***
Тсунаёши вжимался в угол одной из гостиных дома, содрогаясь всем телом. Его едва не выворачивало от омерзения, но рвотные позывы он сдерживал. Он понимал, что должен был терпеть, вот только не получилось. Дома, в Намимори, он бы сдержался. А здесь – почувствовал свободу… В таком положении его и нашёл Виктор, к которому прибежал испуганный Рамиро, которого он вызвал из Испании специально для мелкого. Тому было поручено приодеть мальчика, и он ещё в первый день, как истинный профессионал, на глаз сделал мерки, по которым нашил много одежды. Но её нужно было корректировать и подгонять! Однако стоило ему прикоснуться к новому жителю дома, и чуть-чуть провести по бедру сквозь льняную ткань, как тот внезапно схватил со стола лекало, саданул его по затылку и дал дёру. Когда дизайнер проморгался – испугался: может он что-то не то сделал? А вот наёмный убийца сразу понял, в чём дело, и повелел Рамиро заканчивать одежду так, на глаз подгоняя. Мальчика же следовало найти и успокоить: насилие для того даром точно не прошло. Сжавшийся в комок ребёнок, вызывал острые приступы жалости, а Виктор даже и не знал, что сказать… - Рамиро не хотел причинить тебе вреда. – Просто произнёс он. Ребёнок не отрывая глаз от пола, глухо ответил: - Я знаю. Сожалею, что сбежал. Это было рефлексом… - Неслабые у тебя рефлексы, до крови взрослого мужчину, линейкой… - Рассмеялся киллер, усаживаясь на пол, точно напротив ученика. Тот вздрогнул, когда его лодыжки коснулась рука мужчины, и глубоко задышал, будто задыхаясь. - Ты совсем как маленький, лишённый стаи, озлобленный испуганный волчонок, который просто устал бояться. Кусаться ты умеешь больно, а вот доверять – совсем не умеешь. - Рефлексы я научусь подавлять. – Снова глухо ответил Тсуна, изо всех сил сдерживая желание пнуть настырную руку. С неё он испуганного взгляда не сводил. - Не нужно. Это само придёт со временем. А такие рефлексы убийце пригодятся. – Отрезал киллер, а потом, встретившись с загнанным выражением лица своего ученика, рассмеялся, почти довольно: - Во, точно! Буду звать тебя Волчонком. А пока, слушай сюда: Ты. Здесь. Можешь. Быть. Самим. Собой. Никто не станет сторониться тебя за твои странности, и гнать за это – тем более. Расслабься. Если тебе не нравятся чьи-то прикосновения – говори прямо, а не пытайся убить моих приятелей лекалом, хорошо? - Но… - Вся беда этого мира в том, что люди не могут быть собой. А с такой чудовищной силой как у тебя, чужие роли играть нельзя. – Перебил ученика мужчина, а потом легко, игнорируя слабое сопротивление, поднял ребёнка на руки, и, удерживая его одной рукой, попытался пощекотать. Тсунаёши пытался уйти от настойчивых рук, как мог, по привычке чувствуя омерзение. Но вскоре он почувствовал, что прикосновения не имеют грязных подтекстов, расслабился, и понял, что ему было странно спокойно в руках этого мужчины, и… щекотно. Выдержка пала, и ребёнок сначала застонал, а потом засмеялся. Не искренне, не весело, лишь рефлекторно пытаясь уйти от прикосновений. Смех так и не коснулся его глаз, но Виктор понял: стена отчуждения пала. Причём не только ребёнка, но и его самого. В конце концов, он собирался называть его сыном… Чуть позже, сидя за столом на кухне, и наблюдая за тем, как заботливая Анна, пичкает его ученика горячим шоколадом, и пирожными, он пытался объяснить ему, что чтобы он не делал, а Волчонку он желал добра. Естественно, что к вечеру о произошедшем знали все жители особняка, и на ужине Матео впервые назвал Тсунаёши Койотом. Причём он сам не мог объяснить, почему. Это просто было первым, что пришло в голову, после того, как садовник ему рассказал о том, что юный господин, чуть не убил их штатного дизайнера лекалом. А утром следующего дня на улице было дождливо, и киллер долго искал своего ученика, чтобы перенести первую тренировку в зал. И, наверное, и не нашёл бы, если бы не дворецкий, подсказавший что искать нужно на берегу озера. Виктор туда и отправился, чтобы замереть по дороге, боясь спугнуть ученика, потому что тот… танцевал под дождём. Неумело, очень неловко, то и дело, спотыкаясь или поскальзываясь, но танцевал, как-то свободно. Кажется, при этом он искренне веселился. Но не это было самое странное, а то, что он неведомым образом останавливал вокруг себя дождь, и вода скапливалась в лужи, а точнее в водные пузыри прямо в воздухе! Это было настолько сюрреалистично, что Виктор даже ущипнул себя, что бы проверить, не спит ли он. И он не спал! В какой-то момент Волчонок забылся, и с берега, сошёл в озеро, причём там, где было глубоко сразу у берега. Но он не ушёл под воду, как думал дёрнувшийся наёмник, готовый уже спасать ученика. В спасении тот, конечно же, не нуждался, потому что на водной поверхности он танцевал так, будто на асфальте, уже не поскальзываясь, и не запинаясь. И, казалось, он был в своей родной стихии. - Мессия какой-то. – Выдохнул Виктор, глухо выругавшись. – И вот, спрашивается, как его понимать? Как учить? Словно не от мира сего…. Это я погорячился, м-да, разрешать ему вольничать. Надеюсь, со временем - пройдёт. – Естественно, позже он спросил у ученика о том, каким образом тот ходил по воде. И Волчонок пожал плечами так, будто это само собой разумелось: - Я просто верю в то, что это возможно, а потому знаю, что могу это делать. – И мужчина подумал о том, что это ещё вопрос, кто здесь, и кого будет учить. В конце концов, пророки учили людей, как жить, а не наоборот.***
- Волчонок, перенеси вес на другую ногу. – Тсунаёши, а ныне уже Леонардо, послушно перенёс вес с одной ноги на другую, едва не падая, от напряжения и болях в спине. Но он упорно стискивал зубы, продолжая занятие. Не решаясь его прервать, будто оно было жизненно необходимым. - Вот так устойчивее, правда? – Мальчик кивнул, вытирая пот со лба. - Давай, попробуй теперь так и быстрее. – Предложил учитель, и он – напал, целя удар кулачка куда-то в печень мужчине. Тот естественно уклонился, но результатом отчего-то был доволен: - Неплохо. Прошло уже почти две недели с начала обучения. Состояние тела Тсунаёши, конечно, было крайне плачевным. Особенно в мышечном плане. Если ноги и руки у него были более-менее крепкими из-за тренировок, благодаря которым, он, собственно говоря, и встал с инвалидного кресла. То все остальные мышцы были дряблыми тряпочками. У детей его возраста таких быть не должно было. Короче, Виктору пришлось сначала озаботиться мускулатурой ученика. В первые несколько дней, давая простые задания - например, пробежать несколько кругов вокруг дома, или отжаться – он боялся гонять мальчика, то потом понял: тот не только не был против, но и как будто жаждал усиленных тренировок, на грани издевательства. И отдавался он им полностью, редко делая перерывы. Он бегал, отжимался или подтягивался, или качал пресс молча, с утра и до вечера, без единой жалобы на режим. И результаты уже были заметны. Тсунаёши было легче передвигаться, у него изменилась осанка, стало легче дышать, так что он продолжал изматывать себя. И плевать, что по полночи он не мог уснуть из-за болей в спине, и что в кровать его таскал учитель. Сейчас же Леонардо продолжал тренировать мышцы, но постепенно уже начал осваивать какие-то основы боевых искусств. Параллельно с этим он усиленно изучал итальянский язык, с полным погружением в атмосферу. Учитель запрещал ему изъясняться иначе, кроме как на этом языке. Конечно, он немного помог Волчонку, передав часть своих знаний с помощью Тумана. Но столь тонкое использование пламени у него выходило не всегда, а потому сильно он не рисковал. Передавая знания понемногу. А когда у ученика совсем не оставалось сил на физические упражнения – он читал книги, подсунутые учителем, а потом пересказывал их во время обучения. По вечерам Волк пока только рассказывал об устройстве теневого мира, и о пламени посмертной воли. - Может, передохнём? – Предложил Виктор, заметив, что Волчонок на мгновение потерял концентрацию и равновесие, скривившись. Мужчина подозревал, что всё дело в спине. Тем более что он приказал установить в большинстве комнат камеры видео-наблюдения, а потому знал, что его ученик плохо спал в первую половину ночи, часто выгибаясь в спине. Но ни о чём не спрашивал, как и прежде. Сам-то тоже молчал, а было ведь гораздо тяжелее заниматься с учеником, чем он предполагал. - Если ты устал, учитель, то конечно. – Ответил Волчонок, и Виктору показалось, что тот благодаря интуиции – знал, что с ним тоже не всё в порядке. Но тоже ни о чём не спрашивал. Вот такая выходила у них солидарность, и… понимание. Они действительно очень легко сошлись на этой почве. - А ты не устал? С трудом дышишь, ведь. – Иронично вздёрнул брови он в ответ. - Я устал, но ещё могу продолжать. – Задорно воскликнул Леонардо, будто вызов бросая. В последнее время он стал гораздо более эмоциональным, и если его самого это напрягало, то мужчине нравилось видеть, как раскрывался его, именно его сын. Сам он в последнее время стал гораздо чаще смеяться, и умудрился привязаться к чудаковатому парнишке, который каждый день так и норовил его удивить, или придумать что-то такое, что хоть стой – хоть падай. Да и вопросы его вводили в откровенный ступор. Чего только стоил его вопрос о том, почему вселенную считают бесконечной, если она очень даже конечна, а её границы в нас?! Виктор тогда долго ломал голову, пытаясь понять, что имел в виду ученик, и о чём он спрашивал. - Волчонок… - Вздохнул Волк, одним вздохом, как бы говоря, что не стоит так напрягаться. Но мальчишка был крайне упрям: - Вы обещали доверять. - Хорошо. – Вздохнул мужчина, вставая в стойку. - В таком случае продолжим.***
- Итак, давай разберёмся. – Вздохнув, решил Киллер, глядя на сжавшегося в уголке бункера – в который раз – подрагивающего ученика. Тот пытался научиться контролировать пламя, пока только Тумана, потому что это было основное пламя Виктора. Однако выходило у него… из рук вон плохо. – Ты пытался создать иллюзию вазы, так? – Мальчик угрюмо кивнул, не поднимая глаз на учителя. – Но высвободил слишком много пламени, испугался, потерял контроль, и простенькая иллюзия превратилась в филиал библейского ада. – Мужчина передёрнулся, потому что бесконтрольной иллюзии Волчонка удалось с лёгкостью захватить и подавить его разум. Он был почти уверен, что ад был настоящим. Слишком уж натуральными были пейзажи, ощущения, звуки…. – Как так? - Потерял концентрацию. Сбился с мысли. – Всё так же уныло признался Леонардо. - Почему ад? – В очередной раз вздохнув, полюбопытствовал его учитель. - Божественную комедию вчера вечером читал. - И настолько натурально представил? – Усомнился Виктор в ответе, но Волчонок кивнул. – Не хорошо врать учителю. – Покачал головой мужчина. Знал ведь привычку приёмыша оставлять прочитанные вечером или ночью книги на тумбе. Данте Алигьери там утром не было. - Но, будем считать, что я поверил. Не желаю знать, откуда это взялось в твоих мыслях. Однако это является проблемой. Потому что когда ты пытался создать иллюзию ложки, ты создал тоже целый мир, который сам называл Гранью. Даже любопытно, а Эмпирей ты создать можешь? - Я не блаженный, и не бог. – Ответ Леонардо подтвердил, что с миром «Божественной комедии» он всё же был ознакомлен. Эмпирей – высший, десятый уровень рая, где обитали божества и блаженные, в мире созданном Данте. Однако… - В Библии говорится, что человеку после смерти показывают рай и ад, прежде чем вести его на суд. – Прищурился мужчина, в который раз пытаясь вывести ученика на чистую воду. - Сорок дней, а не семьдесят минут. – Сухо отрезал тот, кажется, и, не понимая, что его просто провоцировали. - Ты слишком много об этом знаешь, Волчонок, что само по себе заставляет сомневаться, понимаешь? – Заметил киллер, снова вздохнув. Волчонок, который был немного бледен от своей же иллюзии, немного весело улыбнулся обескровленными губами: - Ты не хочешь знать. - Ты прав. Может быть я даже трус, но к этому точно не готов. – Так же весело хмыкнул Волк. - И повторяю: для тебя это проблема. Волчонок, тебе сложно концентрироваться на чём-то одном, верно? – Вкрадчиво спросил он, пользуясь моментом, и заглядывая названному сыну в глаза. - Да. – Не стал лукавить тот. - Это плохо. Я понимаю, что у тебя рассеянное внимание, образное мышление и память фотографическая, а так же чересчур развитый мозг, не позволяют думать только о чём-то одном. Но это необходимо, чтобы научиться контролировать ту силищу, которой ты завладел. Придётся в расписание добавить медитации… - А может, как-то иначе…? – Немного нервно закусил губу мальчик, и старшего вдруг осенило: - Так, только не говори мне, что и мыслей своих боишься! – Леонардо опустил голову низко-низко, и снова угрюмо кивнул: чего уж скрывать, если учитель насквозь тебя видит?! – Волчонок, ты безнадёжен. Но этот страх ты обязан побороть! – Сурово, почти приказал Виктор. Он был уверен в своей правоте, потому что, не смотря на все уверения, выходило, что его ученик самого себя всё же боялся… И началось. Волчонок стал проводить много времени в медитациях, пытаясь очистить сознание и думать только о чём-то одном. Получалось – отвратительно, но он не сдавался. Концентрировать внимание на чём-то одном, однако, Леонардо так и не научился. Но определённые плоды медитации ему всё-таки принесли: мысли он научился контролировать почти полностью, отодвигая ненужные на дальний план сознания. Он не мог сосредоточиться на чём-то одном, но вот на нескольких мыслях одновременно – вполне. Да и сам разум его стал более… дисциплинирован. Однако в освоении пламени это почти не помогало. Волчонок научился создавать иллюзии разного масштаба, и разных уровней материальности, однако, по сути, почти их не контролировал. Например, тихая лесная поляна почти наверняка превращалась в ландшафт пост апокалиптического мира, о котором Леонардо где-то вычитал, и который хорошо представил. И всегда так: приятные иллюзии становились страшными, а не наоборот. В итоге Виктором был сделан вывод: - Короче говоря, я бы крайне не советовал создавать тебе масштабные иллюзии, раз они у тебя в любой момент могут выйти из-под контроля. С той прорвой сил, что у тебя есть в запасе, ты можешь победить любого иллюзиониста, не прибегая к ним. Однако кое-чем я могу тебе помочь. Это уловки, которые помогают мне самому контролировать пламя…. И мужчина поведал сыну о том, что для контроля над любым видом пламени, нужно не только визуализировать конечную цель, ради которой использовалась эта сила, но и сам путь к ней. И это неожиданно помогло! Леонардо стал создавать свои иллюзии так, будто художник, который, елозя кистью с маслом по холсту, создавал картины. Это помогало удержать в голове конечный образ, не сбиваясь на другие мысли…. И всё же, проблема никуда не делась…***
- Да куда же пропал этот чёртов мальчишка?! – Восклицал Виктор Виола, вот уже в который раз, нервно меряя гостиную шагами. – В полицию заявить, что ли?! Да не, абсурд искать ребёнка, который потерялся в доме! - Он беспокоился, и не находил себе места. Его Волчонок, ученик, которого он и сам не заметил, когда и как стал искренне называть сыном, уже двое суток, как бесследно пропал. Просто раз – и всё. Исчез. С него, конечно, сталось бы, и сбежать, но он бы предупредил. Да и камеры зафиксировали бы его, но… на записях не было ни тени. Два дня. Вот уже два дня он не находил себе места. Есть нормально не мог, спать – тоже. Подремал лишь пару часов, и только. За прошедшее время он, конечно, многому научил Леонардо. Он и раньше-то беспомощным не был, а теперь Виктор и вовсе был уверен, что какое-то время тот о себе позаботиться сможет, и всё же, не мог не волноваться. Мальчишка всё ещё был мнительным, страшно боялся незнакомых людей, и…. И вообще, нужно было его усыновить, но ничему не учить. Нечего таким в крови пачкаться! Так думал Виктор, но одёргивал себя, вспоминая, что Леонардо уже убийца. Причём, как он начал подозревать, неоднократный. Нана клялась в том, что её сын не помнил, что с ним произошло до комы, и киллер был склонен в это верить. Но слишком уж мальчишка легко воспринимал чужую смерть, слишком просто говорил о ней. А Виктор нередко вёл с ним беседы на эту тему, и подозревал, что либо тот всё помнил прекрасно, либо убивал уже после комы. Но выяснить это не удавалось: Леонардо, благодаря интуиции - которую стал развивать, когда узнал, что она семейная способность - чувствовал все подвохи в вопросах, и отвечал, выкручиваясь, так, что выводов по ним сделать было невозможно. Это раздражало. Раздражало недоверие. Раздражало то, что он не мог вывести на чистую воду неопытного ребёнка. По любому вопросу он мог играючи выяснить у Волчонка всё, хоть и с каждым днём это становилось всё сложнее. Но тайны связанные с его удивительным выживанием, он хранил свято. Волчонок описал почти всех людей, которые к ним приходили. Называл дату, время. О том, что те люди делали с ним, и его матерью, он, конечно, тоже молчал. Но на шрамы указывал, тоже молча. А про первое нападение – ни слова. Не помнит – и всё. Не по годам умный, взрослый, самостоятельный, но всё-таки ребёнок – вот кем был Леонардо. Потому-то Виктор и не мог не беспокоиться за него. Верил, что с ним всё будет хорошо, но… Но от мыслей его отвлекли тихие шаги: - Господин, ваш сын вернулся. – Тихо сообщил Матео. Киллер замер на пол шаге и вопросительно уставился на своего дворецкого. Тот пояснил: - Пришёл по дороге, со стороны Каккамо. Сказал, что сил – нет. Едва дополз до комнаты, и попросил сообщить вам. - Спасибо, Матео. – Бросил мужчина, и сорвался почти на бег, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы поскорее увидеть сына живым, и потребовать объяснений. Когда он появился на пороге комнаты мелкого, тот как раз выходил из душа. И выглядел он не важно: измождённый, весь в синяках, он, буквально, рухнув в кровать, и уже оттуда простонал: - Здравствуй, учитель. Извини, что заставил волноваться… - И все гневные вопли застряли в горле у Волка. Он мгновенно забыл лекцию, которую готовился прочитать в назидании. Потому что сын был живым, и явно не желал волновать своим исчезновением. Виктор шагнул в комнату, а через мгновение уже обнимал своего Волчонка. - Ты где был? – Спросил он, когда убедился, что мальчишка цел. - В катакомбы свалился, заблудился. Связи не было, и я решил довериться интуиции. – Устало и безэмоционально пояснил Леонардо. - Она вывела меня в Каккамо, к фонтану перед главным входом в крепость. – Он зевнул, и попросил отца: - Извини, я не спал, желая поскорее выйти, а потому устал по страшному. Ты не мог бы попросить кого-нибудь притащить мне еды и побольше, а? – Естественно, что просьба была мгновенно исполнена. А пока Волчонок наедался, глотая, почти не пережёвывая, он рассказал о том, что видел в подземельях. Разная кладка, странность, обрушения, странные письмена, символы на стенах, и ловушки, которые активируются, если коснуться стен пламенем. А ещё он показал учителю ятаган, и глиняные дощечки, которые приволок с собой. Глядя на прекрасный меч, работы настоящего мастера, он, Виктор, придумал, как отомстить Волчонку за потрёпанные нервы. Правда, расчёты не оправдались: Леонардо с энтузиазмом согласился учить новый, теперь мёртвый язык, и заняться фехтованием.***
- Привет, дружище! Всё киснешь в четырёх стенах? – Виктор сидел в библиотеке, смотрел на книги и раздумывал над тем, что дать почитать Волчонку, что оставить на потом, а что вообще рановато, и не стоит, когда к нему ворвался старый и единственный ныне, лучший друг, в прошлом – убийца, а сейчас – просто очень хороший врач, Сальвадор. Тот навещал его редко, в основном наездами, хотя жил, работал, да и вообще владел небольшой частной клиникой в Катании, не так далеко. Впрочем, у врача всегда хватало пациентов, чтобы напрочь забыть о своём скучавшем друге, который, к тому же, тоже нередко нуждался в его услугах. Из вредных привычек у Сальви была одна, жутко раздражавшая Волка: тот обожал объявляться без предупреждения, что являлось признаком дурного тона. Но мужчина понимал, что тот воспитан иначе, не так как он, а потому прощал другу это… К своему стыду, Виктор вспомнил о том, что и сам совсем забыл о Сальви, и тот не в курсе его диковинного приобретения, которое, между прочим, вот-вот должно примчаться в библиотеку. - Здравствуй. Ты как всегда забыл меня предупредить. – Прохладно заметил Волк. - Да ладно тебе дуться, Вики, как будто тебя кроме меня вообще хоть кто-то навещает! – Накинулся Сальви на друга с объятиями, не забывая растрепать причёску, и подёргать за щёчки. Его друг не был снобом, но высокомерием страдал от рождения, вот врач и пытался его хоть как-то растрясти, сильно забавляясь его реакцией. А Виктор почти, привык…. - Роза навещала меня несколько месяцев назад. – Отрывая от себя друга, заметил киллер. Он подошёл к столу, и с помощью Тумана вызвал на него два бокала, и бутылку с виски. – Чего припёрся? – Спросил он уже более нейтрально, протягивая другу бокал с жидкостью. - Работы нет, мне скучно было. Вот я и решил навестить тебя. – Легкомысленно заявил врач. – А у тебя, что нового? А впрочем, о чём это я? Конечно же, ничего…. – Сам же ответил Сальви на свой вопрос. Это было правдой ещё несколько месяцев назад, но не сейчас, и Виктор уже предвкушал реакцию… Которая и не заставила себя ждать. Волчонок будто стоял под дверью и ожидал удачного мгновения, чтобы войти…: - Я всё сделал! – С ходу воскликнул он, не сразу заметив, что учитель не один. Сальви поперхнулся, когда ребёнок передал его другу какую-то тетрадь, только после этого посмотрев на незнакомца. Виктор, быстро тетрадь пролистав, ответил: - Делаешь успехи, Волчонок! Отлично, сын. – Откровенно забавлялся реакцией друга киллер, подливая масла в огонь. Волчонок, как и ожидалось, с ходу уловил веселье в голосе учителя, и подыграл: - Я старался, отец. - СЫН? ОТЕЦ?! – Не выдержал врач, требуя у друга объяснений. - Видишь ли, дружище, ты немного ошибся, и моя жизнь всё-таки изменилась. – Усмехаясь, пояснил Виктор, и представил их друг другу: - Знакомься, Волчонок, это мой лучший друг, Сальвадор Алькарас Де ла Фуэнте. Сальви – это Леонардо Виола, мой сын. – Врач сглотнул, явно не ожидая такого поворота событий, и залпом допил виски, взглядом потребовав добавки. Он мельком, а затем и внимательно осмотрел мальчика, и понял, что тот хоть и смутно, но всё же чем-то был похож на его друга, и, невольно, подумал о худшем. О том, что ошибки молодости Викки настигли его, явившись в виде взрослого сына. - Вы врач. – Констатировал мелкий, безапелляционно вынося свой вердикт. - А? С чего ты взял? – До Сальвадора даже не сразу дошло, что хрипловатый низкий голос исходил от мальчика. - От вас пахнет Гранью, и той дурью, которую ваша братия поголовно то ли курит, то ли проводит ею дезинфекцию себя и окружающей среды. – Скривился Леонардо, игнорируя едва сдерживавшего смех учителя: тому понравилась шутка. Волчонок же не шутил. Этот запах, запах больницы, он люто ненавидел, запомнив его на всю жизнь. Иногда ему казалось, что он и сам им весь пропитался. Он верил, что постоянно нюхая эту дурь, невозможно остаться адекватным. - Чё? – Ошарашенный напором Сальви, не понял ничего. - А ещё вы кобель и женоненавистник. – Добавил Волчонок, чем ввёл врача в ступор, потому что угадал. Едва он пришёл в себя – сразу вопросительно посмотрел, сначала на друга, а потом на этого… с диким и пугающим пустым взглядом, который за прошедшее время так и не изменился. – Духи. – Снисходительно пояснил Леонардо. – Полагаю, вы не столь давно вылезли из постели, в которой кувыркались сразу с тремя женщинами. Запахи духов разные, они не сочетаются друг с другом, но смешиваются с запахом секса и женских гормонов. Их три, помимо вашего одеколона. Так же я думаю, что вы считаете, будто женщины ни на что больше не годятся, кроме как для занятий сексом, и продолжения рода. – Бедный врач выпал из реальности, а Волчонок, будто издеваясь, пытался его добить пояснениями: – Мимика лица. Вы достаточно молоды, для того чтобы иметь морщинки вокруг губ. Это значит, что часто кривите губы. Но при этом вы не похожи на брезгливого, пессимистичного или высокомерного человека. Думаю, что мы с вами вряд ли поладим. Но я буду звать вас «Доктор-сан». – Снова констатировал он несколько высокомерно. Виктор к тому времени уже несколько минут ухахатывался, а после этой фразы так вообще сполз на пол по стенке, лет десять так не смеявшись. Выражение лица друга было настолько уморительным, что не смеяться было невозможно. Даже у Волчонка губы подрагивали… - Как открытую книгу… - Стонал лучший в мире киллер, давясь смехом. И долго не мог прийти в себя. Только когда Сальвадор, переварил сказанное, и выразил оскорблённость словами Леонардо, а так же недовольство смехом друга. – Ах, Волчонок, благодарю тебя! – Выдохнул он, продышавшись. - Ты подарил мне не забываемый миг. И выражение лица друга, которое я не забуду никогда. До слёз! Браво. – Его ученик картинно поклонился. - Виктор, кто это Чудовище? – Чуть ли не с рыком потребовал пояснений врач. И Волк, неприлично хрюкнув, обратился к ученику: - Волчонок, позанимайся самостоятельно, хорошо? Можешь побегать. Или вот, – он передал мальчику стопку книг, - можешь почитать. – Тот кивнул, и молча удалился, прихватив книги. Сальви напряжённо ждал ответа, и киллер поспешил сесть в кресло, и обрадовать друга: - Расслабься. Волчонок – приёмный сын. Его имя Савада Тсунаёши, и он первый кандидат на место Десятого Дона Вонголы. – Дальше Виктор посвящал друга в историю о том, как он обзавёлся «ручным чудовищем», как назвал ребёнка ошарашенный его историей Сальвадор. - Решил отомстить Реборну, что ли? – Предположил врач. - Нет. Я уверен, что Тсуна…, нет, всё-таки Леонардо, родной сын Амбры. – Медленно выдохнул Виктор, внимательно следя за реакцией друга. Тот действительно был другом, и знал не всё, но очень многое о жизни киллера. Однажды по пьяни он рассказал Сальви о женщине, которая спасла его, а потом научила его защищаться и убивать. Сальвадор дураком не был, и по скомканным объяснениям знал, что друг ту женщину, свою учительницу, искренне любил. В его жизни, уже после смерти семьи, было помимо Амбры только две столь же дорогих женщины. И ни с одной у него не сложилось. Хотя первую, Амбру, он вспоминал чаще всего. В молодости, по крайней мере. А раз так, то её сына, он вполне мог принять как родного. Сальвадор даже подумал о том, что его друг, глядя на этого мальчишку мог размышлять о том, что было бы, если бы тот и правда, был его сыном. Его и таинственной Амбры. В общем-то, от Виктора никто не ожидал, что он может просто взять кого-то на обучение, не то, что усыновить. Но если мальчишка действительно сын его учительницы – всё становилось на свои места. Просто вероятность такого была слишком мала, а потому звучало невероятно: - Откуда уверенность? – Уточнил Сальвадор, впрочем, он видел: друга будет не переубедить. Мальчишка, похоже, жил в его доме не меньше нескольких недель, а значит, Виктор успел привязаться. - Я просто знаю. – Врач закатил глаза, на эту уверенность. И вообще не узнавал друга: аристократ в дцатом колене, лучший в мире убийца не должен быть таким доверчивым, не должен «просто знать», не имея хотя бы косвенных доказательств. - Вики, тебя обманули. – Фыркнул Сальвадор. - Не знаю, как, но…. Вряд ли то, что ты мне рассказал, правда. При таких диагнозах жизнь – невозможна, тем более полноценная. – Он был уверен в этом, ведь он был очень хорошим специалистом как раз в области нейрохирургии. Виктор был уверен, что друг не поверит, а потому щёлкнул пальцами, что бы перед ними на столике появилось девять толстенных папок-томов истории болезни в прошлом Савады Тсунаёши. Он давно уже сделал реальные копии записей, справок и документов с иллюзии, которую делал ещё в Намимори. Эти папки он и подвинул к другу, усмехаясь: - Почитай. Я скопировал с оригинала. Он на японском, но ты – разберёшься. Раз уж ты являешься моим семейным врачом, то он теперь – тоже в твоей юрисдикции. - Я изучу, но… - Сальвадор искренне увлекался медициной, а потому толщина папок не могла не вызвать любопытства. Ему хотелось узнать, что же может быть написано в этих документах. И всё же он сомневался, что Виктор правильно понял диагнозы… - Он - гений. – Перебил киллер, вкрадчивым голос, заглядывая в глаза, потому что хотел поделиться своими наблюдениями хоть с кем-то - Я думаю, что он сам этого не осознавая, помогал себе пламенем, когда пытался вернуть себе подвижность. И ему это удалось! – Сальвадор скептически хмыкнул, и собрался оспорить, ведь в его практике не было ни одного случая, чтобы пламя помогало излечить что-то серьёзнее неглубокой открытой раны, но друг ему снова не позволил, торопясь: - Слушай, дружище. Я познакомился с ним только несколько недель назад, но ещё при знакомстве он казался очень начитанным и интеллигентным. Он прочитал все книги по философии и психологии в главной библиотеке города, и неизвестно, сколько ещё и чего он там вычитал! У него такой запас пламени, что я не удивлюсь, если узнаю, что он и мёртвых возвращать к жизни может. Причём не осознано! - Ты преувеличиваешь. – Покачал головой Сальвадор, раздумывая о том, как бы затащить друга в клинику, проверить здоровье. Психологическое, в первую очередь. - Нет. И в моей правоте ты ещё убедишься. – Виктора скепсис друга только веселил: они просто не были знакомы. – Однако сейчас не об этом. Надеюсь, ты помнишь, как нелегко мне даётся воздействие на человека с помощью Тумана? - Ну? – Не понимая, к чему клонит друг, поторопил его Сальви. - Волчонок совсем недавно начал изучать пламя Тумана. Его основное – Небо, я знаю. Но мне удалось научить его разделять его. А так именно Туману я и учу его с начала. Небо он потом сам как-нибудь… - Путанно объяснил Виктор, а потом снова вкрадчиво спросил: - Однако скажи, тебе когда-нибудь приходило в голову использовать свойства пламени на себе? Я не имею в виду, например, лечить с помощью Солнца, или успокаивать Дождём, а что-то более глобальное? – Сальвадор задумался, и понял, что такого ему в голову не приходило. Да и не так много было свойств у пламени, чтобы их можно было использовать на себе. - Нет. – Твёрдо ответил он. Глаза Виктора сверкнули торжеством: ну конечно, ему и самому это никогда не приходило в голову. Он всегда воспринимал пламя как некий вид оружия, или защиты, но чтобы использовать его в бытовых целях…. - А ему пришло! – Воскликнул он. - Изучив и научившись контролировать пламя Тумана на уровне новичка, он знаешь, что первым делом сделал? - М? - Сделал свою память абсолютной, соединив сознание с подсознанием, а получаемые знания упорядочил и разложил по полочкам, как книги в библиотеке. Его сейчас бесполезно просить что-то выучить – ему достаточно один раз прочитать, увидеть или услышать. Бесполезно просить вспомнить – он мгновенно вспомнит нужное. – Виктор усмехнулся, припомнив как сильно ругался, когда заметил за учеником странность, и когда сумел его расколоть и проверить насколько система «работала». Он тогда ещё откровенно отвратительно контролировал пламя, и своим вмешательством в собственное сознание мог серьёзно навредить себе. Но его, похоже, оберегали боги! Или же они и подсказывали пути решения задач… - Знаешь, как он языки учил? – Сальвадор заинтересованно вскинул брови, и тут же услышал ответ: - Попросил меня повозить по различным странам, там просто в свою память копировал знание языка с помощью Тумана у его носителей, а потом учился выговаривать звуки. – Киллер аж причмокнул, вспоминая, как Волчонок рассказывал ему об этой идее. А он, совсем как мальчишка, охотно поддержал. Они две недели мотались по миру, изучая на пару самые основные языки и их диалекты, договорившись в будущем изучить и остальные. И это было… потрясающе, не смотря на побочный эффект в виде дикой головной боли на несколько дней. А он-то думал, что на одни только языки уйдёт уйма времени. - Я отменил его уроки с репетиторами по языкам, вместо них наняв репетиторов акцентов. – И ожидания Волка оправдались. Глаза друга сверкали лихорадочным блеском: ему наверняка пришло в голову много идей о том, как ещё можно повлиять на сознание. Однако Сальвадор был обладателем пламени Солнца, и такое ему было недоступно. - Что ещё он придумал? – Наигранно незаинтересованно спросил врач. - Он скрытный парень, и далеко не всегда делится со мной своими экспериментами или просто идеями. – Виктор пожал плечами, тяжело вздыхая. - Себе на уме, знаешь. Будто с другой планеты свалился. У парня ко всему свой подход, так что многого я не знаю. - Но что-то же есть… - Ну, он быстро выработал себе свой стиль боя. И тот поистине особенный. Я бы назвал это стилем зверя, потому что он наблюдает за животными и копирует многие движения. Может просто фильм смотреть и запомнить не только движения бойцов, но и бои зверей, и их движения. А это очень опасно для его соперников. В спаррингах, глядя ему в глаза, не раз замечал что-то звериное. В такие моменты невольно думал, что Волчонок сейчас зубами в шею вцепится, сразу сонную артерию перекусывая…. Не по себе. – Киллер передёрнулся, и невольно вспомнил, как его сынок как-то отрастил себе когти, а он и не заметил. За что после боя получил четыре болезненно кровоточащих царапины на лице. Впрочем, тот и сам не понял, что и как сделал. - В таком случае, ты понимаешь, что он вырастет идеальным даже не бойцом, а оружием, у которого всё тело…. – Задумчиво произнёс Сальвадор, вспоминая времена, когда работал в одной научной лаборатории, где хотели создать сверхчеловека. Эксперименты тогда неудачными были. Но с подобным подходом к обучению, как у Волчонка…. И врачу это не нравилось. - Машина для убийств. – Кивнул киллер. Он так мрачно настроен не был: Волчонок был слишком далёк от общества, и Виктор был уверен, что разум тот не потеряет. - Да он и человеческого в себе немного имеет. Если история, рассказанная тобою, правда. – Волк нахмурился. - Ну не выживают люди при таких ранениях, пойми! Сколько бы ни оперируй. Невозможно оживить человека, сердце которого не билось семьдесят две минуты. Это возможно только в фильмах об ангелах, демонах, вампирах, оборотнях, зомби и пришельцах. - Нет. Он человек. Самый, что ни на есть. Просто другой… - Опасно учить такого…. – Вздохнул Сальвадор: друг как всегда был непрошибаемо упрям. - Я просто хочу предоставить ему ту свободу, которой нет ни у кого больше. Ту свободу, которой не было у нас. Вот и всё. А для этого он должен знать, как сопротивляться этому миру. Пригодится всё. - Ладно, допустим. Чему ты ещё его учишь? - Всему. – Снова пожал плечами хозяин дома. – Он всё впитывает как губка. С ходу вникая в дело. С его бешеной гиперинтуицией нетрудно гранит науки как орешки щёлкать. А абсолютная память этому только способствует. И за что бы он ни брался – у него всё получается. – Мужчина вспомнил о проблемах новоприобретённого сына с разумом и масштабными иллюзиями, и поправился: - Почти всё. Я как-то увидел, как он танцует – нанял учителя танцев. Тот, прозанимавшись с ним неделю, сообщил мне, что учить его больше нечему, и он хочет пригласить мальчика участвовать в соревнованиях. Меня пытались убедить, что он создан для танцев, представляешь?! – Воскликнул Виктор, вновь вспоминая, как учитель танцев даже на колени вставал, умоляя не запарывать талант. Леонардо тогда покачал головой, и сказал, что ему нравится танцевать только для себя, и что он не хочет посвящать танцам жизнь. Танцор иногда названивал до сих пор. Виктору вдруг вспомнилось, что помимо учителя по танцам, у ученика была ещё и учительница, с которой у него самого внезапно случился роман. Молодая женщина очень высоко оценила танцевальные таланты киллера, и не только их…. Волчонок этот факт, конечно, быстро заметил. И более того, за время обучения не раз заставал своего приёмного отца с той учительницей в весьма недвусмысленных и совершенно непристойных ситуациях. Хотя когда мужчина попытался оправдаться, мальчик отнёсся к его интрижке с удивительным пониманием…. Только попросил заниматься непристойностями за закрытыми на ключ дверьми, чтобы он этого не видел, а желательно и не слышал…. Но Сальви он об этом рассказывать не собирался. Внезапно выплыв из воспоминаний, он обнаружил, что пауза затянулась, а потому быстро закончил: - То же самое было, когда его учили петь, или играть на музыкальных инструментах…. - Он же хрипит! – Удивлённо воскликнул врач. Виктор снова усмехнулся: - А слух – абсолютный. Не знаю, может он себе его тоже пламенем подправил. И голос с хрипотцой – особенно душевно звучит. А вообще, у Леонардо оперный голос. Когда от души поёт – и хрипота пропадает. Диапазон – широчайший. Я бы сказал, что природа, а точнее Небо, создало его совершенством. А может это компенсация за пережитое…. – Сам киллер склонялся именно к последнему, даже не догадываясь, как близок к правде… - Но ты растишь из него убийцу. – Горько хмыкнул Сальвадор. - Он сам попросил. – Пожал плечами Виктор. – После занятий с учителями он, например танцы, продолжает изучать самостоятельно. В музыке он, наверное, уже всю классику наизусть знает до последней нотки… - Ты так рассказываешь, будто не в курсе, чем он занимается. – Усмехнулся врач, всё же сомневаясь, что мальчишка действительно такой, каким его ему описывают. - В присмотре он не нуждается. К тому же, все интересы он оставляет на свободное время до утренней пробежки, или перед сном. - М-да, ты смог чертовски меня удивить, дружище, прямо как в былые времена! – Выдохнул Сальви, наполняя бокал – свой и друга – виски. – Я уже не верил, что подобное вообще может случиться. Роза будет рада, что её бубнёж о том, что кое-кому не помешает остепениться, дошёл хотя бы до тебя. – С этими словами он отсалютовал другу, невольно задумавшись о том, что сам-то один-одинёшенек. Правда, мысль он эту отмёл: он женат на работе, а дети – его пациенты. Врача такое положение вещей вполне устраивало. – Скажи, а ты случаем не собираешь сделать его своим наследником? – С подозрением спросил он. - Собираюсь. – Кивнул Виктор. - Все богатства Чавесов – Вонголе, за просто так?! – Возмущённо воскликнул Сальвадор. - Не Вонголе, а своему сыну. Будь уверен, такая перспектива, мне тоже совсем не нравится. Однако своё состояние своим дальним сварливым родственникам я не хочу отдавать ещё больше. Испанская аристократия не получит ни цента, я клянусь! – Воинственно сверкнул глазами Виктор. – Но как это сделать, подумай? Только передать состояние кому-то в наследство. Своих детей у меня нет, и уже не будет. - Могли бы быть. Просто ты слишком упрям. – Недовольно поджал губы врач. - Как пёс верен тем шлюхам, которые никогда не отвечали тебе взаимностью, да и вообще ни на миг твоими не были. - Во-первых, если я заведу сейчас ребёнка, к тому времени как он подрастёт – я буду уже инвалидом. Это будет мучением для меня, и для него. А во-вторых, мы уже говорили об этом, и не раз. – Опасно прищурился киллер. Назови его возлюбленных шлюхами кто-нибудь другой, а не Сальвадор, и этот человек уже был бы мёртв. Но его друг, как правильно угадал Волчонок, был женоненавистником, и только поэтому Виктор ему прощал. Его друг был известным мачо. Имея типичную средиземноморскую внешность, чёрные волосы, нос с горбинкой, и хорошо сложенное тело профессионального спортсмена, а так же едкий пренебрежительный характер, он любил этим воспользоваться. И имел женщин, которые висли на него, пачками. Они были с другом похожи тем, что оба были ловеласами. Только Виктор из-за внешности, манер на вид неприступного аристократа, и умения подать себя, находил подход к любой, то его друг делал это внешностью, и типичным для злодеев характером эгоистичного подонка. Но если первый был из тех, кто любил однажды и на всю жизнь, разбивая этим сердца своим мимолётным увлечениям, то второй – любил только себя. За свою жизнь Волк сделал из их дружбы вывод, что женщинам нравилось разбивать себе сердца. Однако именно из-за различного, можно даже сказать, полностью противоположного отношения к женщинами, они нередко ссорились. Стараясь на этот раз ссоры избежать, Волк и поспешил перевести тему: - Волчонка я усыновил сразу, как раз с целью в будущем передать ему наследство. Ты же понимаешь, что учеников у меня точно больше не будет? - Ты так сильно привязался к этому ребёнку? – Печально спросил врач. - Когда-нибудь, ты это поймёшь, друг. – Вздохнул Волк, надеясь, что однажды тот одумается, прекратит презирать женщин, и, наконец, заведёт себе семью. - Как дела с поисками противоядия? – Тоже перевёл тему Сальвадор, потому что и об этом они говорили не раз. - Безуспешно, пока…. – Вздохнул его друг. В библиотеке воцарилась тишина такая, которая может быть только между двумя хорошими друзьями. Между теми, кому есть о чём помолчать… Бутылка виски была допита за непринуждённой беседой, или в тишине, но новую вскрывать друзья не стали, вместо этого решив посмотреть, чем же занимается ребёнок. Мальчишку они нашли, высунувшись с балкона на втором этаже. Тот пытался что-то непонятное сделать, переругиваясь с… обычной рыжей бродячей кошкой. Хищница, мяукая, видимо, комментировала действия Леонардо. А тот, стоя «на всех четырёх», пытался прижаться к земле, свернувшись в немыслимую позу. - Ну не получается у меня! – Воскликнул Волчонок после энной попытки. - МЯ! – Категорично не соглашалась кошка, и вдруг сама встала в ту же позу. В исполнении кошки она мгновенно узнавалась: поза затаившегося хищника перед прыжком на добычу. Отставленный зад, чуть приподнятые бёдра, прижатый к самой земле живот и грудка, передние лапы в низкой позиции, на старте…. В исполнении человека эта поза имела менее приличный вид. Однако Леонардо вздохнул и снова попытался повторить. - Я же говорил. – Флегматично, с совершенно постной физиономией, напомнил другу Виктор. Сальвадор стоял рядом, открыв рот в немом изумлении…. – Волчонок, прости, что отвлекаю, но что ты пытаешься сделать? – Крикнул он с балкона, обращаясь к ребёнку. - Сам не знаю! – Раздражённо отмахнулся тот, пытаясь прижать пузо к земле, стоя при этом на ногах. Он шипел, фыркал. Кошка рядом сидела с таким видом, будто Волчонок у неё на глазах пытался родить ежа. Сидела и смотрела на «непотребство», в её понимании, недолго. Неожиданно для всех зашипела, и запрыгнула на поясницу Леонардо, видимо, выпуская в мягкую плоть под лапами когти сразу всех четырёх лап. И мальчишка от неожиданности прижался пузом к земле резко, так, что колени остались по бокам, а потом, наверное, по инерции, очень высоко подпрыгнул, зацепился за ветку оливы, растущей над головой, и сам не понял как, но оказался на одной высоте с мужчинами. На миг, один короткий миг, Чёрный Волк увидел, как зрачки его ученика расширились, парень скривился, вроде как от боли. А потом он с заковыристыми матами, которые познал тем же способом, что и языки, камнем рухнул на землю, и уже там протяжно застонал, прижимаясь щекой к влажной земле. Виктор и Сальвадор переглянулись, понимая, что свалился мальчик от боли в спине. У него как раз удачно задралась водолазка, чтобы врач мог увидеть уродливые, незажившие полностью рубцы, сейчас наливающиеся кровью. Обоих увиденное напугало, потому что они никак не знали, что с мальчиком, свалившимся со второго этажа. Собирались уж было бежать, оказывать первую помощь, но…. Рыжая кошка, которая успела спрыгнуть со спины до прыжка, теперь обеспокоенно мяукала, вылизывая нос Волчонку. Тот лежал, не шевелился, в какой-то момент резко вскочил на ноги, испугав кошку, и начал снова пытаться повторить давешнюю позу. Мужчины выдохнули: ребёнок не покалечился. - Миа-у. – Протяжно мяукнула кошка, с укором глядя на своего… ученика. Леонардо кинул на неё взгляд, а потом быстро отвернулся и пояснил: - Если я буду обращать на это внимание, и после каждого приступа, как ты выразилась «ходить полежать», мои мышцы спины и таза очень быстро атрофируются, и придут в негодность. Тогда мне с инвалидного кресла будет уже не встать. Я лучше потерплю, но буду полноценно двигаться. – Дышал он тяжело, а говорил сквозь стиснутые зубы: в спине простреливало болью, и приходилось терпеть. Но он давно к этому привык, зная, что если не заниматься, боли становились сильнее, и бывали чаще. Хотя в последнее время он действительно перенапрягался, а потому боль чувствовал тоже неслабую, но…. Выражение «движение – это жизнь» имело для него исключительно буквальное значение. – Я понял, Лисска, эффективность такого старта. – Выдохнул он имя кошки. – Так что давай, учи дальше. Следи, чтобы всё правильно делал. - Кошка согласно мяукнула, и снова уселась, обернув хвост вокруг лап. Мужчины решили не мешать Леонардо, а потому удалились в кабинет хозяина особняка. - Ну как тебе мой сынишка? – Усмехаясь, спросил Виктор у Сальвадора. Тот просто выдохнул: - Я начинаю верить…***