***
- Значит так, пока начинаешь, твоим агентом буду я. – Заявил Волк по прошествии нескольких дней. - Потом сам разберёшься, что к чему, когда репутацию наработаешь. Как стартовую площадку будем использовать мою клиентскую базу, и заказы, присылаемые на моё имя. – Леонардо слушал насторожено, внимая каждому слову, но предвкушение чувствовалось всё равно. Он стоял напротив стола в кабинете отца, за которым тот и сидел. - Разумеется, сам будешь убеждать клиентов в том, что ты мой ученик, и я прислал тебя, а не кто-либо иной. Заодно и дипломатию попрактикуешь. Нянчиться я с тобой не намерен, да и ты сам, я уверен, этого не потерпишь. Так что, раз уж считаешь себя взрослым, будешь работать как взрослый. Первое задание я тебе выбрал сам. Вот, изучи. – Он передал ученику планшет, в котором было личное дело цели для Леонардо. Тот, увидев фотографию, заметно побледнел. Виктор хмыкнул: - Знакомое лицо? - Как ты узнал, зачем? - Думаю, что тебе проще будет совершить первое убийство, если жертва будет знакомой… - Пояснил мужчина. Лицо и правда, Волчонку было знакомо. Это был единственный мужчина, который после многочисленных истязаний над жертвами, когда до него дошло, что ни Нана, ни, тем более, её сын, ничего не знают о главе своей семьи, Савады Ёмитсу, Внешнем Советнике Вонголы, просил простить его, и тех, кто его прислал. Мать, и тогда её почти шестилетний сын, словам не вняли, будучи почти в бессознательном состоянии. Но лица они запомнили… Оказалось, что мужчина был командиром отряда, специализирующегося на экстремальной разведке, и подчинявшегося напрямую альянсу мафиозных семей с севера Италии. Тому самому альянсу, который шесть лет спустя рискнёт бросить альянсу Вонголы открытый вызов, после чего будет уничтожен старшими офицерами Варии изнутри. Руководить операцией тогда тоже будет Леонардо. А пока ему нужно было уничтожить только отряд, вместе с его главой. Волчонку было страшно «выходить в мир», выходить к людям, он не считал себя готовым к этому. И всё же, был полон решимости, каким-то своим чутьём, не интуицией, ощущая, что пора. Виктору тоже было не по себе. Он с ностальгией вспоминал давний разговор со своим сыном, в котором тот просил научить его убивать, и думал о том, что зря тогда согласился. Душа Леонардо казалась ему очень светлой, и в то же время, в ней обитала непонятная, необъяснимая тьма, которая и тянула того к убийствам. Если бы он не знал, что мальчишка уже убивал – скорее всего, он и учить-то его не взялся. А если бы и взялся, то сделал бы его наследником своего состояния, наследника рода, а не убийцу. И всё же кровь на руках Волчонка уже была… Перелёт в Рим не занял много времени. Леонардо давно изучил карты больших городов всего мира, и, быть может, не помнил их наизусть, но ориентироваться мог. А в Рим его учитель возил не раз. С заказчиком тоже проблем не возникло: тот и не особо надеялся на то, что Чёрный Волк, о котором уже некоторое время было не слышно, сам возьмётся за достаточно простую работу, и собирался уже направить заказ кому-нибудь ещё. Тому, что Волк обзавёлся учеником, и что тот отправил мелкого пацана убивать, заказчик удивился, и не особо поверил. Но говорил мальчишка убедительно, умудрившись, не называя имени, выспросить подробности заказа. Мужчина, в общем-то, ничего не терял в случае, если мальчишка провалится. Но и заплатить ему он был не против полную цену за услуги. Всё равно платить придётся, так важно ли кому?! И он махнул рукой, передавая и знания о том, как отряд найти. Ещё примерно сутки спустя, Леонардо уже стоял в окружении своих жертв. Он не особо скрывался, ведь тайно убить всех у него не получилось бы. Да и пламя он решил не использовать. Так что, просто перехватив отряд, следовавший к новой точке базирования после задания, он вышел к ним, не скрываясь. Всего человек тридцать, и они мгновенно окружили его, готовые атаковать, ведь о новой базе знали считанные единицы, а в мафии и дети нередко были убийцами. - Кто ты такой, мальчишка? Кто тебя прислал? – Спрашивали взрослые, хорошо подготовленные и вооружённые мужчины. Но Волчонок смотрел только на их командира. Тот тоже смотрел на мальчишку, который казался ему знакомым. Леонардо чуть сдвинулся. Так чтобы свет фонаря упал на его лицо и голову. В тот же миг мужчина его узнал, по серебряным прядям и пустому взгляду: - Я помню тебя! Ты сын Внешнего советника Вонголы! – Воскликнул он, и, вдруг ухмыльнулся: – Тебя папаша прислал? Нет, вряд ли. Значит, мстить пришёл? Но месть не решает проблем… - Я знаю. – Глухо отозвался мальчик. На него некстати наплыли воспоминания. Он не шевелился, и от этого отряд нервничал, сильнее стискивая в руках оружие, будто чувствуя опасность. - Слушай, ты же понимаешь, что со всеми нами не совладаешь. Да и вообще, вряд ли совладаешь хоть с кем-то. – Командир, чувствуя напряжение людей, и необъяснимую опасность от мальчишки, попытался решить всё миром: - Я не желал зла лично тебе, или твоей матери. Это было задание, только и всего. Мы пощадим тебя, так что уходи, пока цел. - Я не мстить пришёл. – Хмыкнул Леонардо, наконец-то, отогнав воспоминания. - Это моё задание: уничтожить твой отряд и тебя. Первое задание, которое мне подобрал учитель. Гордись, что будешь первым. - Чтож, - вздохнул командир, ведь он действительно сожалел о содеянном, жалел мальчишку. - Надеюсь, ты понимаешь, что мы будем защищаться. Это подполье, парень. Здесь или ты, или тебя…. – Он отдал приказ, без лишней сентиментальности, чтобы убить ребёнка. И в тот же миг, в Леонардо полетели пули. Целили, в основном, в сердце или в голову, чтобы убить сразу, но… мальчишка исчез из-под пуль. А в окружении наёмников раздался вскрик. Это оказалось гораздо тяжелее, чем он думал. Ятаган был пока тяжеловат для Волчонка, хоть и управляться с ним он научился весьма неплохо. Наёмники действительно были хорошо подготовлены, а потому, защищаясь, они успели несколько раз его едва не ранить, распарывая оружием лишь одежду. Правда, такого напора, силы и скорости от мальчика никто не ожидал, и только благодаря одному эффекту неожиданности, полегло человек десять из отряда. Леонардо рубил врагов не щадя, совершенно ничего не чувствуя при этом. К чему эти сопли, если они не первые его жертвы? Вот и он думал, что ни к чему. В это время Виктор, из Рима наблюдавший за действиями ученика с помощью планшета и одной из видео-мух, хладнокровно подмечал детали, которые им с Леонардо ещё следовало подкорректировать. Во-первых, тот иногда терял доли секунды, когда перестраивался в новую стойку. Стиль не получался плавно перетекающим из одной стойки в другую, когда конец одного движения был началом другого. Во-вторых, в его стиле всё ещё мелькали лишние движения, на которые тоже уходило время, и из-за которых падала скорость. Виктор думал, что это было связано с непривычностью. Мальчишка не привык к стольким противникам, нападавшим со всех сторон, да ещё и стрелявшим в упор. Да и стиль боя нападавших был непривычен. Потому, наверное, он и реагировал несколько заторможено, невольно делая лишние движения. Киллер надеялся, что с опытом это пройдёт. А ещё не все его атаки были смертельны, и противников приходилось добивать, чтоб не мучились. Это было мелким, но всё же недостатком. Во всём же остальном Волчонок был великолепен. Не зря он пытался копировать повадки зверья, потому что именно благодаря этим движениям, поймать его не удавалось. От атак он ловко ускользал, не без помощи интуиции. Да и юркость, возможная только в столь миниатюрном теле, позволяла ему, например, проскальзывать под ногами мужчин. Один раз, действуя таким образом, он едва не запнулся, и потерял равновесие, из-за чего едва не угодил под пулю, которая просвистела у виска, срезав безвоздушным потоком прядь волос. И в целом, он справился достаточно быстро, оставив командира «на десерт». Тот как-то неверяще смотрел на уже мёртвых товарищей, но нападать и как-то сопротивляться даже и не думал, когда Леонардо плавно и не торопясь подходил к нему. - Почему Вонгола тебя не защитила? – Спросил он, и, не понимая до конца, зачем ему это нужно было знать. Леонардо уже поравнялся с ним, и стоял теперь плечом к плечу. - Теперь это не важно. – Отозвался он, вонзая клинок в шею, и, с хлюпом и хрустом, проворачивая его, хоть и не было в этом нужды: спинной мозг в позвонках шеи был перерезан, а это означало мгновенную смерть. – И я давно тебя простил. Когда последний противник был повержен, а Волчонок осознал, что первый заказ выполнен, он вдруг задумчиво посмотрел на звёздное небо над пригородом Рима. А глядя на него, вспомнил кафедральное пение, которое слышал где-то накануне, отчего-то решил его пропеть. То ли в знак уважения павшим в бою, то ли желая их упокоить. В тот момент он отчётливо слышал треск реальности, и видел хорошо знакомый женский силуэт, белые волосы которого будто действительно светились в свете яркой луны. - Здравствуйте, Госпожа. – Поздоровался он со Смертью, почтительно склоняя голову, когда закончил петь. – Вот я и начал отдавать свой долг. – И Смерть смеялась, забирая испуганные души. Путь в Рим много времени не занял. Мотоцикл с лёгкостью преодолевал пробки, если наплевать на правила дорожного движения. А из Рима, они с Виктором, не задерживаясь, вернулись на Сицилию, где обеспокоенный Киллер, когда сын отоспался, спросил: - Ты как? – Волчонок непонимающе посмотрел на учителя, и тот пожал плечами: - Первое убийство… - Отец, давай не будем строить иллюзий. – Прервал его Леонардо. - Я знаю, что ты знаешь, что я уже убивал. - О, так ты всё же помнишь, как попал в коматозное состояние? – Воскликнул Волк удовлетворённо. Он думал, что тот, наконец-то признался, но реакция ученика заставила его усомниться в этом. Леонардо медленно склонил голову к плечу, как делал, только когда ему говорили что-то удивительно о нём самом. - А я тогда впервые убил? – Спросил он, а потом, не дожидаясь ответа, кивнул сам себе. – Это многое объясняет. Нет, я защищался…, защищал себя и мать позже. Если бы у меня была сила тогда – я бы всех тех, кто на нас нападал, перерезал бы. – Прозвучало это безразличным голосом, но от того не менее кровожадно. - Интуиция позволяла не только предчувствовать, но и вычислять источник опасности уже тогда. К сожалению, на моей стороне был только эффект неожиданности. – А в этой фразе слышалась досада и огорчение. Киллер в очередной раз убедился, что его сынок такой же, как тёмный омут, в котором черти прятались. Один из чертей был безумцем с лицом Волчонка, другой – маньяком, третий – философом, четвёртый – мудрецом, пятый – ребёнком, и так далее. - Нана не знает. – Не то спросил, не то констатировал хоть и подозревавший такое, а всё равно удивлённый мужчина. Волчонок только покачал головой: - Я не рисковал добивать её нервы. Да и трупы в доме мне было не под силу спрятать. Нашли бы и орудие убийства, и мои пальчики на нём. Под меня и так сильно копали… - Пламя? – Вскинул брови Виктор. - Я им не управлял, как ты и говорил тогда, и мог сжечь не только труп, но и мать и несколько окружных кварталов. – Покачал головой Леонардо, забавляясь смесью эмоций на лице мало эмоционального учителя. Там была и задумчивость, и изумление, и отчего-то облегчение, и много чего ещё. - Значит, в аэропорту тогда мне не почудилось, что от тебя кровью пахнет. – Кивнул киллер сам себе. - Скольких ты…? - Не больше восьми, но точно – не знаю. – Пожал плечами Волчонок. - Не знаю, сколько человек было в машине, в которой меня на опыты увезти пытались агенты правительства Японии. - Н-да…. С тобой что ни день, то…. – Виктор хмыкнул, но махнул рукой и весело ухмыльнулся, после чего почесал макушку: – Ладно. В любом случае первую успешную миссию стоит отметить. Хочешь чего-нибудь? - Да. Салют хочу. – Улыбнулся мальчик, действительно по-детски. - Чтоб не меньше часа небо было раскрашено огненными цветами. - Устроим. – Кивнул его названный отец. А вечером они вместе поджигали установленные беспорядочно на берегу озера фейерверки. В скалистой местности да над водой бабахало так, что окна тряслись. Волчонок наслаждался ярким шоу, под громкую музыку, и старался не думать о том, что ждёт убийцу после смерти…***
Реохей - Ты солгал! – В голос воскликнули мы с Занзасом. Босс весело хихикнул: - Нет. Я не лгал. Вы сами себя обманули. – Он говорил весело, но и в то же время, флегматично, будто ему нет дела до того, что мы о нём думали. А я был возмущён до глубины души! - На самом деле это мой любимый приём защиты, когда мне задают неудобные вопросы, на которые я не желаю отвечать. Я играю словами и эмоциями. Где-то недоговариваю, где-то делаю акцент внимания на что-то не то…. Ни капли лжи, но вы обманулись. – Я взглянул на него, отрываясь от телевизора…. Но тут же отвернулся: не было мочи смотреть в холодные пустые синие глаза, или на столь же ледяную усмешку. Сколько же он наплёл вокруг себя паутины, что мы попадаемся в неё как полудохлые мушки, куда бы ни попытались лететь, словно она всюду вокруг нас?! - Занзас, я никогда не говорил тебе о том, что в период между первым убийством в четыре года, и первым заказным убийством, я строил из себя пай-мальчика и не убивал. Ты понял бы это, если бы хоть на миг задумался. У меня была интуиция, и естественно, я предчувствовал нападения. У тебя должен был возникнуть вопрос: почему мы с Наной в таком случае не прятались? – И действительно, у меня он тоже должен был возникнуть. Но не возник. Почему? - Ответ прост: за нами следили, и не только Вонгола и СЕДЕФ, но и полиция, и спецслужбы Японии. Причём агенты последних нередко просто исчезали: Ёмитсу не позволял им добраться до информации о том, что мы связаны с иностранной мафией. А это подстёгивало их интерес к нам, и подозревали они всё равно нас с мамой. Так что совершать подозрительных действий мы не могли. Попытки спрятаться, или защититься с помощью той же полиции, или кухонного ножа – были как раз из таких действий. Я потому и убивал редко: только когда мне выпадал шанс наткнуться на своих будущих мучителей в нескольких кварталах от дома. К тому же, больше одного убийства мне совершить тоже не удавалось, потому что внезапность работала лишь в первый момент. Но поодиночке они и не ходили, а что инвалид, едва перебирающий ногами, мог сделать, против взрослых вооружённых мужчин? Верно, ничего. Солнце, - обратился он и ко мне, - я говорил, что первое заказное убийство было моим первым массовым, - выделил он, - убийством, а не вообще первым убийством. – Чёрт, как можно было не заметить оговорки?! - Во-первых, убийство во имя самозащиты, и убийство на заказ – разные вещи. Помнишь разницу в ощущениях между казнью предателей на второй день после дня моего становления Боссом, и днём финальной проверки готовности, и твоего становления моей правой рукой, а? В первый раз, ты убивал лишь виновного предателя, угрозу семьи. А во второй - ты уже понимал, что все те люди были виноваты лишь в том, что пошли не за тем. Я прав? – Я вздохнул, кивая, и едва не гогоча во весь голос горько: сам обманулся. – Вот, так что я не виноват в том, что ты неправильно понял. Конечно, на то и был расчёт, что вы обманитесь. - Сволочь. – С чувством заметил Занзас. - Зато со мной не скучно. К тому же, я и не скрываю, а сам твержу, что верить мне нельзя…. С расчётом на то, что вы и тут обманитесь. В девяноста семи процентах случаев расчёт бывает верным. Вы, обманываясь моими масками, отказываетесь верить в то, что мне верить нельзя. И вуаля, вы уже и сами не знаете, где правда, а где ложь. - Теперь – знаем, Босс. – Фыркнул я. – И больше не обманемся. - Солнце, у тебя слишком мало опыта в ведении интриг, чтобы больше не вестись на мои разводы. К тому же, не помню, чтобы говорил, что сейчас говорю правду. А ещё никто не докажет, говорил ли я правду Виктору, или ему тоже откровенно лгал. – Леонардо плотоядно оскалился. Рикардо смеялся, хлопая по плечу своего сына, в знак сочувствия. Он же потом и уточнил: - Слабое место интуиции заставило научиться играть словами? - Да. Такое умение не только позволяет обманывать собеседников, но и компенсировать собственную слабость. – Пожал плечами Босс, понимающе хмыкнув. - А с этого места подробнее. – Угрожающе зарычал Занзас. Ну да, ему-то было нужно знать слабости интуиции, да и мне не помешает… - Если человек заблуждается, но искренне верит в правдивость своих слов, то интуиция не воспримет ложь, как ложь. Она будет считать, что это – правда. Максимум, может усомниться, и то, если сомневается и собеседник. Например, когда мы с братом спорили об изображённом на барельефе мужчине, я говорил о том, что это Марс, а он - что это Хархару. Мы оба были уверены в своей правоте, а потому возникла путаница, ведь интуиция нам твердила, что собеседник прав. В итоге мы оба были правы, и оба ошиблись. – Перечислял слабости Второй. – Если человек ответил на вопрос правдиво, но подразумевал под правдой совсем иной смысл, нежели тот, что требовался в ответ на вопрос интуита – интуиция не заметит подмены. Это как Лео отвечал на вопрос отца правдиво, но на неизвестном нам языке. Мы знаем, что он ответил, и сказал правду, но правды, ответа на вопрос, не узнаем. Или если в ответ на вопрос о первом убийстве он ответил правдиво, но имел в виду, в отличие от Реохея, не первое убийство вообще, а первое массовое убийство. Произошла подмена смысла. Интуит тоже обманулся бы. – О, так я был прав в подозрении о слабости интуиции в подмене правды! - Если человек скажет полуправду, или недоговорит, а интуит поймёт сказанное по своему, то интуиция воспримет сказанное и неправильно понятое за правду. Например… - Рикардо замялся, видимо подбирая пример. Но его внезапно привёл Лео, после короткого смешка: - Если бы я сказал, что человек умер от воздействия яда, и убил его тот, кто его отравил, но при этом, утаивая, что сам подсыпал человеку вещество, которое не убивало само по себе, а лишь ускоряло действие яда. Интуит подумает, скорее всего, что я не виноват в смерти человека, и интуиция воспримет это правдой, ведь по сути человека убил яд отравителя, а не моё вещество. Однако убийцей человека от этого я быть не перестану, ведь умереть помог. - Точно! – Воскликнул Секондо, подтверждая правильность приведённого примера. Который, к слову, был подозрительным и что-то напоминал. – Это искусство лжи, политики, плетения интриг. Оно полезно и опасно само по себе, потому что от искусного лжеца даже интуиция не спасёт, как бы развита она не была. Однако втрое более опасен лжец, который обладает интуицией. Он знает, что когда и кому сказать, чтобы всё вышло так, как он задумал. К тому же, такого человека почти невозможно обвести вокруг пальца. Особенно, если у него за плечами огромный багаж опыта в плетении интриг. – Братья переглянулись между собой, понимающе хмыкнув, и зеркально оскалились. Это, я так понял, был «тонкий» намёк на то, что их двоих следует опасаться. Особенно следовало опасаться им лгать. Эх, что за мир, а? В нём всё так экстремально запутано…. А ведь я ещё помнил времена, когда и сам себя считал искусным лжецом. Японцы вообще народ хоть и расчётливый, но восприимчивый и легковерный…. Особенно простой японский народ. А европейцы были не такими, они привыкли строить гадости ближнему, что хорошо известно из их истории, и поднаторели в этом хитром деле… Чтобы не заострять внимание на неприятном осадке, из-за которого чувствовал обиду, я решил вернуть внимание к телевизору…***
После первого выполненного блестяще заказа на убийство, последовали и другие. Поначалу – немного, потому что Леонардо осознал, что, в общем-то, готов к такому не был. Да и отточить мастерство было нелишним. Но с каждой пролетевшей неделей их становилось всё больше. Первые полтора месяца раз или два раза в неделю на заказах его сопровождал безмерно гордый учеником Чёрный Волк. Конечно, в его дела он не вмешивался, и не помогал, даже когда Волчонок в помощи нуждался, но всё же поддержкой был. А потом, сообразив, что его сын прекрасно справляется самостоятельно, почти не допуская ошибок, почти не подставляясь, решил, что стоит его отпустить в мир. Тем более у того было взрослое сильное тело, поддельные документы, и багаж теории в запасе. Новость о том, что у лучшего в мире киллера, о котором успели забыть, есть ученик, который, по разным данным, был сыном, громом среди ясного неба прокатилась по Италии достаточно быстро. И трёх месяцев не прошло, Волчонок с головой ушёл в работу, даже не подозревая о том, что Виктор даёт ему уже часто не свои заказы, а заказы для его ученика, почему-то присланные на его имя. Кто-то, словно специально, подкинул публике идею о том, чтобы прозвать нового наёмника Койотом. Почему именно так? Потому что он был учеником Волка, но при этом, специализировался не только на убийстве, а брал любые заказы, которые ему предлагали. Он стал просто наёмником, и брался и за защиту, и за кражи, и за сопровождение, и ещё много за что. А значит, был волком, но отличным от учителя. Он был степным волком, Койотом. Поющим он стал гораздо позже, когда накопилось свидетелей того, что он во время, или после убийств пел. За четыре месяца он успел так прославиться, что стал выполнять по три, а то и по четыре заказа в неделю, выйдя уже и за пределы Италии. Виктор им гордился, но… безмерно скучал, ведь сын теперь редко бывал дома. А когда всё-таки бывал, они всё время проводили вместе. Леонардо на удивление, легко делился с отцом проблемами, с которыми пришлось столкнуться. У него появились и первые боевые травмы, и враги, мечтавшие о мести, и огонёк скорби в обычно пустых глазах. По сути, ребёнку не нравилось смотреть на грязь мира, не нравилось видеть несправедливость, но он понимал с отчаянием, что ничего пока изменить не может. Однажды он приезжал в Намимори, чтобы навестить мать. Она тогда приняла его с объятиями, но он быстро из них выскользнул, и женщина всё поняла. Поняла, что к ней вернулся её сын, но уже не тот Тсу-кун, которого она знала, и любила, несмотря на страх. Они с Виктором от неё ничего не скрывали, за исключением результатов медицинского обследования. Не скрывали, потому что японка и так долго жила в неведении и страдала от этого. Волчонок смотрел ей в глаза спокойно, но давалось ему это очень и очень нелегко. Он подправил иллюзию самого себя, созданную учителем, вылечил некоторые вялотекущие болячки матери, довольно натешил её любопытство историями из своей новой жизни. И Нана, несмотря на знание, что её сын выбрал профессию тесно связанную с убийством, видела, что там, в Европе, ему легче, а потому принимала в нём его тёмную сторону. В конце концов, он имел право на это. Перед самым отъездом, Виктору удалось перехватить один заказ для наёмников из якудза. Заказчиками были правоохранительные органы, и один правительственный чиновник и бизнесмен, которые иногда пользовались услугами тёмной стороны мира. Заказ был на уничтожение главарей одной банды, как раз в Намимори. И Волчонок за него взялся. Тем же вечером он оставил в живых первых свидетелей, которые видели не только, как он убивает, но и его лицо. Это были двое мальчишек. Рыжий и блондинчик. Оба были напуганы до смерти, и всё же, один из них рискнул не только подойти к убийце, но и протянуть руку, по сути, ровеснику, который держал у его горла окровавленный чужой кровью ятаган. Блондин дрожал всем телом, но в желании пожать руку человеку, который убил убийцу его матери, был твёрд как сталь. Все мысли мальчика у Лео были как на ладони, и глухо сообщив, что свидетелей должен убрать, меч опустил. Мальчишки оказались сообразительными, и быстро поняли, что свою жизнь им придётся оплачивать. Волк тоже был свидетелем, и именно он предположил, что из мальчишек выйдут неплохие технари и изобретали. Он же и предложил им жизнь, хорошее образование, и обеспеченное будущие, в обмен на вечное служение его сыну и ученику. Мальчишки, понимая, что практически вытянули «золотой билет в жизнь», согласились. Так что в Японии они задержались, пока Виктор занимался организацией их обучения…. Спанер так и не узнал, что заказчиком уничтожения главаря банды, некогда убившего его мать, был его собственный отец, Дайгава Рен. У Волчонка появились первые подчинённые…. Когда ему, после возвращения на Сицилию, в первом же задании пришлось впервые убить беременную женщину с ребёнком, нервы всё-таки не выдержали. Он не плакал, нет, и вины своей, в общем-то, не ощущал, он просто забился в угол в кабинете отца, и сидел, уставившись ничего невидящим взором в ковёр. Хотя он видел…. Видел страх в глазах ребёнка, и решимость в глазах женщины, защитить его любой ценой. Волк наблюдал за учеником с помощью видео-мухи, а потому знал, что с ним приключилось. Тогда, на задании, он не заколебался ни на мгновение. Только убить предпочёл сначала ребёнка, и почти мгновенно за ним – мать. Мужчина подозревал, что в том мальчишке он видел себя, а в женщине – Нану. И убил без колебаний лишь потому, что не хотел им своей судьбы. Виктору хотелось помочь сыну, но он знал, что тот должен это пережить сам. И Леонардо пережил. Нелегко, но гораздо легче, чем кто бы то ни был. Он просто готов был понести наказание за содеянное, в любом виде. И знал, что понесёт его, и ему будет от этого легче. Когда он стал реагировать на внешние раздражители, Виктор внезапно предложил ему научиться пить. Волчонок, не смотря на презрение к алкоголикам, легко согласился. Так что был устроен питейный вечер. Сначала Леонардо перепробовал все алкогольные напитки, которые были в доме, чтобы уметь отличать их друг от друга. Потом уже нетрезвый Волк провёл сравнительный анализ между разными марками алкоголя. Хотя это было больше похоже на демагогию пьяницы…. Ученик был не в восторге от предложенных напитков, но мужчина не сдавался, уверенный в том, что ему просто нужно найти «свой» вкус. Поэтому он приказал принести всё спиртное, имеющееся в доме, а его оставалось немного: медицинский спирт, из медпункта, сладкий ликёр, биттер и абсент с кухни, которые использовались в приготовлении еды. Сладкий ликёр Волчонок отодвинул от себя, так его и, не попробовав: он даже на запах был приторным до тошноты. Спирт отставили в сторону на крайний случай, как и горький ликёр, потому что он вряд ли, по мнению мужчины, вообще кому-то мог понравиться в качестве алкогольного напитка. Так что новые пробы начались с абсента… И если до этого Леонардо сидел трезвым, хоть и выпил уже немало, то абсент непривычный организм пронял сразу, так что пламя сильноалкогольный напиток выжгло не сразу. Абсент пришёлся уже известному Поющему Койоту по вкусу. Он повеселел, и уже начал положительно реагировать на подколки опьяневшего отца. И всё же, он не готов был выпивать этот напиток постоянно, просто потому что вонял он сердечными каплями, и ещё какими-то медикаментами, а эти запахи он ненавидел. А вот биттер был мгновенно объявлен «любимым напитком». Леонардо с удовольствием внюхивался в ароматный букет горьких, по большей части горных, пахучих травок, и перекатывал горечь напитка на языке, и ему, неожиданно, нравился этот вкус. - Биттер? Тебе серьёзно нравится биттер?! – Не верил Виктор. Сам он тоже не любил сладкий алкоголь, предпочитая всему красное сухое креплёное вино определённой марки. – Он же горький! - Как наша жизнь. – Лаконично ответил Волчонок, пожимая плечами. За три последующих дня пьянки он легко уничтожил все запасы этого чудесного напитка в доме, так что пришлось закупаться. В процессе они выяснили, что пламя Неба быстро выжигает алкогольные пары. Так что пить Леонардо учился на спирте, потому что он действовал быстрее и сильнее всех. Сохранять рассудок трезвым после огромного количества выпитого было непросто, но научился он быстро. Просто для того, чтобы уроки не повторять, ведь непривычный организм каждый раз после попойки, требовал объятий с унитазом. А ещё, в процессе, Виктор, который зарёкся пить с сыном, ибо сам пламенем Неба не обладал, решил, что стоит его научить сопротивляться и другим психотропным веществам, с помощью которых из Волчонка можно было вытащить информацию. Он был уверен, что Леонардо под пытками не скажет и слова, что он выдержит и не сломается. В защите разума сына он тоже был уверен, потому что не смотря на идеальный порядок, мысли того были настолько быстрыми и хаотичными, что сбивали с цели и толку мгновенно любого, кто пытался проникнуть в его разум с помощью пламени Тумана. Да и он всегда чувствовал вторжение. А вот про другие способы добычи информации стоило подумать… Леонардо легко соглашался и на такое обучение, так что вопроса с его одобрением не стояло. И в свободное от заказов время он пил, курил, принимал сильные психотропные вещества, или определённым образом влияющие на мозг фармакологические препараты. Даже наркотиками пичкался, на которые, к слову, у него обнаружилась сильная аллергия. Виктор пытался разговорить сына, под действием чего-нибудь этакого, используя все возможности. И иногда это у него получалось, иногда нет. Особенно хорошо тот болтал поначалу, но потом начал вырабатывать защиту и иммунитет. Хуже всех дела обстояли с наркотиками, которые вызывали различные симптомы аллергии, от чихания и заложенности носа, до асфиксии и обморока. Будь Волчонок обычным человеком, его наверняка могла бы убить стандартная доза опиума, или некоторых синтетических наркотиков. Но, к счастью, он обычным не был, и быстро запомнил реакцию своего организма на разные препараты, благодаря чему мог найти их по запаху. Точнее по этой самой реакции. Ещё дополнительно Леонардо добровольно испытывал на себе некоторые виды современных пыток, которые использовали спецслужбы разных стран. Виктор не считал это необходимым, да и смотреть на то, как Волчонок сдерживает рефлексы под воздействием какой-нибудь сыворотки, вызывающей галлюцинации и боль во всём теле, которую неизменно вкалывал себе сам, не мог, а потому не вмешивался. Только молча, без вопросов, доставал все вещества и препараты, которые сын просил достать. Такая подготовка тоже быстро дала свои плоды: Леонардо научился сдерживать любые рефлексы организма, и переносить любые пытки достаточно просто: он расслаблялся, и вместо того, чтобы поддаться боли, читал стихи заученные наизусть, пел песни, пересказывал отрывки из книг, или просто… считал до восьми. Разговорить силой его стало невозможно. Когда Волчонок закончил подобные тренировки, Виктор прочитал ему лекцию о вреде курения и алкоголизма, после чего… дал своё разрешение на то, чтобы тот мог пить и курить по своему желанию, и без его присмотра. Как и обещал, сыну он доверял, да и искренне верил, что многие молодые люди становятся наркоманами и алкоголиками как раз из-за родительских запретов. Взрослые просто запрещают употреблять вредные вещества молодым, пугая болезнями или нищетой, вместо того, чтобы объяснить, почему это вредно. Он ещё помнил, как его собственный отец как-то предложил ему попробовать наркотики, вместо одной, дал две дозы, и заснял на видео, что он творил под кайфом, которое и показал, когда действие наркоты сошло на нет. Повторилось потом то же самое, и с алкоголем, и с куревом. А Виктор потом посмотрел на то, как жалко, омерзительно, унизительно выглядел со стороны, и зарёкся повторять такие «подвиги». Отец остался удовлетворён, и разрешил ему иногда, лишь в самых крайних случаях, забываться с помощью таких средств. Науку он помнил, и передал этот опыт сыну. Леонардо всё реже пребывал в восьмилетнем теле. Взрослым было проще быть и на работе, ведь детей не шибко воспринимали всерьёз, и дома. И мужчина, замечая это, задумывался о том, что стоит заняться ещё и сексуальным воспитанием сына, и даже не раз просил совета у Сальвадора на эту тему, но…. Но опасался в открытую подойти к ученику с такой темой. Волк просто не знал, как изнасилованный даже в чересчур раннем детстве ребёнок отреагирует. Нет, он пытался и заговорить, и выспросить, но Леонардо ловко уводил тему бесед в сторону, так и не отвечая на вопросы учителя. Тот прекрасно видел, как сильно Волчонок напрягался, нервно передёргиваясь каждый раз, когда подходил к нему с этим, и как после беседы уходил курить его, Виктора, любимые, почти безвредные, успокаивающие сигареты. Видел, и не рисковал идти напролом, снова и снова откладывая тему. Он лишь сунул ему несколько научных талмудов о сексуальном воспитании, и… ненаучных пособий, и на этом успокоился до времени. Волчонок развивался и совершенствовался уже как наёмник…***
Реохей - Аллергия на наркотики – это у нас семейное. – Заметил Рикардо, качая головой. – Только у некоторых она слабо выражена. - У меня – нету. – Заявил Занзас гордо. - Ага, как же. – Фыркнул Леонардо. – Болтай больше. Или забыл, как мы ходили на склад во Франции, засаду устраивая, и почти синхронно зачихали, чем и выдали себя беглецам, на которых две недели охотились? Ты просто никогда не пробовал их на вкус, а другие симптомы аллергии не связывал с наркотой. – Босса Варии обиженно поджал губы. – Кстати, в мире есть наркотики, на которые у меня аллергии нет, а ещё есть лекарства, которые на меня действуют круче, чем наркотики. Ну, это так, к слову. – Лео как-то нервно облизал губы, и я услышал вздох Рикардо: - У тебя ведь наверняка есть запасы? Может, закинемся, когда отсюда выберемся? – Предложил он. - Отличная идея! Но без детей и стариков… - Поддержал его Босс, игнорируя мой шок. - Эй! – Синхронно возмутились Джотто, Занзас, и я, когда до нас дошло, что Лео и имел в виду нас. Секондо засмеялся, и согласно кивнул…. Я уже в который раз жалел, что вообще устроил Боссу выходные. Чувствовал ведь, что проблем от этого только прибавится…***