***
- Погода сегодня неприятная, вы не находите? Дождь и слякоть, сыро и промозгло. – Заметил Волчонок, сидя в кресле у разожжённого камина… не смотря на то, что за окном было солнце, и летняя жара с температурой под сорок градусов по Цельсию. В одной его руке была малюсенькая кружечка с кофе, в другой – свежая газета светских хроник, а на коленях плед. У него нервно дёргался глаз, но в целом, выражение лица так и просило кирпича. В смысле, было каменным, ничего не выражающим. Каким и должно быть у аристократа даже в домашней обстановке. - Для этого времени года вполне нормально. – Усмехнулся Виктор, чуть улыбаясь, и явно наслаждаясь той супер-горькой бурдой, которую почему-то называл лучшим сортом чая, и неизменно пил её без сахара или сливок. - Вот в прошлом году, как сейчас помню, в этот день за окном бушевал настоящий ураган… - Я нахожу и в такой погоде некую прелесть, ведь так приятно посидеть у камина, укутавшись пледом, и попивая горячий чай хороших сортов, зная, что за окном непогода, а ты в сухости и тепле. – Как бы Леонардо не пытался, а намёк на сарказм в голосе он сдержать не смог, как и полного раздражения взгляда, мимоходом брошенного на учителя, который заставлял его заниматься, не пойми чем. Не улучшал настроение и бурчащий желудок, ведь позавтракать ему не удалось. Как бы он не улучшил свою память и интуицию, а вилки за завтраком всё равно перепутал, за что и лишился оного. И далось Чёрному Волку обучать его этикету?! - Ходят слухи, что вы в непогоду предпочитаете проводить время на улице. И без зонта. Это… моветон. – Провокационно вскинул брови Виктор. В отличие от ученика новым развлечением он наслаждался, потому что Леонардо очень забавно реагировал на традиционную форму обучения. Его сынок, конечно, отменно мог контролировать эмоции, если хотел, и знаний хватало, чтобы поддержать фактически любой разговор, но знания этикета ему всё-таки не хватало. Держался на людях неуверенно, понятия о светских увлечениях не имел никакого, столовый этикет хоть и выучил, но отчего-то продолжал путать столовые приборы. Однако киллер же хотел сделать его достойным наследником? Вот от того и наслаждался мучениями ученика, провоцируя его, ставя в неловкое положение, и загоняя в угол так, как любили это делать все светские львы. Ему хотелось, чтобы сын начал наслаждаться процессом, ведь это действительно кайф, плести интриги, и унижать оппонента, или хотя бы на место ставить, не прибегая к оскорблениям, и не переходя черту дозволенного. Леонардо смотрел на учителя, смотрел, и вдруг выпучил глаза, начиная со всей дури бить себя газетой по лбу: - А-а-а, - вопил он, - не могу больше! Не могу. Это невыносимо. Это сводит с ума. Я щас сдохну…. – Придумать достойный ответ так, чтобы и не солгать, и достойно ответить, у него уже не хватало сил. Крыша от такого обращения с собой уехала, не обещая вернуться… - Волчонок, мы только начали! – Искренне потешался киллер. И он не мог не поддеть: - И у тебя неплохо получается… - Я разрываюсь от желания заржать и побиться головой о стол. – Признался Леонардо, в общем-то, спокойно. - И, хм… - Он задумчиво глянул на газету, и снова несколько раз шандарахнул себя пол лбу ею со всей дури. Потряс головой, и повторил процедуру с газетой. – Это невыносимо! – Снова запричитал он. - Самая лучшая пытка из всех, что мне довелось испытать. - Хочешь сказать, что когда ты, переусердствовав, себе ногу сломал, а потом продолжил бегать, как ни в чём не бывало, было не так… - Вскинул брови Виктор. Это случилось около месяца назад, и он и не сразу понял, что случилось с учеником. Лишь на следующее утро, когда тот несколько раз прихрамнул. Правда, убедить ученика съездить на рентген оказалось той ещё задачкой… - Ну перелом, ну и что? – Фыркнул Волчонок. - Вот когда у тебя мышцы атрофировались и присохли к костям, и спину при каждом движении ломит – это больно. А перелом – так. Когда я его себе неправильно срастил, а доктору-сану ломать снова пришлось – было больнее. – Между прочим, заметил он. - Так ты сам от наркоза отказался. – Залпом допил остывающий чай Волк. Его такие выкрутасы уже даже морщиться не заставляли, не то, что беспокоиться. - Сальвадор перетрясся весь, с него пот ручьями тёк. Наркоз – это же ещё и для врачей гарантия, что больнее пациенту они не сделают. - Наркоз пламя Неба воспринимает ядом, и выжигает быстро, так что он всё равно бесполезен. - Ради спокойствия моего друга, мог и принять. – Скривился Виктор, вспоминая, как ему пришлось тогда отпаивать Сальви. Да, ломать ногу ребёнку, который хоть и ненормальный, но боль чувствует – это страшно, как оказалось. Даже для нейрохирургов и убийц. Из них троих оставался тогда спокойным только сам мальчишка. Мужчина встряхнулся, отгоняя воспоминания: - Но что-то мы отошли от темы. - Да, ты прав. – Кивнул Волчонок. – Итак, объясни, зачем этикет нужен убийце? - Меня нанимали сильнейшие мира сего, и именно благодаря им я стал лучшим. Если хочешь того же, ты должен создавать о себе правильное впечатление. А этикет для этого необходим, иначе тебя будут воспринимать как бандита с большой дороги, который за круглую сумму убьёт любого, на кого укажут. – Пояснял само собой разумеющуюся истину хозяин дома. - Кроме того, в высшем свете, это элементарный жест самоуважения. Поверь, на психику это давит, когда тебя пригласили на званый ужин, и там куча аристократов, а ты ни тему поддержать не можешь, ни вилку правильную не выберешь. - Зато я могу со ста шагов вилкой белке глаз выбить. – Скрестил руки на груди ребёнок, задумчиво и осторожно откладывая газету, и срывая с себя осточертевший плед. - В высшем обществе это не то, чем стоит гордиться. - Хочешь сказать, что там гордятся не только титулами, родовитостью, количеством великих родственников, и нулей на банковских счетах? – Иронично хмыкнул Леонардо. И Виктор неожиданно замялся, понимая, что ученик, в общем-то, назвал почти все интересы аристократии, которые оную объединяли. Потому он несколько растеряно добавил, не придумав с ходу ничего лучше: - Эм…. Ещё количеством земель. - Ну конечно же. Я знал! – Самодовольно всплеснул руками Волчонок, вскакивая на ноги, и чеканя слова: - И так. Зачем. Мне. Эта. Скучная. Хрень? - Чтоб была? – Рассмеялся Виктор, глядя на надувшегося ученика. Смех у него был мягким, приятным, бархатистым, чуть-чуть хрипловатым и переливчатым. Всегда искренним. Волчонку он нравился, и обычно его хватало, чтобы простить отцу то, что смеялся он над ним. Но не сегодня. Сегодня он продолжал почти гневно смотреть на старшего. - Ну мало ли что в жизни пригодится… - Меня терзают смутные сомнения о том, что ты пытаешься мне макароны на уши навешать. – Прищурился Леонардо, уткнув ещё маленькие, хоть и сильные кулачки, в бока. - Я не спрашиваю, надеясь, что когда-нибудь ты сам мне всё расскажешь. И всё же не надейся, что я не замечаю твоих манер, воспитания, образования, специфичного, типичного лишь для одного вида людей, отношения к жизни, бумаг, с которыми ты постоянно работаешь, а так же того, что денег ты совсем не считаешь…. Так вот, у меня есть подозрение, что ты и меня собираешься втянуть в эту… мутную лужу. – Мужчина, в общем-то, и не сомневался в прозорливости Волчонка. Он лишь удивлялся тому, что тот не спрашивал. Но, как выяснилось, он ждал признания молча. Хах, ну пусть ждёт! – так он думал. - Вот значит как? – Подался вперёд Виктор. - Не хочешь учиться?! - Не хочу. – Твёрдо ответил Волчонок. Этому он уж точно не хотел учиться. - Ты обещал слушаться, но бунтуешь? – Снова уточнил мужчина, замышляя пакость, которая должна была показать его сыну важность и таких знаний. Он просто вспомнил, что его обещали навестить не друзья, но приятели…. - Бунтую. Убийце не зачем прикидываться членом высшего общества. – Холодно заметил Леонардо. От его учителя не утаилась оговорка. Он сказал «убийце», а не «будущему убийце», хотя редко изъяснялся фразами, которые можно было понять двояко. Что это? Волчонок помнил, что с ним произошло в ту роковую ночь, когда на его спине появился шрамы, или были и другие? Он бы спросил, но признавал право даже несовершеннолетнего сына на тайны. - Прекрасно. – Потёр руками Виктор, поднимаясь на ноги. - В таком случае, предупреждаю, что мне нужно съездить по делам в Испанию. – Дела и правда, были, хоть и не столь безотлагательные. Так что, заодно… - Так как ты официально мой единственный, хоть и приёмный, сын, то ты остаёшься за главного. Послезавтра ко мне должны приехать гости, которых, из-за внезапных дел, я встретить не смогу. Значит, они остаются на тебя. Будь любезен не опозорить моё имя. – Леонардо сильно посерьёзнел, как довольно отметил его отец: - Что за гости? Кто? Сколько? - Узнаешь. – Самодовольно хмыкнул мужчина, покидая комнату. А вечером он действительно улетел в Испанию, предупредив слуг о гостях и о том, что Волчонок остался за главного, а потому все вопросы – к нему. Видео-муху он предусмотрительно оставил. Леонардо достойно проводил отца, а стоило ему уехать – запаниковал. Виктор с удовольствием следил за ним из своего дворца. Волчонок, разумеется, понял, для чего нужен был отъезд отца. Понял и то, что гости будут специфичными, и после них он будет умолять учителя, чтобы тот вбил в его головушку этикет. Но пока…. Пока он метался, не зная, что делать, и как себя успокоить. И, чтобы не переживать, подался в любимую стезю, которая выходила у него лучше всего: начал тренироваться. Да, необычный, но всё-таки ребёнок – вот кем был Леонардо в то время. Гости нагрянули неожиданно, где-то посреди ночи. Так что у Волчонка это вызвало определённые сложности. По церемонному поклону он безошибочно определил, что те действительно «особые», и оскорбить их будет даже слишком легко, как и ему опозорить человека, который столь многое для него сделал. Что ему было делать? Он лишь скопировал поклон, и пригласил в дом. Кое-как объяснившись с гостями, которые были подозрительны буквально ко всему, он отправил их «смывать пыль дороги, и отдыхать», а сам отправился перечитывать книжки по этикету. Те не поверили, что мальчик сын, но держался он неплохо для своего возраста, а гости слишком устали, чтобы разбираться. Однако поутру они растрепали Леонардо нервы, выспрашивая, куда делся Виктор, и как это у него появился взрослый сын. Вопросы были неизменно каверзными, а ребёнок даже и не знал, что может сообщать незнакомцам, а что – тайна семьи. Он осознал пользу «плавающих формулировок», имеющих двоякий смысл, или тройное дно. Худо-бедно, но поддержать беседы он мог, тщательно взвешивая каждое слово, и контролируя эмоции. Хотя, если сказать по чести, его спасал лишь острый ум. Во время приёмов пищи ему приходилось максимально нагружать интуицию, чтобы ничего не перепутать. Отказываться от приёма пищи с гостями – означало оскорбить их, а показать, что не знаешь, какими столовыми приборами пользоваться – означало подвести веру учителя. А ведь гостей ещё и развлекать нужно было, и при этом быть обычным мальчиком, без странностей…. Это был настоящий кошмар, но Леонардо всё-таки выкручивался, по ночам перед сном избивая манекены, на которые вешал портреты гостей и Волка лично. В общем итоге, он возился с чужаками четыре дня, а потом ещё столько же строил из себя порядочного послушного сына, когда Виктор вернулся. Ха, в первую же ночь, Леонардо устроил настоящую «Дикую Охоту» на учителя. И тому пришлось сильно постараться, чтобы не только защититься, но и выжить, ибо Волчонок был при полном вооружении…. Пистолеты, и… все столовые приборы, которые он мастерски метал в отца. Различные вилки, ложки, столовые ножи, даже тарелки, которые он метал, а потом стрелял по ним, когда они были вблизи Виктора, чем увеличивал поражающую мощь. Конечно, обошлось только неглубокими, но всё же болезненными порезами. Мужчина терпел молча, понимая, что переборщил, оставляя таких людей на ребёнка, возлагая на того непривычную ответственность. Он заслужил, да и сынишке нужно было выпустить пар. Ну и, в общем, это было весело. Невесело было объяснять гостям причины многочисленных порезов, которых не было при встрече. Когда гости уехали, Волчонок смирил гордость, и попросил научить его этикету. Урок он запомнил на всю жизнь, и больше столь категорично отцу не отказывал…***
- Пап, я не понимаю твоего беспокойства. На мой взгляд, ты ещё в Намимори успел убедиться в том, что я контролирую пламя Неба. – Серьёзно произнёс Волчонок, глядя на обеспокоенного отца. Тот не знал, как объяснить ребёнку, своему ранимому ребёнку, что его сила опасна для общества, и что он должен научиться контролировать её там, где никого нет. Потому он говорил, осторожно подбирая слова, впервые опасаясь ошибиться. Волчонок был силён, а последствия его ошибки – были неизвестны. - Слушай, по моим расчётам, мощи твоего пламени хватит на то, чтобы за СЕМЬ СЕКУНД достичь отсюда до Палермо и Катании. – Выдохнул Виктор несколько устало. - Ты плохо понимаешь, что это за сила. Одна лишняя эмоция или ошибка – и боюсь, что вся Сицилия может стать пеплом. Ты не контролируешь пламя, иначе тебе не приходилось бы его выпускать в Намимори. Или не приходилось бы выпускать его в такой мощи. Ты знаешь достаточно теории о пламени, но заниматься я тебе не позволял. Техники ты не изучал. Но это необходимо. - Боишься, что я сорвусь? – Проницательно усмехнулся Леонардо. Он уже привык именно к этому имени. Оно ему шло, и звучало… как родное. Слыша его, он понимал, что так его и зовут… - Да боюсь. – Выдохнул Мужчина. - Пойми, от ошибок никто не застрахован. И, может статься, даже интуиция не поможет. Ты же умный парень… - Хорошо. – Вздохнул Леонардо. Он и сам был уверен, что представляет для общества опасность. Конечно, было обидно, что учитель не верил ему в таких вещах. Но он понимал, что мог просто чересчур сильно испугать его своим пламенем ещё в Японии. Да и сам он понимал, что выпусти он тогда пламя со злостью – лес он бы выжег тогда, вместе со всеми, кто в нём находился. Кроме того, ему хотелось экспериментов, и довольно опасных…: - Что ты предлагаешь? - Я владею одним сравнительно небольшим островом. – Облегчённо вздохнул Виктор, понимая, что сопротивления не будет. - Он необитаем. О его существовании знают считанные по пальцам люди. Скрыл от мира его за иллюзией ещё мой прадед. Я отвезу тебя туда, и ты сможешь самостоятельно изучить свою силу без вреда окружающим людям. - Людям? – Склонил голову к плечу Леонардо, без труда уловив акцент на это слово. - Зверья там полно. – Отмахнулся, как от несущественного, мужчина. Волчонок нахмурился: учитель не ценил жизни братьев меньших так же, как людские жизни. А у него было наоборот. Он людей не ценил так, как зверьё. – И, кроме того, сможешь попробовать себя в роли Робинзона Крузо. – Провокационно улыбнулся Волк. - Выживать на острове…. – «Клюнул» наживку мальчик, и тоже улыбнулся, но предвкушающе: приключение это было по вкусу: - Мм, заманчиво. - Я знал, что тебе понравится. - Я буду один? – Уточнил он. - Да. Я не смогу покинуть цивилизацию на столь долгий срок. – С искренним сожалением ответил киллер. – А ты вроде парень, не смотря на возраст, самостоятельный. - Сколько? - Двух месяцев тебе должно хватить. - Хорошо. – Азартно потёр руками Леонардо. - Что я могу с собой взять? - Что угодно, кроме книг. Их там просто негде хранить. – Пояснил Виктор, заметив удивление на лице сына. Тот кивнул, и отправился собираться. Ничего лишнего: только необходимое, и то, с чем он хотел дополнительно потренироваться, или поэкспериментировать. Вечером того же дня киллер, с помощью Тумана, передал Волчонку все свои знания о пламени. А утром следующего дня они вылетели на остров Воскрешения. Киллер показал сыну остров, оставил ему еды и оборудование для связи с ним, а после, по традиции, попросив быть осторожным с местными духами, улетел. За Волчонка он, конечно, волновался, но был уверен, что тренинг по выживанию в диких условиях тот пройдёт с блеском. В конце концов, он умел общаться с живностью, выучил справочники по мировой флоре и фауне, и был чрезвычайно смышлён. Он боялся только любознательности своего ученика, ведь тот любил ставить опасные эксперименты, в том числе и над собой. Два месяца незаметно пролетели для Леонардо, который изучал как пламя, так и окружающую среду. Остров он успел облазить вдоль, и поперёк. Подружился со всем зверьём, кроме скорпионов, медуз, и рыбы, изучил все развалины, а так же содержимое складов, и даже забирался в пирамиду. Правда, добравшись до портала, почувствовал шестым чувством, но не интуицией, что не готов пока знать, что это за устройство, и ушёл до поры до времени. Ну и, конечно же, он изучал пламя. А точнее сырую силу, которой владел. И с её помощью подчинял себе материю…. Точнее пытался это сделать, ибо для хороших результатов ему чего-то не хватало. А пламя… ну, тут он достиг многого, не смотря на небольшой срок… А вот для Виктора пролетели годы, а не жалкие два месяца. Он даже и не замечал, насколько Волчонок делал его жизнь интереснее, и потому, когда он оказался далеко, без него стал скучно и пусто. Слишком много освободившегося времени, слишком мало шума в доме, слишком не весёлой стала жизнь. Именно от скуки, он и решил, абсолютно сознательно, предаваться унынию и снедаться беспокойством. Сальвадору, и тому стало скучно, и он стал навещать друга в два, а то и в три раза реже, внезапно обнаружив, что в последнее время посещал особняк Виола редко реже, чем раз в неделю. Так что когда заветные два месяца прошли, Виктор едва ли не дрожал от нетерпения, и предвкушения встречи, предполагая, что та будет… с выдумкой. Правда и он не предполагал, что она станет такой…. Самолёт преспокойно сел на взлётно-посадочной полосе, но их отчего-то никто не встретил. И только Виктор всерьёз забеспокоился о жизни парня, ведь всяких опасностей на острове хватало, как из джунглей на них выскочил целый отряд из воинственно настроенных кошек, во главе с… мужчиной-дикарём, которого на острове не должно было быть. Кошки молча окружили Волка и его пилота, и стали кружить, рыча. Мужчина тоже шипел и скалился, кружа вокруг цивилизованных людей на полусогнутых, иногда опираясь на руки, как делали обезьяны. Виктор с удивлением рассматривал его: Русые, с рыжинкой из-за пребывания на солнце, длинные волосы были скатаны в дреды, которые, чтобы не лезли в глаза, были перетянуты какой-то тряпкой на лбу. Жиденькая, как у молодых людей, но достаточно длинная борода, свитая в неаккуратную косичку. В проколотых ушах пучки маленьких перьев райских птиц. На шее болталось ожерелье из сушёных рыбьих глаз, чьих-то мелких зубов, и раковин моллюсков. На предплечьях странные браслеты из кожи игуан, меха, перьев и всё тех же ракушек. Одежды на мужчине не было. Только набедренная повязка из всё той же кожи игуан, и странно обработанных переплетённых пальмовых листьев. Он был бос, и был настроен воинственно, потрясая копьём с каменным наконечником, и тоже украшенным шерстью и перьями. И было в нём что-то неуловимо знакомое…. Кошки рычали угрожающе при малейшем движении, готовые к бою. Мужчины к бою готовы не были, а вот незнакомец внезапно сделал выпад в их сторону. Виктор приготовился защититься, но, неуловимым движением был повален на землю и… стиснут в сильных объятиях. - Привет, пап, я соскучился. – Со смехом произнёс дикарь до боли знакомым низким и хриплым, не детским голосом. - ВОЛЧОНОК?! – Вскричал киллер, от неожиданности пнув сына, и шарахнувшись в сторону, а после недоверчиво уставился на незнакомца. Тот смеялся мягким, мелодичным, хоть и хрипловатым голосом. - Леонардо Виола, он же Савада Тсунаёши. – Церемонно склонился он, едва сдерживая новый приступ смеха, потому что выражения лиц шокированных мужчин были потрясающими. А после, когда понял, что учителю этого мало, он молча повернулся спиной, и рукой перекинул дреды через плечо. И Виктор увидел до боли знакомые шрамы…. А Волчонок понял, что его узнали, по эмоциональному фону. Тогда он развернулся и пригласил следовать за ним, что-то шепнув кошкам. Те, обнюхав чужаков, быстро скрылись в лесу. Но Волк отправился вслед за учеником, до сих пор не веря, что видит. Они шли вдвоём, потому что пилот отказался покидать самолёт, через джунгли к болоту. И там, где река заболачивалась перед тем, как попасть в океан, защищённое водой со всех сторон, на деревьях было построено укрепление. Что-то среднее между шалашом и домом на дереве. Использованы для постройки были поваленные старостью, болезнями или бурями брёвна деревьев, доски из военного городка, и пальмовые листья, скрученные и связанные в качестве верёвок, и накинутые на крышу, чтобы сквозь доски не текло. Домик был небольшим, но добротным. Он защищал от дождей и ветров, но при этом не был заколочен, а предельно открыт. Две стены были откидными панелями, которые, видимо, закрывались в бурю. Третья стена состояла из пальмовых листьев. Незащищённым на время бурь был лишь балкончик. Из обстановки: стол, лавочка, непонятно как сделанный гамак, застланный живым мхом и выделанной акульей кожей, в который влезли бы трое, грубо сделанный ящик с крышкой для вещей. Из достижений цивилизации – только вещи, которые Леонардо привёз с собой, и металлическая чаша, стоявшая на камнях, и обложенная ими, исполнявшая роль очага, а благодаря нагревающимся камням, и роль обогревателя, ещё и кусок металла на потолке был над очагом, видимо, чтобы тот не загорелся от перегрева. В дом вела странная лестница из брёвен, привязанных перпендикулярно к стволу дерева по кругу. Мило и уютно. - Волчонок, ты… это… - Не мог подобрать слов киллер, всё так же неверяще глядя на сына, который деловито жарил рыбу на палочках над очагом. - Что? Ты сказал, что я могу поиграть в Робинзона. Я и играю. – Весело пожал плечами Леонардо. - Достоверно. – Сглатывая, медленно кивнул Виктор, чуя вкусный запах от зарумянившихся рыбёшек. И попивая прохладный и освежающий не то компот, не то коктейль, не то настойку, сделанную, видимо, из местных трав, которую ему налили немного ранее. – Где мой сын, или что ты с собой сделал? – Всё же решился он спросить. Ученик немного замялся: - Эм…. Ну, я немного поиграл с огнём, и придумал кучу классных техник, обнаружил массу свойств. Мне было несколько не комфортно, что меня воспринимали так, будто у меня разум моих сверстников. Думаю, что эта техника может избавить меня от этого. - Обидно, что Гения не воспринимают всерьёз? – Усмехнулся Волк, узнавая сына уже окончательно: изменился только облик. - Да. – Спокойно кивнул тот. - Но как? Иллюзия? – Мужчине не терпелось узнать, как и чего достиг его сын. А потому торопился с вопросами. - Нет. Пламя Неба способно менять свойства вещей, предметов, веществ. Я досконально изучил анатомию, вплоть до молекулярного уровня, и изменил своё тело с помощью пламени. – Пояснил Волчонок, протягивая отцу готовую рыбку. - На молекулярном уровне? – Снова сглотнув, уточнил Волк. - Да. Сам же мне учебники подкладывал. Забыл? – От такого ответа, спокойного и серьёзного, он с размаху сел на лавочку, глядя как ученик ловко залезал в гамак, и завернулся в спальник, дуя на рыбу, чтоб быстрее остыла. Мужчина хорошо представлял, какого уровня гением нужно быть, чтобы не только додуматься до такой возможности, но и воплотить её в жизнь только-только начав изучать пламя. Конечно мозг, который используется более, чем на семьдесят процентов, впечатлял. Но знать и видеть плоды его работы – это шокировало. И Виктор благоговейно прикоснулся к руке сына, чувствуя, что та не иллюзия, нутром. – Это достаточно долго, болезненно и энергозатратно. – Поморщившись, признался… парень. - Кроме того, нужен очень высокий уровень концентрации и память. У меня с первым проблемы, ты знаешь. – Это он сказал, что техника сложна даже для него, а значит, никому более она доступной не была. Чёрный Волк тщательно проанализировал информацию, и у него созрел закономерный вопрос: если можно менять тело на молекулярном уровне, значит, травмы можно из организма просто убрать, однако Волчонок сверкал шрамами…: - А травмы свои… - Ты плохо слушал своего друга. – Печально улыбнувшись, покачал головой Леонардо. - Я – отравлен ядом, который блокирует пламя. И он не только в одном шраме. Он задержался во всех повреждённых тогда тканях. То есть, изменениям они не поддаются никаким. Только растут вместе с телом. К сожалению, я пока не смог от них избавиться. От остальных – просто не стал. Они не мешают. - Жаль. – Волчонок просто кивнул, видимо, всё-таки пытавшись избавиться от страшных последствий тяжёлого детства. - Неплохой выход ты придумал, изменив тело. – Сменил тему мужчина. – А обратно…? - Любой возраст. Там просто клеточный состав немного иной. У детей – ближе к идеалу, у стариков – уже накапливаются всякие бяки в тканях. - Хм, и старость, наверное, остановить можно?! – Задумался он. - Есть такой инстинкт, он называется «инстинкт смерти». – Хмыкнул Волчонок. Его взгляд стал странно рассеянным, каким становился всегда, когда он говорил о горьких вещах, в которых был уверен. - И хоть и состояние организма, его изношенность, или травмированность, играет роль в его включении, но не столь сильно, как состояние души. Человеку хватает в среднем от сорока до шестидесяти лет, чтобы от жизни устать. Кому-то хватает и меньшего срока. Молодость новорождённых не спасает. - Они больны. – Отрезал Виктор. – Потому и умирают. От болезни. – Глаза его ученика сменились с карего цвета на синий: - Это ты думаешь, что они умирают, потому что больны. – Покачал головой Леонардо. В тот момент на ребёнка он похож уж точно не был, а в голосе звучали нотки, из-за которых он казался и вовсе, старым. – Они устают от болезни, сдаются и умирают. Но, может, они и приходят в мир, чтобы крикнуть, и умереть. Это их судьба, и карма их родителей. Расплата за ошибки молодости или предыдущих воплощений. Может они злорадствовали смерти ребёнка знакомых, или в прошлых жизнях сами убили младенца. Эффект бумеранга. - Интересная мысль. Но вряд ли утешит безутешных родителей. – Кивнул киллер, скрывая внутреннюю дрожь. – Однако я понял, что твоя техника бессмертия не дарует. – Леонардо подтверждающе кивнул. – Волчонок, почему у тебя глаза меняют цвет в те моменты, в которые тобою движут эмоции, или когда в тебе включается что-то… потустороннее? – Рискнул поинтересоваться Мужчина. - Я не знаю, учитель. – Пожал плечами ученик. - Ясно. Чтож…. – Виктор ухмыльнулся, и снова сменил тему: - Ну и как тебе во взрослом теле… - Эм…. – Почесал макушку Волчонок, и старший с удивлением понял, что тот смущён вопросом. - Столкнулся с некоторыми, в общем-то, вполне ожидаемыми трудностями… - Например? – Прозвучало с любопытством, но немного паскудно. - Научиться бриться метательным ножом или кинжалом я так и не смог. – Тихо признался Леонардо. Кончики его ушей немного заалели. - И всё? – Едва сдержав смех, уточнил мужчина. - Нет, но остальное – не твоё дело, и дело прошлое. – Раздражённо рявкнул бывший мальчишка, под звонкий смех учителя…. - Что с одеждой-то? – Спросил тот, когда успокоился и прекратил смущать рано повзрослевшего, во всех смыслах, сыночка. - Я быстро понял, что изведу все прихваченные тряпки, а потому отложил их в сторону и решил вспомнить, что читал о древних ремёслах. – Пожал плечами Волчонок. – Результат – ты видишь. - А уши чем прокалывал? - Ну, иголки я не нашёл. А чем люди шили до того, как изобрели иголки? Конечно же, рыбьей костью! - У-у, беру свои слова обратно: ты не пропадёшь, не смотря на возраст. – Рассмеялся Виктор, любуясь польщённой улыбкой. Они так и разговаривали до ужина. А вечером развели большой костёр, и совместно с пилотом пожарили рыбу, бананы и нескольких игуан, которых, по словам Леонардо, на острове расплодилось много. Весь вечер, и половину ночи вокруг уже троих мужчин летали электрические и огненные бабочки…. А утром следующего дня Волчонок устроил учителю демонстрацию новых навыков. Он достаточно виртуозно управлялся со всеми видами пламени, но и не только с ними. Например, он с лёгкостью выращивал любые растения, семена или корни которых были в почве, или менял форму камня с голыша на вазу. Под конец представления Леонардо показал и свою мощь: сначала с помощью водной линзы выжег собранными солнечными лучами всю взлётную полосу, очистив ту от корней, травы и кустов. Затем создал тайфун отбежав по воде подальше от берега острова, затем поднял огромную волну, высотой не меньше двадцати метров, которая, словно корона лоб, обхватывала весь остров, и могла мгновенно его уничтожить. А потом он создал туже корону для острова, только не из воды, а из пламени Неба, из огня, которое раскалил добела, от чего поверхность воды закипела, а ближайшие к огню камни начали плавиться. А потом он камень обратил льдом, но не Прорыва Точки Ноля, а обычным. Затем остров заволокло непроглядным туманом, таким, что даже собственных рук было не видать, а потом сам же его сдул мощным порывом ветра, который сбивал с ног. Виктор результатами тренировки был, мягко говоря, удовлетворён. Так что Леонардо собрал вещи, распрощался со зверьми, и вместе с отцом покинул остров на самолёте. Дома он с горем пополам, едва не отрезав себе нос, но научился бриться, прежде чем использовать собственное изобретённое зелье, для замедления роста волос. Волчонок привёл в приемлемый внешний вид и волосы, безжалостно сбрив себе дреды, и отрастив новые, опять же с помощью зелья. И только от пучков перьев в ушах категорично отказался избавляться, сетуя на то, что птицы выдирали из себя лучшие перья… Его обучение, однако, ещё не было завершено.***
Реохей - Я был в той стороне острова, и не было там никакого дома на деревьях! – Обижено воскликнул Занзас, будто его лишили возможности играть, и вообще поставили в угол. Я хмыкнул: кто о чём, а Занзас о домике на дереве. Честное слово, иногда у меня складывалось впечатление, будто они двое в детстве не наигрались, а потому отыгрывались ныне! А хотя, скорее всего, так и было…. - Домик уничтожило ураганом через два года после постройки. – Флегматично пояснил Босс, явно недовольный тем, что его отвлекают от интересного чтива. - Я тогда о защите не подумал. По крайней мере, от штормового ветра. Он был высоко, и хоть внутри ветер и не грозил, а вот сам домик почти шатался на ветру. Не нужно мне было его на берегу строить, но мне хотелось красивого вида из окон…. А дерево потом из-за тяжести домика от ветра сказало многозначительное «кря» и приказало долго жить. - Тогда в следующий раз построим новый! – Категорично заявил Босс Варии. Я закатил глаза: точно не наигрался. Хотя…. Мне это тоже было бы крайне интересно! Джотто и Рикардо подозрительно блестели глазами…***
Как-то раз Виктора поджидало ещё одно открытие о способностях своего ученика. Однажды, во время отработки техники боя Волчонок создал себе материальную иллюзию идеального противника: самого себя. Это было отличным решением, ведь так Леонардо нарабатывал опыт в двойном объёме. И всё бы хорошо, но киллер заметил одну странность: если иллюзия ножом задевала создателя, оставляя тонкую полоску крови на коже, точно такая же полоска появлялась и на самой иллюзии. Казалось, будто иллюзия сражался со своим отражением из зеркала. Сначала он не принял это во внимание, подумав о том, что бой ученика с самим собой сложен, а потому иллюзию как надо контролировать он не способен. Или что это особенность иллюзии, но потом, продолжая следить за боем, внезапно осознал, что и у его сына, и у иллюзии его сына, одно сознание на двоих. Естественно, что Волчонка он позвал на разговор. Тот, наивный, решил во всём сознаться. И тут-то и выяснилось, что иллюзия была не простой. Леонардо, когда создавал технику изменения тела на молекулярном уровне, думал о том, что она сложная и долгая, и попытался создать ей альтернативу, но… стоящего результата не получил. Конечно, можно было менять себя с помощью материальных иллюзий, но, в отличие от его техники изменения тела с помощью пламени Неба, эта техника была уязвима, ведь хороший иллюзионист её развеет. Так разработки альтернативы и завязли в тупике. Зато обдумывание всего этого свои плоды принесло: Волчонок, используя Небо, Туман и особое своё, Чёрное пламя, придумал технику создания своих идеальных копий. Причём копии можно было быстро создать, и они были уязвимы не больше, чем создатель. И разум у них был с создателем един. У Леонардо было великолепно развитое сознание, а потому он мог управлять одновременно до шести своих точных копий, правда, с трудом. В идеале же – не больше, чем тремя. По сути, это была высшая материальная иллюзия, в которую, с помощью пламени Неба, вкладывались характеристики и генетический код создателя, в том числе и сила, и способности. А вот Чёрное пламя, вопреки всем выясненным на острове своим свойствам, эту систему укрепляло, делая её рабочей, а так же связывало с создателем. Так как у копий не было собственного сознания, весь ими накопленный опыт и знания принадлежали владельцу. А из побочных эффектов было то, что и все полученные копиями повреждения, тоже передавались владельцу. Существовала вероятность того, что от смерти копии умирал и сам создатель, и что одновременное управление несколькими копиями вело к возрастанию вероятности смертельного исхода в разы, а ведь он и так был вероятен. Не проверенная вероятность… Вот это для киллера и стало новостью. Во-первых, продемонстрированное Чёрное пламя, о котором он раньше слышал только, что им владели Виндиче, и называлось оно пламенем Отчаяния, явно при использовании наносило владельцу вред, да и было ядовитее Ярости. Виктор заметил и бледность, и сбитое ослабленное дыхание. Не ожидал он только, что таким опасным пламенем владеет его сын, хоть это и было объяснимо и логично. Леонардо его никогда не показывал до того дня. А во-вторых, технику копирования самого себя он счёл опасной, ведь контроль над иллюзиями ослаблял концентрацию и рассеивал внимание, потому получить тяжёлые, а то и смертельные ранения было в разы проще. Если же учесть, что и копии их могли получить… В общем, мужчина нашёл нужные аргументы для того, чтобы убедить Леонардо в том, что использовать эту технику не стоит. Собственно говоря, ему удалось получить обещание, что техникой копирования себя он пользоваться не будет. Так же как не будет пользоваться и Чёрным пламенем, если в этом не будет острой необходимости, такой, как спасение собственной шкуры. А ещё Волк обнаружил, что источник той силы таится в маленькой безделушке, которую ученик таскал на шее. При ближайшем рассмотрении это оказались фаланги человеческого пальца…. Киллер хорошо помнил историю, рассказанную Наной, в том числе и момент, в котором её сын откусил бандиту палец…. Эту игрушку он так же посчитал опасной… для психики и без того покалеченного ребёнка. Да и источником Чёрного пламени на самом деле могли быть эти кости, а не сам мальчишка. Короче, он отобрал её и запер. Леонардо отчего-то не сопротивлялся. А Волк усвоил урок, сообразив, что у мальчишки больше тайн, чем он думал. Он и не подозревал, что из-за этого поступка, тайн у Леонардо от отца станет только больше…***