Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      – Так, ну-ка давай ложись, – Эрик опустил Алана на кушетку, помог ему снять пальто и пиджак, помог разуться и, наконец, лечь. – Ты как? Очень больно?       Алан, всё такой же измученный и бледный, в ответ только улыбнулся и покачал головой. Только когда Эрик укрыл его лёгким гобеленовым покрывалом, затканным, неожиданно для департамента, не черепами, а вьющимися розами, и пошёл искать аптечку в угловом шкафчике, он позволил себе выдохнуть и зажмуриться. Он, конечно, соврал.       У него болело всё. И распухшая лодыжка, и локоть, на который он упал, и затылок, и поясница… он чувствовал себя разбитым, расстроенным пианино: при малейшем неловком движении боль в нём гудела, дребезжала и ныла на разные лады. Но хуже всего – ему было очень стыдно. Не потому, что Эрик нёс его через весь департамент на глазах у множества сотрудников, нет. Какое ему до них дело? Нет, он совершил ошибку в бою – до чего дурацкую! Как будто разом позабыл всё, чему их учили в Академии.       Как будто? Да нет, так оно и было. Когда демоница набросилась на Эрика, у него всё вылетело из головы. Никогда он не испытывал такой сильной, такой жгучей и неприкрытой ненависти – он просто впал в бешенство. И случилось худшее, что только могло случиться: эмоции его ослепили. Дважды он промахнулся, в третий раз – рубанул как следует, так, что кровь брызнула на лестницу, это правда; но потом увидел Эрика…       И от шока, волнения и радости, что с ним всё-таки всё в порядке, забыл о существовании противника. А опомниться уже не успел.       Как она его отшвырнула! Он влетел в эти несчастные перила – и захлебнулся болью, окатившей ему всю спину; ну а потом, конечно, он не удержался, не смог развернуться, опереться… или ещё что-нибудь, чтобы не упасть, не взвыть, врезавшись локтем прямо в край ступеньки. Что там удариться о край стола! Ерунда. У него даже в глазах потемнело; и, может, поэтому боль в лодыжке, оказавшейся между столбиками перил, он воспринял уже слабее, чем мог бы. Кажется, что-то хрустнуло, но это могли быть и перила: едва ли кто-то в этом доме подновлял лестницу за последние полвека или около того.       Он начал воспринимать реальность снова, только когда Эрик попытался его приподнять. И, кажется, никогда ещё он не воспринимал её настолько мучительно.       – Тихо, тихо! – успокоил его Эрик. – Хоть ничего не сломал, и на том спасибо. Давай-ка, малыш, надо выбираться отсюда.       И, застегнув на нём пальто, поднял на руки. Господи! Всё тело отозвалось на это так, что Алан даже пожалел, что не в обмороке. Полтора месяца назад, когда Эрик точно так же, с поля боя, забирал его к себе домой, ему, оказывается, очень повезло.       Он удивился, когда обнаружил, что в этот раз они прибыли к департаменту.       – Снотворного у нас, это я точно знаю, нет, – сказал Эрик, – а колоть тебе всякую дрянь я не собираюсь.       – Дрянь? – спросил Алан.       – К тому же одного я тебя не оставлю, – продолжал Слингби. – Это ты как хочешь. И Спирсу тоже очень-очень надо показаться на глаза… Опять как не руками примечания ставят, вот заразы! Обленились и обнаглели. Ну попадись они мне!       Так они подошли к департаменту, и Эрик замолчал. Да и Алану тоже стало не до разговоров. Ему и так-то было плохо, а тут он ещё поневоле оказался в центре внимания…       Господи, какой позор!       – Вколю-ка я тебе снотворного, – задумчиво сказал Эрик. Алан испуганно открыл глаза.       – Зачем? – спросил он.       – Затем, что так ты не уснёшь. А поспать тебе нужно… – Слингби, с кое-как налепленным пластырем на щеке и на шее, что-то искал в аптечке. – Но сначала я перебинтую тебе ногу, – вздохнул он.       Он делал это очень осторожно, хотя, конечно, никакая осторожность не помогла бы избежать боли. Алан не сломал ногу, кости были целы, но связки растянуты, и сильно, судя по тому, как было больно. Процесс восстановления уже начался, и он знал, что к вечеру сможет выйти из департамента самостоятельно, но для этого ему нужно поспать. И, наверное, он и вправду не уснёт без снотворного.       – Какой рукой ударился? Правой? Давай левую.       Алан облизнул пересохшие губы.       – Эрик, – спросил он, – а мы умеем читать мысли?       – Мысли? – Слингби отломил стеклянный наконечник ампулы. – Нет, это ты выдумываешь, малыш.       – Тогда почему мне кажется, что я слышу, как ты себя ругаешь? – Алан улыбнулся. – Ничего такого не случилось, правда же…       – Случилось то, что я тебя туда потащил. Нашёл тихое место, тоже… Давай руку.       Ох! Алан прикусил губу и зажмурился. То ли делать уколы для Эрика было в новинку, то ли рука у него была тяжёлая… получилось больновато. Слингби вытащил иглу и прижал ранку ватой со спиртом:       – Вот, теперь спи.       И стал собирать аптечку.       – Но мне правда было очень хорошо, пока мы сидели там вдвоём, – тихо сказал Алан. – И я нужен был тебе там! Я не дал этой твари наброситься на тебя. Так что я ни о чём не жалею.       Слингби мрачно усмехнулся.       – Да, – сказал он. – Ты отвлёк её на себя – жалею я.       Алан посерьёзнел.       – Эрик, – сказал он, – я закончил Академию, у меня есть Коса, и ты научил меня, как вести себя на поле боя. Да, признаю, я многого ещё не умею… – его красивое юное лицо вдруг ожесточилось. – Но мы воины. У нас есть Косы, и это не просто так. Ты сам мне об этом говорил. Так в чём же дело? Я тебя, честное слово, не понимаю!       – Алан…       – Ты боишься? – Алан дотянулся до него, тронул его за рукав. – Боишься потерять меня?       Слингби выдохнул и закрыл аптечку:       – А ты как думаешь, боюсь я или нет?       – И ты думаешь, что если я стану чуть более самостоятельным… – Алан с любопытством взглянул на него. – Я забуду тебя? Я тебя разлюблю? Скажи, неужели ты и вправду можешь так думать?       – Слушай…       – Эрик, нет! – Алан потянулся, чтобы схватить его за рукав, но локоть и поясницу пронзила острая боль, и он, вскрикнув, сжался на кушетке.       – Да что ж ты! – в сердцах вскрикнул Эрик, опускаясь на одно колено перед кушеткой. – Малыш, ты как? Очень больно?       – Ничего! – Алан упрямо мотнул головой. – Это всё ерунда, – настойчиво сказал он, хотя от этой ерунды у него на глазах выступили слёзы. – Ты меня не потеряешь, ясно? И я тебя не разлюблю. Неужели ты правда думаешь, что я могу?       Эрик фыркнул.       – Ох и время же ты выбрал! – шутливо проворчал он и поцеловал Алана в лоб. – Ну чего тебе в голову лезет, а? Спи. А разбудить я приду.       – Ты мне не веришь?       – Да с чего вдруг я буду тебе не верить? – Эрик взял его за плечи. – Просто ты как скажешь – а мне хоть стой, хоть падай. Думаешь, много кто может вот так, честно и в лоб, а?       Алан улыбнулся и постарался прижаться к нему покрепче.       – Эрик… – сонно вздохнул он. – Мой большой, смелый и сильный Эрик.       – Ох да, – вздохнул Слингби, – это ты прямо про меня…       И поцеловал своего возлюбленного стажёра в лоб. Алан не отозвался: снотворное подействовало, так что он уже спал. Эрик осторожно выпустил его из рук, понадёжнее укутал покрывалом, задёрнул бледно-оранжевые занавески, убрал аптечку и, прихватив с кресла своё пальто, пошёл в отдел.       Смелый. Сильный. Ишь ты.       Ладно. В конце концов, сейчас главное посмотреть дела Алана, если они у него есть, и забрать их себе – или по-товарищески разделить с кем-то из коллег, если не получится, – а потом к Спирсу… сдаваться, что поделаешь.       Но большинства коллег на месте не оказалось: из всех Эрик, к своему удивлению, обнаружил только Баркера, погруженного в чтение дела. «А, и пошли они нафиг, в самом деле, – подумал Слингби. – Без них разберусь». В раздумьях он повесил пальто и тут услышал голос Баркера:       – Демон?       – Чего? А… хуже: демоница, – отвечал Эрик. – Бабы у них, сам знаешь, злющие: наши по сравнению с ними лапочки просто! Их хоть поубивать не хочется к чёртовой матери. (Темноволосый диспетчер усмехнулся.) Ладно, пойду дела разберу и к Спирсу сдаваться. У него, кстати, кто есть?       – Сатклифф был, но как раз ушёл.       – Да? Вот и прекрасно! Значит, осталось глянуть, что тут за дела... – Он подошёл к Алану и взял верхнюю папку: – Так, это через час; это я возьму, а это... это что?       – Оба возьмёшь себе? – поинтересовался Баркер. Но вряд ли Эрик его слышал. Вряд ли он сейчас вообще что-то слышал или что-то замечал...       У него была плохая, временами просто никакая память на имена. Но на лица!..       На фотографии, в толпе, в прокуренном пабе, в чужих воспоминаниях – он узнавал их везде. Стоило кому-то всего один раз привлечь его внимание… на свою беду…       Да нет, это всё чепуха. Какая-то глупость! Как это дело вообще-то могло оказаться на столе у Алана? У его Алана – у Алана, которому рядом с такими вещами и стоять-то рядом нельзя? Ерунда. Чушь!       Он тряхнул головой, сгоняя с себя оцепенение. Нет, дело не попадёт к Алану – потому что не попадёт! Захлопнув папку, Эрик сунул её под мышку и зашагал к выходу из отдела. Чёрта с два!       – Мистер Спирс! – он распахнул дверь кабинета с таким грохотом, что Уильям, который было прикрыл глаза, подскочил в кресле и судорожно дёрнулся, ища на столе очки. – Я, конечно, понимаю всё, но вот этого я не понимаю!       – Я тоже не могу понять, диспет…       Эрик звонко припечатал папку с делом о стол. Хлопок прозвучал как выстрел. Уильям, который едва успел найти очки, снова уронил их в кучу бумаг.       – Нет, я согласен, – заговорил Слингби, – осень, сезон... опять жопоглазие у кого-то в отделе статистики обострилось. Нет, извините! – снова перебил он Уильяма, – я просто хочу знать, каким образом дело с шестью доносами, тремя подлогами, четырьмя доведениями до самоубийства, двумя убийствами и одной попыткой убийства – моё дело с примечанием в мою честь – вдруг оказывается на столе у моего стажёра?       – Диспетчер Хамфриз уже не ва…       – Да мне без разницы! Я разобраться… – Он не договорил: его голос споткнулся на середине фразы. – Ах ты чёрт возьми! – прошептал он. – Чёрт…       Без звука он опустился на стул.       – Должен обратить ваше внимание, диспетчер, – пользуясь наступившей паузой, сказал Уильям, – что подпись под этой печатью…       – Знаю я, чья там подпись, – криво усмехнулся Слингби. – Смит! Ах ты ехидная слепошарая сука! С Сатклиффом не получилось – значит, со мной получится? Да как же! Ни черта у тебя не выйдет! Чтоб тебя…       – С Сатклиффом? – переспросил Уильям. – Что вы имеете в виду, Слингби? Что вы знаете?       – Знаю? – переспросил Эрик. – А кто вам сказал, что я знаю? Догадываюсь – это да. А знаю я не больше вашего… разве только вот что: Смит хочет перетряхнуть департамент. Не знаю, что у него в голове и как оно туда попало, но застряло это там давно и, видно, накрепко.       – Вы о чём?       – А что, не верите? – усмехнувшись, взглянул на него Эрик. – Конечно… никто в здравом уме мне и не поверит. Я понимаю.       – Возможно, я и поверю, – сказал Уильям. – За эту неделю случилось столько всего, что я уже готов верить. Тем более, вам, Слингби, я здесь верю больше всех.       – И почему? – спросил Эрик, слегка откидываясь на стуле. – Внешность у меня такая, манера или что?       – Я знаю вас с первого дня, как работаю здесь, – Уильям задумчиво опустил глаза. – Впрочем, я и тогда… вы умеете располагать к себе, возможно. Я – нет.       Эрик снова усмехнулся.       – А я ведь мог бы на тебя стучать, Уилл, – сказал он. – И мне бы за это ещё приплачивали. Не знаю, сколько, но думаю, что порядочно. Ну, как тебе такой расклад?       Он смотрел прямо на Уильяма, поверх очков. Спирс замер, встретив взгляд его ясных, неожиданно ярких глаз. Непривычно было видеть их вот так, не из-за дымчатых фиолетовых стёкол.       – Вам… предлагали? – спросил он.       – Нет. Ну что они, дураки, второй раз предлагать, если я первый отказался? Конечно нет, кто бы мне стал… Когда Фишер ко мне с похожим предложением первый раз подкатил, я ему чуть челюсть не сломал. Как же я ему тогда врезал! – Эрик с наслаждением вздохнул. – Надо было сильнее бить. Да, надо было!       – Когда это случилось? – спросил Уильям.       – Когда вас ещё на свете не было. Или были, только не на этом… кто вас знает, – Эрик фыркнул. – Я как раз год в департаменте проработал, ну и сцепился с одним… как же его звали… в общем, неважно: главное, что он довыделывался. Внизу дело было: в дверях я его задел – знаете же, какая утром беготня, – и говорю: «Извини, приятель». Прошёл, главное, уже, и тут слышу за спиной: «Тоже мне, "приятель"! Понабрали всякого быдла…» Ну зря это он, мистер Спирс. Сами понимаете, зря: молодёжь, она вся дурная на голову… А он оказался ещё больший дурак, чем я тогда. «Ах ты! – говорю. – Ну всё. Иди сюда!» И обратно к нему. До него дошло, к чему всё идёт; он и давай бегом! Хотел в парк выскочить и в мир смертных от меня, значит, удрать. Но куда там! Бегал он быстро, это да. Только я всё равно его догнал, схватил за шкирку и как ему… ну ладно, – он вздохнул. – В общем, пока до нас другие добежали, пока нас растащили, я ему здорово бока намял. «Будешь, говорю, ещё за спиной шипеть, ублюдок? Будешь или нет?» Ну откуда же я знал, что он из шестого? В смысле, это он сейчас шестой, а тогда был двенадцатый: только-только заново сформировали и Фишера начальником поставили. К нему я и попал.       «А!» – говорит. «Диспетчер Слингби! Проходите, садитесь. Что же это вы с диспетчером Как-его-там сделали?»       «Бока намял и глаз подбил, – говорю. – И, надеюсь, мозги на место поставил. Оскорбление у нас по уставу наказуемо; ну вот: он меня оскорбил, я его и наказал».        Он аж обомлел. Смотрит на меня вот такими глазами и говорит: «Да… Далеко пойдёте, диспетчер Слингби. Вы что же, совершенно не раскаиваетесь в содеянном?»       «В чём? – говорю. – Ничего непоправимого я с ним не сделал: сломать ничего не сломал, Косу не применил. Догнал тоже за территорией. А если за языком хоть немножко следить научил, так это даже доброе дело, нет?»       Он помолчал – наверное, понял, что я его не испугался. Но кто он такой, чтобы я его боялся? И теперь не боюсь; потому и рассказываю.       «У вас, я вижу, развитое чувство справедливости, – сказал он мне тогда. – Пожалуй, это действительно вина диспетчера Как-его-там. Вы хотите, чтобы мы его наказали?»       «Второй раз-то зачем?» – спрашиваю. Меня удивило то, что он вдруг сменил гнев на милость. Фигня какая-то, думаю. Так не бывает! И ведь верно: оказался прав.       Он начал мне что-то долго и запутанно втирать про сложное положение, в котором находится организация после того, как Легендарный оставил департамент, про поколение, которое так обмельчало по сравнению с предыдущим, про интриги… И директор-то наш бедный и несчастный – столько всего на него свалилось, в такое трудное попал положение! Но так-то уж он старается для департамента, прямо из сил выбивается, да-да-да… Я уж думал, он мне выпить предложит, за славное прошлое и светлое будущее организации. А он мне, сволочь такая, совсем другое предложил.       «Я давно наблюдаю за вами, – сказал он, – и вижу, что среди других сотрудников вы пользуетесь определённым успехом. Вы умеете привлекать других; это немногим удаётся».       «Ну допустим, – говорю. – И что?»       «Если кто и может противостоять заговорщикам, которые хотят нас уничтожить, то только такие люди, как вы, – сказал он. – С принципами, с убеждениями и вместе с тем вызывающие доверие. Не сомневаюсь, что вы придерживаетесь правильных взглядов. Но не сомневаюсь также, что на пути вам попадались и другие, со взглядами, которые в корне отличаются от ваших. Они всегда набирают себе сторонников одним и тем же способом: притворяются очень честными и доверчивыми, чтобы другие попались на их удочку. Однако, вполне возможно, они видят, что вы не так просты, и предпочитают искать сторонников среди других. Они всё же не настолько наивны, чтобы напрямую подойти к такому, как вы». Догадываетесь, что было дальше, мистер Спирс?       – Он спросил, не замечали ли вы тех, о ком он говорит? – предположил Уильям.       – Ну да. Конечно, я ответил, что нет. И никто не пытался уговорить меня пойти свергнуть директора – ну кто будет этим заниматься, в самом деле? Дураков таких нет! А он сказал мне, что я ошибаюсь. И что вокруг меня наверняка много тех, кто уже заблуждается, и им нужно помочь осознать и понять, как много мистер Смит делает для департамента, и сколько зла несут те, кто считают иначе.       «Ладно, буду теперь всем это проповедовать, – говорю. – Всё равно по вечерам заняться нечем; буду способствовать правому делу».       А сам думаю: да когда же он заткнётся? У меня дело через час; можно я пойду? А он тут мне и заявляет: этого недостаточно!       «Да как же недостаточно? – спрашиваю я. – Чего ещё-то надо?»       «Надо понять, что это за чума и откуда она распространяется. К сожалению, мы не можем выяснить этого сами. Ни один из моих сотрудников не похож на вас – посмотрите на диспетчера Как-его-там: вы бы стали ему доверять? Остальные также не лучше… – Он вздохнул – с таким прямо страданием, так даже актёры на сцене не вздохнут! – Но вы другое дело: вы можете нам помочь. Скажите, могу ли я попросить вас об одной услуге? Расскажите мне об этих заблудших. Клянусь, им ничего не грозит – они могут вывести нас на опасный источник своих заблуждений, чтобы мы знали, откуда они исходят, только и всего».       И тут я по-настоящему понял, с кем связался. С дураком. Иначе и не сказать.       «Стучать предлагаете, что ли? – спрашиваю. – И как они вас выведут? Следить за ними начнёте, пытать будете или как? Нет, – говорю, – большое спасибо: я стучать не буду. Всего хорошего».       Тут-то он и переменился. Как рявкнет на меня: «Сидеть!» И глазища бешеные. Я чуть со стула не слетел. А он навис надо мной и прямо в лицо шипит: «Вы думаете, мы тут в игрушки играем? Да за то, что вы сделали, я с вами знаете что могу?!» Я не выдержал: «Ах вы можете? Так и я могу!» И как ему врежу! Он так и отлетел. А я пиджак хватаю и дёру оттуда! Бегу по лестнице вниз и думаю: идиот, что ж я наделал-то? Завтра же ведь отберут Косу и буду я на задворках кирпичи таскать до скончания вечности! Ночь не спал, всё об этом думал. А потом выхожу на работу и смотрю: день не отбирают, два не отбирают… В общем, почти триста лет с тех пор прошло – так всё и не отобрали. Зато теперь, видимо, решили припомнить всё. Но чёрта с два я им тут что устраивать буду! Тем более что Алан на это задание пойти всё равно не сможет: у него растяжение сильное, он к вечеру едва ли ходить начнёт. Сами видели, я его сюда на руках нёс. Ну не угробить же парня из-за такой ерунды, мистер Спирс!       – Как он получил травму? – спросил Уильям.       Он сидел как деревянный. «Смерть великая, – думал он, – боже мой, как же я скажу, что не могу отдать ему это дело? Если он так примчался сюда, когда ещё ничего не случилось, то наверняка с этим Кэпленом… нет, там была не просто какая-то драка или случайная связь. Было что-то ещё!»       – Это другой вопрос, который я хочу с вами прояснить, – сказал Слингби.       У него в руках появилась Книга. Эрик раскрыл её на нужной странице, у которой был загнут уголок, и положил на стол перед Уильямом.       – Вот, – сказал он, – полюбуйтесь на примечания.       – Двенадцать и восемь, – прочитал Уильям. – Самоубийство и убийство… каким образом?       – Да беременная она была. Но вы тут видите хоть что-нибудь, где сказано, что эта дурёха решит, вы подумайте, не в петлю влезть, а демона вызвать?       – Не вижу. А она что же, вызвала?       – Вызвала! Я и не знаю, как она додумалась, – Эрик забрал Книгу, захлопнул её, и она исчезла, – но факт. Мы учуяли эту тварь ещё в саду: пока мы сидели там с Аланом, она кружила около нас. Главное, она из этих, из высших: дымом от неё воняло, не серой, как от всякой мелочи. А мы как раз с пожара… это Алан молодец. Он заметил, что что-то не так.       – Вы взяли его с собой на задание?       – Да не брал я его на задание! Там сад, беседка, хорошее, тихое место… я-то думал, заберу эту дурёху и вернёмся мы с ним спокойно в департамент. А тут… вот, хотел показать тихое место, – он усмехнулся. – Показал… Я и потом пытался его в департамент обратно отправить. Только поди отправь его, если он не хочет! Если он сказал «нет», то всё – даже и пытаться нечего.       – А говорят, вы дурно на него влияете, – у Уильяма дёрнулась щека. Если он не заработает к концу дня мигрень, нервный тик или ещё что получше, это будет, пожалуй, просто волшебство.       Эрик пожал плечами:       – Ну, значит, у кого-то богатая фантазия… хотя догадываюсь, у кого. – Он глянул на папку с делом Кэплена. – Влияю… да он сам повлияет на кого хочешь! Сила воли у него такая, что мне пора самому начинать его бояться! – Он засмеялся. – Нет, мистер Спирс, правда: вы же его знаете. Он Сатклиффа в кафетерии остановил с той бухгалтершей. Он достоин носить Косу куда больше, чем всякие Ноксы и Саймоны. Вы его знаете.       – Знаю, – кивнул Уильям. – Тем не менее, его хотят проверить на благонадёжность.       Слингби недоверчиво покосился на него:       – Алана? Ещё чего! Пусть лучше себя проверяет. Если у кого-то там паранойя, то парень тут ни в чём не виноват! Тоже мне… проверяльщики.       – Что было дальше?       – Дальше? Мы зашли в дом. Там, конечно, никого не было и тишина стояла гробовая; зато свет горел везде, где только можно. Никогда бы не подумал, что ярко освещённый пустой дом может быть жутким; однако может. Из-за демона или не знаю почему… чёрт, да я бы лучше на пожар вернулся! Там хотя бы этих тварей быть не может: не нравится им настоящий огонь, видите ли… чтоб они все провалились! И я Алану говорю: так, парень, держись за мной! А он мне: «Эрик, послушай, там кто-то… ест?» Я прислушался: и правда, кто-то что-то жрёт, чавкает и хрустит, так мерзко… – Он передёрнул плечами. – Отвратительный звук, словом, мистер Спирс. Отвратительный и тихий. Надо было забирать парня и сразу валить… но мы замешкались. А тут и чавканье прекратилось. А потом женщина завизжала с нижнего этажа – как нам послышалось. Алан вперёд меня рванул туда; и тут эта тварь как вылетит из комнаты в конце коридора! И на меня! И когтями своими в кровище мне прямо в лицо и в глотку… хоть в глаза не попала: очки! Им спасибо! Она их с меня сшибла, но хоть глаза не выдрала. И я слышу, Алан кричит: «Отстань от него!» Она и отстала: меня швырнула и к нему: видит же, что он моложе. Да, она видит, но я-то ничего дальше своего носа не вижу! «Алан, не подходи!» – я ору, ищу эти грёбаные очки, а он не слышит: у него же Коса, он же боец, глядите… Один раз, кстати, он по ней попал: она завизжала как резаная, и тут я как раз очки нашёл. Поднимаюсь, вижу, она стоит, согнувшись – не понравилось, падле, – и тут Алан отвлёкся на меня. Ну она ему и врезала, подлая тварь: он как влетел в перила, так и… а, чёрт! – Слингби махнул рукой. – Зато со мной драться забоялась: сразу на первый этаж и в окно. Только мы её и видели.       – Вы не собрали душу?       – Да некого там было собирать, мистер Спирс! Мы этой твари как раз обедать помешали… чёрт, да там все стены были в крови! Видел я такое один раз, там мать ребёнком решила отделаться, чтобы свою душу не отдавать; похоже, и тут та же история. Дурёху эту она просто раскидала в клочья; а вот ребёнка сожрала. Повезло Алану, что с ним всё так получилось: хоть на это месиво смотреть не пришлось. Ох… – Он зажмурился, тряхнул головой. – Не могу!       – Да, – задумчиво кивнул Уильям, – отчасти ему повезло. (Эрик вопросительно взглянул на него.) Должен вам сказать, диспетчер, вы напрасно… напрасно так уверены: я не могу отдать это дело вам. Просто не могу.       Слингби переменился в лице.       – Как… да как не можете? – Он выпрямился; подался назад, не веря. – Да не будет он ходить к вечеру: растяжение у него, он на ногу наступить не может – нога у него в перила попала на этой чёртовой лестнице; он и Косой-то не взмахнёт, как она его швырнула – вы слышите, что я вам говорю?!       – Не забывайте, что там не моя подпись.       – Да какая разница, чья она?! – не выдержав, Слингби поднялся из-за стола во весь рост и упёрся руками в край столешницы, нависая над Уильямом. – Я работаю здесь не год и не сто лет – я что, порядков не знаю, что ли? Ситуация экстренная – мне вам основы, что ли, объяснять, мистер Спирс? Чёрт с ней, с этой печатью, не снимайте! Я и так пойду: я знаю, куда идти, адрес вижу, глаза у меня на месте!       – Вы видите?       – Да! Потому что я вам говорю: моё это дело, моё! – Эрик ударил себя в грудь. – И примечания, и адрес, и этот чёртов паб; а биография – да чёрт возьми, плевать я хотел на его биографию! Я и так её знаю… в общих чертах. – Он выдохнул и уселся обратно на стул. – Чёрт… – прошептал он, вскидывая глаза к потолку.       – Вы просто не хотите, чтобы это видел Хамфриз?       – Да, не хочу! А вы бы хотели на моём месте? Вы бы… – Слингби выдохнул и устало провёл ладонью по лицу. – Чёрта с два вы были на моём месте, – сказал он. – Вам что, указания дали сверху? И вы вот так кинулись их выполнять, да? – Он фыркнул. – С ума сойти…       – Да, мне дали указания, – бесстрастно кивнул Уильям. – Но то, что мне сказали потом, гораздо хуже. Хамфриз всё равно узнает все обстоятельства, хотите вы того или нет. Ему их изложат; каким образом – не знаю, но, думаю, ваш единственный шанс, Слингби, позволить ему увидеть всё своими глазами.       – Да вы с ума сошли!       – И предупредить его, – не слушая его восклицания, продолжал Уильям. – Предупредить, потому что… судя по вашей реакции, судя по тому, что это дело поручили Хамфризу, вы действительно натворили что-то, что переходит всякие рамки. Я не собираюсь осуждать вас, – жестом остановил он Эрика, попытавшегося что-то сказать, – хотя бы потому, что ничего не знаю. И понимаю, что это дело – не более чем предлог. И сочувствую вам. Но сделать ничего не могу. Возможно, я знаю Хамфриза не так хорошо, как вы, но понимаю одно: он многое способен простить. Но обман не простит никогда.       Какое-то время Слингби сидел неподвижно, уставившись в пол. Потом хлопнул ладонью по столу.       – Ясно, – сказал он. – Решение, значит, за мной. Они-то, конечно, ждут, что я пойду громить их там… – Он кивком указал вверх, на потолок. – Ну да, хочется им всем шеи куриные посворачивать, не отрицаю. Но не пойду.       – Слингби…       – Держите Сатклиффа, мистер Спирс, – прервал его Эрик. – Вот так держите! – Он крепко сжал кулаки. – Я бы с вами ещё, конечно, поболтал, но некогда: у меня два дела, и не собираюсь я сегодня больше демонов кормить. Хватит! Всего хорошего, шеф.       И открыл дверь.       – Ох, – сказал он, – вот это ни хрена ж себе…