Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      – Анни сказал, что если ты действительно что-то забыл, лучше тебе это и не вспоминать, – голос Грелля звучал успокаивающе. – Он назвал это последствиями… м-м-м, такое длинное слово… а, точно – посттравматического шока! Надо же, у меня ещё не вылетело из головы…       – Чьего именно? – спросил Уильям.       Их беседа плавно переместилась с кухни на диван в гостиной: идти в спальню Уильям отказался. Он вообще сомневался, что заснёт сегодня. Ещё ликёра? Да, пожалуйста, почему бы и нет: если он не выл и не бился головой о стену, это совсем не означало, что он хорошо себя чувствовал. Грелль, в свою очередь, старался как мог – вот и теперь забрался с ногами на диван, прижался и так сидел, уютный и тёплый. И простивший всё и сразу, может быть, даже авансом… потрясающая самоотверженность. Впрочем, он ещё с экзамена был таким. И Уильям помнил это. На самом деле, он никогда этого не забывал, даже когда пытался доказать себе, что Сатклиффа ненавидит.       – Ой, Уилли, ну что ты опять! – Грелль возмутился. – Ты в тот момент был даже не в себе, понимаешь? Ты запутался, тебя захлестнули чувства, и твой разум, со всеми твоими принципами, из последних сил восстал против них, хотя и принципы тоже были очень разные. Анни говорит, мы в таких ситуациях с ума сходим, но ты сильный, ты сумел очнуться. И пришёл в ужас от того, что натворил.       – И повернулся, и увидел себя в зеркало, – добавил Уильям. – Странно, неужели никто не видел, как я убегал? Ведь наверняка…       – Ну тебя нет, – Грелль вздохнул и устроился поудобнее, – а вот того подонка – да… (Уильям повернулся к нему.) Эрик, – пояснил алый жнец. – Он дежурил в тот вечер.       – Слингби? – Спирс был удивлён. – Он сам тебе сказал?       – Ну да, сегодня вечером, когда я возвращался в департамент. А что? У меня была объяснительная не дописана. Ну и мне очень-очень хотелось, чтобы он поговорил с Аланом. Я правда думал, что так будет лучше…       – Потому что думал, что у Слингби с Кэпленом был роман?       Грелль пожал плечами:       – Ну… да.       Уильям покачал головой:       – Сатклифф! – шумно вздохнул он. – Налей-ка мне ещё, – он протянул Греллю рюмку. – Отвратительно себя чувствую… хотя всё равно не поможет. Значит, Слингби проявил осведомлённость… забавно. Повезло же мне, что я не служу в одном отделе с доносчиком! Кстати, он рассказал мне сегодня одну любопытную историю. Хочешь послушать?       Грелль кивнул и с готовностью уставился на него во все глаза. Ну конечно, как же он упустит возможность узнать что-нибудь новенькое? Спирс улыбнулся.       – Только, чур, никому! – предупредил он.       Грелль ещё раз кивнул. Ну конечно…       В камине красноватым светом тлели угли. Вечер за окнами постепенно сменялся ночью, такой же сырой и туманной. Не отвлекаясь от повествования о том, как Слингби когда-то по душам побеседовал с начальником шестого отдела, Уильям достал из ящика дивана плед, улёгся, поманил Грелля к себе (Сатклифф с готовностью юркнул к нему в объятия) и укрылся пледом вместе с ним. Вот, так они и уснут, если получится. Как в ночь перед дежурством, когда ничего страшного ещё не случилось и никто из них даже подумать не мог, что столько всего может произойти за каких-то два дня…       – Я люблю тебя, – шёпотом сообщил Грелль. Как будто это была государственная тайна.       – И я тебя, – отозвался Уильям, гладя его алые волосы. – Ох, что-то мне подсказывает, мы с тобой безбожно напились… по твоей милости. (Грелль хихикнул ему в плечо.) – Вот что, послушай… а как Легендарный-то обо всём узнал? Нет, я понимаю, что рассказал ему ты. Но почему ему? Почему не мне, если… ты же заметил, что я ничего не помню.       – М-м-м, – протянул Грелль, устраиваясь у него на плече. – А как ты с ним познакомился? Ты мне этого никогда не рассказывал, а ведь вы уже были знакомы там, в Библиотеке! – он ткнул Уильяма пальцем в грудь. – Ну правда, Уилли, как?       – Вообще-то, я первый спросил.       – Так ты первый и познакомился! – резонно возразил Грелль. – Давай так: ты мне расскажешь, и я расскажу. Услуга за услугу, м?       – Сатклифф! – возмутился Уильям. И добавил: – Ну ты и задница…       – А ты – заноза! – ничуть не обидевшись, отозвался Грелль. – Ну мы же созданы, друг для друга, Уилли, – промурлыкал он, водя пальчиком по груди Спирса. – Ну неужели ты не чувствуешь того же, что и я?       «Отчаяние и неудовлетворённость?» – хотел съязвить Уильям, но не стал. Что бы это изменило? Да, Сатклифф был рядом, гибкий, послушный, тёплый, с талией, которую было так удобно обхватить рукой, а его согнутое колено покоилось на бедре Уильяма, но это ничего ещё не значило. Прижми его к себе теснее – и снова получишь отказ, резкий и молниеносный, как пинок в пах, а пинок в пах – совершенно не то, что нравится и хочется получать снова и снова.       – Это случилось полвека назад… – начал Спирс, поправив очки. И задумался. Нет, с датой он не ошибся – он просто вспомнил: ночь, кладбище, запах опавшей листвы и яблок… – Тогда тоже, кажется, была осень. Словом, в ту ночь я дежурил, и произошло так, что на меня напала какая-то адская тварь. Она охотилась за душой, но встретила моё сопротивление; я погнался за ней и загнал её на кладбище. Там, среди могил, в кромешной тьме, потому что луна скрылась среди облаков, мы и сцепились: тварь неожиданно накинулась на меня. В темноте демоны проворнее, чем мы, к тому же им проще слиться с ней, так что сначала я только и мог, что отражать удары. Тварь распорола когтями мне предплечье, – но тут из-за облаков вышла луна, и она потеряла своё преимущество. Я загнал её в какую-то яму и добил. Когда я выбрался, то почувствовал, что срочно нуждаюсь в отдыхе, потому что едва стою на ногах и рана сильно кровоточит. Я побрёл… не помню точно, куда – главное, что прямо, – и вдруг в лунном свете увидел его. Он стоял неподвижно; поначалу я даже принял его за одну из статуй – на кладбищах же полно всяких скорбящих ангелов и прочего, правда, никто из них не скорбит, слегка наклонив голову и опираясь обеими руками на лопату. (Грелль фыркнул.) Тогда я и понял, что столкнулся с кем-то, кто видит меня и наблюдает за мной, – а значит, во всяком случае, не человек. И тогда я… – Уильям вздохнул. – Словом, я на него напал.       – С Косой?! – от изумления Грелль даже приподнялся; его колено оказалось в опасной близости от паха Спирса, но всё обошлось. Уильям кивнул:       – С ней. К счастью, я был измотан, а потому он тем более легко увернулся: я только сбил с него шляпу, а он тем временем возник у меня за спиной. Плохо помню, что было дальше, только я оказался в соседней пустой могиле, ударился о камень и…       – Потому ничего и не помнишь, – подытожил Грелль, укладываясь обратно… и проводя ладонью по животу Уильяма, как если бы решил пригладить его рубашку. Зачем-то.       – В общем, да, – согласился Уильям, чувствуя, как от ладони Сатклиффа словно расходятся огненные всполохи. Дышать сделалось труднее. – Прояснение у меня наступило, – продолжал он, тем не менее, – только когда я почувствовал, что меня вытаскивают из могилы, ставят на землю и отряхивают всего с ног до головы. Дальше он спросил меня: знаю ли я, что только что проиграл по сообразительности его лопате? Не помню, что я ему тогда ответил; только он вдруг расхохотался, и я решил, что это мой шанс. Его лопата оказалась у меня в руке – вероятно, он сам дал мне её; я размахнулся – и… он снова меня перехитрил. Я даже не коснулся его: он вдруг уклонился, сделал подсечку и сбил меня с ног. А потом сказал, что даже такому милому юноше не стоит пытаться обыграть Смерть, и протянул мне руку. Тогда-то я и понял, кто он такой.       – А потом?       – Ухватился за его руку и вскрикнул от боли в предплечье, – Спирс решил не обращать внимания на происходящее. Пинок в пах, напомнил он себе. Не нужно. – И он… он тут же перестал смеяться, посадил меня на могильную плиту и занялся осмотром. Я даже не успел ничего сказать, а он уже закатал мой рукав, отцепил от пояса фляжку и плеснул мне на руку. То, что там не вода, я понял сразу: запахло яблоками, руку мне обожгло, и я взвыл на всё кладбище. А он только удивился: мол, всего-то яблочный бренди, а я вою, как будто он на меня серной кислотой плеснул. И ещё добавил сверху, для профилактики: так-то, мол, по ночам за демонами бегать и на порядочных жнецов нападать! Потом сжалился надо мной и велел мне глотнуть из той же фляжки. Сказал, что это меня взбодрит.       – И как? – полюбопытствовал Грелль.       – Ну… что сказать, вода жизни, – Уильям засмеялся. – Нет, это действительно было странное чувство: мне показалось, как будто у меня разом обновилась вся кровь… По-моему, даже следующим утром я пришёл на работу как никогда отдохнувшим. Словом, он перевязал мне руку моим носовым платком, взял с меня обещание, что я никому не скажу…       – Мне можно, – тут же вставил Грелль.       – И мы разошлись. Ну, теперь твоя очередь.       – Эй, подожди! – Грелль засмеялся. – Он не расспрашивал тебя ни о чём? Не верю!       – Разумеется, он меня расспрашивал. Про департамент, про то, что стало с вроде как его отделом, который сейчас шестой, про Смита, про секретарей… про его очки. Ну и про тебя я тоже ему рассказал, конечно.       – Что я тебя преследую… – вполголоса добавил Грелль, – прохода, можно сказать, не даю…       – Ты знаешь? – удивился Спирс. – Тогда зачем…       – Немножко знаю; но хотел услышать от тебя всё остальное. Вот что он сказал тебе обо мне?       – Предложил мне на тебя пожаловаться, потому что по уставу…       – Ага, ага, – Грелль закивал. – А ты?       – Я сказал, – Уильям машинально поправил очки, – что не могу, потому что ты выручил меня на экзамене, так что я тебе вроде бы как… признателен. Тогда он сказал, что, вероятно, мне стоит как-нибудь поговорить с тобой наедине и лично выразить свою признательность…       – Одну минутку! – перебил его Грелль. – Он так и сказал «свою признательность»? Или… – тут он откашлялся – и произнёс, удивительным образом подражая голосу и даже интонациям Гробовщика: – Свою – хи-хи! – признательность?       Молчание.       – Ты знал, – наконец сказал Уильям.       – Не-а, – Грелль прижался к нему покрепче. – Я догадался. Кстати, он тогда, кажется, тоже догадался… теперь мне гораздо яснее всё, что случилось!       – Так он действительно сказал двусмысленность? (Грелль с торжественным видом кивнул.) Но ведь я… я даже не давал ему повода!       – Ему не нужен был повод, Уилли. Он просто разглядел в тебе кое-что. Кое-что очень важное…       – Крест на моей репутации, – пробормотал Спирс. – Так вот почему он вздохнул, когда… то есть я ему ответил, но я не понял его… да что я могу поделать, если он всегда говорит загадками?!       «Да вы не переживайте, дорогой мой, не переживайте, – вспомнился ему из далёкого-далёкого прошлого мягкий, успокаивающий голос. – Подумаешь, встретили вы ночью на кладбище Гробовщика, а он вас и не заметил…»       «Гробовщика? – переспросил Уильям, разглядывая странный наряд Легендарного: балахон, серый шарф, переброшенный через плечо и завязанный узлом на бедре, как перевязь, и высокую бархатную шляпу с чёрной лентой на верхушке, которую Гробовщик надел, скрывая в тени полей яркие, лукавые глаза. – Но вы разве…»       «А кому нужно об этом знать? – Легендарный пожал плечами. – Пусть это будет нашим, хи-хи, маленьким секретом… Ладно, дорогой мой, – он стряхнул с костюма Уильяма невидимую пылинку, – вы, пожалуй, ступайте: мне ещё могилы копать – ночью оно, знаете ли, спокойнее. Да и не спится мне… А вы выздоравливайте. Встретить ночью на кладбище гробовщика – хорошая примета…»       – Смерть великая! – застонал Спирс, прикрывая глаза ладонью. Грелль поцеловал его в щёку: он сочувствовал. Потом приподнялся, быстренько перегнулся через Уильяма, нашарил на полу бутылку с ликёром, отвинтил пробку и как следует глотнул.       – Всё, всё, Уилли, больше не буду! – пообещал он, почувствовав, что его возмущённо тянут назад.       – Сатклифф…       – Ой, ну подумаешь, глоточек! – проповедовать трезвость обнаглевшему Греллю было бесполезно. Тогда Уильям решил перейти к радикальным мерам:       – Дежурство выдам.       Грелль ахнул:       – Мне? И это после всего, что я для тебя сделал?!       – Тебе не повредит.       – Уилли, – Грелль обнял его за шею, – ну ты что, выгонишь меня завтра ночью, да? Одного?       В его голосе послышались слёзы, и глаза за стёклами очков в тонкой алой оправе влажно заблестели. «Сатклифф, это твоя работа», – хотел сказать Уильям, но передумал и махнул на всё рукой. Он подался вперёд и поцеловал Грелля. Тот ответил – да так, что у Спирса в голове мелькнуло только «чёрт возьми!»: поцелуй вышел жадным, страстным и очень-очень голодным. Одновременно пальцы Грелля, подёргав застёжку на брюках Уильяма, наконец-то с ней справились и, освежающие, прохладные, забрались внутрь, отодвигая ткань белья.       – Сатклифф… – пробормотал Уильям.       – Хочу тебя, – отозвался Грелль, принимаясь его ласкать – не так, чтобы это могло сразу доставить удовольствие, но так, что Уильям невольно закрывал глаза и вскидывал бёдра, тёрся вставшим членом о его руку, безмолвно умоляя сделать с ним что-нибудь ещё.       – В каком смысле хочешь? – открыв глаза, спросил он, и Грелль, засмеявшись, скрылся под пледом, стянул с любовника брюки, и на смену его прохладным, дразнящим пальцам пришли его губы, его рот, жадный и горячий. Уильям откинулся навзничь, давая ему больший простор. Сатклифф был пятном на его репутации – да, но то, что он делал сейчас, как увлечённо, как быстро, как скользил языком вверх и вниз и водил им по кругу, словно лизал мороженое… можно было забыть о репутации, о собственном разуме, о себе самом – пусть только продолжает. И он чувствовал, как ладони оглаживают его бёдра, икры – а потом, обнаглев совсем, Грелль нарочито медленно, напоказ облизал два пальца, посасывая их и тщательно увлажняя слюной.       – Хочешь? – спросил он Уильяма, который горящим взором наблюдал за его манипуляциями.       – Развратное чудовище, – отозвался Спирс. – Ты же не отступишься? Иди сюда.       – Не-а, – засмеялся Грелль и быстро наклонился, чтобы его поцеловать. – Ты такой горячий там, – сообщил он Уильяму, поглаживая его между ягодиц. – Расслабься, Уилли, давай.       Спирс сделал движение, как будто хотел укусить его за нос – охнул, застонал и опять опрокинулся назад: эти почти по-женски тонкие, ловкие, смертельно чуткие пальцы были в нём уже не в первый, не во второй и даже не в третий раз, но привыкнуть к их ощущению внутри себя, уже немного позабытому, ощущению интимному, постыдному – и постыдно сладкому для мужчины, – он не мог никак.       – Ах, Уилли… если бы ты знал, как я тебя люблю!       – Если бы я знал… что ж я такого тебе сделал! – простонал Уильям. Пальцы разошлись в стороны, растягивая тесный проход; Спирс тяжело выдохнул, едва сдерживая стон: больно ли ему было, хорошо – он уже не имел понятия, потому что в голове всё смешалось, и ему хотелось всё. Ему просто хотелось Грелля, и – подумаешь!       – Секундочку, – Грелль отодвинулся и, судя по шорохам, начал что-то искать. Уильям приподнялся:       – Сатклифф, если ты вздумаешь меня так бросить…       – Ещё чего не хватало! – донеслось в ответ – и, с торжеством фокусника, Сатклифф извлёк на свет плоскую круглую коробочку, которая до этого помещалась между спинкой и сиденьем дивана. – Держи, – сообщил он, передавая её Уильяму. – Можешь даже открыть: окажешь мне очень большую услугу…       – А…       – А на мне ещё куча одежды, если ты не видишь, – Грелль красноречиво окинул жестом своё тело сверху донизу. – Мне нужно всё снять, это будет некрасиво!       – А, – Уильям почувствовал себя жутко смущённым, – ладно.       Надо отдать Сатклиффу должное: утром он всегда одевался целый час, зато когда надо, раздевался за считанные секунды. И ничуть не проигрывал при этом: на него обнажённого, укрытого только алым шёлком собственных волос, можно было смотреть бесконечно. Волосы, правда, он тут же подвязал – лентой с шеи.       – Закрой глаза, Уилли.       Уильям в ответ снял очки и сообщил, что это одно и то же. Потом подумал и сбросил ещё и рубашку – чтоб не мешалась. Потом сказал:       – Грелль, иди сюда и хватит думать.       – А может, я благословения у Смерти прошу?       – Я тебе сейчас спрошу!       – У-у! – обиженно отозвался Грелль. – Вот знаешь, если у меня не получится…       – Я тебе помогу, – Уильям схватил его за руку и нетерпеливо потянул к себе. Грелль подчинился – правда, действовал он очень-очень медленно, словно в любую секунду готовый отпрянуть назад, но Спирс, застонав, обхватил его за ягодицы, чуть ли не силой вталкивая в себя. Резко, да – и наплевать! Не хватало только, чтобы он ещё сбежал…       Но Грелль, кажется, об этом уже и не думал. Он тесно прижался к Уильяму; по его позвоночнику скользнула дрожь.       – О… – всхлипнул он, – я не могу! Я сейчас умру…       – Я тебе умру, – отозвался Спирс, яростно смахивая пот со лба. – Только… ф-ф… только вместе со мной! – застонал он, чувствуя, как Грелль приподнимается, и Сатклифф тоже отозвался стоном, и вот тогда Уильям так остро его почувствовал…       Больше это ощущение его уже не покидало.       – Быстрее! – простонал он, потому что всё кружилось в голове, и Грелль, с каким-то отчаянным, сдавленным стоном, вскинул его ноги себе на плечи. Ему так было легче, а Уильяму вот не очень: словно диванная обивка выскальзывала у него из рук, он всё пытался, пытался за что-то ухватиться, но толку… это просто невозможно было остановить, это было так мучительно, и Грелль… Грелль был великолепен! Так, что под конец Уильям сорвался на какие-то бессвязные мольбы.       – Хватит! – простонал он, чувствуя, как всё сжимается внутри, и уже не ручаясь за себя, как Сатклифф отозвался:       – О-о, Уилли, держи меня…       «Что?!» – хотел спросить Уильям, но Сатклифф уже тоже за себя не отвечал. Он свалился на любовника, они сжали друг друга в объятьях; всё смешалось, вспыхнуло… и потемнело.       – Знаешь, что мне тогда сказал Анни? – спросил Грелль, когда они, уже успокоившись, снова обнялись под пледом. Теперь пламя в камине горело ярко (потому что это алое безумие начало мёрзнуть, а значит, Уильяму пришлось вставать и разжигать), и тени на потолке сделались отчётливее; всё обещало хороший вечер… точнее, ночь. Был уже второй час.       – Когда? – спросил Уильям. – Ну ладно: что?       – Ну как это когда? – возмутился Грелль, откидывая прядь волос с лица. – После Библиотеки; он ещё оставил меня мыть посуду, помнишь? А вас всех повыгонял…       – Как же, как же, – ответил Спирс, – прекрасно помню. Мне он ещё сказал: «Забираю вашего проблемного подчинённого на трудовое воспитание. Да вы не переживайте: к утру верну целёхоньким! Расписаться где-нибудь?» Значит, тогда ты ему всё и выложил?       – Угу, – Грелль вздохнул. – Ну ты понимаешь, он действительно заставил меня мыть посуду! Даже противень притащил. Я стоял, злился на него, а он уселся позади меня на край стола и вдруг говорит: «Рассказывай». Так неожиданно! Я чуть все тарелки не расколотил. А он мне: «Ну я же вижу, что он глаз с тебя не сводит. Два раза чуть себя чаем не облил». Я сказал, что ты меня ненавидишь, а он мне: «Уверен? Так уж и ненавидит?» Ну тогда я ему и выложил, что ушёл из департамента из-за тебя, а ты то ли действительно ничего не помнишь, то ли нагло притворяешься, что забыл, потому что – ну кто тебя заподозрит, да и кому какое дело до меня? А он мне в ответ – про моё якобы раскаяние, которое вовсе не моё, и это наверху сразу поняли, потому что ты меня приволок в таком состоянии, что сам я ничего подобного не смог бы ни напечатать, ни надиктовать… Я ему не поверил, а он – вытаскивает свою Книгу, достаёт из неё копию этой штуки и выкладывает мне прямо на стол. Со мной прямо там чуть плохо не сделалось… ну, то есть сделалось. То есть я там кое-что разбил… по мелочи. Ну, то есть, что в руках, то и… Этот хлам ему, видно, было не очень жалко, поэтому он посадил меня за стол, водички налил, спросил, как я себя чувствую, а то совсем посинел. Ну ты его знаешь, он такой заботливый! И я спрашиваю: «Что же мне теперь делать?» А он: «Ой-ой! Ну ты прямо как вчера в Академию поступил. Поговори с ним разочек по душам, напои как следует и трахни. (Уильям поперхнулся.) Только на шею не вешайся и не зли, как ты его из себя выводишь на трезвую голову». И ещё вздохнул: «Ой, бедный твой Уилл! С таким же – с тобой – и святой согрешит».       – Погоди, он тебе действительно…       – Ага.       – И что, после этого ты… ждал подходящего момента?       – Ой, Уилли! – Грелль засмеялся. – Скажешь тоже! Я и не думал, что вообще когда-нибудь смогу к тебе подойти. Даже не надеялся! Звучит ведь совсем как чушь. Я думал, он просто так, болтает всякие пустяки… ну или знаешь, злорадствует. Я ему ведь заглянул под чёлку. Ну вдруг он обиделся?       – Да уж, – отозвался Уильям, – его обидишь…       – Ты на меня не сердишься?       – Нет.       – А на Анни?       – Нет. Я просто был о нём… другого мнения. Он же герой организации! А сам? Учит моего подчинённого, как меня соблазнить!       – Ну и что? Он такой же жнец, как и мы… – Грелль зевнул и укутался пледом. – И вообще, он, может быть, для меня теперь чуть больше герой. Почему нет?       – Ладно, – Уильям вздохнул. – Он, может быть, спас меня от сумасшествия… или от очень унылой вечности. Ты в спальню пойдёшь?       – У-у.       – Значит, и я не пойду. – Он повернулся и прижал Грелля к себе: – Спи, наказание…       Грелль засмеялся:       – Сплю. Уилли, – спросил он чуть погодя, – а может… м-м?       – Хм, – Спирс зашевелился, – знаешь, а может быть.