Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      – Слингби, уйди, – холодно велел Баркер. – Все уйдите.       Он стоял, держа свою Косу – тонкий серп с золочёной рукоятью – на отлёте. Напротив, прижавшись к стене, съёжился Саймон: он боялся не то что шевельнуться, а даже слово сказать. Решимость во всей позе темноволосого диспетчера виднелась нешуточная: он казался лавиной, захваченной в объектив за мгновение до катастрофы. Эрик осадил Уильяма, который как раз в этот момент оказался возле двери.       – Фрэнк, – сказал он Баркеру, – не сходи с ума, а. Без него-то мы справимся – хрен с ним, тьфу! – а вот без тебя нам кранты. Я тебе говорю. Ты нам сейчас очень нужен, слышишь? (Напряжённые плечи Баркера дрогнули.) Не делай глупостей, я тебя прошу.       – Ты понятия не имеешь, что он сделал.       – А что он сделал?       – Вот пусть и рассказывает, – Баркер почти ткнул бывшего приятеля кончиком серпа в горло. – Давай, Дон! Расскажи ему.       – П-п-п-пари, – заикаясь, выдохнул Саймон, – но-но-но я не ставил… Фрэнк, мы же с тобой с первого курса вместе! – взмолился он, но Баркер прижал его сильнее.       – Так, – Эрик вскинул руки, – стоп, вот я сейчас ничего не понял. Какое, нахрен, пари?       – Разбежитесь вы с Хамфризом после сегодняшнего или нет, – усмехнулся Баркер. – Что? Это не я, это он так сказал… ублюдок, – Коса исчезла из его руки. – Живи, – сказал он Саймону, – чёрт с тобой, живи!       И пошёл в отдел к своему столу. Саймон (у него колени тряслись так, что, казалось, вот-вот раздастся щёлканье суставов) в шоке сполз по стене на пол.       – Ишь ты, – усмехнулся Слингби, – ведь и в штаны бы наложил, было бы чем… Ну давай, рассказывай, – он подошёл к Саймону и опустился перед ним на корточки, – что там за пари, на что поставил… ставки-то хоть того стоят, а? Мистер Спирс, – он обернулся к Уильяму, – вы там как? Подойдите, послушайте.       – Даже не знаю, что и сказать, – отозвался Уильям. Он стоял, опершись на секатор. – Слингби, это своеволие… Баркер, вы можете объяснить…       – Шеф! – окликнул его Эрик. И покачал головой: не надо. Уильям вздохнул и, убрав секатор, приблизился к нему и Саймону.       – Итак, диспетчер, – сказал он, – мы вас внимательно слушаем.       – Это всё секретарь Смита…       – Лоумен? – спросил Уильям.       – Нет, – Саймон мотнул головой, – другой… который второй. – Он сглотнул. – В общем, он… он сказал, что Смит поручил Хамфризу одно ну очень такое дело, ну и… с его подачи всё и пошло…       – И что… – начал было Эрик, но Уильям перебил его:       – И много ли сотрудников об этом знает, диспетчер?       – Ну…       – Много или нет?! – Уильям резко подался вперёд.       – Б-б-бухгалтерия, архив… да там весь кафетерий…       – Смерть великая… Грелль! – Уильям рванулся к лестнице. – Грелль!       Эрик хотел его остановить, но подумал – и махнул рукой.       – Так, – сказал он Саймону, – давай-ка ещё раз: сколько, говоришь, народу…       С лестницы послышался неразборчивый шум, а потом голос Уильяма:       – Где ты был? Сколько можно было нести эту чёртову воду? Объясни!       – Ой, ну что ты кричишь! – Грелль появился в проёме и вошёл на этаж. В руках у него был графин с водой. – Мы просто искали тебе графин… – Он с любопытством поглядел на Саймона и Эрика. – А что тут случилось?       – Так, не время! – живо отрезал Уильям. – Ко мне в кабинет.       Грелль картинно вздохнул, закатил глаза и вошёл в кабинет первым, по привычке слегка покачивая бёдрами. Уильям, взъерошенный и бледный, – за ним, и прикрыл дверь.       Слингби цокнул языком.       – Ладно, – сказал он Саймону, – я тебя ещё и третий раз спрошу. Слушай, ты ещё задницу не отморозил, на полу сидеть? Вставай давай!       Дослушав это и убедившись, что всё, в общем, в порядке, Уильям затворил дверь кабинета плотнее. Потом обратился к Греллю:       – Ну, так и где же ты был?       – Да на кухне же! – страдальчески вздохнул Грелль. – И в кафетерии. Ой, Уилли, там все такие подозрительные… А что тут случилось?       – Ты только взял графин и всё? – настаивал Уильям.       – Ну да. А что ещё я должен был сделать? – искренне изумился Грелль. – Убить кого-нибудь? Ой, Уилли, не зеленей. Уилли! – Он подхватил тяжело задышавшего Спирса под руку и проворно усадил на диван. – Уилли, ты как? Может, водички? Я принёс… (Спирс выдохнул со стоном и крепко сжал его в объятиях.) Ла-адно, – промурлыкал алый жнец, прижимаясь к нему в ответ, – обниматься я люблю… – Он поворочался, устраиваясь поудобнее. – Ну расскажи хоть, что с Аланом. Я же волнуюсь!       – Сильное растяжение и, судя по всему, ушибы… – прошептал Уильям, зарываясь лицом в его волосы. – Ты… ты пахнешь, как…       – Что?       – Я обожаю твои духи! Грелль, Грелль… – он гладил Сатклиффа, не в силах больше ничего вымолвить. От облегчения, от того, что ничего всё-таки не случилось, хотелось застонать и разрыдаться. – Баркер угрожал Косой Саймону.       – Что?!       – Неважно, – успокоил его Уильям, – Слингби остановил их, он сделал это, я не знаю, как, но… слушай, – продолжал он, гладя Грелля, его бедро и бок, предплечье, локоть и длинные алые волосы, – послушай, я знаю, чего им хочется. Весь отдел сходит с ума, и, – он взял Грелля за подбородок, – я не могу и не хочу ничего с этим делать… Посмотри на меня. Посмотри. Я ещё нормален?       – Уилли, – Грелль нервно задрожал, – ты трогаешь моё колено и говоришь пугающие вещи…       – Можешь потрогать моё, – усмехнулся Спирс. – Моё что угодно. Послушай, если бы ты знал, что у тебя остался всего лишь один последний день, что бы ты сделал?       – Уилли, но…       – Нет, – мягко сказал Уильям. – Отвечай на вопрос.       – Да ну, что ты… – Грелль шевельнулся, но Уильям держал его крепко. Так крепко, что это было уже совсем не весело и даже не смешно.       – Я не… Уилли, нет, – Грелль стал высвобождаться, выпутываться из его объятий, отталкивать его руки, – нет, нет, пусти меня… Слышишь? Я не хочу!       Он вырвался, оттолкнул Уильяма и вскочил с дивана.       – Нет, Уилли, – яростно прошептал он, – даже не думай!       – Ты… – Уильям захлебнулся, подавился этим словом. Он почувствовал, что задыхается; и как… это было так больно! – Значит, ты… подожди, нет, как такое возможно? Ты уходишь? Ты хочешь уйти? Объясни мне, я не понимаю! Всё и так… а теперь… теперь ещё и ты! – вымолвил он через силу и закрыл лицо руками. Он не мог говорить: ему сводило горло, его душили злые, мучительные, непрошенные слёзы.       – Уилли! – Грелль бросился к нему обратно, но Спирс только вяло увернулся. – Уилл… Уилли, ну не надо! Ты не так всё понял! Ну брось плакать, я же сейчас… ну… у-у-у!       И, обхватив Уильяма обеими руками, разревелся взахлёб, уронив голову ему на плечо.       – Опять Спирс Сатклиффа до слёз довёл, – заметил в отделе Баркер, услышав доносящиеся из отдела рыдания.       – Ага, классика, – Эрик закрыл дверь и с грохотом придвинул к столу коллеги стул. – Нашли из-за чего… да ладно, Спирсу бы сейчас к чему ни придраться: он здорово на взводе. – А ты чего, правда Дона хотел угрохать?       Баркер усмехнулся.       – Если говорить честно, это стоило бы сделать тридцать лет назад… Слушай, есть выпить? У меня всё это в голове не укладывается…       – Ха! Третий лондонский пошёл в разнос, – Эрик хлопнул ладонями по столу. – Ну, допустим, есть – если у тебя дел нет и шефа не боишься.       – Да я ж не напиваться собираюсь, ну ты что, – спокойно возразил Баркер. Эрик пожал плечами, кивнул и достал из кармана фляжку с коньяком. – А дело у меня сейчас, и оно одно… вот после работы точно нажрусь. Дома и в одиночку.       – Слушай, я не трезвенник, конечно, но… а, ладно. Оно, может, даже и хорошо, если дома и в одиночку. Главное, чтоб не в забегаловке в мире смертных, – Эрик фыркнул и передал фляжку Баркеру. Тот глотнул, распробовал, приподнял бровь, выражая удивление и одобрение одновременно, и возвратил фляжку Эрику. Слингби тоже отхлебнул немного.       – Хороший коньяк, – заметил Баркер, – где берёшь?       – Пошли со мной сегодня, покажу, – предложил Слингби. – Так чего же он такого натворил?       – Дон?       – Ну да.       – Ну, он… – Баркер вздохнул. – Точнее, нет, даже не так. Это я виноват. Я сделал очень большую глупость, обратившись к нему за советом. (Эрик присвистнул.) С… эээ… семейная жизнь, в общем, у меня не заладилась…       – Ты что, всерьёз не помнишь, как звали твою жену?       – Дай-ка подумать… нет, не помню, – засмеялся Баркер. – Ну так и не стоит оно того. Память у меня на имена плохая, и столько лет прошло… да и не жизнь это была – комедия. Я же первым делом, как пришёл сюда, интрижку завёл. Все эти вечеринки… как меня туда занесло? Ах да, за компанию с Доном. Ну вот, там я и встретил его.       – Тоже имени не помнишь?       – Помню. Говорить не хочу. И сразу понял, что очень-очень поторопился со свадьбой, да и вообще… не лечится такое свадьбами. Точнее, вообще никак не лечится. Понял, правда, только наутро… даже дома не ночевал, Джесс – а, вспомнил, как её звали! – с ума чуть не сошла. Пришлось врать, что ночевал у Дона, а Дон с парнями ни-ни, кто хочешь подтвердит… ну ладно, она поверила. Ну и с кем не бывает, казалось бы – вытащил и забыл, и живи дальше, – а вот…       Он постучал пальцем по столу.       – Не забыл, – понял Эрик.       – Не забыл. До сих пор не могу забыть. Только зачем я ему? У него полдепартамента близких и не очень…       – Полдепартамента? Слушай, да с кем ты закрутил?       – Не с Сатклиффом, уж точно, – засмеялся Баркер. – Нет, прости, не скажу. Изменял он мне и нужен ли был я ему, не знаю; только что всей моей благонадёжной жизни конец, это я сразу понял. Что мне было делать? Потерялся я между двумя… да нет – это просто дома меня, на самом деле, ничего не держало. Да и её тоже, как выяснилось… ну начиталась романов, ну захотела, дура, замуж, а что реальность от романов отличается, не понимала. Не знаю, поняла ли теперь… ну ладно. В общем, я решил, что сам не разберусь, и спросил Дона: остался бы он мне другом, если бы я и в самом деле…       – А он, конечно, сказал, что нет, – кивнул Эрик.       – Конечно. Весь скривился и говорит: «Да ты что? Я с выродками не дружу!» А потерять друга и всё, что у меня было, мне не хотелось. Словом, я струсил и сказал ему – ну ты понимаешь, не Дону, – что я порядочный жнец, всё было ошибкой, и я хотел бы по-хорошему… Он разозлился или что-то ещё… в общем, начал язвить и говорить, вроде бы, и гадости, а с другой стороны – самую что ни на есть правду, я теперь это вижу… ну что сказать – он всегда понимал гораздо больше, чем я. Как будто видел насквозь… Когда мы с Джесс поругались, где-то через неделю, я, конечно, бросился к нему, но застал уже с другим. Прямо на рабочем месте.       – Поговорить не пробовал?       – Нет. Сбежал оттуда, даже не помню, как, напился по-настоящему, до беспамятства, первый раз в жизни… повёл себя, словом, как трус и как мальчишка. Второй раз… Ну а теперь уже, конечно, поздно.       – Да иди ты! – фыркнул Эрик. – Замуж он вышел, что ли? Или это, как его, перекрасился? – Он подмигнул. – Хотя да, чего я тебе говорю: я бы сам не рискнул. Зачем к парню лезть, если он давно тебя не помнит и живёт себе?       Баркер вздохнул.       – Не помнит… – задумчиво проговорил он, припоминая что-то. – Ну да, не помнит…       Он вздохнул.       – Ладно, – сказал он, поднимаясь из-за стола, – я ухожу. А Дону передай, пусть и дальше бегает по своим бухгалтериям и бабам: я его после того, что он сделал, знать не желаю. Хотя, думаю, тебе он теперь тоже малоприятен…       – Ну почему, – усмехнулся Эрик, – такие редкостные придурки, пожалуй, уважения достойны. Что ж он, скотина, всю зарплату-то не поставил? Слушай, как думаешь, если я найду организатора, он хоть ставкой-то со мной поделится? А я ему на новых зубах сэкономлю… сука, – зло выплюнул он сквозь зубы. – Смерть милосердная, ну откуда же берутся такие суки?