***
В замке Независимого Отряда Элитный Убийц Варии, было на удивление тихо. Так тихо, что землевладельцы соседствующих территорий испуганно поглядывали на древнее сооружение. И ещё бы им не поглядывать, ведь с территории замка всегда доносилось много шума: от смеха, до ругани, от лязга металла, до взрывов. Так было испокон веков, потому по соседству с шумным замком никто не селился жить. Устраивали производства, строили склады, разбивали поля и огороды, но не жили, даже не смотря на то, что место на берегу моря, было очень живописным. Однако редко, но случалось так, что с территории замка не доносилось ни звука. Очень-очень редко, а потому привыкших к шуму землевладельцев это пугало… А всё дело было в том, что Босс Варии был не в духе. Сильно-сильно не в духе. Он, Занзас Скайрини, славился своим крутым норовом, обусловленным тем, что обладал пламенем Ярости Неба, потому подчинённые побаивались его всегда. Но не до такой степени. Босса Варии уважали все варийцы, без исключений, а потому обычно легко прощали ему крутой нрав, небольшие ожоги, и даже лёгкие побои, не особо боясь вновь злить его своим шумом. Но не в такие дни, как сегодня. Пламя Ярости было непросто контролировать, поэтому все варийцы хорошо знали, что когда его обладатель не в духе – контроля просто не было, и Занзас мог спалить живого человека до пепла, не особо об этом жалея. Так что сегодня весь независимый отряд элитных убийц Вонголы, старался не подавать признаков жизни, чтобы ненароком не привлечь внимание своего Босса. От того и тишина стояла над замком… зловещая. А Занзас только-только вернулся с экстренного собрания Альянса Вонголы, где на него и его отряд в очередной раз пытались спустить всех собак все, кому само его существование было неугодным. Вария мешалась многим и внутри Вонголы, и в альянсе, и тем боле за его пределами. Слишком большую силу имели, слишком много знали, и слишком независимыми были, не желая подчиняться даже непосредственному Боссу. Естественно, что гордость Босса Варии не терпела, когда его самого, и его людей поливают грязью, и засыпают ложными обвинениями. Его ярость требовала выхода, но, к сожалению, отряд был не в том положении, чтобы достойно ответить. Занзас мог лишь предоставить доказательства невиновности, пожелать всем скорейшей кончины, и свалить, так и не разобравшись, отчего собрание было экстренным. Верные соратники Занзаса, старшие офицеры Варии и Хранители её Босса, словно чувствовали настроение своего Неба. И раздали как можно больше заданий младшим по званию, выгнав тех с территории замка, решив принять удар на себя. И приняли. Вернувшийся Занзас разносил каждого из них по отдельности, и всех вместе, придираясь к каждой мелочи. От неверной постановки знака препинания в отчёте, до слишком встрёпанной причёски. Что и сказать, перед Боссом у офицеров действительно накопилось вины: различные недоработки в поставленных задачах, страдающее качество выполнения заданий, внезапно подскочивший процент смертности…. Вот Занзас и сорвался на них. Пламя ярости вырывалось на свободу, не щадя никого, и ничего. Босс Варии лишь с трудом сдерживался от убийств, просто зная, что будет жалеть. Но его кабинет уже был в щепках, стены и потолок были обуглены, а его офицеры были в ожогах. Единственным непострадавшим предметом было любимое кресло Занзаса, в котором он и сидел, да и, то уже начинало дымиться…. Офицерам было не привыкать терпеть побои от Босса. Они могли понять его состояние, да и возмущаться причин не видели: они ведь действительно провинились, а Занзас и так многого натерпелся, и ему срывы были простительны. Тем более что в обычное время он был по большей части справедливым Боссом. Так что они, стиснув зубы, терпели, хоть и почти ненавидели Босса в такие моменты. Однако не все старшие офицеры присутствовали на разносе. Одного среди них не было, и он спокойно сидел в своём кабинете, смакую из бокала какое-то особое красное вино. На разнос он не попал по нескольким причинам: Во-первых, он единственный, у кого долгов перед Варией не было, как и косяков в работе. Во-вторых, он был сильнейшим. Леонардо был сильнее Занзаса, и тот это прекрасно знал, а потому, во избежание неприятных последствий, звать своего Хранителя Облака на разнос не стал. Ну, и, наконец, в-третьих, тот бы просто не явился. Так что пока Скуалло, Бельфегор, Луссурия, Маммона и Леви-А-Тан просто пытались выжить – он смаковал прекрасное вино. Вообще-то, он не столь наслаждался вкусом, сколько размышлял о том, что нынешнее состояние Неба Варии могло вытащить из болота и его самого. Смысла в этом он не видел, но знал, что сдаться апатии, он себе позволить не может. И Занзас мог в этом помочь. Как? Очень просто. Достаточно было нарваться на своё Небо сегодня, и тот, можно не сомневаться, заставит его испытать сильные эмоции. Плевать, что, скорее всего, это будет унижение, презрение, ненависть или ещё что-то в этом духе. Ему было плевать сейчас, а потом…. Потом можно и потерпеть. Леонардо оставалось только придумать, как нарваться так, чтобы это не выглядело эгоистичным планом по самоспасению, или чтобы Занзас не стал считать его должным ему. Раздавшийся звон разбитого стекла и чей-то истеричный мат, подкинули ему такую мысль…. Через несколько минут Хранитель Облака Варии уже спокойно и медленно в ошеломлённой тишине входил в кабинет своего Босса. Он не спеша обошёл своих товарищей, тем самым вставая между ними и Занзасом, и прикрывая их собой. Скуалло подумал, что Леонардо пришёл драться с их общим Небом, и примерно представляя катастрофичные последствия этого, попытался отдёрнуть друга назад, но тот ловко ушёл от руки, и резким приказным тоном скомандовал: - Уходите! - Леонардо… - Подала голос Маммона, тоже представляя, какие могут быть убытки от драки двух обладателей пламени Неба. - Я ещё не разобрался с ними, Мусор! – Зарычал и сам Босс Варии на своего сильнейшего Хранителя. Его любимое кресло тоже начало потихоньку обугливаться под хозяином, от его же ярости. Занзас ещё сильнее разъярился от того, что кто-то посмел встать между ним, и его добычей. Леонардо оценил его состояние, и мысленно усмехнулся: то, что доктор прописал. - Исчезните! Я беру его на себя. Живо! – Прикрикнул он на товарищей, уже подрагивая от нетерпения вернуть себе эмоции. Офицеры быстро переглянулись, и поняли, что им действительно нужно уходить. Ведь если на них обозлится и странно тихий в последние дни Леонардо, то шкуры им свои точно не спасти. Они быстро развернулись, и кинулись прочь из кабинета начальника. Правда, недалеко: остались под дверью, чтобы подслушать. Судьба обоих Небес в данный промежуток времени их не волновала, потому что они знали, что те смогут за себя постоять. Но им было просто необходимо услышать, что задумал их друг, чем это может обернуться, и как далеко бежать: просто из крыла замка хватит, или пора перебираться на другой континент?! Леонардо знал, что они остались, но ничего не сказал, ведь это было ему на руку. Свидетели договору не помешают. Тем более заинтересованные свидетели. А вот Занзас от такого своеволия своего окружения, окончательно потерял и без того отвратительный контроль над эмоциями и пламенем. Какого чёрта они послушались этого грёбанного наёмника? Это он их Босс, а не Леонардо. Так какого хрена? - Муссо-оррр!!! - Зарычал он. Старшие офицеры, да и все слуги в замке слышали этот рык, рык разгневанного дракона, а ещё треск пламени, в котором сгорало любимое кресло их Босса. Слышали, и невольно сжимались от страха. Тёмная фигура, объятая целиком и полностью пламенем Неба, от которого кожа Занзаса казалась бронзовой, невольно заставила Леонардо облизнуться. Всё-таки его Небо был особенно великолепен и величественен именно тогда, когда поддавался собственным эмоциям. - Занзас, я предлагаю сделку. – Ледяным тоном произнёс наёмник. – Ты клянёшься мне, что больше никогда не срываешься на своих Хранителях. Ни-ко-гда! Взамен, я позволяю тебе срываться на мне. Плевать на то, как ты будешь это делать. Хочешь, избивай до полусмерти, хочешь, трахай до потери сознания. Как угодно, я не буду сопротивляться или возникать, если ты сам об этом не попросишь. Но на Хранителях не должно быть ни царапины, ни синяка, ни ожога от твоей ярости. Они не виноваты в том, что тебе плохо. – Босс Варии сорвался с места, и через долю секунды уже прижимал своего наглого Хранителя к стене, с силой ударяя им об неё. Остальные его Хранители невольно отшатнулись, и поражённо переглянулись, ведь выходило, что их друг подставлялся ради них. Это возмущало. Что, они сами не могут постоять за себя, что ли?! Но, с другой стороны, каждый из них был благодарен. Ведь терпеть выходки Занзаса было непросто. А сам Босс Варии невольно частично вернул себе контроль от… удивления. Леонардо, человек, которого он так сильно желал, предлагал себя сам всего лишь за то, чтобы он не трогал жалкий Мусор. Занзас знал, что ни силой, ни уговорами ему того не заполучить, а тут… такая удача! Мысли вихрем пронеслись в голове, и он, внезапно поддаваясь инстинктам, а именно желанию обладать этим свободолюбивым наёмником, уже было потянулся к шее того, чтобы впиться, оставляя метку принадлежности, как вдруг получил сильный удар по печени. - Сначала клянись! – Возмущённо потребовал Леонардо. - Ты слишком наглый, ублюдок. – Похабно оскалился в ответ Занзас. - Я могу тебя просто вырубить. Ты знаешь мою силу, и знаешь, что практически ничего противопоставить мне не сможешь. – Прошипел в ответ наёмник. Но Босс Варии и не собирался упускать такую возможность. Дать какое-то слово – раз плюнуть, и дважды плевать на то, что его придётся блюсти. Леонардо, и замершие за дверью офицеры ждали, и их Небо не заставил ожидать себя долго: - Клянусь, Чёртов Вонгольский Мусор. – Прорычал он, впрочем, вполне искренне. Наёмник долго смотрел в глаза по идее своего Босса. Он дал волю своим последним сомнениям. Но Босс Варии был искренен, и в желании обладать им, и в клятве, а сам он нужен был Леонардо. Он собирался его использовать, зная, что потом будет об этом жалеть. Но пока, они действительно могли помочь друг другу, пережить нелёгкие для себя времена. Занзас не двигался. Он ждал, замерев, как затаившийся хищник, кот, перед прыжком на свою добычу. Его изнутри от нетерпения сжигала ярость, но он подсознательно понимал, что должен ждать. А ещё, краем сознания он понимал, что это поворотный момент его жизни. Хранители Варии за дверью даже затаили дыхание, боясь прослушать ответ. Им было даже немного страшно от понимания, на какие жертвы собирался пойти их товарищ для них. Но и в то же время, некоторые из них ревновали, понимая, что Небо предпочтёт им своё Облако, всегда. И только Принц-Потрошитель довольно улыбался: эта ситуация в разы облегчала его идею-план по сведению своих Небес вместе. Леонардо же, глядя в уже родные алые глаза, в последний раз вздохнул, смиряясь с мыслью о том, что официально станет чьей-то подстилкой, и его периодически будут иметь независимо от его желания, закрыл глаза, упёрся затылком в стену, тем самым запрокидывая голову и открывая шею, и сосчитал до трёх. Его не обманывают. Всё остальное ему безразлично. Он готов ко всему. - Я твой. – Немного сипло произнёс наёмник. Варийцы, услышав ответ, и понимая, что будет дальше – поспешили смыться, чтобы не слышать этого. А сам Босс Варии тем временем впивался голодным поцелуем в губы своего Хранителя, сходу прокусывая их до крови. Леонардо с силой вцепился в плечи своего Неба, и сходу закинул ноги ему на бёдра. Всё только начиналось…. Занзас сорвал одежду с желанного тела, наплевав на сохранность, и делал действительно всё, что желал. Кусал по-женски нежную кожу до крови, сжимал не хрупкое тело до синяков, оставлял яркие засосы, которые не сойдут ещё несколько месяцев, если не лечить. Он швырял Хранителя, в стены, и на обугленную мебель так, что тот едва не терял сознание. Вымещал всю свою ярость за непокорность того. Лупил, таскал за волосы, и… целовал. Целовал безумно, сумасшедше, так напористо, что у Леонардо просто на одних инстинктах подкашивались колени от… удовольствия и возбуждения. Он чувствовал, ощущал физически, сколько вреда ядовитое пламя причиняло своему обладателю. И он пил это пламя, готовый выдержать всё, лишь бы только тому стало легче…. В конце концов, это был его долг, как Хранителя Облака, прятать Небо за собой, в себе. Занзас изучал тело наёмника жадно, так, что уже через пятнадцать минут на теле того не осталось ни одного живого места без ожогов, синяков, ссадин, укусов, кровоподтёков и засосов. Даже трещины в костях имелись. И, наверное, Босс Варии немного смягчился бы, если бы не видел, как его сильнейшего Хранителя заводит боль. Мазохист! Так думал он, и сам получал удовольствие, боль причиняя. Его самого заводило то, как любовник выгибался и шипел от его действий. Ему нравилось видеть в глазах холод и ненависть, ведь они раздражали и подстёгивали к грубым действиям… И Леонардо действительно заводился от боли. За долгие годы ему пришлось научиться получать от неё удовольствие, и вот… пригодилось снова это умение. Он задыхался каждый раз, когда кожи касался чужой огонь, прижигая чуть ли не до волдырей. Шипел, когда Занзас в очередной раз прокусывал кожу до крови, а потом зализывал укус, сосал из ранки кровь, или попросту царапал ногтями кровоточащее место. Наёмник кричал бы, но гордость уже проснулась, и не позволяла отдаваться полностью. А гордость разбудила в нём ощущение унижения от того, как с ним обращались. И вместе с ними проснулась и ненависть, и презрение… к самому себе за свой поступок. О, это действительно сводило с ума, заводило…. Но как бы то ни было, а наёмник уж точно не жалел о том, что отдался своему Небу. Тот был великолепен. И эти глаза, затуманенные яростью и похотью, что неотступно следили за его действиями, не могли не цеплять что-то внутри, заставляя, столь же бешено отвечать на «ласки», до крови царапая спину любовнику. Естественно, что в таких условиях ни о какой подготовке и речи быть не могло. Занзас просто в очередной раз швырнул Хранителя в стену, вцепившись в волосы, вжал того щекой в обугленную поверхность, с силой шлёпнув по заднице, вынудил прогнуться в спине, и тут же резко вошёл в любовника, не обращая внимания на естественное сопротивление мышц, тут же срываясь на бешеный темп. Леонардо захрипел, закусил щёку изнутри, прокусывая до крови от невыносимой боли, и едва удержался от того, чтобы не убить наглеца и… грубияна. Ему только дважды в жизни было больнее. Но всё равно, привыкнуть к тому, как собственная задница рвётся просто невозможно. Это всё равно, будто тебя раскалённым железом протыкают. Невыносимо. Он одной рукой упёрся в стену, чтобы Занзас не смог поцарапать ему лицо об угли, а второй рукой сжал свой грозящий вот-вот упасть стояк, и принялся с силой дёргать рукой член, чтобы хоть немного унять боль и расслабиться. Занзас этого всего не замечал. Он рычал от удовольствия, вбиваясь в несопротивляющееся тело, вгрызаясь в чужой загривок. Ему было чертовски хорошо, а на остальное было плевать. Он заметил кровь, что струилась по внутренней части бёдер любовника, но не придал этому значения, ведь та лишь пьянила, кружа голову. А в заднице у его Хранителя было так охрененно, что больше его ничто в принципе волновать не могло…. Леонардо повезло, когда обугленная деревянная панель не выдержала давления на себя, треснула и отвалилась. Ему невольно пришлось прогнуться сильнее, чтобы не потерять опору стены, и Босс Варии наклонился следом. И тогда, адская боль превратилась в извращённое удовольствие, потому что чужой член, наконец-то, вдавился в его простату…. Такого наёмник не испытывал прежде уж точно никогда. Потому что оказалось, что когда израненное, избитое тело столь чувствительно, невольно воспаляются и все остальные чувствительные места. Его прошило как никогда острым удовольствием от копчика до затылка, и он заорал в голос, потому что сдержать крик было невозможно. Ему казалось, что волосы у него встали дыбом от такого разряда тока, пробежавшегося по каждому, даже самому маленькому, нерву в теле. Казалось, его тело и стало этим самым нервом, проводом для высоковольтного электричества. Все мысли вышибло из головы. В ушах забухало пульсацией сердце. Перед глазами потемнело. И весь мир исчез. Были только боль, чудовищной силы удовольствие, объятые пламенем руки Занзаса на бёдрах и его член в заднице. Ему было охрененно. Апатию как рукой сняло, и… чёрт возьми, хотелось жить! Босс Варии почувствовав перемену, стал вбиваться ещё сильнее, будто желал врасти в любовника, слиться с ним в одно. Тот непонятно отчего сжимал задницу после каждой фрикции, так, что становилось больно. Он сорвал связки рыком, и давно потерял темп дыхания. Мышцы сводило судорогами от напряжения, но он продолжал вбиваться…. Пока не почувствовал, что ещё немного и…. И оба заорали от действительно настоящего пика наслаждения. Леонардо от неожиданности сжал головку своего члена так сильно, что мгновенно излился, и, практически, выжал семя из члена Занзаса, сжимаясь. Сердца обоих пропустили несколько ударов, перед глазами у них расплылись радужные кляксы, они успели поцеловаться через плечо, пока долго и бурно кончали, прежде чем от пережитого потерять сознание…. Босс Варии очнулся первым, много часов спустя. Очнулся с удивительно ясной головой. Ему было так спокойно, впервые за время прошедшее с тех пор, как он впервые переспал со своим Облаком. Он отлично помнил, что произошло, и чувствовал вину и перед Хранителями, и перед Леонардо за то, что сорвался… так. Но он не был бы собой, если бы стал на этом зацикливаться. Лежать на углях было неудобно, но и двигаться не хотелось. Хотелось спать. Не без труда, но он всё-таки сел, и посмотрел на сжавшегося в позе эмбриона любовника. Тот был весь в собственной крови, свежих лиловых синяках и подпалинах, а под задницей натекла целая лужица крови и его, Занзаса, спермы. И смотрелся Леонардо в тот момент таким беззащитным, что… его Небу становилось не по себе. К тому же, он был покрыт мурашками, явно от холода. Боссу Варии пришлось отвернуться от своего Хранителя, потому что он чувствовал: такой вид на наёмника его возбуждал, и очень быстро. Его же самого трясло от напряжения, ощущаемого накануне. А ещё тянуло мышцы, которые стягивало судорогами. Но это всё было ничто, по сравнению с удивительной гармонией внутри… Он вздохнул, поднялся на ноги, и относительно легко подхватил на руки бессознательное, а может и спящее тело любовника. Не спать же прямо на углях! – решил он. Так что как есть, в чём мать родила, отправился в свою комнату. Встретившаяся по дороге служанка, сначала пискнула от неожиданной встречи, а потом оценивающим взглядом с ног до головы осмотрела обоих варийцев. Занзас лишь усмехнулся на её немое восхищение, подмигнул женщине, и продолжил путь. Прятать ему было нечего, а стесняться – вообще грех, по его мнению. Он был хорош собой, и теперь знал это наверняка. А уж о его Хранителе Облака и говорить было нечего. Добравшись до спальни, он скинул на кровать любовника, как есть, в саже и в крови. Слуги всё равно потом постирают бельё. А сам выпил стакан виски, и рухнул в постель следом, накрывая и себя и Леонардо толстым тёплым одеялом. Наёмник завозился, видимо всё-таки спал, придвинулся к нему ближе, и по-свойски закинул бедро на его ноги. Занзас усмехнулся, обнял любовника, поправил одеяло, заботливо кутая и себя, и, особенно, Хранителя, и вновь погрузился в сон. Утром их так и нашёл Скуалло, прижавшихся друг к другу удивительно доверчиво. Одеяло к тому времени сползло, а Небо Варии успел перевернуться на живот. Так что Второй Император Мечей, капитан отряда зачистки и просто Дождь Варии прекрасно видел «цветного» от кровоподтёков, укусов с запёкшейся кровью, явно очень болезненных засосов по всему телу и ожогов Леонардо, и полосатого из-за в кровь расцарапанной ногтями спины Занзаса. А ещё у Босса Варии были настолько бледны шрамы, что если бы Скуалло не знал, что они есть, и где они располагались – и вовсе не нашёл бы их. Он не решился будить Небеса, и тихонько шмыгнув из комнаты, прикрыл за собой дверь. Ему хотелось выть от тоски и ревности, но гордость не позволяла. Так что он стиснул зубы, и решил погрузиться в дела, чтобы Чёртову Боссу было не к чему придраться. На завтраке ни Занзас, ни Леонардо не объявились, и старшие офицеры пристали с расспросами к Правой Руке Босса. Тот, сам не зная почему, рассказал всё что видел. Он решил, что ему просто нужно было этим с кем-то поделиться. На обеде объявился только Наёмник, сверкая белозубой улыбкой, и лучась энергией. Он хромал на обе ноги, и сел в кресло за стол, подогнув под себя ногу. Просто не видел причин скрывать тот факт, что у него болела задница. С выбором лекарства он не прогадал, ведь апатию и правда, как рукой сняло. Проснувшись в спальне своего Неба, он с полчаса целовался с ним, планируя месть за унижение. В конце концов, договор – договором, а никто не смеет с ним так обращаться, не получив по заслугам. Всё это вместе и подбросило его настроение на небывалые в текущем году высоты. А вот его товарищи боялись смотреть ему в глаза. Им было неловко, они чувствовали свою вину в произошедшем, и отчего-то не верили в искренность настроения друга. В конце концов, Луссурия не выдержал напряжения, и сказал, что не стоило их спасать такой ценой, тем более что им не привыкать. Леонардо это насмешило, и он чистосердечно признался в том, что ему понравилось, а их Босс ещё не знает, на кого нарвался. Наёмник знал, что месть – блюдо, которое холодным подают. Но, сдержаться не смог. Так что уже вечером того же дня, он ввалился в спальню Неба. Тот мгновенно побледнел, потому что по одной только улыбке понял, зачем тот пришёл. Но его Хранитель всё-таки произнёс: - Ты же не думал, Занзас, что я позволю тебе безнаказанно обращаться со мной так, как ты обращался вчера? - Договор…. – Охрип Занзас, одновременно, и, паникуя, и чувствуя предвкушение, и смиряясь с тем, что ему, скорее всего, сбежать не удастся. Да и не очень-то хотелось. - Тц-тц-тц. – Поцокал языком наёмник, качая головой с улыбкой на лице. – Договор в силе. Но в нём нет и пункта о моём праве мстить. Я обещал, что не буду сопротивляться, и только. – Занзас вскочил на ноги, глядя на то, как его любовник предвкушающе облизывается, и попытался прорваться к выходу. Но тот был явно опытным, и своего Босса перехватил, вцепившись тому в волосы, и с силой толкнул его на угол комода. Так всё и началось: Леонардо по привычке мстил той же монетой, срывая с любовника одежду, и заставляя посчитать телом все углы, которые только были в его комнате. А Занзас отбивался, как мог, да только силы были не равны. И хотя его Хранитель получил несколько новых синяков и ушибов, но всё равно, в конце концов, Босса Варии поставили на колени, ткнули лицом в кровать, и сделали его тело одним большим кровоподтёком. Занзас с удивлением обнаружил и в себе мазохистские наклонности. Правда, он чувствовал, что, не смотря ни на что, его офицер с ним осторожничал. Вгрызался хоть и до крови, но явно и не в половину той силы, с которой мог бы укусить. Его щадили, и это… бесило. Хотя всё равно достаточно грубое обращение с собой возбуждало зверски. Тем более что и кончить тот не позволял раньше времени. Леонардо партнёра действительно щадил. В основном потому, что у того, по его мнению, не хватало опыта, чтобы выдерживать то, что пережил он сам накануне. Наёмник решил не торопиться, и получить желаемое, но со временем. Так что даже задницу любовнику он рвать пока не стал, сунув сразу два пальца. И тому вполне хватило впечатлений и от этого. А ещё, поддерживая свою же легенду, свою ложь, Хранитель Облака Варии заметил, что задний проход у его Неба не девственный, и поинтересовался, кто его «опередил». Занзас на это заржал как умалишённый, но всё же промолчал. Когда наёмник вошёл в него резко и неожиданно, он заорал от боли, которую после первого секса в пассивной роли никак не ждал. И боль его была так непривычна, что его выгнуло с силой, с которой не смог совладать Леонардо. Тот скинул руки, и встал на колени, больше не опираясь руками на кровать, вместо этого откинув голову на плечо любовника. Занзас сжался, и попытался уйти от боли, но уж тут-то его Хранитель держал крепко, потянув его на себя, и заставляя завалиться на бок, на пол. Ждать офицер тоже не стал, сразу начиная двигаться, но всё равно помогая расслабиться неопытному любовнику, с помощью руки на опавшем члене. Опыт действительно сыграл свою роль, и уже через некоторое время, Босс Варии не обращая внимания на боль, сам насаживался на член любовника, который сильно задевал простату. Леонардо успел изгрызть плечи любовнику, прежде чем тот испытал очень похожий оргазм на тот, что испытал сам наёмник накануне. А самому ему чего-то не хватило для бурной концовки. Однако дожидаясь, пока Занзас придёт в себя он не двигался, а после и вовсе вышел, из его тела и поднялся на ноги, оставляя любовника лежать на полу. И смотрел прямо ему в глаза пронзительным взглядом сверху вниз. Весь взмокший, блестящий от пота, с прилипшими к мокрому лбу волосами, белёсой жидкостью на животе, и пульсирующим задним проходом, Занзас пытался отдышаться, даже не представляя какое развратное и соблазнительное зрелище представляет для своего Хранителя. Тот смотрел на него и едва не кончал только от вида, но терпеливо ждал. Босс Варии, отдышавшись, взглянул на наёмника, и едва слышно, а может и вовсе мысленно заскулил. Ведь Леонардо, с сумасшедше блестящими глазами, тоже мокрый от пота, с возбуждённым стоящим членом, из которого обильно сочилась смазка, представлял из себя зрелище не менее возбуждающее. Через несколько минут гляделок, член у него снова стоял, и он, смирившись с участью, покорно раздвинул ноги так широко, как только мог, приглашая. Ведь и ему самому очень хотелось снова ощутить своего Хранителя в себе. И наёмнику не нужно было повторять. Он тут же накрыл собой своё Небо, и, к удивлению последнего, чувственно поцеловал, зарываясь в волосы, прежде чем войти снова. Занзас обнял его бёдрами, скрестив лодыжки за спиной, и принялся получать вторую порцию ни с чем несравнимого удовольствия. Он кончил ещё раза четыре, прежде чем обнаружил себя в объятиях любовника, лёжа на том в наполняющейся водой ванной. Ему, в общем-то, хватило, да и вообще хотелось спать. Леонардо тоже не торопился возбуждаться вновь, так что настойчивый палец в собственной заднице его удивил…: - Мусор, с меня – довольно. - Молчи! – Шикнул на него Леонардо, и продолжил глубоко трахать одним пальцем. И Боссу Варии и его одного хватило, что бы вновь возбудиться, а затем и быстро кончить, вгрызшись в плечо любовника, и заскулив, сквозь зубы. К его удивлению, между ягодиц стало сыро и липко, да и по бёдрам что-то потекло. На молчаливый вопрос, наёмник, закатив глаза, пояснил: - Я кончил в тебя раз пять, не меньше. Бурно, между прочим. А ты напряжённый такой, что и капли не вылилось. Если бы ты протаскал в себе мою сперму до завтрашнего утра, то, как минимум, весь день страдал бы жестоким отравлением, и всеми соответствующими последствиями, вроде диареи, рвоты и тп. Даже промывание могло бы не помочь. Нахрен это не нужно ни мне, ни тебе. Я просто помог расслабиться. – И Занзас уразумел, и неожиданно для себя осознал, что ощущал себя неопытным юнцом, в объятиях… шлюхи. Впрочем, его это уже не волновало. Ведь горячая вода всё-таки заполнила ванну, а усталость взяла своё, и его сморило дрёмой, сквозь которую он едва-едва ощущал, как его моют, затем вытирают полотенцем, и несут в кровать. Чувствуя себя чуть ли не счастливым от такой заботы, он и уснул. И утром снова их нашёл несчастный Скуалло, понимая, что на этот раз его Небо, человек, которого он, как ему казалось, любит, был пассивом под… этим Чёртовым Леонардо. В комнате бардак, будто кто-то дрался, а из всей мебели цела только кровать. В свежих кровоподтёках, синяках и укусах уже хозяин спальни, который блаженно улыбался во сне, устроив голову на плече у собственнически обнимающего его наёмника. Небо Варии снова был без своей отличительной приметы, шрамов. Этого зрелища Император Мечей уже не выдержал, и разбудил Небеса. Они ответили ему традиционным ответом, а потом, больше не обращая на него внимания, стали пожирать друг друга похотливым взглядом. Несколько десятков Секунд, и Леонардо с рыком накинулся на Занзаса, и они начали страстно и самозабвенно целоваться…. Скуалло вылетел как ошпаренный из спальни Босса, и сполз на пол по ближайшей стенке. Он внезапно осознал, что «они нашли друг друга», и вряд ли смогут закончить эти отношения, а у него нет и шанса, ни с тем, ни с другим. Сердце обливалось кровью, но делать было нечего. Гордость мечника не позволяла показывать другим подобных чувств. Он сразу же решил не вмешиваться, и не мешать. В конце концов, он желал счастья обоим. А ему…. Ему действительно оставалось только смириться. А несколько недель спустя, в которые Занзас и Леонардо почти не отлипали друг от друга, восстанавливая себе нервную систему, Босс Варии предложил своему Хранителю и обратный договор. Очень уж ему обидно было за то, что его щадят, поэтому он и пожелал испытать своего любовника во время срывов. Договор стал двусторонним. Так и начались эти сумасшедшие полупостельные отношения между Небом Варии и его старшим офицером.***
Леонардо - Да уж. Мы с тобой тогда больше недели, как кролики, друг друга по углам зажимали. Всё насытиться друг другом не могли. – Хмыкнул Занзас, и замолчал. Нас обоих захватила ностальгия, ведь страстей тогда между нами кипело больше. Сейчас ни я, ни он уже давно не испытываем унижения, когда спим друг с другом. Гордость привыкла и присмирела. Да и мы во многом разобрались, прояснив для себя какие-то тонкие моменты в отношениях. Предпочтения друг друга мы тоже узнали, и пользовались этим. И не то, чтобы всё это охладило пыл, просто страсти стали носить несколько иной характер, менее яркий, но более… запутанный. М-да, вот времена-то были…. А сейчас всё было по-другому. - Знаешь, я чувствовал тогда себя педофилом. – Вдруг усмехнулся мой любовник. - А уж я-то себя каким педофилом чувствовал…. – Ответил я вздохом на усмешку, а потом тоже усмехнулся, и поправился: – А хотя нет, я чувствовал и чувствую себя до сих пор зоофилом. - Это почему ещё? – Удивлённо и возмущённо вскинул брови Зан. - Потому что когда тебе невтерпёж – ты похож на похотливое животное. Даже нет, не так. Похож на блудливого похотливого котяру. – Хихикнул я. – Ты знаешь, сразу улыбаешься такой масленой-масленой усмешкой, и неотрывно, прищурившись, следишь за объектом вожделения взглядом, как кот, который лениво следит за мышью, когда знает, что та никуда от него не спрячется. – Небо заливисто рассмеялся. - А ты в такие моменты ещё провоцировать меня любишь. Смотришь из-под бровей так, с вызовом, что всё внутри замирает, как бы невзначай, поправляя одежду, к примеру, ведёшь рукой по бедру или торсу, и игнорируешь. – Наигранно обиженно заявил Зан. - Даже не представляешь, как от этого ведёт. - Занзас, а тебе ни разу не приходила в голову мысль, что я нихрена не провоцирую тебя, а действительно просто поправляю одежду, и смотрю на тебя тяжело и задумчиво, вовсе не с вызовом? – Саркастично выразил своё недовольство, ибо за всё время наших отношений я не провоцировал его больше пятнадцати раз. - Хм? – А он ещё и вроде как даже удивился. Вот гад! - О, знал бы ты, сколько раз ты меня буквально насиловал, не замечая, что я совсем не хочу заниматься сексом немедленно. – Фыркнул я, и досадливо развёл руками. - А мне из-за договора и гордости приходилось терпеть. Тебя-то я всегда старался предварительно завести. - Ага, щадил, скотина. - Дурак ты! – В сердцах воскликнул я. - Ладно тебе! Остынь. – Примирительно поднял руки Босс Варии. - В конце концов, я же подчинился. Помнишь, как после тяжёлого дня, едва не падая от усталости, я пришёл к тебе сам?...***
Вариец привык брать своё, или брать, присваивать себе то, что хотел. А если он был сам кому-то должен, считал, что этот мусор сам должен к нему прийти за долгом. Так было всю его жизнь…. Ну, почти всю. О тех временах, когда родная мать заставляла его воровать, для того чтобы обеспечивать их едой, в то время как сама зарабатывала на кров – он вспоминать не любил. Акула был уверен, что от того его Босс и стал таким: просто отыгрывался за детство. Однако однажды ему всё-таки надоело сопротивляться воле более сильной, чем его собственная. Он устал от всех мафиозных разборок, жизни Босса отряда убийц, от приказов и рожи старика, которого ненавидел за предательство и колыбель, но до сих пор был ему благодарен за то, что тот вытащил его с улиц. Небо Варии устал от собственных мрачных воспоминаний, от бесконечных терзаний, от странной тяги к собственному Хранителю, но больше всего от бесконечной, удушающей, сжигающей его изнутри ярости, которой не было конца и края. Он просто устал быть сильным, а потому решился на странный для него поступок. Вариец решил прийти к нему сам. Он не сдался, вовсе нет. Просто решил отступить. Проиграть этот раунд, чтобы выиграть следующий. Он решил позволить даже играть собой, не заметно, по сантиметру проникая на территорию, а в данном случае, в личное пространство соперника. Чтобы узнать его слабости, и, используя их, победить в их противостоянии в будущем. Так он оправдывал свою слабость, когда шёл к нему в спальню в накинутой на плечи, но не застёгнутой рубашке, и в столь же не застёгнутых форменных брюках. Он шёл решительно, ничего не замечая вокруг. Был готов стерпеть и смех в ответ на его проявление слабости, и унижение. Но в задумчивости нерешительно замер у дверей, отогнал лишние мысли, передёрнувшись, и постучался. После чего с неприятным ощущением собственной робости вошёл в личные покои своего Хранителя и любовника, после тихого «входи». Леонардо сидел в кресле и с упоением читал одну из немногих любимых книг, когда в его дверь тихо постучали. Он сильно удивился, ведь в замке Варии некому было так стучать, но всё же пригласил войти. Одного взгляда на своё Небо хватило ему, чтобы понять: он пришёл забыться. Странный, хаотичный, почти безумный блеск в глазах, раскрасневшиеся щёки и ярко выраженные шрамы, от прилившей крови лишь подтверждали это. Леонардо понимал, как никто другой, что происходило с его Небом. Тот просто устал быть сильным, устал от собственной гордости и выбранного амплуа. Устал от ярости, и желал хоть на несколько мгновений отбросить всю мирскую суету подальше, расслабиться, забыться. Поэтому старший офицер Варии с готовностью заложил в книгу закладку, отложив в сторону, и позвал к себе. А Занзасу тоже хватило лишь одного взгляда в карие глаза, чтобы все его душевные терзания по поводу своего поступка забылись, и уплыли в дальние дали, вместе с его здравым рассудком. От понимания в тех глазах у него едва не подкосились ноги: не смеялся, а действительно всё понимал. Недаром и сам был Небом. А от тихого: «иди сюда», его повело не хуже чем с лошадиной дозы афродизиака. Наверное, в тот момент он и понял впервые, что «попал» на всю жизнь, что это странное чувство в себе ему не победить, и от него ему не спастись. Не оставалось иного выбора, кроме как сопротивляться до последнего, и быть сломленным, или бороться до конца. Поэтому делая решительный шаг к своей цели, он почти остервенело сорвал с себя рубашку. Только брюки скидывать не спешил. И влез с ногами в кресло, устраиваясь на коленях, «как какая-то девка», - так подумал он отчего-то со смехом. Его хранитель был молод, но непогодам мудр, так что разница в возрасте забывалась. Телом он выглядел лет на семнадцать-восемнадцать от роду, но был достаточно рослым. Да и разница в росте его в тот момент почти не волновала. Он просто почти судорожно прижался к своему офицеру, не решаясь добивать свою гордость и о чём-то просить. Но Леонардо и сам понимал, просто прижав к себе, с силой пройдясь рукой по позвоночнику, и забираясь длинными пальцами в чёрные волосы. Он не спешил, понимая, что начиная с этого момента, Занзас будет отдаваться ему полностью ради всего нескольких мгновений, в которые он будет чувствовать себя хорошо защищённым. Тех мгновений, что порой так сильно были необходимы ему самому. Он уже знал, что не позволит ему вспомнить о проблемах до самого рассвета, а потом будет охранять его спокойный сон, остро сожалея о том, что связался с Варией вообще, и сломал жизнь такому замечательному Небу…***
Леонардо - Помню. Как же не помнить. Ты оказался на поверку очень чувственной натурой. – Усмехнулся я. – Кто бы мог подумать, а? - Знаешь, я тогда понял, что окончательно и бесповоротно проиграл и впал в подчинение. – Печально заметил он. – Что-то, какое-то чувство грызло изнутри. Тогда я ещё не понимал, что это. Но ты был мне нужен. Я нуждался в тебе, как ни в ком ином. И это я понимал очень хорошо… - Я вздохнул, допил бутылку, аккуратно поставил её на пол, и не стал открывать новую. Мне было неприятно слышать такие признания. Они заставляли чувствовать себя… виноватым: - Прости. – Выдохнул я. - За что? – Удивился Занзас. - За то, что не мог сдержаться. Мог ведь и дальше сторониться тебя, мог обойтись. МОГ. Знал, чем всё обернётся. Знал, но не остановился. Прости. – Убито пробормотал я. Надоело уже себя сомнениями мучить, которые мне вообще были противопоказаны. Я ведь знал, что виноват, потому что в отличие от своего Неба, не был неопытным молодым человеком, а всё равно поступил как подросток, поддавшись желаниям и слабости. - Смеёшься? – Оскорблённо ответили мне. - Ты сделал мою жизнь настолько яркой, богатой на эмоции. Ты открыл мне глаза на столь многое, и… - И подчинил. Сломал. Использовал. И без зависимости от меня твоя жизнь была бы яркой. Не спорь, пожалуйста. – Не позволил возмутиться я. - Моё существование многим жизни поломало. Я привык считать себя виноватым в этом, так что меня не переубедить. Я просто прошу прощения… - Но я не договорил, потому что меня внезапно вздёрнули за грудки, и прошипели глядя в глаза: - Не смей! Слышишь, не смей! Раз уж ты и сломил меня, и подчинил себе, то не смей жалеть об этом! НИКОГДА, слышишь? – Занзас снова меня тряхнул, и всё-таки опустил на стул, усевшись на соседний. – Я никогда не пожалею о том, что ты появился в моей жизни. И ты не смей жалеть…. – Я горько усмехнулся: будто бы это просто, не жалеть. У меня – точно не выйдет с данным, конкретным случаем. - Помнишь, я как-то упоминал, что в Намимори сбежал от тебя? – Отвлёк от темы я. Босс Варии кивнул: - Весело прощались тогда. Ты просил Мусор присмотреть за мной, и пытался доказать, что за тобой сможет присмотреть наивная домохозяйка. - Это не смешно! – Воскликнул я. - Я терпеть не могу видеть мамины слёзы, или хотя бы просто беспокойство на её лице. А если бы со мной что-то случилось там – она бы сильно расстроилась. - Пф, как будто она не беспокоится, зная, какую профессию выбрал её сыночка. – Хмыкнул Зан. - О, ты не понимаешь психологии этой женщины. Она уверена, что я кто-то вроде благородного рыцаря, героя среди мафиози, который убивает лишь тех, кто прогнил насквозь, и виноват в бедах мира. Вроде как я чищу мир от грязи, убивая… ну, например, работорговцев. – Помахал рукой я, и тем самым показывая, что думаю о маминых закидонах. Правду она, конечно, знала, но предпочитала выдумывать себе сказки, что бы я ни говорил. Так ей было проще. - Знаешь, католики не приветствовали убийство никогда, но во имя веры своей, неверных, тех, кто, по их мнению, был грешен, вырезали десятками тысяч. Их многие считали воинами-героями, сражавшимися за справедливость. Нана тоже поверила бы в эту чушь. - Ясно. Действительно, невыносимо наивная женщина! – Хмыкнул Босс Варии. - Но оставим это. Пока ты там со своими япошками развлекался, в Варии был хаос… - В Варии, или у тебя в голове? – Ехидно осведомился я. - И в голове у меня в том числе. – Невозмутимо подтвердил мой любовник. - Без тебя… пусто было. Я метался как неприкаянный, и не понимал, что за хрень со мной творилась. – Он мотал виски в бутылке, наблюдая за отсветами в любимом напитке, и старался не смотреть на меня. - Зато Патлатый и Королевский подуспокоились. То ли поняли, что не так уж и любят нас, то ли наоборот, смирились с тем, что любят обоих, а то ли смирились, что им не получить ни меня, ни тебя. - Кто из них тебе подсказал, что ты испытываешь ко мне? - Королевский Мусор как-то вскользь вякнул, что я к тебе неравнодушен. – Пожал плечами Зан, отвечая на мой вопрос. - Патлатый услышал его, и возразил, в своей манере, категорично заявив, что я втрескался. Разумеется, я их обматерил, но вечером задумался, проанализировал и всё понял. Только… принять это было нелегко. – Он вздохнул, и наконец-то осушил очередную бутылку, а отличие от меня, доставая новую. – Тебя тогда всем не хватало. Ко мне и к Мусору даже рядовые приходили с вопросами о том, когда ты вернёшься. Единственным же был, кто на равных общался со всеми, независимо от звания, и всё время что-то устраивал. О кстати, старик Девятый о тебе тоже справлялся. – Вдруг вспомнил он. Я удивился: - Странно, что он не связал моё отсутствие с миссией Реборна в Намимори. Я подчас сомневаюсь: а была ли у него интуиция вообще?! - Была, это точно. – Качнул головой приёмный сын Девятого Дона. – Только пользовался он ею постольку поскольку, потому что нередко не мог отличить её от своих страхов, или лености. - О, так ею пользуются и многие простые люди, игнорируя её сигналы. Она, мол: не ходи на работу, что-то случится. А разум ей в ответ: если не приду на работу – уволят, а выспаться и в воскресенье можно. - Точно-точно. И я ей пользовался так же, пока…. – Я хмыкнул, и на кухне воцарилась тишина. Просто как-то не возникало тем для разговоров больше. Правда, в какой-то момент мы решили, что неплохо было бы и пообедать. Так что вместе сходили в магазин, а по возвращении внезапно решили вместе приготовить лазанью. И пока один, я, занимался тестом – Занзас готовил начинку для него. Правда, подпалил помидоры, так что их ему пришлось тушить заново. Тут-то и возникла новая беседа. Занзас вдруг расхохотался чему-то, и заявил: - О, тогда Гейский Мусор тоже помидоры спалил. На весь дом воняло! – Я заинтересовано глянул на него. – О, это было в Японии, во время Конфликта Колец, после битвы Ураганов. Мусор тогда мне истерику устроили. Ревновали тебя все – по страшному. - К Хранителям, что ли? – Вскинул брови я. - Ага. Ты всё с ними и с ними и даже по вечерам не каждый день приходил. Еженощно Мусор порывались пойти и грохнуть их. - От Реборна было непросто сбежать так, чтобы он ничего не заподозрил. – Я пожал плечами. - И они понимали, но всё равно…. А, так ты должен помнить. К концу разговора явился же…