Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      Хорошо быть жнецом.       Да, твоя работа нелегка, ты всё время видишь чужие страдания, даже чувствуешь себя убийцей иногда, – но, к счастью, никого не убиваешь, если только это не демоны. Посланник из другого мира, в мире смертных ты обладаешь такими преимуществами, что это похоже на сказку: можно стать невидимкой, хотя вокруг будет целая толпа людей, можно спрыгнуть с высоты и даже не почувствовать столкновения с землёй, можно смахнуть с одежды любое пятно лишь небрежным движением руки. А можно тащиться по грязи и даже не запачкать туфли.       А ещё у тебя есть возможность в одно мгновение очутиться далеко-далеко от того ада, где ты был только что.       До сих пор Алану не приходилось бывать на подобных заданиях. Его никогда не сдёргивали с постели запиской с требованием как можно скорее явиться на место сбора, минуя даже департамент, он никогда не одевался с такой скоростью и не завтракал на ходу. Он привык всё делать последовательно, – а тут ему оставалось только уповать на то, что он впопыхах не схватил из ящика разные носки. Хорошо, что Эрик рядом…       Он подумал так ещё раз, когда они прибыли на место.       Это действительно был ад. Отовсюду рвался огонь – полыхал целый квартал, – и сквозь дым, удушливый и чёрный, можно было смутно разглядеть только мечущиеся в панике тени. Вопли, стоны, визги – всё слилось в один агонистический вой, разрываемый треском горящих балок, грохотом обваливающихся перекрытий или оседающих крыш. И хорошо, что, вспомнив инструкцию, Алан перестал дышать – а значит, хотя бы обонянием не воспринимал этот кошмар.       Окажись он здесь один – растерялся бы, поддался всеобщей панике; но Эрик подтолкнул его к дому – первому из тех, что им предстояло обойти. За выбитыми окнами бушевало пламя, и Алан содрогнулся от ужаса, понимая, что кто-то остался там, внутри… Хуже было только то, что это оказался юноша не старше него самого – если принимать, что жнецы появляются под сводами Академии (в прямом смысле появляются, возникая в новом для себя мире) в возрасте шестнадцати лет.       О, за последующие три часа он многое понял. Например, почему строго не рекомендуется просматривать ленты воспоминаний тех, кто погиб в огне. Сгусток ярости и боли, звериной ненависти и желания, жить, жить, любой ценой – это сбивало с ног, и больше ничего там не было. Обломанные в попытке выбраться из-под завала ногти, разрывающиеся лёгкие, глаза… ничего человеческого не было в этих глазах. Личность выгорала – оставался только ужас.       И Алан чувствовал, как кровь у него леденеет.       Жнецы должны оставаться бесстрастными, но он забыл об этом. И, в конце концов, даже потерял Эрика. Не зная, куда идти дальше, он каким-то образом очутился на заднем дворике, маленьком и очень грязном. И увидел фигуру в белом платье – слишком белом, чтобы хоть на минуту поверить в её принадлежность к этому миру. Значит, жница. Склонив хорошенькую головку – её тёмные волосы были собраны в гладкий узел, и это подчёркивало её продолговатое лицо, – она наблюдала за чем-то сквозь окошко полуподвала.       – Мать заперла её там, – неожиданно сказала она. – Сама ушла, а… Ну не идти же мне туда, правда!.. Так, тихо!       В её руке появилась Коса – и Алан даже удивился, потому что она была точь-в-точь как Коса его начальника. Лезвие секатора прошло сквозь окошко, задержалось на мгновение и вернулось. Так просто…       – Ты новенький? У вас стажеров тоже отправляют на сложные задания?       – А?..       – Знаешь, тебе нужно что-то более современное, – жница кивнула на его тесак, который Алан всё ещё держал на весу. – Поможет сэкономить время, и подходить так близко не нужно. Знаешь, эти смертные все такие неухоженные…       – Алан!       Эрик! Алан обернулся – и разглядел сквозь дым взлохмаченную шевелюру наставника, его широкие плечи. Забыв о беседе и даже о вежливости, он бросился к Эрику сквозь узкий переулок; а когда опомнился и обернулся, его собеседница уже исчезла.       – Ты как там оказался? – спросил его Слингби. И обнял его за плечи: – Ну-ка пойдём!       «Куда?» – хотел спросить Алан, но даже рта раскрыть не успел. Перемещение словно встряхнуло его с головы до ног, он зажмурился – и, не открывая глаз, почувствовал удивительно свежий после пожара воздух. Пахло дождём, сырой землёй и опавшими листьями. Они в лесу?       Он открыл глаза – и увидел над собой купол беседки.       Нет, не в лесу… Они были в чьём-то саду.       Беседку окружали подстриженные кусты шиповника – облетевшие, с красными ягодами, похожими на деревянные бусинки, покрытые красно-оранжевым лаком. Алан сорвал одну: действительно гладкая… Потом огляделся кругом. Вдалеке, за садом, высился особняк – самый что ни на есть обыкновенный, в два этажа, серый, с красной черепичной крышей. Возле крыльца росли два дерева – наверное, ивы.       – Эрик, мы ещё в Лондоне?       – Не совсем. Но всё ещё на территории департамента, малыш.       – А, – кивнул Алан. И успокоился. Нет, всё же странно: этот особняк казался ему необычайно тихим. Будто нежилым. Вроде бы и сад ухожен, и листья с дорожек сметены, но при этом здесь ощущался дух… заброшенности? Нет. Не то слово. Забвения. Чувства, которое знакомо каждому жнецу, которое очень тесно связано со смертью, потому что во многом смерть – это оно и есть. Не запах тлена, не рыдания, не вопли, которые остались в прошлом, а тишина забвения, его ненарушимый покой. Там, откуда ушла душа, где погасла последняя искра жизни, ничего иного и не может быть.       Смертные пугаются этого чувства; но для жнецов оно родное. Тем, чья обязанность завершать цикл, нечего бояться, что он завершён. Поэтому Алан действительно успокоился. Он глядел на сад, особняк и кусты шиповника, и чувствовал, как пожар в его сознании отступает – стихают крики, рассеивается дым и гаснет само пламя. Никакой девушки с секатором не было: она растворилась в скупых солнечных лучах, пробивавшихся сквозь тяжёлые серые облака. Он повернулся к Эрику: тот сидел рядом, на скамейке, и, видно, тоже отдыхал. Солнце золотило его разлохмаченные волосы. Подул ветерок, и Алан почувствовал слабый запах чего-то сгоревшего. Ну да, как если бы кто-то забыл на плите кастрюлю. Не то чтобы ему был хорошо знаком этот запах, просто… пока он жил один, ему случалось очень уж зачитываться. Иногда.       – Эрик, – спросил он, – зачем мы здесь?       – Хочешь обратно? – поинтересовался Слингби. (Алан покачал головой). – Ну вот, видишь. И правильно, потому что там мы закончили. Иди сюда, садись.       Он похлопал по скамье, и Алан уселся рядом с ним. Впервые за всё утро они оказались просто рядом, никуда не торопясь и не кидаясь в разные стороны из-за работы. Это так замечательно! Покой, тишина и то, что можно прижаться к родному плечу…       Эрик улыбнулся и обнял его. Алан с удовольствием нырнул ему под руку. Он как будто очень-очень соскучился, хотя они были рядом всё утро. Ну и ночью тоже. Жаль, рабочие будни никогда не оставляли времени для долгого, сладкого сна.       – Ты прямо тихий такой, – заметил Слингби, слегка взъерошивая Алану волосы на макушке. – Только улыбаешься всё. Видел бы тебя Спирс, подумал бы, что ты не с пожара только что, а с курорта!       Он засмеялся. Алан задумчиво улыбнулся.       – А помнишь, – спросил он, – как ты подарил мне кактус?       – Кактус? Это на прошлый Новый год, что ли?       – А ты дарил мне кактусы когда-нибудь ещё?       – Могу подарить на этот. Хочешь?       – Хочу. С красным цветком.       – С красным? Как пальто у Сатклиффа?       – О да, – Алан засмеялся. – А что? Он будет хорошо смотреться на кухне.       – И я буду постоянно натыкаться на него, пока буду готовить завтрак… – мечтательно подхватил Эрик.       – Ага, я специально поставлю его тебе под руку. Обожаю, когда ты грохочешь на кухне и ругаешься.       – Правда, что ли?       – Ну да.       Они замолчали. Было только слышно, как ветер свистит в голых ветках. Но здесь, в беседке, его порывы не ощущались, и было просто тепло вдвоём. Казалось, на много миль вокруг нет больше ни одной живой души…       – У нас ещё есть время? – спросил Алан.       – Полчаса, я думаю, – пожал плечами Эрик. – А потом у меня задание.       – Где?       Слингби фыркнул и кивнул через сад, на особняк.       – Да там, – сказал он. – Далеко ходить не надо. А потом вместе вернёмся в департамент. Ты ж не против?       – Не против.       – Вот и хорошо! А то что ж такое – словом не перемолвились за всё утро. Ну инструкции я тебе повторил – так это считается, что ли?       – Здесь очень тихо, – заметил Алан. – Слишком тихо. Тебе не кажется?       – Так здесь всегда тихо, – вздохнул Эрик. – Хозяева не живут. Но порядка требуют. Поэтому прислуга тут есть; а горничные, похоже, интересным образом попадают. Вот смотри.       У него в руках появилась Книга, с виду – простой ежедневник с исписанными до хруста страницами, в синей, мягкой на ощупь обложке, слегка потрёпанный жизнью. Вид Книги Жнеца всегда тесно связан с сущностью её владельца; выбрать его нельзя, как нельзя выбрать природный цвет глаз или волос. У кого-то бывают помпезные тома, украшенные золотым тиснением; Книга Эрика выглядела довольно просто. Но Алану она нравилась: ему всё время хотелось заглянуть на её листы. Или погладить их и услышать шорох бумаги.       – Значит, вот, – Эрик привычно раскрыл Книгу на середине. – Нынешняя, Сьюзен О'Брайан… ирландка, что ли? Ну да ладно. Хозяин её соблазнил, теперь она ждёт от него ребёнка. Как только она ему об этом сказала, он отправил её сюда, чтобы, так сказать, скрыть грех. О ребёнке обещает позаботиться… ага, как же! Сдаст в приют какой-нибудь – и вся забота. Ладно, Сьюзен ему всё равно не верит. Экономка её замытарила, житья ей тут совсем нет, но коль скоро сегодня экономка ушла навестить приятельницу, она сведёт счёты с жизнью. Примечания видишь? Двенадцать и восемь. Нерождённые дети тоже считаются, помнишь?       – Да, – кивнул Алан. – Я помню. Эрик, – он ухватил наставника за рукав, – ты точно ничего такого не замечаешь? Здесь становится как-то…       Слингби захлопнул Книгу, позволяя ей исчезнуть, и медленно обвёл взглядом окрестности. Потом вдруг оттянул воротник своего пальто и быстро понюхал ткань, а потом и вовсе склонился и принюхался к волосам Алана. Юный жнец так и замер.       – Так, всё ясно, – Эрик выпрямился. – Алан, давай вставай, – он заставил его подняться со скамьи, – и возвращайся в департамент.       – Почему?!       – А я-то думаю, откуда дымом пахнет! – Слингби, не слушая его, засмеялся. – Представляешь, столько лет работаю, а тут… Алан, говорю тебе, уходи! Мы тут не одни... – пробормотал он, озираясь. В его руке блеснула Коса, и он сразу же перехватил её поудобнее, настороженный и напряжённый.       Алан нахмурился.       – Никуда я без тебя не пойду, – заявил он. – Даже не думай об этом!       Эрик посмотрел ему в глаза, поверх очков. Алан вздрогнул: такие прямые взгляды всегда были неожиданными для него, и он не знал, как их понять… Эрик улыбнулся.       – С характером ты у меня, малыш, – сказал он. – Ох, видит Смерть, с характером! Ну пойдём, – он хлопнул Алана по плечу. – Держись рядом со мной.