***
Леонардо стоял под дверью комнаты Наны. В коридоре было темно, потому что на улице была ночь и его так рано явно не ждали, а потому выключили свет везде. Наёмник уже раз двадцать проклял своё решение вернуться раньше. Он всего-то решил проверить кое-какую информацию, а заодно и развеяться. Сказал, что раньше утра не придёт, однако решил не тратить силы на сомнительные японские увеселения, и вернуться домой…. И ох, лучше бы он не возвращался. Ему даже было интересно, как они утром ему и друг другу в глаза смотреть будут. А всё дело было в том, что из комнаты матери Леонардо, доносились весьма недвусмысленные звуки: пошлые хлюпы, приглушённые стоны, возня. Оттуда пахло потом и сексом, и… в общем, ясно было чем Нана и Виктор были заняты. Честно говоря, наёмник был в недоумении и не знал, что и думать. Чтобы его мать, верная, преданная до конца Савада Нана, изменила своему любимому супругу с кем-то? Невозможно! Пусть даже Виктор был по всем параметрам в добрую сотню раз минимум лучше Ёмитсу, милая и домашняя японочка любила именно последнего, и предпочитала его всем. Тсунаёши, навещая её, много раз уговаривал развестись мать с Внешним Советником Вонголы, но та других мужчин даже и не видела. Это с одной стороны. А с другой – она была отчаявшейся женщиной, которая была немного не в себе. Слишком много выпало на её долю. Супруга она не видела годами, и хоть у неё были мыслишки о том, что она тому просто не нужна, женщина старалась их игнорировать и слепо и наивно верить в мужа. Сын…. Сын был её болью. И в его бедах она неизменно винила только себя. И в том, что он пошёл по кривой дорожке, став убийцей, она тоже считала виноватой себя. Ведь именно она связалась с его учителем…. Друзей у неё тоже не было. И, в общем, она просто была одинока, и очень нуждалась в чьей-то поддержке, ласке, любви. А потому вполне могла пойти на измену, лишь бы забыться хоть на миг, хоть на миг получить иллюзию нужности кому-то… Дальше. Виктор. Леонардо искренне верил, что он просто достаточно благороден для того, чтобы не соблазнять чужих жён. Тем более если эта женщина, мать его сына. Кто-то мог бы посчитать это напротив, причиной для более близких отношений, общий сын, но…. Нет, бывший киллер был не таким. Из жалости, которую к Нане совершенно точно испытывал, он спать с ней бы тоже не стал. Да и был крайне сдержан, а потому мимолётное влечение его вряд ли уложило бы в постель японки. Конечно, у него тоже была причина для отчаяния. Он был серьёзно болен. Фактически умирал. А у единственного сына и наследника положение было лишь немногим лучше. Может, он думал, что это его последняя возможность переспать с кем-то, и решил ею воспользоваться? Вот и что тут думать?! Леонардо разрывался от противоположных чувств. С одной стороны, он был рад, что Нана отступилась от Ёмитсу, и не с кем-нибудь случайным, а именно с Волком. Кому, как не отцу он мог доверить мать? Он был рад и за Виктора, да и вообще очень хотел бы, чтобы они были вместе. И, быть может, тогда отец решил бы задержаться на этом свете немного дольше?! А с другой стороны, Леонардо ведь их знал. Знал, что утром они не смогут посмотреть в глаза друг другу. Знал, что его мама будет искренне раскаиваться в измене, что чувство вины может и доконает её и без того нестабильное сознание. Наёмник слишком остро, даже спустя долгие годы, помнил все её попытки покончить с собой…. Он так же знал, что Виктору будет тяжело смотреть в глаза ему самому от стыда, от того, что воспользовался отчаянием Наны, от того, что не сдержался. Они оба сделают вид, что ничего не было, и Нана останется в Японии снова одна, а Виктор вместе с ним уедет на Сицилию. Наёмник мог понять обоих. Сам был в похожей ситуации ещё совсем недавно, когда они с Радой пытались заглушить душевную боль друг в друге. А ведь она только-только овдовела. Фактически он этим воспользовался тогда. Да, он мог понять. Но простить…. В этом он был не уверен. Что со всем этим делать, как к этому относиться – Леонардо не знал. Он тихо спустился в гостиную, и устроился на диване, сиротливо поджимая под себя ноги. Останавливать-то их было уже поздно, так что стоило позволить им получить свою дозу ласок. Хотя его интуиция говорила ему, что всё гораздо хуже, чем он предполагает. А потому он так ничего и не решил. Спать не хотелось совершенно, особенно со знанием, что у тебя за стенкой творилось, так что он решил потратить время с пользой и оккупировал кухню. Они спустились на запах свежей выпечки, когда уже давно рассвело. На кухню они вошли вместе, но оба были растеряны, не знали, куда деть руки, и опасались пересекаться взглядами. Леонардо такая напряжённая обстановка не устраивала, но это не значит, что он не желал мстительно «подлить масла в огонь». - Привет. А я решил вернуться домой пораньше, мне не спалось, вот я и занялся завтраком. Вы-то хоть выспались? – Это прозвучало чуть более иронично и холодно, чем он хотел. И, разумеется, родители не могли этого не заметить. Они кинули друг на друга потерянные взгляды, и взглядами внезапно пересеклись. Наёмник хмыкнул, глядя на то, как они экстренно переводили взгляды уже друг от друга. - Эм, да, неплохо. – Просипел Виктор в ответ. Ему было очень стыдно, но не за содеянное, а перед сыном. Тот наверняка очень злился на него за то, что он посмел прикоснуться к его матери. Хотя, кто знал, какие мысли витали в его голове?! – Ты же говорил, что вернёшься утром…. – Заметил он, пытаясь перевести разговор на тему менее скользкую. - Ну, я хотел развлечься немного, когда закончу дела. Но побродив по клубам и борделям, внезапно понял, что японки меня совсем не привлекают. В отличие от тебя, видимо. – Жёстко усмехнулся наёмник. Это был не просто «камень в огород» отца. Это был щедро закинутый булыжник, и одновременно крючок, на который могла попасться крупная рыба. Но она не попалась. Виктор неплохо знал сына, а потому намёк проигнорировал. Завтрак так и прошёл в напряжённой тишине, в которой двое не желали пересекаться взглядами ни с кем. А третий, Леонардо, незаметно для матери, принюхивался к ней, и с каждым вдохом всё сильнее мрачнел. В конце концов, когда мама отвлеклась, он, на глазах у Волка, что-то стряхнул с ногтя ей в чай. Некоторое время спустя она пожаловалась на то, что хочет спать, сложила руки прямо на столе, используя их в качестве подушки, уложила сверху голову, и сладко уснула…. Наёмник тут же отставил кружку с ненавистным сортом чая в сторону, и требовательно посмотрел на отца. - Ну и? Что можешь сказать? – Поинтересовался он очень холодно. Виктор, в общем-то, просто не понимал, о чём его спрашивал сын, а потому замялся: - Я… - Нет! Оправдания я выслушивать не намерен. – Оборвал его Леонардо. - И, вообще-то, это ты должен был вести со мною разговоры на подобные темы. Однако, неисповедимы пути Госпожи Судьбы, потому мы поменялись местами. – Он порылся во внутренних карманах курточки и выудил оттуда небольшой относительно плоский квадратик фольги, покрутил его между пальцами, и насмешливо поинтересовался: - Отец, знаешь ли ты, что это такое? – Виктор намёка не понял, и от того нахмурился: - Ну? - Ну, значит, знаешь. – Удовлетворённо хмыкнул Леонардо. Его почти распирало от негодования. А потому желание поглумиться лишь возрастало: - И что это такое? – Волку определённо не нравилось направление, куда клонил сын. Но предполагать он…. В общем, похоже, с утра после секса он просто туго соображал. - Презерватив. – Тупо, но настороженно ответил он. - Прекрасно. – Изобразил беззвучные аплодисменты Леонардо, расплываясь в ехидном оскале, который впрочем, ничуть не обманул его отца, прекрасно слышавшего ледяной тон голоса. - А зачем он нужен? - Волчонок… - Просто ответь. – Не просьба, и не требование, прозвучал приказ, и Виктор, понимая, что и без того ходит по опасно тонкому льду в отношениях с сыном, повиновался, отвечая: - От ублюдков. – Наёмник сначала недоумённо поморгал, соображая. Ибо такого простого ответа никак не ждал. А потом максимально саркастично сообщил: - Прекрасно выразился, достойно главе древнего аристократического рода! Но это не важно. – Наигранно безразлично, и даже немного ласково, как учитель любимому ученику, он кивнул: - Важно, что мы прояснили: ты знаешь, что это такое. – Нераскрытый презерватив, с едва слышимым шелестом тонкой фольги, стукнул об стол, выпав из детских пальцев, которые тут же звонко шлёпнули, вместе с ладонями, по всё тому же столу. Леонардо, не сдержав эмоций, проорал: - ТАК КАКОГО ХРЕНА ТЫ, КАК АБСОЛЮТНО БЕЗОТВЕТСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, ВЧЕРА ИМ НЕ ВОСПОЛЬЗОВАЛСЯ?! – И Чёрный Волк понял, к чему вёл его возлюбленный сын, и отчего так злился. Осознание заставило его серьёзно спасть с лица: - Побледнел, да? Хорошо. Значит проняло. – Кивнул Койот сам себе, уже снова взяв себя в руки. - Так вот, что я хочу спросить, папочка: знаешь ли ты, что запах забеременевшей женщины меняется мгновенно, или что любой обладатель пламени Неба и хорошего контроля над ним, может учуять в женщине течение новой жизни? - Ты хочешь сказать, что… - Сглотнув, сипло предположил Волк. Заканчивать фразу не требовалось, ведь всё и так было предельно ясно. - Браво! – Воскликнул Волчонок, снова аплодируя. - Чудеса мышления, не правда ли? – Снова саркастично спросил он, а потом вдруг сменил тон на настолько ледяной, что Виктору почудилось, будто этот голос проморозил ему нутро. Или это просто была его реакция? Реакция человека, никак не ждавшего подобного?! - Моя мать от тебя залетела. Уж не знаю, и, пожалуй, знать не хочу, что у вас с ней накануне вечером в головах было, и было ли там что-нибудь вообще. – Наёмник устало потёр переносицу. - Я могу тебя понять, отец. Могу тебя даже попытаться простить. Но последствия…. Готов ли ты нести за них ответственность? – Мужчина смотрел сыну в глаза, знал, чего тот ждёт, но понимал: не готов. Если бы раньше, хотя бы лет на десять, хотя бы на пять – ещё может быть, и даже, скорее всего. Но не сейчас. Волчонка такой ответ явно не устраивал, хотя он действительно мог понять. Просто тот был даже более принципиален, чем учитель и отец. Он, не колеблясь, готов был взять на себя ответственность и за Костю, и за своего ребёнка, не зависимо от своего желания. Он готов был пойти на всё, отказаться от всех планов, ради детей и цыганки, если бы только последняя попросила. Но Виктор был не таков. Точнее, раньше был именно таков, но не сейчас. Яд в последние месяцы сильно подкосил его, заставляя менять жизненные приоритеты и принципы. Юлить перед обладателем интуиции было глупо, но и прямо сказать сыну, как мужчина, что нет, не готов – он не мог. Потому, как всякий трус, он решил попытаться «перевести стрелки»: - Она откажет, ты и сам знаешь. - Знаю. – Кивнул Леонардо, видя насквозь все попытки отца увернуться. Карие глаза стали опасно-синими. - Но ты мужчина, обладающий недюжинным обаянием и даром убеждения. А моя мать – да простит меня Небо за святотатство – наивная дура. Ты мог бы убедить, я мог бы надавить… - Хочешь, чтобы она жила с убийцами, и смотрела, как они сгорают в своих проклятиях, которые сами себе нажили? – Бывший киллер уже произнёс это, когда осознал, что это не самый веский и достойный аргумент из всех, которые мог привести. Но, сказанного не вернёшь. Оставалось принять последствия, но сначала оправдаться в собственных глазах, признавая: - Нет, не готов. - То есть, от ответственности ты отказываешься? – Медленно, глядя точно в глаза отцу, уточнил Леонардо. Виктор долго молчал. Сказать ему было нечего. И наёмник, всё правильно понял, воспринимая молчание, как согласие: – Жаль. – Холодно и жёстко констатировал он. - Я бы не отказался от полноценной семьи, и от младшего братика или сестрички. Не отказался бы от твоих – как ты выразился – ублюдков, от моей мамы. Но раз нет – значит, нет. Да, жаль. – Наигранно печально, но с долей презрения, скривился Койот, разводя руками. Он встал, спрятал контрацептив на место, то есть в кармашек курточки, после чего осторожно, чтобы не разбудить, поднял мать на руки, и потащил её куда-то прочь из кухни. - Что ты собрался делать с матерью? – С нескрываемым опасением, а может, даже со страхом в голосе, спросил Виктор у сына, тоже вставая из-за стола, и следуя за ним. - Что я собрался делать с тобой, тебя не волнует? – Не обернувшись, хмыкнул наёмник. - Не важно. Не волнуйся, отец, я всего лишь приберу за тобой. - Что… - Это теперь не твоя забота. – Добавил угрозы и рычания в голос Леонардо. Решение всего этого ему далось нелегко, но зато он знал, что оно правильное. Объяснять же его иногда настырному отцу было… проблематично. Тем более, он и не заслужил. - ВОЛЧОНОК! – Прикрикнул тот, всерьёз опасаясь за жизнь Наны, а потому следуя за сыном неотступно. В конце концов, у Койота на мать тоже обид накопилось…. Леонардо, понимая, чего отец боится, на лестнице по дороге на второй этаж особнячка, ход всё-таки замедлил, и решил пояснить отцу свою позицию: - Аборт она делать откажется, это точно. Её будет гложить чувство вины за содеянное, но ребёнка она полюбит. – Тут он усмехнулся: - Однако из-за измены сама кинется на пули Ёмитсу, когда тот в ярости, узнав об измене, приедет её убивать. А он узнает, потому что она сама всё ему расскажет. Слишком уж она его любит. Если ты мне не поможешь, она со мной не поедет. А ты – отказался. – Будто не сказал, а плюнул он. - Насильно её прятать у меня рука не поднимется. С ней однажды уже поступил так супруг, и из-за этого она мучается от горьких воспоминаний и одиночества. – Уже у самой двери в спальню Наны, он затормозил, и вздохнул: - Расслабься, я просто сотру ей память, и сделаю аборт. Сам. Это, к счастью, не сложно, тем более на столь раннем сроке, и образования и медицинского опыта мне хватит. А ты…. – Леонардо окинул отца настолько уничижительным взглядом, что даже такой человек, как Виктор, аристократ, бывший лучший в мире киллер, почувствовал себя ничтожеством: – Это твоя последняя ошибка, отец. Ещё одна и я не смогу себя сдержать. – Это прозвучало спокойно, но угроза и предупреждение были в самих словах. Койот, убедившись, что его услышали, ногой открыл материну спальню, вошёл в комнату с хозяйкой на руках, и звонко захлопнул дверь прямо перед носом Чёрного Волка. - Ну вот я и нарвался. – Глухо произнёс тот, спустя пять минут бессмысленного разглядывания дверей, прикрыв глаза, и прислонившись лбом к стене. Чем Волчонок занимался, мужчина представлял крайне смутно. Не силён он был в медицине, а тем более в магии, которую сын, непременно, применял. Но объявился Леонардо лишь под вечер, буркнул что-то о том, что всё сделал и мама проспит до утра, а проснётся, ничего не заметив, он унёсся на кухню, доедать то, что приготовил на завтрак, ибо проголодался зверски. А наевшись, он уселся в кресло гостиной, и принялся задумчиво крутить в руках небольшую колбу… - Что это? – Не очень заинтересованно спросил Виктор, чтобы отвлечься от своих мрачных мыслей. Однако, вопреки ожиданию, Волчонок оскалился: - Это твой ублюдок. Высшая иллюзия: стазис, плюс Прорыв Точки Ноля – и вуаля, он жив. И будет жить столетия, а может и тысячелетия. Последнее у меня не было возможности проверить. Я посчитал, что в отличие от моих генов, естественную смесь генов Вонголы и твоего рода убивать - просто кощунство. А потому сделал проще. И если мне в будущем понадобится наследник – не обязательно будет париться самому. – От хладнокровия сына у мужчины волосы на затылке дыбом вставали, но он признал, что сама мысль была очень даже дельной. Хоть ему и не нравилось, что сын проделывал такое с его генами. - Убьёшь меня? – Спросил он. - Будешь продолжать в том же духе – не сомневайся. – Кивнул Леонардо, призывая откуда-то переносной холодильник. Он его открыл, и поставил туда колбу… к десяткам таких же колб. Заметив ошеломлённый взгляд отца, он решил пояснить: - Своеобразная, но коллекция с уникальными генами. И моими, в том числе. Я тоже бывал…, - он замялся, подбирая верную формулировку, - неаккуратен, как и ты вчера. В общем-то, с такой коллекцией, даже женщин искать не обязательно для родов. Из одного из развитых техногенных миров мы увели технологии для выращивания эмбрионов. Правда, я против природы-матушки, пойти больше не рискну. – Помрачнел он. – И не подумай, здесь моих немного. - Ты злишься на меня. – Не вопрос Виктор задал, а факт сообщил, заметив, что сын пытается отвлечься от темы. - Злюсь. – Согласился тот, вздохнув. - На улице сотни японок, которых ты мог трахнуть. Но ты, буквально, воспользовался отчаянием моей матери. Может быть, не осознанно, от своего отчаяния или несдержанности, но факт – есть факт. Ты был бы уже мёртв, если бы я не мог понять, если бы я сам так не поступал, ну, хотя бы с той же Радой. Но это не значит, что я смогу это легко простить, особенно учитывая твой отказ от ответственности. И даже если прощу – не забуду. Но до следующей ошибки, можешь не волноваться. Я остыл, пока занимался матерью. Просто думай прежде, чем что-либо делать. – Виктору это душу ничуть не облегчило. Он усмехнулся, своим мыслям: - Я воспитал тебя, научил всему, что знаю сам, столько всего тебе дал, открывая в мир любые пути. А ты открыто мне угрожаешь смертью. Я не знаю, как к этому относится…. - Ты ожидал этого, был готов к именно такой моей реакции ещё во время моего обучения. Так что не удивляйся теперь… - Спокойно ответил Леонардо. - Да. Этого я и ожидал…. Этого и ждал…***
Реохей Рикардо опять ржал как ненормальный, как будто смотрел комедию. И его снова веселил не сам фильм, а реакция отца на него. Тот хмурился, и непонятно чему. На смех старшего сына он не повёлся, и тот решил отыграться на своём сыне. Он медленно повернул голову в нашу с моим вторым Небом сторону, отчего последний напрягся, явно ожидая гадости. Второй глупо похихикав, деланно серьёзно спросил: - Занзас, как думаешь, сынок, у твоего дяди уже есть в коллекции твои «ублюдки»? – И непонятно с чего, но Небо Варии сорвался. Он выцепил из-за наших с ним спин диванные подушки, и, перегнувшись через меня, начал лупить ими отца. Тот задорно хохотал, невольно наклоняясь на своего отца, из-за чего попадало и ему, и… мне, видимо, за компанию. Постепенно возня на диване с подушками переросла в полноценную подушечную баталию, в которой воевали сразу четыре стороны. Вообще-то, наверное, просто нервы сдавали. И нужно было как-то выпустить свои эмоции. Именно поэтому мы лупили друг друга от души. Вроде и подушки, но было больно, ведь дрались профессиональные бойцы. Да и больно, и легче… К сожалению, только, увеселение неожиданно прервали. Просто в шуме и гаме мы забыли, что с нами в компании был ещё один человек, который бессовестно дрых, а наш шум мог его разбудить. Но этот шум не помешал нам услышать щелчки предохранителей на пистолетах, а повернувшись на звук, мы обнаружили дула сразу двух пистолетов, направленных на нас. На кого точно, было сложно сказать. Разумеется, мы замерли, но реакции или каких-либо ещё действий от Лео мы не дождались ни через минуту, ни через пять, ни через десять минут. Мы просто были взяты на прицел, и всё… - Спит. – Вдруг открыто, не широко, а именно открыто разулыбался Занзас, глядя на закрытые глаза Леонардо, и прислушиваясь к его тихому ровному дыханию. - Да ладно…. – Не поверил Рикардо. - Точно говорю, дрыхнет. – Фыркнул его сын в ответ. Он осторожно выбрался из кучи-малы, поднялся с нашего дивана, и сделал шаг по направлению к другому дивану. Одна рука Босса мгновенно отреагировала, выбрав своей целью для пистолета Занзаса. – Всегда восхищался этой способностью, реагировать на опасности, и на то, что мешает или раздражает, не просыпаясь. Он когда в замке Варии поселился, за две недели четырёх моих служанок пристрелил, пытавшихся для старика Тимотео узнать лицо моего Хранителя Облака, пока тот спит, прострелил бедро Луссурию, ближе к паху, тот едва от кровопотери не скончался, и Леви сильно доставалось, пока тот его убить пытался во имя меня. – Тут Босс Варии грузно вздохнул. – Однажды Лео признался, что привычку выработал, в окопах ночуя. Сказал, что там либо пристрелят, либо обворуют, либо ещё какую-нибудь гадость сделают. Вольно-невольно учишься спать чутко. Но и высыпаться необходимо для того, чтобы не сдохнуть. Вот и… Но у Мусора есть в таком состоянии одна слабость…. – Он вплотную подошёл к дивану Лео, так что ствол упирался ему в брюхо, в районе печени, и тихо выдохнул: - Спаси меня. – Не успел он договорить, как пистолет «взял» новую цель, меня. Но перед этим, Занзас, кажется, и сам не понял, как очутился лежащим на диване рядом с Боссом, ближе к спинке. Пистолеты защищали теперь двоих. Но моё Второе Небо на этом не остановился. Он навис над спящим телом на несколько мгновений, а потом… вдруг «клюнул» его в губы, чуть задержавшись на них. Леонардо не среагировал. А Занзас довольный оторвался, и распластался на диване в обнимку с Боссом, накрывая и себя и его сползшим меховым плащом. - Мощное снотворное. – Сообщил он нам, вытирая губы. – Не проснётся, пока не выспится, пока не выйдет из дебрей своих жутковатых снов, или пока его Небо, то есть, пока я не позову. - Пушки-то убери… - Попросил Второй. - Ха, а ты попробуй у него из рук пистолеты любимые вывернуть или вырвать! – Хмыкнул его сын. – Нет, это нереально. А вот попросить убрать – можно. – С этими словами он выпустил своё пламя на кончиках указательного и среднего пальцев, а затем коснулся этим огнём виска Лео, со словами: - Убери оружие. Я на посту. – Леонардо во сне застонал, поморщился, и руки тут же скрылись где-то под плащом. Он устроился поудобнее, обнимая Занзаса поперёк груди, и укладывая его голову к себе на плечо, отчего последний… охренел, судя по взгляду. Босс во сне ещё и мило причмокнул губами, так что мы с Рикардо не смогли сдержать тихого смеха. Впрочем, моё Второе Небо совсем не возмущался. Напротив, он тоже устроился поудобнее, обнимая… в тот момент, скорее любовника, чем родного дядю, и, кажется, собрался подремать. Я смотрел на них, и понимал, что, кажется, совсем-совсем не ревную. Мне нравилось видеть их вместе, потому что именно так они в моём представлении составляли полную картину. Им чего-то не хватало, но чего – я не понимал. Зато для меня они были как «Инь и Янь», огонь и лёд, свет и тьма. Разве что, ничего женственного в них не было. Странно. Я почувствовал внимательный взгляд Рикардо, и посмотрел на него, пожимая плечами. Ясно было, что он, так же как и двое на соседнем диване, видел меня насквозь. Но я действительно не ревновал…. Занзас буркнул что-то о том, что включили видео, и прекратили ему завидовать. Джотто хмыкнул, но видео всё же включил…***