, что он кого-то проклинал. А глаза… остановившиеся, лишённые всяких чувств и жизни, но горящие тем самым синим светом, что я видел всего несколько часов назад, когда он кожу с живого человека сдирал. Дечимо ещё долго разговаривал с кем-то. Иногда мне казалось, что в комнате действительно был кто-то ещё, помимо нас, и этот кто-то… отвечал Боссу. Иногда он явно повторял какие-то диалоги из прошлого. И его настроение, и голос менялись, словно по щелчку. С миролюбивого до угрожающего, с беззаботного и весёлого до ленивого и апатичного, с умоляющего до гневного и проклинающего. А я и с места сдвинуться не мог, потому что это было страшно. Потому что я понимал: хоть Босс и был пьян, но он всё равно был абсолютно безумен. И это безумие было… болезненным, что ли. Я не понимал, о какой боли он говорил, о каком холоде, о ненависти к каким людям, насколько близким ему, но… его было жаль. Очень-очень жаль. Так жаль, что эта жалость пересилила страх, и я подошёл к нему, отчаянно желая, чтобы он очнулся от своих воспоминаний. Желая… помочь. - Шеф… - Тихо позвал я, но реакции не было ни какой. И тогда я… дотронулся до его руки. О, я и моргнуть не успел, да и не понял толком, что произошло, но только чудо спасло меня, когда Дечимо внезапно оказался на ногах, а его меч, со свистом рассекая воздух, летел к моей шее, я лишь чудом инстинктивно отступил всего на полшага, поскользнулся на бутылке, и рухнул на спину, раздавливая стекло собою. Это меня и спасло. А дальше меч вылетел из руки Босса, втыкаясь в диван позади, ну а в меня врезалась бутылка с недопитым ликёром, потом ещё одна, уже пустая, и ещё. Я не успел даже испугаться. Силы, с которой они были запущенны, хватало для того, чтобы они разбивались даже о моё достаточно мягкое тело, а осколки стекла сильно и глубоко впивались в кожу и мышцы. Я вскрикивал от боли, каждый раз, и пытался отползти, чисто на автомате. Однако долго это продолжаться не могло, и, наконец, очередная бутылка попала мне в голову. Я почувствовал острую вспышку боли, перед глазами мгновенно потемнело и я… потерял сознание. А очнулся я от… чьего-то осторожного прикосновения к шее. Очнулся, и резко открыл глаза. Мне не сразу удалось вспомнить кто я, где нахожусь, и кто… тот человек, что на корточках сидел передо мной, и пытался нащупать пульс. - Ну, хоть жив…. – Выдохнул Дечимо. Он был встрёпан, бледен, осунулся сильнее обычного, но… достаточно адекватен. Воспоминания ночи, несмотря на дикую боль в голове, вернулись достаточно быстро, тем более что я чувствовал всем телом впившиеся в меня осколки стекла, а так же боль, и тянущие-ноющие ощущения в ушибленных местах. Так что я в страхе дёрнулся в сторону от Босса. Он тяжело вздохнул, и с печалью в голосе спросил: - Это я тебя так, да? – Я сглотнул, но всё же рискнул кивнуть. – Прости, я не нарочно. Просто… я не осознаю, что творю, когда… забываюсь. – Звучало не очень убедительно, и он видимо заметил мои сомнения, раз зарылся пальцами себе в волосы, и судорожно выдохнул: - В моей жизни не раз, и не два раза случались события, от которых невозможно было не слететь с катушек. Да и просто невозможно остаться адекватным, видя столько разных смертей, сколько видел я, и большую часть из них, призвав своими руками. Большую часть времени я могу контролировать своё безумие, направляя в более мирные русла, но иногда…. Иногда события настоящего слишком сильно напоминают мне события прошлого, это копится, и, в конце концов, тормоза слетают. Тебе не повезло застать один из таких моментов, Никола. В связи с этим, хочу дать тебе несколько советов: старайся избегать меня по ночам, беги со всех ног как можно дальше, если слышишь, что кто-то называет меня Бесчувственным Мальчишкой, не делай лишних движений и молчи, если мои глаза вдруг стали синими, не прикасайся ко мне, если застал меня в таком положении, в каком застал вчера, и терпи. Терпи, потому что будет хуже. Запомнил? – Мне…. В общем, мне было всё понятно. Это было великой загадкой, но многие в Вонголе, да и за её пределами гадали, что же там происходило, в загадочном прошлом Десятого Дона семьи. И многие, в том числе и я, понимали, что в его прошлом были какие-то события, которые не каждый может пережить и не сломаться. В конце концов, лёгкой неадекватности и сумасшествия он и не скрывал, и люди понимали, что просто так такими не становятся. А я лишь получил подтверждение, что там и правда, было что-то страшное, в прошлом шефа. Советы – после вчерашнего, я понимал и их. Хотя… это не меняло того, что я стал бояться Босса, а так же не избавляло меня от обиды…. Ну почему именно я попал под раздачу?! Но на вопрос я всё равно ответил кивком. Шеф кивнул, и потянулся ко мне рукой вновь. Перед глазами снова всплыла картина того, как он этими руками сдирал кожу с живого человека, и вновь непроизвольно дёрнулся, уходя от касания. - Боишься меня? – Спросил Босс, заметив это. Я молчал, боясь признаться. И он всё понял. – Знаю, у тебя много обид, но тебе придётся терпеть. Бояться меня, это всё равно, что бояться смерти, то есть глупо. Воспринимай меня как неизбежность. К тому же, тебе недолго осталось терпеть. Когда мои бандиты вернутся, под раздачу будут попадать они…. - А вы ведь ничего не помните, да? – Вдруг дошло до меня. – Ну, вечер и ночь…. - Босс печально улыбнулся, и отрицательно мотнул головой: - Ничего, с тех пор как тот паршивый ублюдок назвал меня Бесчувственным Мальчишкой. Я от этого прозвища… зверею. - О, это было заметно. – Хмыкнул я, на этот раз, позволяя Боссу себя коснуться, и осторожно поднять и посадить на диван, до которого, как выяснилось, я почти дополз. Должен заметить, что было уже утро, и было хорошо видно пол кабинета, усеянный зелёным стеком, половина осколков которого была окровавлена. Десятый вытащил один из таких осколков из одной их моих ран, которых я, почему-то почти не ощущал, а потом произнёс: «Воля Неба», и меня укрыло тёплым пледом его пламя. Пламя ревело, и… видимо лечило меня, потому что всё тело ужасно чесалось. Иногда было больно и очень сильно, иногда что-то где-то внутри хрустело, иногда дёргало. Но больше всего раскалывалась от этого голова. Хотя через несколько минут Босс закончил непонятную процедуру, и я не нашёл на себе ни пореза, ни синяка. Ничто нигде больше не тянуло, и не болело…. Стало легче и морально, но не на много, потому что Босс потребовал рассказать, что он вчера вытворял, и мне пришлось подчиниться. А когда я рассказ окончил, он, досадливо поджимая губы, выдохнул, обращаясь, похоже, к самому себе: - Ох, как бы Занзас не пожалел о том, что уговорил меня Доном стать. Нет, всё-таки надо валить, пока я тут всё в пыль не растёр. – Слова настораживали, но теперь я действительно боялся за семью. Десятый ведь был чертовски сильным, и… возможно и правда, мог семью в пыль стереть. Однако утро закончилось, и завтрак. Босс предлагал мне выходной, но я отказался: маясь от скуки и безделья, я мог много что навыдумывать в свете последних событий, а так, решил, что погружусь в работу, и будет не до мрачных мыслей. Хотя о своём решении я быстро пожалел, ведь стоило Боссу потребовать кофе, а мне возмутиться, больше по привычке, как в меня опять полетела каменная печать, и я… не выдержал. Принёс кофе этому… варвару, и понёсся к отцу, ибо терпеть мочи не было. Ведь если он знал о том, как мне обидно, и больно от его жестокости, то почему он продолжал обращаться со мной как с вещью?! Так я думал, когда бежал к нему. Но сейчас, вспоминая все события я, кое-что понял. Понял, что Босс, возможно, действительно унижал меня не намеренно, или… чего-то желал добиться от меня. А ещё я понял, что не могу рассказать отцу о… безумии Дечимо. Просто не могу. И вовсе не из-за печати пламени, о которой вспомнил, а потому что это… личное. То, о чём могут знать лишь самые близкие, люди, которым доверяют…. Хм, выходит, он показывает мне себя настоящего, потому что доверяет? Или потому что знает, что печать не позволит мне ничего никому рассказать, в том числе и папе?! Нет, я запутался. Приходилось признать, что своего шефа я не понимал. Не понимал, как он думает, и чего от меня, да и ото всех хочет добиться. - Ну? Чего молчишь-то? – Отвлёк меня от мыслей отец. - Я…. Извини, пожалуй, я не вправе рассказывать это. – Папа хмыкнул, как мне показалось, довольно, и, некоторое время помолчав, вдруг взял меня за руку и, серьёзно глядя в глаза, заговорил: - Послушай меня, сынок. Я почти десять лет проработал секретарём у предыдущего Дона Вонголы, и много чего повидал, и многое понял. Они, Небеса и Боссы, простыми не бывают. У них у всех характеры и неслабые. Однако хорошие, или плохие, но они люди, которые, как и все, имеют недостатки. Например, Дон Тимотео был очень хорошим, добрым, миролюбивым человеком. Он, сколько я его знал, всегда хотел изменить и семью, и всю мафию к лучшему. А потому стремился сократить число жертв мафиози до минимума, избегая убийств всеми правдами и неправдами. Всегда защищал близких, и всю семью, жизнь положив на Вонголу, будучи предан ей до гроба. И это было его достоинством и недостатком одновременно. Потому что он был хорошим человеком, но не Боссом великой семьи. Его принципы и идеалы настолько расходились с общепринятыми нормами современной мафии, что это вредило и его репутации, и семье. Тряпкой его называли все, кому не лень. Говорили, что он боялся марать руки в крови, боялся конфликтов, но он просто не желал их. Всегда давал людям шанс исправиться. Даже предателям. А они готовы были всадить ему нож в спину, считая слабохарактерным. Конечно. С такими принципами из него постоянно вили верёвки, навязывая невыгодные контракты и союзные договора, навязывая свою политику и вообще…. А он настолько не хотел человеческих жертв, что стоило ему пригрозить войной – он соглашался на всё. Семья из-за этого пришла в упадок вместе с альянсом, но… разрушить её полностью он всё же не позволил. А ещё, мало кто знал, но у него из-за принципов и в семье были проблемы. Его сыновья росли типичными мафиози. Быстро познав жестокость мира, они тоже стали жестокими, и, когда выросли, тоже отца стали считать тряпкой. А ведь он был очень добр к детям. Постоянно баловал их…. И в том и была его ошибка. Его уважали многие, но и презирали большинство. А он знал, и всё равно ни разу не изменил себе. А теперь сравни его с Десятым Доном. Согласись – это совсем иной человек. Прирождённый мафиози, и лидер. Знает меру и жестокости, и доброте. Не щадит врагов, и в то же время, даёт шанс тем, кто может одуматься. Согласись, правит семьёй он справедливо. Его уважают и боятся во всём мире, с удовольствием прислушиваясь к его мнению, и в семье его обожают. Конечно, он правит не так долго, но до сих пор его как внешняя, так и внутренняя политика были идеальными. За несколько месяцев он буквально возродил семью из пепла, восстановив или исправив все инфраструктуры. Жизней при нём сохраняется гораздо больше, чем мог мечтать Тимотео. Его справедливо называют справедливым. И, как и Девятый, он принципиален до посинения. Однако при таких достоинствах, недостатки должны быть соответствующие. Так вот, я думаю, что Десятый хороший Босс, а вот как человек…. Ну, я его не достаточно хорошо знаю, чтобы судить. Но и того, что о нём известно хватает, чтобы понять: хорошим человеком его назвать трудно. Может, он верен семье и друзьям, хотя я не находил в его действиях подтверждений и этому, может он даже желает изменить семью, мафию и мир к лучшему, и, может это у него даже потихоньку получается, но…. Но сам он от этого не меняется. У меня ощущение, что он ведёт семью к процветанию, потому что люди этого хотят, а не он сам. Я думаю, что Десятый действительно, как и говорит, настоящий пёс войны, из тех, кто перегрызёт глотку даже родичу, если тот встанет на пути, из тех, кто не побрезгует питаться падалью ради выживания, или достижения цели, из тех, кто живёт лишь войной. Он ведь и не скрывает этого. Просто люди, которым он делает добро, не верят словам, не хотят верить. Ты вот, тоже обманываешься. Думаешь, если он семью на ноги поставил, не стал убивать тебя, и помогает всем, кто под руку попадается, решать проблемы, то он хороший? А я думаю, что он просто очень мудрый человек, и, лаская тех, кто в ласках испытывает острый дефицит, он покупает верность людей. И ещё неизвестно, как он эту верность собирается использовать. - Хочешь сказать, что он может быть что-то задумал против семьи? - Кто знает? Может и задумал. И знаешь что? Сопротивляться никто не будет. Чтобы он не задумал, даже если уничтожение, мы же ему и поможем это сделать. А вообще, похоже, роль Босса его действительно тяготит, из чего я делаю вывод, что он не сам пожелал возглавить семью, и, значит, и конкретных целей у него нет. Думаю что, то, что говорит он сам, на счёт того, что его Босс Варии попросил о такой услуге - правда. - Как эта твоя речь поможет мне? - Никола, он твой Босс. Каким бы он ни было человеком, а Босс он хороший, справедливый. И значит и поступает он с тобой по справедливости. Задумайся, быть может ему что-то не нравится в тебе, и он, такими странными способами, пытается это исправить. В конце концов, не зря же он дал тебе шанс, но назвал его наказанием. - Да что… - Подумай. – Настойчиво повторил отец, и снова взял в руки папку, напоследок, давая понять, что больше беседовать со мной не желает: - А теперь оставь меня. У нас обоих есть обязанности, которые сами себя не выполнят. – Я вздохнул, и вернулся к работе, покинув архив. Весь день я размышлял над отцовым вопросом, но ничего так и не надумал. А вечером того же дня решил снова зайти к отцу, но перед тем, как войти в архив, услышал из него голос шефа, и невольно прислушался. Вот что я услышал: - Приходил жаловаться, да? – Поинтересовался Босс у моего отца, как бы не заинтересованно. Я хотел уж было показаться на глаза, и возмутиться. Но что-то меня остановило. - Вы с ним не слишком жестоко? – Некоторое время спустя откуда-то издали услышал я голос папы. Видимо он что-то искал для Десятого в архиве, но находился не столь далеко. - А как ещё показать парню, что на блюде с золотой каёмочкой ему желаемое не предоставят? – Вопросом на вопрос ответил Босс. - Твой сын завистлив, но вместо того, чтобы пытаться чего-то добиться самостоятельно – сдаётся, даже не начав. Он получил от меня не последнюю должность в семье, в то время, когда должен был получить смертный приговор, и ещё и недоволен тем, как «жестоко» я с ним обращаюсь. Хотя и людской жестокости-то он не видел. – В голосе звучал сарказм, а вот я сжимал кулаки в бессильной ярости. Его бы самого на моё место! - Если бы он мне хотя бы раз сказал, чтобы я с ним так не обращался…. А то он начинает высказывать своё мнение, но я пригрожу – и всё, в кусты. Завистник, трус, нытик…. – Я ведь не такой! - С такими качествами долго не живут, а спокойно – тем более. Тут или заставить его проявить характер, волю, или рано или поздно он исподтишка совершит что-нибудь такое, что приведёт его к смерти. – Вот значит, как Босс обо мне думал. А его ещё справедливым называют. Отец называет. Ощущение, будто в душу плюнули. Но Дечимо продолжал: - Однако, несмотря на это, парень-то хороший. Верный, с хорошими семейными идеалами. Работник из него тоже хороший, исполнительный, ответственный, неглупый. А как секретарю – ему вообще цены нет. Мне бы было очень и очень нелегко тут крутиться в отсутствие банды без его помощи. – Что? То есть Босс всё же ценил мои старания?! Тогда почему он так ко мне относился?! - Будет очень обидно, если он погибнет из-за мелких недостатков, которые легко исправить. Достаточно всего лишь научить его высказывать своё мнение невзирая на последствия. - Ага, с вами-то шибко не поспоришь. У вас всегда есть железобетонные аргументы, и пистолет. – О, это точно! Ну, хоть отец за меня заступался… - Вот-вот, и я о том же. – Хмыкнул Шеф. - Я ему всего лишь начинаю высказывать своё мнение. А он чуть-чего – и в кусты, вместо того, чтобы отстаивать свои убеждения до конца. – Но… жить-то хочется…. - Понимаешь, в чём фишка. Это психологическая преграда. Он наверняка считает себя недолюбленным сыном, непонятым человеком и прочее-прочее в том же духе. Однако он сам ничего не делает для того, чтобы его поняли, даже не пытаясь высказаться. Не знаю, может он считает, что я должен интересоваться его мнением…. Однако кто он такой, что бы я им интересовался? Если бы он чего-то добился в жизни своими силами – может быть, да и то, вряд ли. Меня волнует мнение людей, считаных по пальцам одной, ну максимум двух рук. Среди этих людей нет даже моих Хранителей. Ни одного. И тут какой-то парень, который ни жизни не знает, ни мира не видел – решил, что он самый умный, и все, всенепременно должны интересоваться его мнением. Спрашивается: с какого перепугу? – Хм, а ведь действительно. - Но, его, разумеется, это обижает. Обида накапливается, и грозится вылиться во что-нибудь этакое. Может и до ненависти и презрения ко всем окружающим дойти. А там и до психушки, или и вовсе, кладбища недалеко. Потому что люди, которые ненавидят окружающих, адекватными не бывают и добра от них ждать не стоит. Само собой, меня это не устраивает. Я и пытаюсь сделать всё, чтобы он сам дошёл до мысли: «Чтобы быть услышанным - нужно не молчать». – Так этого от меня добивался?! - То есть вы добиваетесь того, что бы мой сын сорвался, и сорвался на вас? – Словно мысли отец прочитал. - Грубо, но верно. – Обалдеть! - Хочу услышать от него, что именно его не устраивает во мне. Хочу, услышать его требования о том, чтобы я обращался с ним как с человеком, а не как с мальчиком на побегушках. Хочу видеть своего секретаря гордой личностью, а не забитой размазнёй. – Так это я что ли, получается, дурак, раз думал плохо об этом человеке, или…. - Есть в нём, в конце концов, хоть немного мужской гордости, или нет, и можно ездить на нём, как на ездовой лошади столько, сколько мне заблагорассудится?! - Гордость считается пороком. – Совсем уж глухо я услышал голос отца. - Во-первых, гордыня, а не гордость. Это разные вещи, не забывай. А во-вторых, так приучают думать почти все мировые религии. Знаете, зачем им это? – Видимо отец что-то ответил Боссу, но я не услышал, а вот сам Дечимо продолжил развивать мысль: - Людьми, которые готовы смириться с так называемой «судьбой», проще управлять. Они и учат: «смири гордыню», и позволь ездить на тебе, как на рабочей лошади, позволь эксплуатировать твой труд, забирать у тебя последние гроши, и прочее-прочее. Но это уже мысленно, в контексте или в скобках. Несправедливо? Нет! Если у тебя забрали всё, а тебя нагло используют – это судьба, прими её и смири гордость. - Вы не верите в бога? – Теперь голос отца было хорошо слышно. - Ну почему же? Верю. Я не верю в религии. Говорят же, что бог-то один на всех, а вот провайдеры – разные. Это на самом деле похоже на историю с интернетом. Религии как провайдеры борются за души людей, соблазняя их какими-то нюансами, скидками там, скоростью, особым доступом. И когда те покупаются – грамотно промывают мозги так, что люди начинают считать только их религию истинной. Остальные – неверные, и их либо переманивать в свою религию, либо убивать. То есть твой интернет поставщик хорош, а остальные – дерьмо, и если ты пользуешься другим поставщиком, то ты и сам дерьмо. И, естественно, религии с веры людей имеют большую копеечку, так же как интернет-провайдеры со своих пользователей. За это вся грызня. А Высший Космический Разум един для всех, и он дарует, например, исцеление нуждающимся, но лишь тем, кто достоин, искренне верит, и хорошо просит, независимо от их религий. И, кроме того, я искренне верю, что все наши беды для чего-то нужны. И прежде всего, для нас самих. Чтобы мы менялись в лучшую сторону, чему-то учились ну и так далее. - Это логично. Хоть и звучит… - Совсем уж близко я услышал отца. Теория Десятого действительно была интересна, но… я был католиком, как и вся моя семья. - Как богохульство, знаю. Меня, сумасшедшего, вообще изолировать от общества нужно. Эх, хорошо было бы…. – В этом я узнал мечтательный голос шефа. Он всегда говорил таким тоном, когда жаловался кому-то на что-то. Шеф делал это с такой наигранной печалью, что вызывал улыбку. Это вообще-то надоедало, но, наверное, никто и представить его без этого не мог. Из архива послышался смачный хлопок, а затем, почти сразу раздался голос отца: - Вот, Дечимо, я нашёл вам в архиве договора между семьями трёхсотлетней давности. Должен заметить, что раньше архив чистили лучше, уничтожая всё лишнее по истечению срока давности. - Ага, а потом, наверное, что-то произошло, понадобилась информация, которую уже уничтожили и решили копить весь хлам?!- Хмыкнул шеф. - Надо будет как-нибудь добраться до архива, и почистить его…. Но это ладно. – Несколько минут стояла тишина, а потом снова я услышал Босса. - Мне вся стопка не нужна. Только договора с семьями-основателями того периода. - Где-то… - Раздались звуки копошения… - А, вот. – …Затем шорох страниц, и я понял, что пора линять, если не хочу, чтобы Десятый понял, что я всё слышал. - Благодарю. – Последнее, что донеслось до моего слуха, прежде чем я скрылся в коридоре за поворотом. Но я слышал и скрип двери, и удаляющиеся шаги потом. А сам сполз по стене на пол, и больше никуда не желал идти. В голове, как обычно, крутились сказанные Боссом моему отцу слова. Обидно, неприятно, но… стоило признать, что в чём-то он был прав. Ведь действительно, кто шеф, а кто я, чтобы он считался с моим мнением. Он действительно был взрослым человеком, и в моих советах не нуждался, скорее наоборот. Хотя с его отношением ко мне я был по-прежнему не согласен. Допустим, у меня и правда была склонность к зависти. Например, я очень завидовал мужикам из патрульной охраны особняка. У них была любимая, не очень сложная, но мужская работа. И Десятый относился к ним с уважением, хоть и тоже несколько снисходительно. Он учитывал их мнение, и терпеливо объяснял, если они заблуждались…. А я…. мне хотелось заниматься чем-то более активным, нежели тем, что делал теперь. Хотя при Десятом приходилось побегать, но всё же…. К тому же, должность секретаря я считал чисто женской. Ну а об отношении ко мне вообще стоило молчать. Босс меня и слушать не желал, и далеко не всегда объяснял, в чём я не прав. Даже если он делал это, чтобы исправить во мне какие-то недостатки…. Ну ведь можно было это сделать как-то иначе, не относясь ко мне как к вещи! В голову пришла мысль о том, что стоит пойти и высказаться. Высказаться шефу, раз он так этого хочет. И я решил так и поступить. Немедленно. Пока запал не пропал, и решимость не улетучилась, я подскочил с места, и понёсся к Десятому. Время вообще-то уже было нерабочим, но он любил «растягивать неудовольствие», потому я был уверен, что он вряд ли уже отдыхает. И оказался прав: он был в своём кабинете, и вчитывался в какие-то давно пожелтевшие листки бумаги. - Чего тебе, Мышь? – Не отрывая взгляда от бумаг, спросил меня он, когда я ворвался к нему в кабинет и пытался отдышаться. – Ну, неважно. Принеси мне кофе! – Я, и без того, с трудом дыша, ведь не каждый день летал на третий этаж из подвала, перепрыгивая через две ступеньки, чуть не подавился воздухом: - На ночь глядя пить кофе?! - Мышь, не зли меня. - Рыкнул Босс, сурово глянув из-под бровей на меня. Я, по привычке, дёрнулся уж было к выходу, но… вспомнил, зачем пришёл. Я всё ещё не был уверен, что стоит высказываться в присутствии этого страшного человека, но… внезапно откуда-то изнутри поднялась волна решимости. Я должен был это сделать. - Ну уж нет. – Мотнул головой я, снова поворачиваясь лицом к Десятому, и потребовал: - На этот раз я не принесу вам кофе, и не уйду, пока вы мне не объясните, почему вы меня не слушаете, почему вы ко мне так относитесь, и…. – Решительность угасла, но всплыла обида. Так что я уж совсем истерично всхлипнул: - Я вам что, личный раб, что ли? – Босс отложил бумаги в сторону, хищно прищурился и усмехнулся: - А подслушивать нехорошо, ты в курсе? – Когда до меня дошло, что он прекрасно знал, что я подслушивал и всё равно говорил моему отцу обо мне… такое, просто не мог не возмутиться: - Да вы… - Я знал, что ты слышишь, но ты иногда так тупишь, что тебя на самом деле пристрелить хочется. – С усмешкой перебил готовую сорваться с языка мою пламенную речь. И в этой фразе была такая откровенная издёвка, что все силы, благодаря которым я вообще решился прийти, куда-то делись. И из всей приготовленной речи у меня с языка сорвалось лишь тихое…: - Почему?! – Десятый устало потёр переносицу, виски, а потом несколько минут смотрел на меня пронизывающим взглядом, после чего сложил руки в замок и заговорил: - Ну чтож, раз уж ты решился показать, что характер у тебя есть, начнём по порядку. – Тон его голоса был такой, будто бы он в сотый раз пытался объяснить ребёнку, почему мячик круглый и терпение было уже на исходе. - Во-первых, я прекрасно знаю о вреде кофеина. Однако на качество моего сна несколько лишних чашек кофе никак не повлияют. Я всю жизнь плохо и мало спал, и ничего, живой. Но помимо вредных свойств кофе имеет и полезные свойства. Например, оно чудесно бодрит, немного притупляет чувство усталости, и позволяет сосредоточиться на работе. Не стану скрывать, что без своих Хранителей очень устал за эти три месяца. Устал морально. И за день или два полноценного отдыха такую усталость не прогнать. Поэтому, чтобы не упустить из вида детали, которые могут привести семью к серьёзным проблемам, пить кофе мне просто необходимо. И уверяю тебя, когда мои бандиты вернутся, я перестану его пить в таких количествах. – Ну хорошо, допустим в этом Босс в своих правах. Но… - Во-вторых, об отношении к тебе. – Продолжал он. - Если не забыл, должность моего секретаря – это твоё наказание за достаточно серьёзную оплошность. Так что лёгкой эта работа в принципе быть не может. Однако не обольщайся, ты не единственный, кого я гноблю, ведь с насмешкой я отношусь абсолютно ко всем. Спроси любого, и этот человек подтвердит, что над окружающими я люблю издеваться. Я такой человек, и с этим ничего не поделаешь. Почему так? Не знаю точно, но, скорее всего, потому что меня раздражает любое общество. Даже самые родные люди порой начинают меня бесить, если становятся слишком навязчивыми. Твои выходки меня раздражают, само собой, гораздо сильнее. Я лучший в мире наёмник, Босс великой мафиозной семьи Вонголы, и просто взрослый самодостаточный человек, а меня пытается заставить отдохнуть едва-едва выбравшийся из-под родительской опеки, не знающий жизни, птенец. Представь, что было бы, если бы яйца начали учить куриц, как нести яйца? Это просто оскорбительно! Своим отношением я просто мщу. И да, меня действительно раздражают мямли рядом с собой. Если хочешь и дальше быть моим секретарём, тебе придётся взрастить в себе гордость и добиться моего уважения. Иначе моё отношение к тебе никогда не изменится. В-третьих. Цитирую самого себя: «Смерть – это покой. В моём рабстве ты забудешь значение этого слова». Я говорил это, когда спрашивал тебя, точно ли ты уверен, что предпочитаешь смерти, то есть покою, жизнь в услужении мне. Если ты думал, что я тогда фигурально выразился – это не мои проблемы, ведь я серьёзно тебя предупреждал. Ты свой выбор сделал. Необдуманный, на мой взгляд, но осознанный. Так что не ко мне претензии по поводу твоего рабства. - Разве это не эгоизм? – Возмутился я, когда переварил услышанное. - Почему я должен терпеть, если вас что-то не устраивает? - Я ведь говорил, что смерть гораздо лучше, чем работа на меня. Даже уговаривал…. Но ты предпочёл жизнь. И да, это эгоизм. Но я ещё раз повторю: для того, чтобы что-то изменить, тебе придётся добиться моего уважения. – Шеф дёрнул уголком губ, и добавил: - Знаешь, есть такая фраза, народное творчество: «Если я тебе не нравлюсь – застрелись, я не исправлюсь». - Это несправедливо! – Воскликнул я. – Почему вы ко всем относитесь… более уважительно, чем ко мне? - Это ложь. – Отрезал Дечимо. - Возможно, со стороны кажется, что я кого-то уважаю. А на самом деле проявляю банальное терпение, понимание и вежливость. Ведь если бы я ко всем относился так, как к тебе – мои подчинённые подняли бы бунт, как сейчас это делаешь ты. Нахрена мне это надо, спрашивается? - Вы совсем не такой, каким вас представляют люди семьи. – Печально констатировал я, вдруг осознав, что не верю ни единому слову. Ведь отцу он говорил совсем иные причины такого отношения ко мне, ведь тысячи людей не могут ошибаться в человеке, ведь человека нужно судить не по словам, а по делам…. И Дечимо на моей памяти не навредил никому из «своих». Обходился иногда жестоко – да. Но так лишь казалось поначалу, а потом выяснялось, что таким образом он пытался помочь… - Верно, и именно это я им пытаюсь показать, но они не верят. – Разочаровано развёл руками Босс. Я посмотрел на его лицо, и понял: все эти эмоции, что я увидел сейчас – всё это фальшь. Дечимо действительно был гением, и во владении собой в том числе. Но ему всё равно не верили, будто подсознательно чувствуя…. - Знаете, а я тоже не верю. – Признался я больше себе, чем шефу. - Вы порой очень страшный, жестокий, самовлюблённый, эгоистичный, сумасшедший…. Но я видел вас и другим. Я не знаю, каково это, быть Боссом такой организации, как Вонгола, и, наверное, никогда не узнаю этого. Но я видел, как вам тяжело порой бывает. Я помню, как вы искренне переживали за ту девочку, наследницу Джиглио-Неро, помню, как три дня курили без остановки, когда Дон Тимотео скончался…. Вы гораздо человечнее, чем хотите себя показать. Поэтому я не верю, не хочу верить в то, что вы относитесь ко мне так, как относитесь без существенной причины. Ответьте, пожалуйста, честно: Почему вы так со мной обращаетесь? Чего вы хотите добиться от меня? Возможно я и правда, слабоумный, раз не понимаю, но…. – Десятый прикрыл глаза, снова устало вздохнул, и тихо произнёс: - Я тебе не лгал. И отцу твоему тоже. Просто одно другому не мешает, а я люблю убивать нескольких зайцев одном выстрелом. У меня всегда несколько причин для каких-то поступков. Но лучше задай себе другой вопрос: ты уже почти два месяца работаешь моим секретарём, и если тебе так не нравится моё отношение к тебе, то почему ты терпел всё это время? Боялся? Вот уж не поверю! Я, конечно, страшен, но люди не любят, когда их ни во что не ставят. Так почему? - Задумался: и действительно, почему я раньше терпел, высказывая недовольства лишь отцу. Боялся гнева Босса? Нет. Я почти не боялся, даже когда он в меня стрелял спросонья, или грозился пистолетом, когда я заговаривал о вреде кофе. Просто жила внутри уверенность, что если бы он хотел от меня избавиться – давно бы это сделал. А грозился, потому что не желал тратить время на споры. Хм, а ведь я только сейчас подумал о том, что благодаря стрельбе в меня по утрам, я научился неплохо уворачиваться от пуль. Ну, от пламенных, по крайней мере. Может, для этого он и стрелял, и чтобы «жизнь и работа в наказание – мёдом не казались», и чтобы научить меня чему-то. Десятый ведь всех потихоньку чему-то учил. Иногда открыто, а иногда – вот так. Хм… А может быть то странное чувство внутри не так уж и ошибается, и шеф на самом деле… хороший?! А терпел я его…. Не знаю. Может, потому что не хотел отвлекать от дел, может, не хотел грузить своими проблемами, замечая, как нелегко ему самому, может, от того что, понимал, какая это ответственность, быть главой Вонголы, а может… потому что думал, будто так ему легче становится, ну хоть немного?! Или что я могу хоть немного облегчить его жизнь, исполняя обязанность молча? И я ведь терпел, и жил вполне неплохо. Видел ведь, что мне иные члены семьи завидуют, потому что мне судьба подарила шанс, быть к шефу так близко. Так что же случилось теперь? Увидел, как он поступил со своим старым знакомым, и сразу… вспомнил былые обиды и посчитал, что Босс – плохой. Да, он кинул меня в ледяное море, но…. Но зато мне стало легче и морально и физически. Больше не тошнило ведь, верно? Да и запах смылся с нас обоих…. А вечером… может, он просто не осознавал, что делает и кто перед ним? Это же было похоже на какой-то припадок сумасшедших, к тому же Десятый был пьян. А утром всё равно вылечил, и оговорился, что ему было от чего сойти с ума…. Почему обо всем, об этом я не подумал раньше? Знаю, чтобы шеф на это сказал: слишком яркими были эмоции. Я не нашёл ответа на вопрос, но и того что осознал, хватало, чтобы понять: все обвинения бессмысленны. - Так что? – Незаинтересованно спросил Десятый. Я вздохнул: - Прошу прощения за то, что отнял у вас время. – Я поклонился, и открыл дверь, чтобы выйти из кабинета, но уже на пороге меня догнало: - Мышь, не бойся показывать своё недовольство, не бойся высказывать своё мнение. Иначе или слетишь с катушек, или потеряешь самого себя. – Раздался смешок, и снова: - А кофе мне всё-таки принеси. Ложился спать я в этот день с мыслями о том, что каким бы у меня не был шеф, плохим или хорошим, а человеком он всё равно был поистине уникальным, и работать с таким… было живо и познавательно, и, само по себе, было честью. Ведь далеко не каждому давалась возможность приобрести столь уникальный жизненный опыт…