***
Они стояли в центре пустого склада, вжимаясь спинами друг в друга, в окружении сотни врагов, и судорожно хватали ртом воздух. Леонардо и Занзасу едва-едва удалось вырваться из плена, подмога была на подходе, но времени им не хватало: на них уже был нацелен далеко не один автомат. Они до сих пор были живы лишь потому, что враги жаждали отомстить им за своих павших товарищей, и считали, что смерти им будет мало. Положение у них было патовым, и понимали это оба. Без пламени сражаться им, было не привыкать, но… физические возможности у них на этот раз оставляли желать лучшего. В плену их избивали не щадя. Крайние рёбра у обоих если не были сломаны, то, по крайней мере, все были в трещинах. Внутренние органы отбиты. Тела больше похожие на один сплошной синяк. У Леонардо была насквозь прострелена нога, и он чувствовал слабость из-за неслабой кровопотери. У Занзаса - перебито запястье так, что пальцами он шевелить не мог совершенно, да и вся рука онемела и болталась бесполезной плетью, мешаясь. И подмога в виде старших офицеров – запаздывала. Леонардо точно знал, что они приедут поздно, и либо они с Занзасом справятся, либо их отправят на тот свет. И ведь до выполнения задания оставалось немного. На пути оставалась какая-то жалкая неполная сотня врагов, и замок сейфа в подвале, где хранились важные документы. Они перебили половину врагов до того, как попались, и ещё пару сотен - после. И теперь силы закончились, а враги по какой-то причине не спешили стрелять на поражение: то ли боялись подойти ближе, то ли просто не видели смысла спешить. Вот Босс Варии и его сильнейший Хранитель и пользовались возможностью, чтобы отдышаться, передохнуть. Занзас находился в каком-то странном оцепенении, из-за чего ему в голову лезли странноватые мысли. Он умел трезво оценивать ситуацию, а вот в чудеса не слишком-то верил. И дело-то их было пропащим. Он проклинал про себя главу СЕДЕВ, Девятого и всех прочих причастных, но… почти склонил голову перед ними, потому что был почти уверен в том, что живым с задания не вернётся. Босс Варии не боялся смерти, но был полон решимости умереть, как и положено воину: в бою, сражаясь до последнего вдоха. А задание закончат его верные люди, он был в этом уверен. У Леонардо было другое мнение на счёт сложившейся ситуации. В конце концов, его опыт наёмника маленьким не был, и ему далеко не раз приходилось драться за жизнь и в более худших обстоятельствах, складывающихся явно против него. И он выживал, и выходил победителем из схваток, и задания выполнял. Причин думать, что на этот раз всё сложится иначе – у него не было ни одной. Да, Госпожа Фортуна рано или поздно могла отвернуться. Но благодаря Госпоже Смерти он был уверен в том, что его срок ещё не пришёл. Нет, он ещё побарахтается в своём болоте – в этом наёмник не сомневался. Потому-то его и так удивили слова, на выдохе произнесённые его Небом: - Рад был с тобой познакомиться, Мусор! – Решил всё-таки попрощаться хотя бы с одним своим Хранителем, другом, братом, Занзас. И Леонардо не сразу смог подобрать слова, чтобы ответить: - Что я слышу?! – Воскликнул он, и в его голосе сарказма хватило бы на небольшую деревеньку, в которой бы каждый житель друг друга как минимум презирал. - Грозный Босс Элитного Независимого отряда убийц Вонголы сдался? Я разочарован в тебе, Падаль. – Фыркнул наёмник наиграно серьёзно. - Но дам шанс исправиться. Запомни, пока жив – сражайся, и вырывай у судьбы право на то, чтобы жить дальше. – Внушительно произнёс он, проверяя на баланс добытый в бою нож. Занзасу отчего-то стало легче от слов своего зама. Будто бы его слова давали какую-то надежду. И да, конечно же, давали. Если его сильнейший и мудрейший офицер не сдался – значит, шанс на выживание был. Босс Варии почувствовал душой, понял сердцем и осознал разумом, что Леонардо – его самая крепкая, надёжная опора, которая никогда не сломается, и вряд ли пошатнётся. На этой опоре он мог хоть виснуть – тот будет стоять непреклонно. Да, он чувствовал её душой…. В который уже раз он подумал о том, что этот человек был бы гораздо лучшим Боссом, чем он сам. Большинству заслуг независимого отряда последних лет, Вария обязана была именно ему. Леонардо всегда знал, как действовать даже в самых щекотливых ситуациях. Политик, тактик и стратег, воин, учёный – у него было много лиц. И сам Занзас почти перестал понимать, как и почему такой человек признал его, ЕГО своим Боссом. Он ведь был всего лишь выродком с улиц, шпаной, который волею случая забрался слишком высоко в иерархии подполья. Из-за его ошибок Варию чуть не стёрли с лица земли, и до сих пор пытались это сделать, но…. Да, и стёрли бы, если бы не его Хранитель Облака. Однако, наверное, что-то такое в нём всё-таки было, раз и наёмник с мировым именем, и Второй Император Мечей, и настоящий Принц далёкой страны, и ещё несколько тысяч человек признали его своим Боссом. - Ну чтож, тогда мы ещё повоюем. – Усмехнулся Босс Варии мыслям. Но он даже и не подозревал, что Леонардо в тот миг думал примерно о том же. И близко не представлял, чем он стал для своего Хранителя, никогда не замечая, как тот, очень скрытно порой цеплялся за него. Жизнь наёмника тяжела, и она часто аукалась ему голосами прошлого. Голоса пытались его утащить за собой, но Занзас не позволял им этого сделать, объявляясь в жизни наёмника как раз тогда, когда тот больше всего нуждался в якоре, что удерживал в реальности и на этом свете, среди живых. И Боссом, по мнению наёмника, тот был гораздо лучше его самого. Хотя бы в плане верности. Небу Варии не хватало знаний, умений и опыта, но это мелочи, что восполнялись со временем при желании или необходимости. Да, Занзас тоже был опорой для Леонардо. Опорой и якорем…. И стоять бы так вечность, спиной к спине, да враги всё-таки решили с ними расправиться. Тогда-то они и сжали зубы, собрали остатки сил в кулаки, и напали первыми, яростно, как нападают на охотников загнанные в угол волки. Точными, хоть и замедленными движениями они отправляли противников в мир иной одного за другим. С трудом собранные остатки сил их покидали, от атак уходить становилось всё сложнее, да и врагов, как казалось, было множество и их становилось лишь больше. Прикрывать друг друга они уже даже не пытались, безоговорочно доверяя спины и жизни. Да и не хватало на это ни сил, ни внимательности. Устоять любой ценой. Выжить. Вернуться вместе в родной замок. Вот чего они желали, и за что сражались. И в какой-то из моментов, удивительно синхронно свернув шеи своим последним противникам, они больше не услышали воплей боли и выстрелов. На них больше никто не нападал. Они победили. И осознав это, и осмотрев горы трупов вокруг, а среди них друг друга, живых, всё ещё стоящих на ногах, они могли только рассмеяться безумно, истерично, облегчённо, добрести до партнёров, и обняться. В тот-то момент, ноги обессиленного Леонардо подогнулись, и он невольно повис на своём Небе, который тоже от неожиданности на ногах не устоял, и они повалились на единственный не залитый кровью участок пола. И… оба были пьяны. Пьяны запахом крови, пьяны битвой, её куражом и адреналином, пьяны страхом и ужасом врагов, пьяны друг другом. И там, среди гор трупов, из глубин их сознаний родилось животное желание, рождённое опьянением, и восхищением друг другом. Леонардо хватило одного взгляда в алые глаза, чтобы растолковать пелену похоти в них правильно. И он бы с удовольствием трахнул Занзаса, вот только… в отличие от оного он сам потерял много крови, и сил для этого ему явно не хватало. А хотелось-то сильно. Запах крови щекотал ноздри, возбуждал. Встающий член больно сдавливали брюки. Да и… на этот раз на последствия ему было плевать. Его, Леонардо, уже несколько месяцев изводили мрачные предчувствия интуиции, так что ему хотелось забыться, расслабиться, почувствовать силу и опору, на которую можно опереться, найти стену, за которой можно спрятаться. Он желал утонуть, но не в себе самом, а в ком-то. В ком, если не в своём Небе, равном? И он потянулся за поцелуем первым, а оторвавшись от солоноватого от крови в прокушенных губах рта, спросил: - Хочешь меня? – И Занзас услышав вопрос, мог только сглотнуть, и кивнуть. Леонардо усмехнулся, и выдохнул: - Возьми. Безумие мгновенно поглотило обоих. Откуда-то взялись силы, чтобы раздеться в мгновение ока. На ласки не было ни сил, ни желания, ни терпения у обоих. Смазки не было никакой. Даже слюны в пересохших после битвы ртах. Только кровь, да и то, чужая, зато исчисляемая литрами. Но о брезгливости никто из них и не подумал. Леонардо наскоро растянул себя, чтобы не смешивать чужую кровь с собственной в заднице, и ожидающе замер, лёжа на собственной одежде, спиной на полу. Он развёл ноги, сгибая их в коленях, приподнял таз, чтобы любовнику было удобнее, а ему самому приятнее, и позволил обнять себя, и втянуть в поцелуй. Однако, как бы ни хотелось, а Занзас медлил. Он колебался, и сам не мог себе объяснить почему. Просто было чувство, что всё это не правильно. И что именно неправильно он тоже объяснить себе не мог: то ли вообще сам факт секса с человеком своего пола, то ли место, среди гор трупов, ему казалось неподходящим, то ли мысль о том, чтобы трахнуть человека, которого признавал сильнейшим, казалась кощунственной. Но что-то мешало войти в давно желанное тело. Вот только времени на размышления у них не было. Леонардо чувствовал, что подмога на подходе, и если они хотят успеть, не стоит терять и мгновений. Поэтому он притянул к себе своего Босса, обнял его за шею, не позволяя двигаться, и насадился резко, до рези в глазах, на чужой половой орган. И то ли умения наёмника сыграли свою роль, то ли воля случая, но член сразу же пробороздил по простате, и его выгнуло до хруста в позвонках. Что и сказать, давненько он не получал удовольствия в пассивной роли, а плоть его Неба была приличных размеров…. Так что боль смешалась с диким удовольствием, и с безумием…. Запах крови, экзотическое место действия, не выветрившийся адреналин – всё это создавало просто чудесную атмосферу, для ошеломительного удовольствия. Стенки заднего прохода старшего офицера Варии, вопреки ожиданиям Занзаса гладкими не были. Они были какими-то… ребристыми, непонятно от чего. От шрамов, на самом деле, но он этого тогда ещё не знал. Однако такие стенки ануса сдавливали его член так, что от резкого удовольствия хотелось завыть в голос. А «ребристость», лишь добавляла удовольствия, массируя чувствительную кожу его естества. Слишком тесно, так, что даже немного больно. Так не было даже в девственницах, и в девственных задницах других его офицеров. Боссу Варии не хотелось размышлять об этом, но он надеялся, что и у наёмника он первый…. Зря, конечно. А сдерживаться, чтобы дать немного привыкнуть к себе, он не смог. Не смог, потому что едва сдерживался от того, чтобы не кончить сразу. Слишком уж долго Занзас хотел своего Хранителя Облака, слишком часто тот ему снился в эротических снах, слишком много неудовлетворённости приносило его присутствие в жизни. И вот, наконец, Леонардо принадлежал ему. А обстановка сводила с ума, заставляя сразу же срываться на бешеный темп, и не думать больше ни о чём, кроме восхитительного тела под ним, и желания продлить удовольствие от процесса. Занзас рычал, и толкался в жаркую глубину, впрочем, внимательно наблюдая за Хранителем. Леонардо же до крови закусил губу, потому что было слишком хорошо, потому что слишком сильно хотелось кончить. Он был горд, и неприступен, и отдаваться полностью, даже своему Небу, отпустить себя – не мог. Сдерживаться было нелегко, но ему удавалось сдерживать любые звуки, рвущиеся из горла, удавалось не насаживаться на чужой член, как бы сильно не хотелось почувствовать его в себе быстрее, больше, сильнее, и задержать в заднице подольше. Он выгибался – да, закатывал от удовольствия глаза, мотал головой из стороны в сторону, цеплялся за чужие сильные плечи, царапая короткими ногтями кожу спины…. И сходил с ума, от обжигающих внутренней яростью его Неба ладоней, которые гладили его тело, изучая, везде, где дотягивались. Занзасу, однако, это не нравилось. Ему было мало такого сдержанного Леонардо. Он хотел большего. Желал большей доступности, хотел слышать, как тот кричит от его действий. Очень сильно желал чувствовать, как наёмник отдаётся ему целиком и полностью, осознавать, что хоть на краткий миг, но этот своевольный, свободолюбивый ублюдок принадлежит ему, и только ему. Хотел оставлять на теле свои метки…. Но, к его огромному сожалению, он понимал, что не место и не время проявлять свои собственнические наклонности, так что он сжимал чужие ягодицы, разводил их и с большей силой вдалбливался в великолепное тело, сдержанность которого так раздражала. В конце концов, его самолюбие не выдержало, и он, поддавшись какому-то интуитивному порыву, резко вместе со своим членом просунул в задний проход Леонардо ещё и свой палец. Тот мгновенно широко раскрыл глаза от внезапной боли, и… мазохистского удовольствия, выгнулся, хрустя позвонками ещё громче, открыл рот в беззвучном крике, и сжался так сильно, что едва не оставил любовника импотентом. Безумие закончилось неожиданно для обоих: наёмник от боли, а Босс Варии от сильного сжатия своего члена, но оба кончили, сильно, бурно, незнакомо. В ушах у обоих оглушающе зазвенело, перед глазами взорвались фейерверки, и они ухнули в нирвану, сорвавшись со скалы в бездну, одну на двоих. У Леонардо внутри ещё минуть пять всё сладко сжималось. А Занзас вздрагивал от остаточных волн оргазма. - Недурно. – Просипел Леонардо, когда пришёл в себя Сил теперь точно не осталось у обоих, и хотелось просто лежать, и не шевелиться. Но шум своих боевых товарищей они уже слышали недалеко от входа на склад, а потому, последним усилием, они оделись, уселись на полу всё так же спиною к спине, и потеряли сознание. Старшие офицеры Варии так и нашли их, вжимавшихся спинами друг в друга, на полу среди гор трупов. Они никогда не поднимали эту тему, но и Скуалло, и Бельфегор, и Луссурия, заметили, что рубашки обоих застёгнуты косо, пропуская пуговицы, что на полу они видели белёсые густые капли чьей-то спермы, и что один из трупов был жив, и всё видел, а перед смертью успел выкрикнуть, что главари Варии педики. Все офицеры пришли к одинаковым выводам, но они поклялись самим себе об этом молчать. Ведь даже Принц-Потрошитель не считал, что трахаться среди гор трупов это нормально.***
Леонардо - Романтика была! – Причмокнул я губами, смакуя воспоминание. Экзотика мне очень нравилась, а, как не крути, секс среди трупов был экзотикой. Нечасто удавалось замутить что-нибудь этакое. Особенно, чтобы и партнёр был согласен… - Это было извращение! – Возмутился любовник, я удивлённо взглянул на него, хлопая ресницами: - Но ты так рычал…. – Я не успел договорить, как подавился, потому что Босс грозной Варии… смутился! - Обстановка такая была, просто! – Рыкнул он, пытаясь скрыть эмоции. Но я слишком хорошо его знал, и едва-едва сдерживал смех. – У меня с тех пор, как ты меня трахнул, никого не было. Воздержание, спермотоксикоз, как следствие, и тут ты, наконец-то, хоть и не до конца, но мой, и…. – Я выразительно глянул на него, как бы говоря, что не верю ни единому слову. Не то, чтобы он лгал, просто не это было причиной. – И вообще, тебе не понять! – Рявкнул он напоследок. - Конечно-конечно. – Фыркнул я. - Это ты у нас человек без тормозов и крыши. – Развёл руками Занзас оскорблённо. – Ни моралей, ни принципов. - О, ты, бесспорно прав, и я, конечно же, родился таким. – Обижено прищурился я. – Но знаешь, тормоза сдерживают, как и принципы. Ты не познаешь свободы, если не откажешься от них. - А ты знаешь, что тебя вообще шлюхой можно назвать? – Гнусно усмехнулся мой зам. - Хотя бы за то, что ты спал с моими Хранителями у меня за спиной, отдаваясь им. Или за то, что ты периодически кому-то отдаёшься. Может, и ещё с кем-то трахаешься на постоянной основе, меня используя как очередного, а? - Это что, обида, ревность или провокация? – Холодно спросил я. Татуировка на шее жгла, напоминая о себе, и заставляя колебаться в том, верным ли было решение, согласиться её сделать. Я почти сожалел. – Знаешь, не твоё это дело, то, как низко я способен опуститься. Или тебе просто мерзко вдруг стало от того, что ты имеешь многоразовую подстилку, или от того, что эта подстилка, ещё и знатный кобель, поимевший очень многих, но на досуге имеющий тебя, а? – Занзас молчал, и я усмехнулся: – Поздняк метаться, если что. Я своей грязью тебя уже знатно запятнал. Ну и вообще, никто не заставляет и не держит тебя на привязи. Ты ко мне себя сам привязал, но если что-то не нравится – КАТИСЬ. – Да, моя гордость – она такая. И от близкого готова отвернуться, коли он перешёл черту. - А хотя нет, лучше я тебя пошлю, вместе со всей твоей семейкой. - Вот значит, как? – Медленно произнёс Занзас. - Да, так. - Значит, мои слова тебя задели? - Нисколечко. – Почти не солгал я. – Просто имей в виду, что мне меняться уже поздно. Сделанного не вернуть, знаешь? Да и ты не тот человек, ради которого я бы попытался себя изменить. – Занзас смотрел в мои ледяные глаза, смотрел, медленно выдохнул, зажмурился с силой и произнёс: - Прости. Ты просто не представляешь, какого это когда у меня на глазах, ты, ТЫ…. Это… - И, глядя на своего… любовника, который выглядел в тот момент как побитый котёнок, я не мог не сменить гнев на милость. - Больно? - Уточнил я. Он кивнул, и я констатировал: – Значит всё-таки ревность. Занзас, но ты не старшеклассница, чтобы развозить сопли по этому поводу. Ты мужчина, и серьёзный человек. Спрячь все свои… «нежные» чувства так глубоко в себе, как только можешь. Стисни зубы, сожми кулаки и терпи. В нашем деле чувства – это слабость. Ты ведь знаешь это, и всегда прятался под масками. Так что же произошло теперь? – Спросил я. Он несколько раз глубоко дыхнул, как я когда-то учил успокаиваться, поморщился, и пожал плечами: - Нервы, наверное, сдают. Прости за это. Но я не ты, не привычный. – Ведь точно! Интуиция, папаша, и я тут со своими тараканами. Стыдно, но я об этом забыл. Кивнул только Небу, мол, всё понял: - Ладно, сменим тему. – Вздохнул он. – Скажи лучше, что значит «интуиция изводила несколько месяцев»?! - Ну, она предвещала, кое-какое событие, которое мне едва удалось пережить. – Почесав репу, ответил я, как обычно, не желая распространяться. - Это когда ты на месяц пропал, а вернулся другим человеком, будто подменил тебя кто? – Уточнил Зан, и я усмехнулся: - Я пропал только на три дня. Остальной месяц я провёл дома, в особняке в Каккамо. - Мы искали тебя, и были там не раз, но слуги говорили, что не имеют понятия о том, где ты шляешься. - Я был там, и о ваших приездах знаю. – Настойчиво повторил я, ведь это правда. Но замялся с пояснениями всё равно: - Просто я был… в сильном запое, а слуги у отца отменные. Неприлично человеку моих кровей и моего статуса появляться в непотребном виде даже перед друзьями. Они это знают, потому и молчали. - Да что я тебя пьяным не видел, что ли? – Удивился Босс Варии. - Настолько пьяным – не видел. К тому же, я пил не просто так. И в том состоянии, в котором я был, поверь, ты бы меня видеть не пожелал. Да и вообще попытался бы пристрелить. - Занзас недоверчиво и как-то подозрительно для меня прищурился. Было что-то в этом прищуре такое, что заставляло меня судорожно обдумывать, не мог ли он откуда-то узнать, что со мной было. - Я серьёзно. – Добавил я. Но не очень-то мой любовник мне поверил. - Это событие и толкнуло тебя на договор со мной? Ты ведь… просто не тот человек, который стал бы чьей-то подстилкой, ради других. – Ещё более осторожно поинтересовался Занзас. - Да. – Хмыкнул я. - Помнишь, из-за старика и его советников нам много бегать в тот год приходилось? – Босс Варии кивнул, и я уткнулся взглядом в столешницу, пытаясь немного объяснить своё состояние в те дни: - С Вонголой постоянно кто-то воевал, из-за чего тебя часто на собрания таскали. Ты ярился на старика, СЕДЕФ и альянс за всё, от тупизны до самого их существования. При этом и возникать нам было особо нельзя, потому что был переломный момент в восстановлении репутации Варии, и либо мы бы её восстановили, либо потеряли и теперь навсегда, без возможности вернуть. Нужно было убедить мафию, что угрозы для верхушки Вонголы мы больше не несём. Мы со Скуалло бегали с тобой, а бывало даже и больше, потому что твою ярость мы могли сдерживать не всё время. Тяжело было отстаивать в спорах с умелыми, опытными и хитрыми политиками интересы отряда, и мне сложно было при этом сохранить свою личность неизвестной. А ещё сложнее - сдерживаться, чтобы не убить Ёмитсу или Реборна. Альянсу ведь было не объяснить, что угроза семье не в нас, а в самой верхушке семьи. На нервах были все, и все часто срывали эмоции друг на друге. И если бы дело ограничивалось только этим – со мной всё было бы в норме. Но меня днём и ночью сводила с ума интуиция. Извини, я не скажу причины, пока, по крайней мере, но ты уже знаешь, что такое звон этого проклятого семейного дара! – Я поднял взгляд на Зана, как раз в тот момент, когда он хмыкнул понимающе. - Она изводила меня четыре месяца, и довела до такого состояния, что я едва-едва осознавал кто я такой. А ведь был ещё и ты, со своими постоянными срывами, и обязанности офицера, и долг перед родом Чавесов, и…. В общем, много всего. Я тоже был на грани мощного срыва. Всё это копилось-копилось и, в итоге, я не сумел избежать события, которое предрекал семейный дар. Оно и стало последней каплей. Крышу сорвало только так. Я и запил. Тоже так, как умею лишь я. Допился. – Усмехнувшись, констатировал я. - К моменту возвращения я так сильно изменился, потому что внутри, в душе, не осталось ничего, что хотело бы продолжать существование. За месяц я всё равно, что заново свою жизнь прожил, и знаешь, эмоций тоже не осталось. Я был совершенно пуст, и безразличен ко всему. Это такое состояние, когда переходя дорогу, не смотришь на машины или светофор, потому что тебе всё равно собьют тебя, или нет. Состояние, когда ты смотришь на мучения самых дорогих в прошлом сердцу людей, и ничего не чувствуешь. Ты идёшь по тёмному переулку, на тебя нападают бандиты – всё равно. На тебя устроили покушение старые неприятели – всё равно. Тебя похитили работорговцы, и продали в сексуальное рабство – всё равно. Жизнь или смерть, ад или рай – тебе всё становится безразлично. Это состояние особенно опасно для обладателей Воли Неба, у сознания которых не существует границ. Они могут просто сорваться, и уничтожить мир. Просто так, потому что им всё равно. Это всё равно, что быть настоящим небом, тем, которое над головой. Это пустота, в которой может родиться лишь безумие. Безумная навязчивая идея… Именно в таком состоянии я и вернулся в Варию. Со мной такое далеко не впервые было, так что я уже научился реагировать на внешние раздражители, и знал, что нужно, чтобы себя из такого состояния вывести. Нужен стресс, любые, но желательно негативные сильные эмоции. И так уж случилось, что очень уж вовремя Тимотео вызвал тебя на очередное собрание, и хорошенько на нём выбесил. - То есть, эти эмоции тебе дал… я? – Сразу понял суть мой зам. - Да. Помнишь, как тебя сорвало тогда? Ты спалил свой кабинет, и хорошенько потрепал своих Хранителей, оставив ожоги и на их телах, второй, а местами и третьей степени. Я решил, что это – то самое, что мне было необходимо. Мне было безразлично всё, в том числе и последствия нашей связи, и твоя сломанная жизнь, и… одним словом всё. Так что решиться было несложно. – Пожал плечами я. - Договором ты не Мусор от ожогов защищал? – Усмехнулся он. - Ну, конечно же, нет! – Воскликнул я. - Это так, за одно, бонусом. Я же эгоист. И собственные интересы и нужды у меня в приоритете, так что…. - А я-то думал…. Хах, но зато именно тогда и началась наша катавасия….