***
В большой комнате, освещённой лишь сумрачным светом, на не менее большой кровати, нежились в объятиях друг друга три молодых парня. Один из них был совсем юношей, но именно к нему жались двое остальных. Длинноволосый блондин прижался спиной к тёплому боку любовника, и тот обнимал его поперёк торса. А второй, тоже блондин, со стрижкой под каре, сладко зевал, на плече юноши с другой стороны. Его нога была закинута на бёдра единственного шатена в странной компании. Все трое не столь давно пришли в себя после бурного секса, и уже некоторое время, как вернулись к обсуждению щекотливой темы: - С нами спишь, а Босса сторожишься. – Глухо произнёс длинноволосый блондин. - Это для меня каждый раз, проведённый в ваших постелях, значит многое, врооой. Но тебе…. Я знаю, тебе всё равно с кем спать. Я не хочу, чтобы ты касался его, и не хочу, чтобы он касался тебя. Но ты вольно или невольно дразнишь Чёртова Босса, и достаётся от этого всем! - Вы не понимаете! – Выдохнул шатен. - Я, возможно, был бы не против, но…. Для Занзаса я, как яблоко Змея-Искусителя для Евы. Если поведёт, не на фантазию, а на живого меня – всё. Я отравлю его душу, и утащу за собой в Тартар, туда, где тьма, холод и кислота собственного разума, что разъедает изнутри. – Он смотрел в потолок неосмысленным взглядом, и лениво перебирал чуть влажные от пота волосы второго блондина. - Мне кажется, ты преувеличиваешь, Король. – Подал голос тот. - Ну что плохого в том, что ты переспишь с Боссом? - Не знаю. Но ничего хорошего эта связь не принесёт. По крайней мере, Занзасу. Нельзя. Я так чувствую. – Отрезал юноша. - Чёртова Босса уже ведёт на тебя. – Фыркнул длинноволосый. - У него же на роже написана неудовлетворённость! Знаешь, до чего дошло? Мне привратники наши посоветовали адресок, где для Босса можно заказать девочек высшего сорта. Если так и дальше пойдёт – он свихнётся. - А если я ним пересплю – будущее у него будет страшным. - Как это связано, вообще, врооой?! – Вскинулся, и посмотрел на любовника крикливый блондин. Его жутко раздражал сам факт того, что приходится обсуждать такие темы, потому что по неведомым ему причинам Чёртов Босс не мог решить свои проблемы сам. - Не знаю, пока. – Солгал шатен. На самом деле он просто очень сильно боялся, что его Небо, Занзас, станет таким же, как он сам. Что жизнь его будет ломать до тех пор, пока не сломает. И первой потерей для него на этом пути, станет потеря Хранителя Облака, то есть самого шатена. – Кем бы я ни был для вас, но я – Небо, и останусь им до конца своих дней. Хрен бы вы двое повелись бы на меня, если бы я не был ИМ. Но я не просто Хранитель особенно редкого и сильного вида пламени, но ещё и человек познавший вкус вседозволенности. Она развращает, знаете? Вы спите с олицетворением грехов. Всех. Похоть, гнев, гордыня…. Я – словно отравленное яблоко. Наш Занзас не святой, но в сравнении со мной – он чист как жертвенный агнец. Вкусив меня же – станет таким же грязным и порочным. - Ты несёшь чушь, Король. Мы и так мафиози… - Ещё скажи, что один факт того, что мы числимся в преступном мире, делает нас грешниками. А нет, лучше скажи, что у нас нет душ, и спасать нам нечего. – Рассмеялся шатен. Длинноволосый блондин серьёзно посмотрел на любовника, и решил уточнить: - То есть, ты считаешь, что Чёртов Занзас свихнётся от связи с тобой? – Шатен утвердительно моргнул. – Но и без тебя он свихнётся. Так какая разница как именно это произойдёт, врооой? - Капитан прав, Король. Его высочество предпочёл бы, чтобы Босс сходил с ума в объятиях настоящего короля, нежели от одиночества. – Заметил второй блондин. Он уже думал, что лишь Босс достоин Короля, и лишь Король достоин его Босса. Его душила ревность к обоим, да. Но ещё он знал, что они друг для друга опоры, на которых строятся их миры. И видел, что они, и Король и Босс, словно две стороны одной монетки: сделаны из одного материала, и предназначение у них одно на двоих, и свойства. Только на мир они смотрели под разными углами зрения. Блондин, называющий себя Принцем, уже почти верил в то, что у них и внутренний мир один на двоих, только они об этом не знали. Ему казалось, что раз так сложилось – его долг рассказать им об этом, и свести вместе. А ревность… он считал, что перестанет её замечать, когда увидит, насколько легче живётся его двум самым дорогим людям. Правда, на пути к его маленькой цели мог встать Капитан, который ещё не осознавал в полной мере, что чувствовал к обоим Небесам, и мог вмешаться в планы. Правда, в его желании было и ещё одно «НО»: его любовник-шатен, слишком уж внимательно смотрел на самого Принца, когда тот обдумывал свой план. Оба Неба были очень упрямы, но этот представитель был уникумом всех упрямцев упрямей, и если он догадается о планах, и воспротивится… - Эй, вы предлагаете мне ещё более близкие отношения с нашим общим Небом, но вы готовы к любым последствиям? – Отвлёк блондина от мыслей шатен. – Не боитесь и сами свихнуться от… ревности? – Реакцией своих любовников шатен забавлялся, ведь прекрасно знал, что попал в самое больное место. А оба блондина лишь раздражённо глянули на него, и отвернулись, впрочем, не спеша отодвигаться. Говорить об этом расхотелось и тому, и другому, потому и молчали. Но усмешку на знакомом лице, которую оба даже слишком хорошо ощущали, тоже стерпеть не могли. А потому синхронно, не переговариваясь, решили отомстить за неё, самым проверенным способом: делая то, что их любовник очень не любил. Вновь повернувшись друг к другу лицом, и мельком переглянувшись, они начали в четыре руки, и четыре губы ласкать шатена. Тот нежностей и ласк не любил, а ещё не любил, когда к нему приставали, однако справиться со своим юным организмом и двумя неслабыми любовниками не мог. Приходилось закусывать губы, вцепляться мёртвой хваткой в первое, что попадалось под пальцы рук, и терпеть сладкие пытки двух садистов-извращенцев, не страдающих брезгливостью.***
Леонардо - Вот Бел-то меня и заставил задуматься. – Констатировал я. – Но я всё равно тогда всё ещё был против. - Яблоко Змея-Искусителя для Евы, значит? – Насмешливо переспросил Зан. – А что? Неплохое сравнение. Только ты – не яблоко. Ты – Змей-Искуситель. - А яблоко…? - Твоё тело, или… секс с тобой. Как тебе больше нравится, ядовитый ты мой. – Я прищурился опасно. – Ну, ладно-ладно, не совсем мой. – Пошёл на попятный Зан моментально. – Мой офицер и Хранитель. Так устраивает? - Вполне. – Величественно и снисходительно кивнул я, соглашаясь на компромисс. Но шутка долго не продержалась: её всё же сменил серьёзный настрой: - Значит, ты боялся, что я стану таким как ты? – Спросил мой зам. - Я до сих пор этого боюсь. – Вздохнул я. - Но почему? - Ты потом поймёшь. - Тогда почему ты, в конце концов, дался мне? – Я посмотрел на него. Такой взгляд был загнанный…. Да, он, наверное, очень устал от того, что правду я вечно скрывал, но… у него не было иного выбора, кроме как терпеть. Вечно так продолжаться не могло, если я не хотел, чтобы он действительно… свихнулся. Нужно было что-то сказать. Что-то не столь далёкое от правды. У Занзаса теперь тоже была интуиция, и вести с ним такие беседы становилось всё сложнее и опаснее. Это всё равно, что идти весной по тонкому льду, недалеко от полыньи: в любой момент можно провалиться, и уйти под воду, на самое дно, где затянет под лёд, из-под которого не выбраться. Опасно, но… порой необходимо: - Я едва не застрелился тогда. – Выдохнул я, предварительно выглотав половину бутылки биттера за раз. - Не помню, сколько раз я приставлял дуло пистолета к виску, стоя над скалистым обрывом у моря. Мне было не до разборок, не до отношений в Варии. Я просто едва не склеил ласты. – Занзас вопросительно вскинул брови, но я махнул рукой: - Причины не важны. Знаешь же, что у меня много разных тараканов в голове, и адекватных среди них очень мало, как христиан в мусульманской стране. Ты же был моей панацеей, и единственным шансом остаться на плаву. Прости, я мог устоять, но… оставались незаконченные дела. Жизнь же меня толкала лишь в двух направлениях: либо к тебе в постель, либо на смерть. Немного утрирую, но это действительно было близко. И выбор очевиден. - Тем более что и Мусору угодил. – После нескольких минут обдумывания, и длинного выдоха произнёс Занзас, кивнув самому себе. – Если бы ты только помнил, как сделал меня своим…. – И взгляд такой…. Как у побитого щенка. На этот раз я его не выдержал, и судорожно прошептал: - Занзас, я помню. Помню, и всегда помнил. – Во взгляде мелькнуло неверие и надежда, и я решил, что этот момент нашей жизни уж точно стоило прояснить. Потому и начал свой рассказ: - Просто я тогда…***
Леонардо сидел в глубоком кресле в покоях своего Неба, и, уставившись ничего не видящим взором в узоры на ковре, глотал биттер. Он был безбожно пьян, и медленно соображал. К тому же, у него в отпуск уехала крыша, на прощание не пообещав вернуться. И ещё бы она не уехала! Далеко не каждый даже не месяц, а год, его, ЕГО - лучшего наёмника в мире Поющего Койота, старшего офицера и Хранителя Облака Грозной Варии, наследника семьи-основательницы мафии Вонголы в Десятом поколении, маркиза-и-ещё-много-титулов-Чавеса, почётного Гражданина Китая с особым статусом, и советника главы их триад, организатора и главы многих группировок преступного мира, Дитя Звёзд, Хранителя Воли и Равновесия Небес, да и попросту великого человека, которого когда-то знали под прозвищем Бродячий Мудрец – насиловали грязные педофилы-извращенцы. Не впервые, конечно. Далеко не впервые, как он мысленно поправлялся себя с усмешкой, но…. В общем, давненько никто не напоминал ему о том, что он не всесилен, а весь накопленный опыт мог сыграть и против него в любой момент. Зато теперь он невольно вспоминал всю грязь своей жизни, что ему пришлось испытать на собственном теле. От презрения и омерзения к самому себе в горле вставал колючий ком, не давая свободно дышать. Брезгливость зашкаливала, и Леонардо боялся даже просто подумать о своём многострадальном теле, раны которого, к слову, в особо узких интимных местах, ещё только предстояло обработать. Его мутило, от всего этого. Нестерпимо хотелось достать пистолеты и спустить курок, направляя пушку на себя, но…. Но нужно было терпеть. В очередной раз. Он лишь жалел о том, что пелена безумия спала с разума, и он хоть и не мог себя контролировать, но хотя бы осознавал, что творил, не смотря на алкогольные пары. Напротив Леонардо сидел приёмный сын Девятого Дона Вонголы, Босс независимого отряда убийц оной семьи Варии, и его Небо Занзас Скайрини. В его руках тоже была бутылка со спиртным, но в отличие от своего офицера, он прикладывался к ней редко, а потому был почти трезв. Это подобие пьянки было его идеей, чтобы как-то воздействовать на своё Облако. Невооружённым взглядом было видно, как сильно тот подавлен, непонятно из-за чего. Закрылся в себе просто, и на внешние раздражители никак не реагировал. Разве что брал новые бутылки с любимым напитком. Всё это вкупе с чудовищной истерикой Леонардо накануне, и тем фактом, что его нашли у ворот замка всего в чужой крови, заставляло Небо Варии недовольно хмуриться. Занзас терпеть не мог лезть в личную жизнь подчинённых. Ещё сильнее он терпеть не мог разбираться в их же проблемах. Но это был его долг. К тому же, Леонардо был сильнейшим человеком из всех, кого он когда-либо знал. И его проблемы могли привести ко всеобщим проблемам. Потому-то он и решил напоить своего старшего офицера, и попытаться разговорить, чтобы хоть немного прояснить, что с тем произошло. Но вот беда: Леонардо уже едва шевелился, так сильно налакался, однако типом, похоже, он был непрошибаемым. Занзас и так, и этак пытался его расспросить, но его Хранитель упорно отмалчивался, не произнеся и звука. Он даже стаканами в него швырялся. Они разбивались об тело офицера, или об пол, но реакции так никакой и не последовало. Босс Варии терпеть не мог, когда его игнорировали. Тем более так. И ещё более он терпеть не мог чувствовать собственное бессилие. А в данной ситуации именно это он и ощущал: собственную бесполезность. Его Хранитель был невменяем, а он ничего не мог сделать для того, чтобы исправить это. И естественно, что долго он выдерживать это противное ощущение не мог. Поэтому он решил покинуть любимое кресло, подойти к офицеру, и хорошенько того потрясти. Леонардо видел боковым зрением, что его Небо подошёл ближе, но он был слишком сильно поглощён воспоминаниями, эмоциями и мрачными мыслями для того, чтобы обратить на это внимание. Он полностью погрузился в себя настолько, что не слышал, как его окликал Босс, и тряс рукой перед остекленевшими глазами. Ему никак не удавалось избавиться от масляно-слащавой усмешки одного бородатого извращенца, что всё время висела перед глазами, не удавалось освободиться от ощущения его грубых рук у себя на бёрдах и ягодицах. Леонардо вырвал ему сердце, предварительно вызвав агонию боли, но это не помогло. Грязно, отвратительно, мерзко. Он думал, что давно к этому привык, и так и было, но…. Отчего-то на этот раз избавиться от омерзения не удавалось. А сколько было таких случаев? Верно, лучше не считать. Спокойнее будет. Но состояние Хранителя всё сильнее заставляло нервничать его Босса. У Занзаса появилось ощущение, что из этого подобия транса, его офицера нужно вытащить, причём немедленно, иначе последствия будут катастрофичны. Но, тот не отзывался ни на голос, ни на пламя, ни на его прикосновения. Он просто сидел, и смотрел в пустоту. Да так что волосы на затылке шевелились. В конце концов, странные не то ощущения, не то предчувствия, едва не вызвали панику. И уже находясь на её грани, Босс Варии не выдержал, и заорал что есть сил имя своего Хранителя Облака: - Леонардо! – А после встряхнул за плечи, буквально вздёргивая, и обдавая целиком всего пламенем Ярости. И тот, наконец-то, услышал голос своего Неба. Он медленно повернулся лицом к Боссу, и взглянул прямо в алые глаза. У Босса Варии в раздражении была закушена губа, кожа немного блестела на висках от пота, и к ней прилипли вороные волосы. Леонардо вдруг заворожило зрелище. Оно обожгло сознание неожиданно новыми мыслями. Он вдруг вспомнил, что его Босс очень даже хорош собой, а он сам очень уж желал этого человека, а тот желал его самого. Нельзя было этого делать. Нельзя увлекать такого замечательного, хоть и своеобразного человека в его болото. Это неправильно, противоестественно, губительно для них обоих, но…. Но разум-то это осознавал, да тело он не контролировал. Бутылка с биттером незаметно выскользнула из рук, и разлилась по светлому ковру желтовато-коричневым пятном. Занзас не понял, как он оказался опрокинут на пол, и не сразу понял, но… его очень настойчиво целовали в губы. Когда он это осознал, то с одной стороны вздохнул с облегчением: офицер, наконец-то, отреагировал хоть как-то, да и его давнее желание вот-вот грозилось исполниться. А вот с другой стороны, какая-то его часть вопила благим матом, потому что понимала: происходит не совсем то, чего он желал. Ведь настойчивые губы не позволяли перехватить контроль и проявить инициативу. Он не любил целоваться, считая это проявлением излишней мягкости, но проворный чужой язык так настырно вылизывал ему нёбо, что желание это прекратить куда-то пропадало. По позвоночнику уже ползли мурашки, отдаваясь сладкой дрожью где-то в районе копчика. Целовался Хранитель охрененно. А руки…. В общем, Босс Варии и не заметил, как ни на нём, ни на его офицере не осталось одежды. А руки, столь знакомые и, в какой-то степени, родные руки блуждали по его телу, ласкали, возбуждали своими действиями. Царапали края шрамов и соски, сжимали их, оттягивали, легонько проходились по встающему члену, шершаво касались отчего-то ставших чувствительными боков, зарывались в волосы и массировали кожу на затылке. А ещё они держали крепко. Очень-очень крепко, так что Босс Варии не мог даже дёрнуться. Властно, так, что это заводило. Это отнимало силы. Это вызывало сладкую, предвкушающую дрожь во всём теле. Занзас не был дураком, и понимал, к чему всё это клонится. Разум протестовал против такого обращения с собой и подзуживал гордость. Но тело неохотно слушалось его, предпочитая отзываться на столь новые, совершенно незнакомые, тягучие,… медовые ощущения. С другими офицерами он подобного не испытывал, да и не позволял им самовольничать. А тут просто ничего не мог поделать. Ему с трудом удалось немного оттолкнуть своего офицера, уперевшись руками в его плечи. И то, Занзас подозревал, что тот немного отстранился лишь потому, что обоим перестало хватать воздуха. Однако и передышкой он не мог не воспользоваться…: - Мусор, какого хрена ты творишь? – Хотел рявкнуть Небо Варии, но вышло лишь сипло, судорожно и даже… нетерпеливо. Теперь, когда его больше не целовали, он вдруг почувствовал чудовищное возбуждение своего Хранителя. А потом, нечаянно заглянул тому в глаза, и… сглотнул, понимая, что вляпался по крупному. На Занзаса смотрели отчего-то нереально яркие тёмно-синие глаза, без единой эмоции, или признака сознания. В них, в этих глазах, Босс Варии не увидел ничего живого, кроме отчего-то выглядевшего испуганным собственного отражения, на фоне мириадов звёзд, галактик, вселенных…. Это пугало, но и… затягивало. Но больше всего пугал безумный блеск, этих самых глаз напротив… Кто этот человек? И человек ли?! Его ли это Хранитель, или одержимое кем-то или чем-то тело? А Леонардо смотрел на своего Босса, и друга, видел его страх, но понимал, что на этот раз не сможет себя удержать. Ему было неприятно осознавать, что он не способен себя контролировать. И ещё более неприятно понимать, что собственной слабостью погубит хорошего человека. Но он желал Занзаса и телом, и разумом. Покорить его, подчинить себе, эгоистично забрать, сделать своим. Немедленно! Сейчас, взмокший, немного напуганный и полу возбуждённый, с яркой сеткой шрамов по всему телу, распростёртый под ним достаточно молодой Босс очень своеобразных людей, был особенно желанен для него. Устоять - было невозможно. Всё, что он мог сделать для этого человека в тот момент, так это только доставить такое сильное удовольствие, которое он не сможет испытать ни с кем более, и не изнасиловать его при этом. Только это, чтобы в свой первый раз в роли пассива, не стал психологической травмой для его Неба. И… чтобы не быть похожим на тех ублюдков, что… не более суток назад с таким удовольствием вбивались в него самого. Возбуждение требовало поторопиться, и Леонардо с быстрым горьким вздохом, накрыл Занзаса своим телом, прижимая к полу. На этот раз будущий любовник задёргался под ним. Его сопротивление нарастало, и пришлось устроиться между его ног, чтоб не брыкался, одной рукой перехватывая его руки, не позволяя сопротивляться. Желанное тело он ласкал теперь губами, сцеловывая мурашки, щекоча не по-мужски нежную, словно подростковую кожу. Прекрасно зная все слабости мужского тела, и умея ими пользоваться, Леонардо несложно было затуманивать рассудок своего Босса похотью. Но тот был горд, а потому продолжал сопротивляться, хоть и с каждым мгновением всё слабее. Оставалось лишь дождаться, когда тот сдастся. Физическая сила Хранителя стала открытием для Занзаса. Давным-давно, когда Вария охотилась на Койота, тот победил их. Но лишь силой оружия и пламени. Его физическую силу никто не проверял. И теперь, вдруг выяснилось, что тот с лёгкостью, ну или, по крайней мере, без видимого напряжения, мог удерживать его, Босса Варии на месте. Он понял, что для сопротивления у него просто не хватит сил. Да, он желал своего Хранителя очень долго, но не так. Сопротивляться бы, но тело предавало. Леонардо, словно колдуя, вырисовывал пальцами и губами на его теле магические рисунки, и те… подчиняли. Занзас уже дрожал. От мурашек по всему телу, от сладкой истомы в паху, от зуда сосках и пульсации в… заднице, от волн жара, расползавшихся по телу, и заставлявших волоски кожного покрова становиться дыбом, а пальцы на ногах поджиматься до судорог. Слишком жарко, слишком ново, слишком чувствительно, слишком интимно, слишком невыносимо. И… унизительно. Он дёргался, извивался весь, пытался вырвать свои руки из хватки, пытался извернуться и лягнуть, оттолкнуть ублюдка, чтобы прекратить сладкую пытку, а потом размазать мозги наглого ублюдка по стенке. Пытался хотя бы закрыться от ирреальных смущающих даже его действий старшего офицера. Не выходило. Слишком силён был… противник. Но и в тоже время… все эти новые ощущения, которые ему дарил его Хранитель, они… нравились Занзасу. Обманывать себя он не любил, и понимал, что тело его действительно предавало, ведь ему хотелось ещё, хотелось… большего. Это звучало кошмарно, но ему… нравилось подчиняться. За это вышибить мозги Занзас хотел уже себе. - Сопротивляйся, ну же. Неужели ты позволишь ему взять верх? Верх над собой?! Сопротивляйся, не позволь этому случиться. Ты просто жалкий Мусор! – Непроизвольно вслух уговаривал он себя. А Леонардо слушал, и тоже пытался себя остановить. Но не мог. Им словно кто-то управлял. И, наверное, так оно и было. Им, сам того не ведая, управлял Занзас. Сиплым голосом, что судорожный прерывистый от вздохов шёпотом заставлял шевелиться волосы у него на затылке. Запахом апельсинов, корицы и шоколада, с сильной мускусной примесью, который затуманивал рассудок ещё сильнее алкоголя, сводил с ума, и заставлял чуть ли не рычать от нетерпения, впиваться в кожу яростнее. Своей непокорностью – тоже управлял. Леонардо видел по алым глазам: Занзас понимал, что ему не вырваться из его хватки, но продолжал пытаться сделать хоть что-то, хоть как-то отравить ему момент. Наёмник любил приручать непокорных. Это было его особой страстью в далёком прошлом. И его Босс даже представить себе не мог, как его офицера вело от его действий. А ещё, пытаясь вырваться, Занзас напрягал и заставлял перекатываться под кожей упругие мышцы. Леонардо видел это, и не мог не восхищаться красотой, силой, упругостью тела, что волею случая попало к нему в руки. Так что он не мог остановиться, пользуясь моментом и жадно изучая Занзаса. Ему хотелось немедленно приступить к главному, но сдерживала, и остужала возбуждение мысль о том, что этого всего происходить не должно. Правда, инстинкт всё равно брал своё… Когда давно и сильно возбуждённого Босса Варии затрясло, когда сопротивляться он уже не мог, да и не был уверен, что хотел этого, Леонардо прекратил свои действия. Он прижался к телу своего Неба, и тот… с глухим стоном испытал незнакомый, оглушающий, опустошающий оргазм, лишь почувствовав своим возбуждением, возбуждение чужое, сильное и горячее. Наёмник просунул руку между Занзасом и полом, в районе копчика, нащупал ложбинку между ягодиц, и с силой проследил по ней пальцами, до судорожно сжимавшегося отверстия. Немного помассировал его, и пока его невольный партнёр не успел прийти в себя от оргазма, сунул в него палец поглубже, начиная оглаживать гладкие стенки. Леонардо дурел от того, как узок был его Босс…. А вот самому Занзасу резко морально поплохело. Он уже начал приходить в себя после совершенно сумасшедшего оргазма, которого ранее никогда не испытывал, и осознал в полной мере, что кончил, не прикоснувшись к себе. Самооценка падала на глазах. Мало того, что он оказался слаб для сопротивления, мало того, что у него, оказывается, полностью отсутствовал самоконтроль, мало того, что тело его предало, да и ему самому… понравилось, так ещё и…. Хуже того, его офицер явно не собирался останавливаться на достигнутом, и решил пойти до конца. Чувствуя настойчивое шевеление в собственной заднице, он решил, что уж трахнуть-то он себя не позволит. Но расслабленное после оргазма тело шевелиться отказывалось. Он лишь с огромным усилием воли смог сжать задний проход так, что Леонардо больше не мог шевельнуть пальцем. Ни туда, ни сюда. Последнего этот факт внезапно разгневал, и он выпустил руки партнёра, вместо этого слегка придушив того. У Занзаса мгновенно потемнело перед глазами, воздуха не хватало. Он задёргался, пытался руками отодрать чужие пальцы, несколько раз попытался вырубить своего Хранителя, ребром ладони пытаясь попасть по шее, но всё было тщетно. Зато ему стало не до пальца в заднице, и оную он расслабил. Чем Леонардо и воспользовался, вцепившись зубами в плечо своего Неба до крови, он мгновенно просунул палец глубже, нащупал бугорок простаты и нажал…. Занзаса подкинуло, выбивая оставшийся с последнего вдоха воздух из лёгких. Он не мог понять, откуда взялось это сладостное ощущение, но ему определённо хотелось ещё. Его офицер и не заставил себя ждать, сначала погладив чувствительную желёзку, а потом сильно надавив на оную. Босса Варии прошибло электрическим током от простаты, как он понял, до макушки, и обратно. И он заорал в голос, невольно расслабляясь полностью и насаживаясь на чёртов палец. Гордость? Какая к чёрту гордость, когда так хорошо?! Тут и мысли-то все вымело из башки, кроме одной: потом он чёртова ублюдка всё же пристрелит. Леонардо смекнул, что сопротивления больше не будет, и выпустил горло Занзаса из рук, вместо этого принявшись ласкать поднимающееся естество любовника. Тот уже не думал ни о чём, лишь прижался к сильному, хоть и пока достаточно миниатюрному, в силу возраста, телу, вцепился зубами в плечо, и сильно царапал спину любовнику, когда тот снова задевал железу в заднице. Он пытался привыкнуть к странным возбуждающим ощущениям, и удивлялся тому, как легко в него входят два, а затем и три пальца. До Занзаса не сразу дошло, что его офицер использовал смазку. В общем-то, ему было не до подобных мыслей, ведь он пытался сдерживать себя, и хотя бы не насаживаться, и не просить большего, как бы этого не хотелось. А то, что всхлипов сдерживать он не мог – это простительные в данной ситуации мелочи. Но подготовка была окончена, Занзас снова возбуждён, а его Хранитель больше не мог сдерживаться. Поэтому пальцы с влажным хлюпом были вынуты из пока ещё девственной задницы. Боссу Варии это не понравилось, но мало того, что пальцы назад не вернулись, так ещё и его самого отодрали от источника тепла, вновь прижимая к полу. Он теперь без страха взглянул в синие глаза наёмника, и решил, что ему так же не нравится отсутствие каких-либо эмоций в них. Собирался поиметь его, ЕГО, и ничего при этом не испытывал, гад! Но в задний проход ткнулось что-то гораздо более крупное, нежели пальцы, и более горячее, влажное. У Занзаса потемнело в глазах не то от ненависти, не то от ярости: да как он смел! Его, ЕГО…. А хотя, он прекрасно знал, хоть и не признавался себе в этом, что его Хранитель Облака стоит гораздо больше его самого. И, пожалуй, если кому и позволять творить такое с собой, то… только ему. Но быть пассивом он всё равно считал… унизительным для мужика, а потому, уже не надеясь быть услышанным, он прошептал: - Остановись. Мусор, НЕТ! Не смей… Но было поздно. Леонардо был возбуждён до боли в яйцах. Он не был уверен, что его выдержки, рядом с таким потрясающим брюнетом, хватит хотя бы на время, необходимое, чтобы партнёр свыкся с новыми ощущениями и его размером. Так что он заткнул Занзаса поцелуем, пальцами одной руки зарылся в чёрные как смоль мягкие волосы, чем вызвал мурашки у его обладателя, а второй рукой принялся ласкать его член, отвлекая, и нетерпеливо дёрнулся, медленно и осторожно входя в партнёра. А тот, профессионально заласканный и отвлечённый, почти и не замечал происходящего. Нет, конечно, было и непривычное чувство растянутости, и наполненности, но не было ожидаемой боли. Лишь то-онкая её ниточка, подстёгивающая зверское возбуждение. Войдя полностью, Леонардо остановился, прекратил целовать любовника, прекратил ласкать и шумно задышал: в Занзасе было слишком узко, несмотря на длительную подготовку, Занзас был слишком горячим и нетерпеливым. Трудно было сдерживаться, но необходимо. Чтобы партнёр смирился с тем, что его поимели. Чтобы прочувствовал желание, и поймал кайф от своего положения. Леонардо ведь не понаслышке знал, как хорошим, добросовестным лидерам организаций, которым нельзя проявлять слабость, порой хочется расслабиться, забыться, и побыть… слабым. И наёмник хотел, чтобы его Босс понял, что иногда давать себе слабину всё-таки можно. И Занзас, дрожа всем телом от нетерпения, неожиданно сам для себя, расслабился и почувствовал, что сопротивляться ему совсем не хочется, да и не хотелось. Сейчас, в общем-то, и смысла в этом уже не было, ведь его уже взяли. Он понял, что его офицер не осудит его за проявленные слабости, и уж точно не станет о них трепаться. Поэтому он обнял любовника руками и ногами, ткнулся ему в плечо и выдохнул: - Двигайся уже, ублюдок. Я долго не продержусь. И Леонардо с облегчением начал двигаться. Сначала плавно и неторопливо, поглаживая напряжённый живот партнёру, а затем перешёл на грубый, быстрый и рваный темп, не сдерживаясь. От ярких и новых ощущений Занзас бился в его объятиях. Его выгибало, не щадя позвоночника. Он кричал, не щадя связок. Ему было жарко, душно, сладко и слишком хорошо, чтобы сдерживаться. Член в заднице был слишком твёрд и горяч, он словно пронзал его тело, каждый раз сильно проезжаясь по чувствительной желёзке. Занзас понял, наконец, почему других его офицеров так развозило под ним самим, так, что они становились похожи на шлюх. Теперь он и сам был таким, когда нетерпеливо насаживался на чужую плоть, и, сам того не осознавая, молился непонятно кому, пытаясь сдержаться и не кончить раньше времени. Молился, чтобы момент наслаждения длился как можно дольше, чтобы это сумасшедшее безумие не заканчивалось. А Леонардо вбивался в него на грани сил, рыча, и желая примерно того же. Собственно, потому он иногда, уставая, темп сбавлял, тем самым не давая разрядки ни себе, ни партнёру. Мышцы у обоих с непривычки сводило от напряжения, зрение потеряло чёткость от пота, заливавшего глаза, в ушах что-то шумело и бухало, и весь мир перестал существовать от дикого удовольствия, что словно приливная волна, накатывавшая издалека, и, обманчиво неторопливо, затапливавшая всё побережье. Эта волна и выкинула их двоих в нирвану, как рыбу на берег, заставляя судорожно хватать ртом воздух. Удовольствие было слишком ярким и неожиданным, так что когда Занзас сжался от оного, Леонардо тоже кончил глубоко в любовника, и рухнул обессилено сверху. Немного продышавшись, и придя в себя, наёмник осторожно вышел из своего Неба, и прилёг рядом, дожидаясь, когда и он очнётся. А пока прослеживая пальцами контуры, на глазах бледневших, шрамов. Но Занзас приходить в себя намерен не был. Всё это, и истерика его Хранителя, и беготня за ним же, и… столь яркие и непривычные ощущения, и бешеный секс – сильно утомило его. Он был умиротворён, удивительно спокоен, и… расслаблен настолько, что даже не замечал, как подсыхающая сперма неприятно стягивала живот, ягодицы и немного внутреннюю часть бёдер. Единственное, что его волновало в тот момент, так это то, что жар постепенно покидал его тело, влажное от пота, и становилось зябко. Он повозился, и, почувствовав рядом с собой источник тепла, неосознанно придвинулся к нему, нагло прижался всем телом, обвивая, и устраиваясь удобнее. Занзас почти спал, иначе бы заметил, что обнимает собственного офицера, устраивая голову на его плече. Наивный. Он-то предполагал, что одного раза его Хранителю будет достаточно, но…. Но Леонардо такой расклад совершенно не устраивал. Точнее не устраивал его тело, ведь наблюдая за действиями Занзаса, он возбудился снова, а контролировать себя так и не смог. Так что Небо своё он бесцеремонно скинул с себя, и потащил в его же душ, где ещё дважды трахнул неспособную сопротивляться, обессиленную тушку. Лишь после этого он, наконец-то, понял, что снова может себя контролировать, и отныне тело подчинялось его разуму, а не инстинктам. Тогда он тщательно помыл своего засыпающего на ходу, удивительно доверчиво жавшегося к нему, прирученного любовника, а после отволок уже в постель, пристроившись рядом. Занзас последним осмысленным действием, всё-таки устроил свою голову на плече офицера, да так и вырубился. А Леонардо ещё долго не спал, сначала ласково перебирая смоляные волосы одной рукой, и подлечивая задний проход любовника – другой, чтобы на утро тот не испытывал дискомфорта. А потом, кляня себя, на чём свет стоит, за несдержанность, слабость, неспособность контролировать себя в моменты, следующие за унижением и прочее-прочее-прочее, которые наверняка уже привязали Занзаса к нему, конченому человеку. Сон сморил его лишь через несколько часов. Наутро Занзас проснулся первым. Точнее очнулся, будучи вырванным из странноватого эротического сна, услышанным сквозь сон оглушающим стуком под ухом. Проморгавшись, он недовольно шевельнулся, чувствуя, что тело затекло, а затем замер, от осознания, что в его комнате на его кровати кто-то был, и этот кто-то дышал. Живой спящий человек, на котором сам он… спал? Стук под ухом был размеренным, спокойным, так билось сердце у спящего человека. И Занзас рискнул немного повернуть голову, чтобы выяснить с кем же это он умудрился уснуть, будучи абсолютно… голым. Леонардо спал крепко, так что Босс Варии не разбудил его, повернувшись. Зато он едва сдержал вопль, когда увидел своего офицера в своей постели, и внезапно вспомнил все события прошедшего дня. Чёрт возьми, он переспал с парнем! Но это ещё ладно, не впервые, в конце концов. Так нет же, он позволил себя трахнуть! СЕБЯ. ТРАХНУТЬ. СВОЕМУ. ХРАНИТЕЛЮ. И более того, ему… понравилось. Занзас осознавал это даже слишком чётко, ведь чувствовал приятную негу в теле, лёгкую боль в мышцах, которые накануне сводило от сумасшедшего напряжения и удовольствия, а ещё… испытывал немного неудовлетворённо тянущее ощущение в собственной заднице, будто бы она жаждала повторения. Это всё не говоря о стояке…. То ли близость желанного тела сыграла свою роль, то ли события вечера накануне, то ли эротический сон, но отрицать очевидное было глупо. Занзас пытался себя оправдать. Ну, хоть как-то. Списывал всё на алкоголь, на то, что Леонардо мог ему подсыпать каких-нибудь препаратов, вроде афродизиака, или… воспользоваться пламенем Тумана, и что-нибудь ему внушить. И это проканало бы, если бы не «НО»: Занзас и не пытался серьёзно сопротивляться Хранителю. Хотя… тот был зверски силён, ловок и, судя по всему, опытен даже в плотских утехах. У Занзаса не было ни единого шанса на успех, желай он вырваться. Однако желала этого лишь его гордость, которая до сих пор трындела где-то на задворках сознания о том, что ОН, Босс Варии и приёмный сын Девятого Вонголы стал подстилкой собственного Хранителя. В общем, его разрывали противоречивые чувства. Только он старался не думать о них, ведь как бы то ни было, а Леонардо накануне был не в себе, и было ещё неизвестно, как он отреагирует на произошедшее, когда придёт в себя. Так же как было неизвестно и то, что тот учудил бы, если бы не набросился на него. Возможно… так действительно было лучше. Занзас смотрел на своего спящего Хранителя, и невольно думал о том, как тот был хорош собой. Во всём, и внешне тоже. Точёные, совсем не подростковые, аристократичные черты лица, придавали наёмнику обманчивой хрупкости. Большие и выразительные, сейчас закрытые, глаза, с вечным стальным блеском и хитрым прищуром, делали его внешний вид лукавым, наглым и решительным. Губы были относительно тонкими, почти бескровными, но манящими. Тонкая шея, и такие же тонкие для мужчины руки, с ярко выраженной мускулатурой, и длинными пальцами. Худощавое, но не слишком, подтянутое и мускулистое тело, с по-женски бархатной на ощупь кожей…. Занзас далеко не раз, глядя на своего Хранителя, думал о том, что тот на наёмника совсем не похож. От него за версту разило благородством высшего общества. И дело было не только в осанке и умении подать себя. Одного взгляда на него хватало, чтобы понять, что он из тех, у кого «белая кость, голубая кровь». Принцу-Потрошителю, настоящему принцу по праву рождения, до него было далеко в этом. Наверняка, и под своей непрошибаемой маской Лео скрывал натуру весьма и весьма утончённую и чувствительную. Не место такому было в подполье. Такие как Хранитель Облака Варии, по мнению Занзаса, могли заниматься политикой, искусством, ещё какой-нибудь подобной хренью, но белы рученьки свои в крови и грязи марать не должны. Он и хотел избавить его от этой грязи, взяв её на себя. Только сам Леонардо снова и снова доказывал, что он буквально создан не столько для политики, сколько для войны. Он был просто великолепным солдатом, а ещё более великолепным полководцем. Не зря Хранитель Урагана Варии, который настоящий Принц, его Королём считал, ведь истинный король должен уметь разбираться во всём. А ещё Занзас думал о том, что должно быть заиметь такую подстилку в своей постели мечтают очень и очень многие. Эта мысль отчего-то вызывала ревность, и собственнические наклонности Босса Варии. И действительно, с какого это перепуга он кому-то отдаст СВОЕГО подчинённого, Хранителя и… любовника. Он так бы и размышлял о своём офицере, если бы дверь не распахнулась, и в неё не влетел другой его офицер, один крикливый патлатый ублюдок. Скуалло замер на пороге комнаты своего Босса и не поверил глазам: Занзас дрых на плече Леонардо, так доверчиво, явно не по-братски прижимаясь к Хранителю Облака. Конечно, он и сам уговаривал друга переспать с Боссом, но это не значит, что он был готов к такому зрелищу. Ревность непонятно на кого к кому клокотала в нём, и Занзас её заметил и усмехнулся. Но Скуалло не был бы собой, если бы не сумел подавить эмоции. Он решил игнорировать друга в постели Босса, и всё же разбудить последнего, ведь прищуренного взгляда он не заметил. Второй Император Мечей набрал в грудь побольше воздуха, и завопил привычное: - ВСТАВАЙ, ЧЁРТОВ БОСС, ВРОООЙ! Он тут же по привычке получил стаканом по башке, и поспешил скрыться, чтобы больше не видеть этих двоих вместе. Но его вопль разбудил Леонардо, и тот, проснувшись, и осознав где находится, просто не знал, что делать. Что сказать Занзасу, как оправдаться? И они как-то, одинаково решили, что лучше сделать вид, что удивлены и шокированы тем фактом, что проснулись вместе. Они сразу сели, по разные стороны кровати, спиной друг к другу, не поворачиваясь. И минут десять напряжённо ожидали хоть какой-то реакции друг от друга. Но её не последовало. Поэтому Леонардо, вздохнув, решил сделать вид, что ничего не помнит. Эта близость, по его мнению, была ошибкой, и вела к чудовищным последствиям. Поэтому следовало сделать вид, будто её и не было: - Занзас, я не помню, как мы оказались в одной постели. Не помню, было что-либо между нами или нет, но судя по всему было. И раз задница болит не у меня…. В общем, извини за это. – Тихим голосом произнёс наёмник, и Занзас внезапно осознал, что был бы вовсе не против отдаваться своему Хранителю на постоянной основе. Ведь с тем было так… просто. И слабостей своих с ним можно было действительно не скрывать. Только не очень-то он поверил в то, что его Хранитель не помнил, что сделал. Конечно, он был не в себе, и такое действительно могло случиться, но…. Хотя так даже лучше. Только Боссу Варии для душевного спокойствия нужно было убедиться в том, что его офицер действительно не помнил, как ему отдавался его же Босс. Леонардо же подождал реакции, а, не дождавшись её, не стесняясь, вылез из-под одеяла, быстро собрал свои раскиданные шмотки, и ушёл в свою комнату. Сразу в душ, ведь проснулся он тоже со стояком. Ну а вообще ему было хреново. У него отчего-то тянуло все внутренности. Где-то даже нет-нет, а дёргало неслабой болью. Силы, которые он потратил накануне, так и не вернулись к нему. И полдня он так и шатался по замку Варии, как зомби, то и дело, врезаясь во что-нибудь, или в кого-нибудь. Обессиленный, и угнетённый чувством вины перед Боссом, он не встречался ни с кем взглядами. Особенно с офицерами, которые благодаря Скуалло знали, что произошло. Занзас внимательно следил за Хранителем, и бесился, ведь прояснить свой вопрос не получалось, но Леонардо похоже считал их близость ошибкой. Его бесил сам факт, что кто-то мог его поиметь, а потом ещё и жалеть об этом. Но с этим он ничего поделать не мог. Перед обедом наёмнику резко стало хуже. Темнело перед глазами, боль во внутренностях усиливалась, голова кружилась, его тошнило…. Будто это его трахнули, да он и заработал отравление спермой, что бывает. Он уже снова едва-едва осознавал кто он, где находится, и что делает. И когда он собрался наплевать на всё, и отправиться отлёживаться в кровать, (что было перед самым обедом, когда все уже собрались в столовой, но еду ещё не принесли), странное состояние его одолело, и он благополучно потерял сознание прямо на глазах у старших офицеров и Босса Варии. Через некоторое время стало ясно, что происходило с Леонардо. Луссурия, Хранитель Солнца, доложил Боссу, что у своего товарища он обнаружил несколько небольших источников внутреннего кровотечения, и что удивительно, как тот до сих пор держался в сознании. Занзас тут же забыл об обидах, и начал винить себя в том, что обработав внешние повреждения, он не подумал о возможных внутренних…. Тут уж стало не до произошедшего. Леонардо очнулся лишь трое суток спустя, после трёх срочных операций. Всё это время Занзас не отходил от своего офицера, и даже дремал в его комнате. Очнувшись, наёмник выслушал Босса о том, что произошло, и решил, что это ещё более лучшее оправдание тому, что он якобы не помнил, как трахнул своего Босса. А Занзас поверил в то, что тот не только не помнил ночи, но и забыл о пробуждении в одной постели. Так было легче обоим. Но оба в тайне даже от самих себя надеялись, что как-нибудь им доведётся переспать друг с другом снова. И обоим было плевать, кто будет сверху.***
Леонардо - Да, странно вот так, столько времени спустя признаваться друг другу, во лжи. – Усмехнулся я. - Ты больше трёх лет меня за нос водил! – Возмущённо воскликнул Занзас. - А представь, что бы мы могли тогда нарешать с нашими отношениями, если бы я не солгал. – Пожал я плечами. - Вряд ли бы мы решили продолжить сближаться. Скорее наоборот, оттолкнули бы друг друга подальше. Я вообще мог уйти…. И никто бы не тушил твою ярость, и никто бы не сдерживал моё безумие. Я не жалею об этой лжи, Занзас, ведь, на мой взгляд, всё сложилось наилучшим образом. – Небо задумался, хмыкнул чему-то своему, и вдруг проказливо улыбнулся: - Значит, я был настолько желанен, что ты не смог устоять? – Лукаво мурлыкнул он. И лицо его было в тот момент настолько оживлённым, красивым…, что я выдохнул, заворожённый: - Ты даже не представляешь, насколько ты был желанен для меня в тот промежуток времени. - И ты не мог себя контролировать совсем-совсем? – Я кивнул. – Честно говоря, до знакомства с тобой я считал, что шрамы меня уродуют. Но если уж я сумел обольстить тебя, сам того не ведая, можно не сомневаться в том, что я охрененно хорош собой. – Самодовольно похвастался Босс Варии. Я закатил глаза, но заметив, что он собирался сказать ещё что-то подобное, быстро перегнулся через стол, и заткнул самым надёжным способом. Занзас тут же подтянул меня ближе, и начал активно отвечать на поцелуй. Минут пять мы самозабвенно целовались, не желая отрываться друг от друга. Но, в конце концов, кто-то из нас скинул со стола бутылку со спиртным, она жалобно звякнула об пол, и разлетелась осколками стекла. От неожиданности мы и расцепились, а потом заржали, как ненормальные. Впрочем, так оно и было. Осколки стекла были быстро сметены в мусорную урну, а разговор вернулся к теме: - Объясни, как вообще можно осознавать, что творишь, но это не контролировать? – Задал вопрос Занзас. Я… не знал, как ответить, ведь это всё равно, что твоим телом управляет кто-то иной, пока ты бессильно наблюдаешь за происходящим. Однако всё равно одно объяснение у меня имелось: - Ну… Это считай инстинкт зверя. Как коты, если видят кошку – просто следуют за ней. А если желают её – обычно насилуют. Правда, если они сильнее и хитрее кошки. По обоюдному согласию у них редко бывает. Но ими, зверьми, в таких ситуация владеют инстинкты, а не разум. Который, кстати, в отличие от людского, желаниями не затуманивается. У меня та же ситуация, просто тело реагирует на желания, и не отвечает на голос разума. То же самое, если бы… какой-то иллюзионист завладел твоим телом с помощью пламени Тумана, но позволил тебе смотреть на то, что он в твоём теле творит. Только вместо иллюзиониста инстинкты. Я тебя желал, это бесспорно. Но вот разумом я понимал, к каким последствиям может привести такая связь и сторожился её. Только на фоне пленения, изнасилований и истерики, желания взяли верх, и…. – Я развёл руками, вроде бы справившись с вопросом. - Откуда у человека инстинкт зверя? – Прищурился с подозрением мой любовник. И, чёрт, он загонял меня в угол своими вопросами. Я судорожно зарылся пальцами в волосы, и попытался ответить: - Мм, ну, это, очень грубо говоря, связано с татуировкой у меня на спине и её особенностями. – Да поздно понял, что проболтался. - У тебя на спине нет татуировок. – Ещё сильнее прищурился Зан. Я посмотрел на него, посмотрел, припомнил, что мой красноволосый ученик, как-то уже болтал о моих татушках, так что терять было нечего. - У меня на спине татуировки на всех свободных от шрамов участках кожи. – Усмехнулся я, скрывая досаду, и лукавую улыбку за очередной бутылкой биттера. – Они… скрыты просто. - Вот как?! – Вскинул брови Босс Варии, не то удивлённо, не то обиженно от того, что раньше я ему об этом не говорил, и татуировки не показывал. - В своё время ты увидишь и их. А сейчас – не мечтай. – Фыркнул я. – Скажу только, что слишком долго пребывал в шкуре Альфина в прошлом, и привык…. - Занзас недовольно поджал губы, и тоже вскрыл очередную тару из-под алкоголя. Несколько минут он корчил обиду на лице, потом махнул рукой, и… очень осторожно задал следующий вопрос: - Откуда столько опыта, кстати? Ты ломал моё сопротивление и само желание сопротивляться своими действиями. Уж прости, но в том теле, в котором ты был тогда, много сексуального опыта ты вряд ли набрался бы. – Вопрос был задан и тактично, и аккуратно, и деланно не заинтересовано. Но я чувствовал, что его это сильно волновало. Да только… признаваться ему во всех своих грехах, что ли? И вообще, в унижениях признаваться было… ещё более унизительно и стыдно. Нет, я никак не мог признаться в том, что отец…, в смысле Чёрный Волк, был так же хорош на выдумки, как я сам, и однажды решил, что сексуальный опыт мне в жизни тоже пригодится, а заодно придумал, как можно с болезненным детским опытом интимной близости справиться. Вышло из его затеи… что вышло. Мне даже пришлось мстить ему той же монетой, чтобы сохранить гордость. Я об этом рассказать кому-то, а тем более Занзасу – совершенно не мог. А ещё раз прокрутив в голове вопрос, я зацепился за его деталь, припомнил старые добрые времена, и хрипло, заливисто и сумасшедше загоготал. И отсмеявшись, молвил: - В том теле – да, никак не набрался бы. – Ответил, и поспешил сменить тему: - Почему ты не использовал пламя, чтобы вырваться? – Занзас сначала возмутился тому, что ответ не получил, но потом, глядя на моё бессовестное лицо, всё же смирился: - А был смысл? – Тоскливо поинтересовался он. - Ты умел поглощать мою ярость, и я это знал. Ты не боялся её как другие. Да и не идиот я. Действительно понимал, что не вырваться. - То есть сопротивлялся больше для порядка? – Вскинул брови я. - Чтобы тебе жизнь мёдом не казалась. – Усмехнулся он. – Ну и за одно, чтобы не думал, будто я этого желал, как какая-то… шлюха. – Я снова рассмеялся сравнению, но тоже усмехнулся: - Зато во второй раз я себя шлюхой ощущал. - Потому что предложил себя сам? – Вскинул брови любовник. Я кивнул. – Ну, там ситуация была такая. Помнишь ведь, что СЕДЕФ нас тогда в очередной раз пытался убрать ту Варию, которая мешала их планам. То есть убрать в отряде тех, кто видел их насквозь. Они и подготовили нам задание, договорившись с врагами. - Ага, и Ёмитсу убедил наивного Девятого в том, что мы справимся. Из-за шаткой репутации ты не мог отказаться, и, балда, не позволил мне одному сунуться в ловушку. Помню, как не помнить! – Воскликнул я. – Весело было, когда нас, явно не по плану, смогли в плен взять лишь, когда мы половину вражков уже перебили. - Ага, те ублюдки нас сцапали, и со злости, решили помучить, прежде чем убить. – Подхватил Зан. - Хотя, как Патлатый выяснил, вражки с Ёмитсу договаривались о том, что первые с нами лясов точить не будут, а грохнут сразу, потому что мы слишком опасны. Просчитались вражки знатно, не вняв совету. Избили, напоили блокиратором пламени, и решили, что мы ничего сделать не сможем. - Но устроили нам извращённую романтику. – Я мечтательно улыбнулся. – Помню, как будто вчера это было. Я и ты, спиной к спине. Три руки и три ноги на двоих, а ещё семнадцать отвоёванных у врагов патронов и один ствол. И мы в окружении нескольких десятков врагов…. - Около сотни, точно – никто не считал. - Ага. Я был подстрелен в ногу, у тебя перебиты сухожилия в руке. И… ты вёл себя странно…