Алан открыл глаза.
Было очень тихо – весь департамент как будто вымер. А ещё было так мучительно жарко, как будто на улице лето в разгаре, а не ноябрь.
«Часы, – подумал юный жнец. – Где мои часы?»
Они нашлись под подушкой; но стрелки на них остановились, и как ни бился Алан, пытаясь повернуть заводный механизм, ничего не вышло: часы так и не пошли. Стрелки упрямо остановились на одном месте, замерли.
Это совсем не понравилось Алану.
Эрик обещал прийти и разбудить его? Но почему вокруг так тихо, словно никого нет? И так удушающе жарко… Он поднялся и вышел за дверь.
Да нет же, тихо, пусто и очень светло. Вот кабинет мистера Спирса, он заперт; вот их отдел, и здесь тоже никого нет. Даже столы пустые. Но если сейчас день, то такого просто не может быть…
Он не успел об этом подумать, как вдруг потемнело. Это случилось так резко, как если бы вдруг всё небо закрыла туча, возникшая из неоткуда. Воздух сгустился, стал удушливым и пыльным; угрожающе затрещало электричество, от него загудело в ушах… Алан зажмурился, прижимая пальцами виски, потому что голову вдруг как обручем сдавило, и среди давящего гула, треска и боли, которая ворвалась в его голову, он наконец услышал…
Шаги. Кто-то размеренно, медленно шёл по коридору. Эрик так не ходит. Люди вообще так не ходят. Неизвестно как, но Алан вдруг понял: это что-то чудовищное. И оно идёт за ним.
Он заметался. Остаться в отделе? Нет, его непременно найдут! Бежать? Да, бежать, надо бежать!
Он выскочил из отдела и бросился, что было духу, к боковой лестнице. У него была одна-единственная мысль: бежать из департамента прочь, в мир смертных, а потом домой, домой, куда угодно! – но не успел он сделать и нескольких шагов, как всё здание департамента содрогнулось, и лестница под его ногами пошла трещинами, угрожая опрокинуться в какую-то бездну… Но он слышал, как где-то совсем рядом – идут! И он побежал наверх. Может быть, там будет можно найти другой путь… какая разница, господи, господи, главное, бежать отсюда! Скорее! Но все двери оказались заперты, все как одна, замурованы наглухо или завалены, так, что выбраться через них было нельзя. Его преследователь не отставал; и Алан бежал, бежал, сломя голову…
Он выбрался на двенадцатый этаж, на самый верх, и увидел то, что его потрясло. Рухнула крыша и часть стены – у него над головой виднелось ярко-синее небо. Вместо окна была дыра, словно на этаж угодило громадное пушечное ядро; всё остальное было отрезано непроходимым завалом. Виднелась только часть стены у окна, за которой должна была находиться комната – такая же, как и их отдел, – и в стене была трещина, широкая, чтобы всё через неё видеть, но недостаточная, чтобы выбраться. Охваченный неожиданным, почти детским любопытством, Алан заглянул в неё…
И увидел глаза. Страшные, нечеловеческие глаза с двумя зрачками в каждом. Широко раскрытые, они смотрели из темноты прямо на него; и этот взгляд, полный страдания и ужаса, был как вопль, – только без единого звука.
Алан пошатнулся. Он не успел толком отреагировать: что-то схватило его, потянуло назад, потащило обратно! Он забился и закричал, пытаясь вырваться…
– Да тихо, тихо, тихо! Я это, я! Слышишь? Проснись! – это был Эрик. Самый что ни на есть настоящий и живой. Склонившись над Аланом, он удерживал его на кушетке; и да, они всё ещё были в комнате отдыха. За окном уже наступил вечер, и на столе горела лампа. Её свет отражался у Эрика в стёклах очков. Алану стало стыдно.
– Ох боже... – зажмуриваясь, прошептал он.
– Да ерунда! – успокоил его Слингби. – Приснилось тебе всё, приснилось. Не было ничего, – он потрепал Алана по макушке. – Ну? Хотя заехал ты мне неиллюзорно – попал почти! У тебя даже во сне удар хороший.
– Я тебя бил?!
– Да не задел же, говорю! Реакция мне на что? – Эрик фыркнул и поцеловал его в висок. – Удачно я тебя разбудить пришёл… Ты, кстати, как?
Алан пошевелился:
– Кажется, ничего. До дома доберусь… А что, все уже ушли?
– Ну так рабочий день полчаса назад закончился, – Эрик подал ему очки с тумбочки и уселся на кушетке рядом с ним. – Думаешь, кто-то будет здесь торчать?
Тем более, разошлись, на самом деле, все ещё раньше: Саймон как сбежал на задание, так больше и не появлялся, Баркер отправился домой из мира смертных в компании бутылки коньяка, Нокс умчался взвинченный – ясное дело, на свидание... видать, где-то обломилось. Поэтому, закрыв последнее на сегодня дело и возвращаясь в департамент уже где-то в шестом часу, Эрик меньше всего ожидал встретиться в отделе с Сатклиффом: уж он-то на роль трудоголика ну вообще никак не подходил! Тем не менее, в этот вечер всё выглядело иначе: рабочий день закончился, а Грелль спокойно отстукивал на машинке какой-то документ. Слингби даже готов был поверить, что ошибся… ну, например, реальностью.
– А ты-то что здесь делаешь? – спросил он Сатклиффа.
– М-м-м… тебя жду, – Грелль сдвинул каретку, переходя на новую строку. – Закрой дверь, пожалуйста.
Тихий, вежливый и работающий Грелль – это было воистину что-то новенькое. Подумав, что ладно, раз в году и палка стреляет, Эрик пожал плечами и уже хотел закрыть дверь… с той стороны, потому что собирался побыть в одиночестве. Но Грелль его остановил.
– Это Алана касается, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Послушай меня. Ты ведь собираешься поговорить с ним?
– О чём ещё?
– Ну… обо всём таком. О Мартине Кэплене, например…
– Шаришься по чужим делам, значит, да? – вот теперь Эрик закрыл дверь и остался в кабинете. И чёрта с два он волновался! Руки держал в карманах, это правда, а потом скрестил на груди, да и потряхивало его слегка… знобило. – И лезешь в них ещё, вдобавок?
– Я за Алана переживаю, между прочим.
Эрик фыркнул:
– Знаем мы вас, переживающих… Поставил-то сколько? Ползарплаты, что ли, отдал?
– А? – Грелль захлопал ресницами. – Ты вообще о чём?
– Да не строй ты из себя дурочку, Сатклифф! Смотреть противно. Всё ты знаешь…
– Нет, – Грелль тряхнул волосами, отбрасывая их назад, и тоже, с вызовом, скрестил руки на груди. – А вот теперь мне интересно!
– Да ладно, – Эрик сделал шаг назад, в сторону своего стола, – тебе же Уилл всё рассказал!
– Ничего он мне не рассказывал! Ладно, я поговорю с ним дома, – Грелль сменил гнев на милость, – Алан меня сейчас волнует гораздо больше. И если ты разобьёшь ему сердце…
– Ты чего себе навыдумывал?
Грелль открыл рот: он смутился. Но, что даже делало ему честь, не растерялся.
– Просто поговори с ним, – сказал он, – расскажи ему, как всё было. Если ты сумеешь ему всё объяснить…
– Да что объяснить-то?
– То, что ему предстоит увидеть! И не строй из себя придурка! – рычащий Грелль – это было даже умилительно. Сварливо, по-бабски, но умилительно. Кажется, Алан и впрямь нашёл самого настоящего друга…
Только напрасно. Не поможет.
– Я тебя ещё раз спрашиваю, Сатклифф: ты чего себе навыдумывал? – Эрик лениво оперся ладонью о край стола. – Романов своих полудурочных начитался, да? Что я, по-твоему, должен ему объяснять?
– Что у тебя был другой мужчина, но это в прошлом! И что ты сожалеешь... – Грелль готов был выдумывать на ходу, но Эрик его остановил:
– Как у тебя всё просто! Это ты, значит, вот так легко объяснил Уиллу, как шлюх в подворотнях резал, да? Или как…
– Замолчи!
– А то что? – Слингби подошёл к нему вплотную. – Ты скажи, ты же у нас мастер всяких объяснений! Вот помню, собирался ты тогда уходить в отпуск, – он ловко ухватил Грелля, который было попятился от него, за воротник, – два, три года назад это было? А тут как раз вечеринка. И я, значит, иду на дежурство – вам-то развлекалово, а мне дежурить, – он понизил голос, – и смотрю, тащит тебя какой-то, хоть и не из наших, но как раз к нам на этаж, носик, видать, попудрить. Передёрнуло меня, но это ладно…
– Заткнись!
– … иду я дальше, – не обращая на это внимания, продолжал Слингби, – спускаюсь до первого этажа, и тут как раз из дверей вылетает Уилл. Вот пьяный, не поверишь, в драбадан, ничего вокруг не видит, но зато прямой, как палка, и хоть в ногах путается, а всё туда же, наверх. Ну ладно, у меня свои дела; только не успел я от департамента отойти, как гляжу, а из дверей вылетает как раз тот парень, который вроде как носик тебе пудрить собирался...
– Замолчи! – У Грелля слёзы выступили на глазах.
– … и бегом за угол. Кстати, и ведь ни царапинки же на нём не было. Спрашивается, как преподы нам говорили, в задаче: что ж у нас туалет от кровищи целый день отмыть не могли?
– Ты…
– Нет, ты мне вот что скажи, а то я ведь так с той поры и удивляюсь: как ты в отдел экспериментальных разработок пролез и Косу умудрился спереть в таком состоянии? (Сатклифф рванул свой воротник у него из пальцев и всё-таки вывернулся, закрывая лицо руками.) А Уиллу-то хоть сказал?
Грелль резко отнял руки от лица.
– Ему нельзя об этом говорить! – крикнул он. – Нельзя!
– Почему нельзя? – удивился Эрик. – Ну ладно, как скажешь. В любом случае, до чего похожие у нас ситуации… Эй, ты куда? – крикнул он вслед убегающему Сатклиффу. – А допечатать? – Но ответом ему был только стук каблуков, дробью рассыпавшийся по лестнице. – Ну ладно… Чего там у тебя?
Он подошёл к столу Грелля и, склонившись, прочитал:
«Директору лондонского департамента
диспетчерской организации жнецов «Несущие смерть»
Абрахаму Дж. Смиту
Объяснительная.
В ночь на 12 ноября я, находясь на задании по делу 642178, столкнулся с неустановленной демонической сущностью (запах серы отсутствует), вследствие чего получил ранение и был вынужден потратить день 12 ноября на восстановление здоровья.
Диспет...»
Эрик вздохнул и, усевшись на стул, допечатал:
«Диспетчер третьего подразделения лондонского департамента диспетчерской организации жнецов «Несущие смерть» Грелль Сатклифф.
(дата, подпись)».
Потом поднялся и пошёл будить Алана.
Ну а теперь вот…
– Эрик, – Алан тронул его за руку, тревожно заглядывая ему в лицо, – всё хорошо?
Слингби выдохнул.
– Даже не знаю, как тебе и сказать… – Он усмехнулся. – Задание у тебя, в общем, малыш. Буквально через полчаса.
– Как через полчаса? Но ведь уже столько времени! И это второй раз за неделю… – Алан выдохнул и поправил очки на носу. – Потрясающе! Как будто то, что я, как Нокс, не возмущаюсь по поводу сверхурочной работы, означает, что я её люблю. Хотя, наверное, кому-то и так отдали другие мои дела, да?
– Да ерунда! Одно там было, я его себе забрал, – отвечал Эрик. – Я бы и это взял, но… Смит поручил его лично тебе. И ничего тут не поделаешь.
– Глава департамента? Но я… – Алан открыл рот. – Боже, я даже не успеваю его прочесть! Туфли, где мои туфли? – Он наклонился, чтобы обуться, – но вскрикнул, хватаясь за поясницу: – Ох, нет, только не сейчас…
– Алан, что?
– Ничего… просто спина, пройдёт! Надо быть осторожнее… – Он медленно выпрямился. – Не помогай мне, ладно? Я хочу понять, насколько могу двигаться… боже, – застонал он, – ну почему сейчас?
– Закон подлости, малыш! – попытался подбодрить его Эрик. – Они такие, да… (Алан всё-таки улыбнулся.) Слушай, а ты ведь… ты ведь в таком состоянии сам и не доберёшься туда, пожалуй, а?
– Вряд ли, – покачал головой Алан. – Эрик, прости, я бы очень хотел, но… что с тобой? – удивился он, обернувшись на Эрика, который, опустив глаза, вдруг замер, как потерянный. – Ты волнуешься? Или не хочешь меня отпускать? Или что-то ещё случилось? Пожалуйста, не заставляй меня додумывать, просто расскажи!
– Да ничего не…
– Я тебе не верю. Я вижу и… и я не верю. Что-то с делом? С ним что-то не так, да?
– А ты посмотри! Просто возьми да и посмотри… меня-то спрашивать зачем? – Эрик поднялся с места. Встревоженный, Алан посмотрел на него, – а потом Книга появилась у него в ладонях. Она была в зелёной обложке, как раз под цвет его глаз, с тиснёным золотым узором вдоль корешка и с листами из такой белоснежной бумаги, какой, кажется, и в природе не бывает. Юный жнец раскрыл её наугад – и, конечно, на нужной странице. Эрик нервно облизнул пересохшие губы.
– Мартин Кэплен, – тихо произнёс Алан, – Уайтчепелл… боже, сколько примечаний! – Он ещё помолчал, читая. – В октябре 1890 года вступил в контакт с… Эрик, – он поднял голову, – здесь твоё имя!
