Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      «Я должен… Я должен… Я должен…»       Быть сильным? Да. Подавать хороший пример? Да. Поддерживать, наставлять и помогать? Ещё как да! И ни в коем случае не горевать так, чтобы самому потребовалась помощь. Ещё чего не хватало! Самого успокаивать! Как будто он потерпевший какой… а вовсе не кругом виноватый.       Эрик остановился за грязным, покосившимся, подбитым ветром сарайчиком, где, должно быть, хранились снасти. Задание в доках он выполнил. И кто бы мог подумать, что ему достанется? Поножовщина! Опять кровищи море. Что ж такое… каждый раз одно и то же, а в последнее время так вообще. А ведь нервы и так ни к чёрту… стыд, срам и позор. Здоровенный мужик боится крови. Скажи кому…       Он закурил. Когда-то, ещё в Академии, он начал курить – не баловаться, а прямо так, всерьёз – по одной причине: ему казалось, что это его успокаивает. Может быть, так оно и было в какой-то мере: огонёк, размеренные затяжки… вдох, выдох. Затянуться – выпустить дым. Всё со смыслом. Вроде как ритуал. По крайней мере, точно знаешь, что надо делать, когда прижмёт или накатит.       Точнее, так раньше было. А сейчас вообще ничего не помогало.       Из головы у него не шёл этот треклятый Шип Смерти. И Смит. Вот что. И главное – всё бестолку. Хоть череп раскрои и мозги выковыряй чайной ложкой… Всё одно. Бессилие душило, давило на плечи, сводило с ума и вообще до того мучило – сдохнуть можно.       Хотя нет. Сдыхать как раз и нельзя. С Аланом кто останется?       Не доводить же его, в самом деле, до того, чтобы ему ещё хуже стало! Вот ведь сто процентов: не появись сегодня в отделе Смит и не будь перед этим всего этого цирка с конями, то бишь с Лансом, розами и чёртовыми взрывающимися лампочками, так, пожалуй, и вовсе ничего бы не случилось. Никакого обморока! Никакого приступа. Шип, правда, уже всё равно было не отменить…       Если бы Эрик мог кусать локти, то уже до костей обглодал бы. Потому что ну как так… чёрт, да если бы он знал, он бы на пушечный выстрел не подпустил бы Алана к Кэплену! Ничего, отмазался бы! Доказал бы! С той же книгой воспоминаний – от всех бы отбился! Но почему-то именно в тот момент, когда нужна была храбрость, когда нужно было чуть больше наглости и чуть больше дури в голове… вообще ничего не нашлось.       Вот и результат. Вот и получай, называется. Да ладно если бы этот проклятый Шип ему бы самому достался! Проблема-то… Забиться в угол и сдохнуть, раз ума нет и Смерть не дала! Так нет… Алана-то за что?!       Ну Мартин Кэплен! Жил сукой, сдох как сука и даже после смерти ухитрился остаться сукой. Увидел, что парень беззащитный, – и, значит, вот… жизни его надо лишить, конечно. Урод! Да лучше бы самого его прихлопнуть было год назад! Сколько там Сатклифф за шлюх в архивах оттягал? Месяца три? Выпустили же! И то шлюхи никому умышленного вреда не сделали, а тут такая падаль. Но нет: каждой падали надо давать шанс по земле мотаться, раз официальный срок ей ещё не пришёл. И что, справедливо это? Где она, высшая справедливость? Или что, жнецы о ней помнить должны днём и ночью, а как она им самим не помешала бы, так всё, хрен там плавал?       Конечно. Кто бы сомневался.       И кто бы сомневался, что Смит станет вещать всякую утешительную фигню? Высшее руководство вопрос решит… десять раз оно решит, как же! Что можно тут решить? Нет, может, конечно, всё ещё и не так плохо – там же Легендарный, в высшем-то руководстве… Надежда и опора! Для опоры по росту и впрямь самое оно: до шести футов даже не дотянул. Сколько в нём? Пять и семь? Пять и восемь? Да ладно, пусть хоть минус восемь будет – помог бы только!       Поможет ведь?       Эрик вздохнул. С одной стороны – надо было скорее возвращаться в департамент и помогать Алану. С другой…       Хорошо бы поговорить с кем-то, кто может что-нибудь дельное подсказать. До Легендарного, ясное дело, не добраться: поди найди, где он там в мире смертных. Зато кое-кого другого Эрик нашёл. Сам ему привет передавал вчера, от демона очкастого…       Очкастый демон, надо же. Вот если подумать – за какой радостью демону очки? У них же зрение как у ястреба. Красуется, что ли, скотина рогатая?       Ладно. Эрик призвал Книгу. Не мог он взять и не отписаться, куда это его понесло:       «Алан, ты ещё в департаменте? Там кто-нибудь есть с тобой? Я на полчасика в Библиотеку заглянуть хочу – ты против не будешь?»       Он отправил записку. Подождал. Ответ пришёл быстро:       «Да, Эрик, я ещё в отделе: мне нужно подготовить рабочее место, собрать вещи и сдать Косу. Грелль вернулся, говорит, что со всем поможет, так что не волнуйся. Передай привет сэру Мэйриону и сэру Галахаду и скажи, что я хорошо себя чувствую».       Да уж, хорошо… Эрик невесело усмехнулся. Алан такой Алан! И впрямь скала*, хоть и маленькая. Характер у него… да. Такой у него характер.       Но какой он сам по себе, несмотря на весь характер, Эрик знал прекрасно. Столько раз его обнимал, и даже на руках держал, и это всё… и нынче ночью… и что же, всё это – должно обратиться в прах?!       Memento, quia pulvis es. Помни, что ты прах.       Эрик помнил. Со второго курса помнил эту фразу. И старый устав, где прочёл её, – синий кирпичик такой, формат удобный, самое то, чтобы носить с собой во всякое время. И сверяться, сверяться, сверяться…       Было ли там что-нибудь про Шип Смерти?       В том экземпляре, который он нашёл в библиотеке Академии – было. Правда, не в тексте устава, нет. В письме, вложенном между страницами.       Он до сих пор помнил то письмо, хотя так и не успел прочесть его до конца: такое старое… рассыпалось чуть ли не в момент, как будто только воздуха коснулось и всё. Или, может, дело было в чём-то ещё? Насколько прочна бумага в Книге жнеца? Она ведь не совсем… вернее говоря, она ведь совсем не то же самое, что обычная бумага.       Если сэр Мэйрион этого не знает, то, верно, остаётся только сам Легендарный. Но как до Легендарного добраться? Где его искать? Кто знает его координаты?       Вернее – кто захочет их дать.       Когда Эрик переместился на Привратный мост, то даже не поверил сразу, что попал куда надо. Всё вокруг было совсем не таким как вчера – да и в другие разы, когда он бывал здесь. Небо над морем потемнело, стало иссиня-серым, и по нему то тут, то там, насколько хватало глаз, пробегали желтоватые всполохи. Всё словно бы предвещало бурю: и безветрие, и глубокое затишье, и море – свинцовое зеркало. Спокойное, тёмное… И душно было, как перед грозой. Эрик посмотрел с моста вниз. Сквозь толщу воды виднелись скалы. Острые, наверное. Да и что, прыгать он собрался, что ли? Даже если и впрямь была бы причина, какой смысл топиться-то, когда ты жнец? Ну рожу всю разобьёшь или получишь обломок камня в мягкое место. Дебилом ещё прослывёшь для пущей радости. И всё! В мире жнецов – весь смысл красивых жестов.       Эх. Надо в Библиотеку. Правда, если вдруг выяснится, что в отделе Отработанных книг никого нет или что принять его не готовы… чёрт, ну почему он прежде хотя бы сэру Мэйриону не написал? Спросил бы, что да как, удобно ли сейчас зайти…       Да нет. Страшно. Парень ему, что ли, сэр Мэйрион или подружка… Лучше сразу, лицом к лицу. А если вдруг и впрямь время неподходящее – ладно. Потом так потом.       Эрик вздохнул. Путь до Библиотеки неожиданно показался ему неимоверно длинным. Или виной всему душный предгрозовой воздух… Как муха в сиропе он себя чувствовал, вот что. Не то что жарко, но спать хотелось… да нет, не ляжешь тут. Идти надо.       По ступенькам лезть, а потом в дверь, через холл, с барельефом Легендарного поздороваться, и направо. Погано то, что вчера они с Аланом вдвоём были, а теперь придётся тот же самый путь проходить одному. А дальше что? Дальше как? По земле ходить и что-то делать вообще – как?       Невыносимо.       Эрик взбежал по ступенькам – и наконец-то подул ветер, и море зашумело вдалеке. Ужасно не хватало криков чаек: вот в доках они орали ещё как. А здесь… Ну да, что им здесь делать: рыбы-то нет. Голуби, вороны, воробьи-синицы всякие около департамента летают: там мусорки, есть чем поживиться. А тут всё чистенько… так, что даже жутко.       Интересно, как оно в аду…       Эрик толкнул высокую тяжёлую дверь, чтобы сразу окунуться в прохладу и мраморную белизну холла. Цветы перед барельефом Легендарного со вчерашнего дня подвяли, но ещё источали аромат. Эрик вспомнил Ланса с букетом и усмехнулся: вот куда розы бы пошли! Хоть бы не зря пропали. Хотя какая разница…       Помогло бы это Алану?       А что могло бы помочь?       Что ещё, кроме одного-единственного, но твёрдого и окончательного «нет» полтора месяца назад? Да, это разбило бы ему сердце. Да, Эрик убил бы в себе всё, что ещё можно было назвать живым. Но если бы он знал, что это значит спасти Алана…       Никакой беседки. Никакой демоницы, поедающей плоть. Никакой драки, никакого Кэплена…       …он отдал бы даже собственную жизнь. Всё равно кроме Алана ничего больше в ней нет.       Перед глазами поплыло так сильно, что Эрик пошатнулся. Надо было куда-то сесть; он отступил, больше наугад, и наткнулся на мраморную скамью с сиденьем, выложенным из дерева. Отлично… здесь он пока и останется. Он запрокинул голову, чувствуя и затылком мрамор. Хорошо… холодно.       Как же он вернётся домой?       Где-то справа открылась дверь:       – Слингби!       О, ну нет! Эрик безмолвно застонал и попытался заслониться рукавом пальто.       – Ну конечно. Ещё под лавочку заползите! А я посмотрю, – сэр Мэйрион вряд ли был очень доволен. Нет, чего ему надо-то вообще? Уж и на скамейке посидеть нельзя! Эрик только хотел это сказать, как бывший преподаватель демонологии поднёс ему к губам фляжку: – Пейте!       – В рабочее время?.. – только и нашёлся что сказать Эрик, учуяв из фляжки яблочный бренди. И неплохой, как ему показалось. Пахло яблочной мякотью, душистой и сладкой, сочной, такой, что прямо тает во рту, и спиртным, конечно, но чёрт!       – Мы никому не скажем, – спокойно заявил сэр Галахад. Он стоял с сэром Мэйрионом рядом, скрестив руки на груди – совсем юный с виду, красивый в своих очках в тонкой золочёной оправе и зелёном шейном платке, скрывающем шрам на шее. И Эрик не сомневался ничуть: ну да, этот не скажет.       – Ну тогда ваше здоровье… – он вздохнул, покорно отпил глоток из фляжки… и даже вздрогнул: лёгкая горчинка скользнула по языку в горло, и тело словно мягко вспыхнуло, наполняясь золотистым солнечным сиянием… В голове стало легко.       Он отнял фляжку от губ – и вдруг совсем успокоился. Словно оказался вдруг на рассвете посреди безмятежного сада, – а потом вспомнил цветущий вереск, вспомнил, как мучительно хотел поцеловать Алана прямо там, в саду, и что если бы он только знал, что Алан действительно может хотеть чего-то подобного, что это не напугает его, не заставит почувствовать себя плохо, а наоборот…       …и что, он сейчас действительно думал, что должен был от всего отказаться?!       Эрик открыл глаза: сэр Мэйрион уже забрал фляжку (а он и не почувствовал!) и теперь смотрел прямо на него, сосредоточенный и серьёзный. Его пышные рыжие волосы падали на плечи в полном беспорядке – откуда он прибежал такой? Вот сэр Галахад… сэр Галахад был ничего, спокойный и собранный, как будто вообще никогда не бывал другим.       – Лучше? – спросил сэр Мэйрион.       – Да… лучше, сэр Мэйрион, – согласился Эрик. – Я с вами хотел поговорить…       – Это можно, только, пожалуй, не здесь. В отделе будет удобнее, – бывший преподаватель демонологии протянул ему руку, чтобы помочь встать, и Слингби с удивлением обнаружил, что нуждается в помощи. Но не потому, что пьян, нет: это было другое. Он чувствовал себя так же, как в отделе, когда застёгивал рубашку на лежащем без сознания Алане: исполнять приказы мог, а вот что-то сверх того… вряд ли. Очень вряд ли.       Так, стоп! Он что, на Спирса орал? Или Спирс на него… или оба они друг на друга… твою ж мать!       – Ох, – он остановился, – сэр Мэйрион, сэр Галахад, погодите… я, может, лучше потом зайду, а? Я тут вспомнил…       Старшие жнецы обернулись к нему. Потом переглянулись. Потом сэр Мэйрион спросил:       – Вы что, побили кого-то, Слингби?       – Я? Да нет! – Эрик запротестовал. – Почему сразу побил, сэр Мэйрион? На шефа, вроде, наорал… а может, и не было такого. Я не помню. Я вообще после того, как Смит пришёл, почти ничего не помню – только вот что с Аланом, с Хамфризом, в смысле, прощался, а до этого…       Сэр Мэйрион и сэр Галахад переглянулись ещё раз. Потом сэр Галахад спросил:       – Простите, но вы хотите сказать, что Абрахам Джей Смит, ваш глава департамента…       – Вы Эйба видели? – перебил его сэр Мэйрион. – Серьёзно, Слингби? Где?       – Да как где? У нас в отделе! – воскликнул Эрик. – Он вам разве не рассказал? В смысле… вы же ведь от него про Хамфриза знаете? – спросил он упавшим голосом, потому что до него только сейчас дошло, что могут ведь и не знать. Совсем не знать. Ничего.       Сэр Галахад вздохнул и поправил шейный платок.       – Сэр Вербальд получил бумаги с курьером, диспетчер Слингби, – сказал он. – О болезни Хамфриза, о его отпуске. О вашем отпуске. Он и сообщил нам. Ничего лично от Эйба не получал никто из нас, и уже довольно давно.       – Триста лет, если быть точным, – сказал сэр Мэйрион.       – Сколько?.. – Эрик даже опешил. – А я почему-то думал, вы друзья…       – Мы все были друзьями, – согласился сэр Галахад. – Очень давно. До адского пламени, которое его ослепило. А потом… Мы все знали, что он не будет прежним, и думали, что к этому готовы. Что примем его любым – конечно, это ведь наш Эйб! Но реальность оказалась… горькой. Он решил покинуть нас. Сменил имя…       – Секретарей дрессированных завёл? – спросил Эрик.       – Никто ему сэра Джона не заменит, – вздохнул сэр Мэйрион. – Он, конечно, сложный был тип, с характером, да и вообще много лет метил на место главного в департаменте – трёх начальников пережил! – но дело знал, это правда. Не по форме, конечно, потому что реформатор из него был никакой, но зато по существу: при нём департамент точно бы не пропал. Я ещё говорил Легендарному: слушай, может, не надо Эйба туда? Он нам с Косой нужен, парни из подразделения по нему тоже скучают, да и вообще – он же столько вытерпел ради Косы, столько вынес! И Академию, и Норидж, и девяностый год – тысяча двести девяностый, в смысле, когда евреев из Англии изгоняли, – и тебя, дурака, говорю, ты ж за ним всё время следил, пока сам куда следует не загремел – неужели, думаешь, я не знаю? А он мне: неужели думаешь, Эйб сам не знает, кто за кем и как следил, а, брат Врачеватель? В общем, слово за слово… мы с ним чуть не подрались тогда – Эйб откуда-то взялся и нас растащил. А потом сказал, что всё уже для себя решил и вообще прекрасно понимает, чем дело обернётся, если сэр Джон главой лондонского департамента окажется. Оглянуться, говорит, не успеем, как очнёмся опять посреди старой организации: мы в тюрьме, а ты, брат Мэйрион, в изгнании, и хорошо, если палач не найдётся, а то ведь может быть и похуже. И вообще, что ты тут делаешь? Иди, говорит, к себе, там брат Галахад очну… хм, – он вдруг осёкся и отвёл глаза, словно опомнился. Сэр Галахад вздохнул и положил ему руку на плечо.       – Да договаривай ты, – вздохнул он, и Эрик чуть на пол не сел, расслышав неприкрытую нежность в его голосе. – Диспетчер Слингби не слепой, он такой же наблюдательный, как мы с тобой, и шрам наверняка уже давно заметил, так что догадывается, откуда он.       – От Косы? – спросил Эрик.       – Да, – сэр Галахад взглянул на него своими ясными зелёными глазами, – от учебной Косы: последняя милость в тюрьме по старым правилам, вы о таком наверняка слышали. Легендарный спас мне жизнь: сказал, что видел Мэйриона, что тот не погиб, и тем разрушил мою уверенность, но знать о том, кого называют предводителем изгнанников, больше, чем кто бы то ни было в организации… вы же понимаете, что это значило.       – Его тоже посадили в тюрьму? – спросил Эрик.       Сэр Галахад вздохнул. Глубоко так.       – Пойдёмте в отдел, – сказал он. – Я хоть чаю заварю.       И двинулся с места первым, не дожидаясь сэра Мэйриона. Тот, наоборот, подождал Эрика и спросил:       – Вы как, Слингби?       – Лучше, сэр Мэйрион, – признался Эрик. – Гораздо лучше! У меня прямо как мозги на место встали после вашего бренди. Хороший…       – Ага, ну вот и славно. Справа дует?       – А?       – Да косички! – сэр Мэйрион хохотнул. – Не ожидал снова с ними вас увидеть, если честно. Ох и отличились вы тогда!       – Это да, – согласился Эрик. А потом добавил: – Это Хамфриз. Вы ему идею подали, получается, вот он и…       – На все руки мастер? – сэр Мэйрион улыбнулся. – Он молодец, да. Он такой. Знаете, я когда его увидел – сразу понял, какой был в молодости Эйб. Его ведь тоже принимали постольку поскольку, потому что все знали: еретикам и иноверцам в Академии не место! Выкрестам тоже – тем, которые вроде как христианство приняли, я имею в виду, да их и не бывало, таких чтоб заметных прямо. А тут и имя, и внешне он… видно, что не наш. Хамфриз тоже как не отсюда, не из нашего девятнадцатого столетия: он как Гэл, или Моркант, или ещё кто постарше, хоть даже сэр Нэйл… невысокий вроде, тоненький, а как врежет! Сразу и дух вон. Кто с Хамфризом учился, те просто не понимали ничего. Главное, вроде и Моркант их драться учит, а они всё равно как задницей смотрят. В бухгалтеры его заочно записали. Смешно! – он заправил за ухо огненно-рыжую прядь. – Если бы я мог ему чем вчера помочь… прямо сердце кровью обливается! Вот вы были рядом – вы Шип видели? Не наугад же Эйб диагноз ставил, должен был он вас заставить на нём хоть рубашку расстегнуть!       – Сам он её расстегнул, – мрачно сказал Эрик. – Если бы не мистер Спирс и не Баркер, я бы руки ему, наверное, оторвал. Так хотелось! Сначала секретарей своих по углам будет щупать, а потом…       – Кто будет щупать? Эйб? – недоверчиво переспросил сэр Мэйрион. – Да Смерть с вами, Слингби, что вы! Кто вам такое сказал?       – В смысле кто? – Эрик растерялся – а потом и вовсе прикусил язык. – Слушайте, сэр Мэйрион, – начал он, – я правда…       – Да будет вам! – сэр Мэйрион хлопнул его по плечу. – Вы, главное, сплетен чужих не повторяйте: что смертные, что жнецы – никогда ничего хорошего не скажут! Эйб принял обет безбрачия, давным-давно, чуть не в Академии ещё, и не смотрите так: он это искренне. Не от безысходности, не со страху, не в надежде удержать себя, как другие. Удерживать было не от чего: все любовные дела ему всегда были побоку, хотя он не был ненавистником или ещё что, и другим не мешал… просто сам не хотел. Его потому и старшим в подразделении поставили, что на него рассчитывать можно было: спокойный он, не рвётся никуда и кроме долга не думает ни о чём – хотя, конечно, на слово ему никто не поверил и не отвязался от него. Наоборот: то, что он вот так о себе заявил, его же самого под удар поставило. Это сейчас всё просто: живи как хочешь, а тогда… Я почему и говорю: Легендарный за ним следил. По долгу своей тогдашней службы, как бы не вышло чего. Двенадцатый отдел ведь в своё время не только сбором душ занимался...       – А чем? – удивился Эрик. – Крысятничал? Это вот Легендарный-то?! Быть не может! Он же… он же герой организации! Как так-то?       – А вот так, – сэр Мэйрион вздохнул. – Не верите, да? На уроке истории леди Маргарет не рассказывала? Ну да, кто бы сомневался. Нет этого в программе. Гэл! – крикнул он вдаль сэру Галахаду, который уже остановился и был занят тем, что отпирал дверь отдела. – Вот, смотри: я ж говорю, никто не то что не узнает – не поверит даже, хоть я сам скажу! А ты…       – Ну всё – скажи ещё, на что мы спорили! – сэр Галахад толкнул дверь отдела плечом и ахнул: – Мэйри! Я тебя сейчас убью!       Из отдела вырвался сквозняк.       – Подожди, не при свидетелях! Что я сделал? – сэр Мэйрион, оставив Эрика, бросился в отдел… и застыл на пороге. – Ох ты ж, нагни меня Смерть… отчёт чей? Твой, мой?       – Не знаю, Золушка моя, – сэр Галахад похлопал его по плечу, – вот ты сейчас соберёшь, переберёшь и всё узнаешь. И закрой окно, наконец! Простите, диспетчер Слингби, – он взглянул на Эрика, – я приготовлю чай. Проходите, только смотрите под ноги. Пальто оставьте на вешалке… помните, где она?       Эрик кивнул. Вешалка была за дверью – чего ж не помнить? Там же, где и вчера. Он осторожно переступил порог: весь пол в отделе был усеян отпечатанными листами, которые сдуло из открытого окна. Впрочем, окно, ругаясь вполголоса, уже закрывал сэр Мэйрион. Эрик снял пальто, оставил на вешалке и сел на диван, стараясь никуда не наступить. Сэр Галахад заливал воду в блестящий чайник – даже странно было видеть его с чем-то таким современным, – сэр Мэйрион, справившись с оконной задвижкой, приступил к сбору листов.       Сэр Галахад глянул на него сверху вниз, прошёл мимо и сел рядом с Эриком.       – Пока мы ждём чай, – сказал он, – вы начали говорить про Эйба?       – А вы про Легендарного, – сказал Эрик.       – Про Легендарного всё же потом, – сэр Галахад поправил очки. – Так он пришёл к вам в отдел? Но как же солнечный свет? Он ведь его не переносит…       – Очки закрытые, – вздохнул Эрик. – Со всех сторон. Инновационная разработка! Сказал, видеть нас теперь чаще будет. Обрадовал!       – Почему? Вам это не нравится?       – А вам вчера понравился его секретарь?       Сэр Галахад вздохнул.       – Я не ожидал такого, – произнёс он, – но с другой стороны, вероятно, всё можно как-то объяснить. Мистер Ланс мог действовать по своей воле…       – Ну да! – Эрик усмехнулся. – И с розами у нас под дверью отдела он тоже сегодня по своей воле оказался! Все видели…       – С розами? – недоумевая, переспросил сэр Галахад. – Что за розы?       Розы… Эрик посмотрел на него.       Кажется, разговор предстоял долгий.       – Вы Сатклиффа знаете? – спросил он. – Грелля Сатклиффа. В отделе у нас работает.       – Грелля Сатклиффа?! – сэр Галахад явно знал. В принципе – да, неудивительно: среди жнецов Грелль Сатклифф в особой презентации не нуждался.       – Мда… Вот же повезло вам, Слингби! – вздохнул сэр Мэйрион у стола. – От него, говорят, весь департамент плачет?       – Пусть поплачет! – махнул рукой Эрик. – Это они от зависти, сэр Мэйрион, не обращайте внимания. Кто им за покупками пробежится, если у них парень с амнезией и сотрясением дома валяется? А вот Сатклифф нам в субботу чуть не на неделю еды принёс… Хамфризу, я имею в виду. Я так…       – Были парнем с сотрясением и амнезией? – уточнил сэр Галахад.       – Ну… вроде того, да, – Эрик смутился. – Слушайте, я ни на что не нарывался! Я Хамфриза на задание провожал, потому что нам обоим вчера от демоницы досталось… ну и получил в переулке по голове. Лишнее увидел, я так понимаю. Потому что тех, кто убил Кэплена, их же тоже… ну да. Точно! Слушайте, а как интересно…       Он задумался.       Вот что за силуэт был в пятницу там, в переулке, над телами двух грабителей? Эрик готов был поспорить на свой обед (а что, и так аппетита не было почти), что силуэт был не совсем обычный. Волосы… длинные. Кудрявые, между прочим. По плечам… Эрик был почти уверен, что не ошибается: в мире смертных он множество раз сталкивался с изображениями Христа, которые в Англии были просто повсюду. Церковные витражи, книжные миниатюры, статуи… Силуэт мужчины с кудрями, вьющимися по плечам, был очень хорошо знакомым! На подкорке сидел, можно сказать.       А ведь Смит остриг волосы. И что-то Эрику подсказывало: остриг недавно! Когда в отделе он склонился к Алану, то попытался отбросить волосы за спину таким движением… Сатклифф делал так. Из всех диспетчеров в департаменте – только он. Никто больше просто не носил волосы такой длины, как у него, и даже не думал отрастить, чтобы гордиться ими, или ещё что… Да оно и понятно: просто неудобно. Не разбежишься особо с такими волосами! Хотя вот Сатклифф…       Да и Легендарный.       Да что там – и сэр Моркант, и сэр Этельберт, и преподаватели с других курсов, которых Эрик по именам не знал, но издалека видел… Как будто законы физики им не писаны!       А может, и правда.       Может, и не писаны. С них станется… и даже с Сатклиффа, может быть. Он же всегда… да. Другой. Не наш, как сэр Мэйрион бы сказал. Нездешний. И даже не потому, что американец в британском департаменте. Не это имеет значение. Его просто сразу не поймёшь: весь из себя такой изящный и обворожительный, пока рот не откроет (а там зубы как у акулы, только что не в три ряда), пустоголовый и глупый с виду, опять же, пока не откроет рот (и не выдаст что-нибудь в своей манере, но дельное, демон его задери!), и беззащитный тоже, как будто вообще за себя постоять не может, вплоть до того же самого момента. И за себя, и за других… вот стерва языкастая! Проработав с ним бок о бок почти сто лет, Эрик, может быть, только недавно и начал понимать его по-настоящему. И то… потому что Алан. Взял – и, как лучик света, вдруг выхватил из темноты все самые лучшие качества Грелля Сатклиффа. Оказывается, они у него вообще были.       Удивительно даже. Если бы не Алан…       Алан.       Раздался тонкий свист. Эрик дёрнулся – и понял, что это вскипел чайник. Сэр Галахад тут же вскочил с места и убежал хлопотать с чашками. Рядом с Эриком, перекинув разрозненные отчёты к себе на стол, уселся сэр Мэйрион.       – Убили, говорите, – сказал он. – Ну надо же! И что, вам потом помогли коллеги, которые явились на сбор?       – Нет. Мы сами. Не знаю – по-моему, на сбор вообще никто не явился, – Эрик поморщился. Ему только сейчас подумалось, что зря он так откровенничает… хотя с сэром Мэйрионом, наверное, можно? Не станет же он… глупости какие или что… а?       Эрик с опаской взглянул на своего бывшего преподавателя, в простоватых чертах которого так и виднелось что-то лисье, совершенно типичное для валлийца. Но сэр Мэйрион не хитрил: просто внимательно слушал и тоже, как Эрик, был очень задумчив. Заметив на себе долгий взгляд, он очнулся от мыслей и вопросительно приподнял бровь. Эрик качнул головой:       – Да нет, я так… Я что хотел сказать: розы, да. Для Сатклиффа. По дюжине чуть не каждый день таскали, либо что полмесяца. То ему на стол подбросят, то в отдел под дверь. И ни намёка: кто, что, зачем. Он до белого каления доходит, злится, и швыряет их уже, шумит на весь этаж… и бесполезно. Смотришь – опять принесли. Другой бы на него месте уже умом, наверное, тронулся, а он ничего: пошумит, поругается, потом к Спирсу пострадать сбегает – и глядишь, ходит уже как ни в чём не бывало. А сегодня… вот не поверите, сэр Мэйрион: не успели мы день начать, как вдруг что-то… короче говоря, как шарахнет! Мы в коридор – а там все лампы битые, всё в стекле, и Ланс с цветами стоит трясётся: не виноватый, мол, я! Не моё! Враги подбросили! И давай бегом: к лифту – а лифт не работает, на лестницу – а там толпа: все же тоже испугались, во всём департаменте проводку перемкнуло! Такая паника поднялась…       – Проводка? Лампы? Защита департамента? – запоздало удивился сэр Галахад. Видно, сэр Мэйрион тоже счёл, что запоздало и есть, потому что цокнул языком:       – Гэл! Ну ты чего? У нас же собрание на вечер перенесли, потому что сэр Нэйл к лондонцам умчался, защиту налаживать! Я же тебе читал.       – Погодите, в смысле собрание? – Эрик насторожился. – Вы… вы из высшего руководства оба? В смысле, вы и сэр Галахад? Правда, что ли? (Сэр Мэйрион кивнул.) Это у вас и ручки красные есть? И закладки тоже? И время вы останавливаете?       – На обеденный перерыв это, к сожалению, не влияет, – вздохнул сэр Галахад.       – Да ладно! Выходит, я практически по адресу… – Эрик ошарашенно поправил очки: съехали. – Вы ведь можете сказать, что у вас там решат насчёт Алана, правда? В смысле… вы ведь знаете, что в таких случаях полагается?       – Теоретически да, – согласился сэр Мэйрион. – А практически… знаете, Слингби, Шип Смерти – не самое распространённое явление, вот правда. Его можно избежать – надо просто думать головой, кому поручать опасные задания… и не спрашивайте меня, пожалуйста, почему Эйб вдруг решил плюнуть на всё и начать думать задницей. Я не знаю. Я его таким никогда не знал. До адского пламени он был отличным парнем, если и впрямь не образцовым жнецом – другой не попал бы в старшие, да ещё с таким пятном на репутации, как его происхождение. Сейчас такого отношения даже в глуши не встретишь, а тогда, поверьте, это было самое настоящее пятно. Взаперти, что ли, он умом тронулся… не хотелось бы! Что делать со жнецом, который сошёл с ума? Раньше – да, запихнули бы в тюрьму как… как гнилой элемент, короче говоря, и дело с концом, но сейчас у нас и тюрем-то не осталось. То есть можно, конечно, заново открыть, никуда не делись подземелья под вашим департаментом, особый отдел у вас там сидит, везде в старых департаментах такие сидят, грязь старую разгребают… но это же я ведь даже думать не хочу!       Он вдруг поднялся с места и размашистым шагом двинулся к столу. Его перехватил сэр Галахад, взял за плечи, с тревогой зашептал что-то: Мэйри, Мэйри! И дальше, не на современном английском – на валлийском, скорее всего… Эрик не стал вслушиваться: невежливо это было, он даже и смотреть не хотел – так, один на диване съёжился, чтобы не отсвечивать… Он тоже хотел домой – его бы тоже там обняли. И поцеловали, например, раз уж они одни… Как быть? Он себя представить не мог без Алана! Ну что надо сделать? Смиту по башке дать, чтобы дурь прошла? Он бы дал! С такого размаху дал! Не жалко!       Если бы только это могло помочь…       – Ваш чай, диспетчер Слингби, – вдруг отвлёк его сэр Галахад. Он принёс чашку и ещё сахарное печенье – такое же, как вчера. Эрик осторожно принял у него и то и другое.       – Спасибо, – поблагодарил он. Сэр Галахад ободряюще улыбнулся и вернулся к сэру Мэйриону. Тот, видимо, вполне уже им успокоенный, жевал печенье, сидя за его столом. Сэр Галахад взял свою чашку и с тихим звоном стал помешивать ложечкой. Эрик даже удивился: надо же, с сахаром пьёт! Среди диспетчеров, по его наблюдениям, такого особо не встречалось… главное, печенье и так сладкое, как Смерть, а ему всё мало. Ишь ты.       – Хамфризу сейчас нельзя собирать души, – вдруг сказал сэр Мэйрион, и сэр Галахад, вздрогнув от звуков его голоса, чуть не выронил ложечку. – Что, Гэл? Я порассуждать хочу, подожди. На совете тем же самым заниматься придётся, так какая разница? Так вот, если колебание в защите департамента так его раскачало, что даже до приступа довело, то Эйб правильно сделал, что забрал у него Косу. Это всё осложняет, конечно, но хотя бы это он сделал правильно. Надо дать Хамфризу немного покоя. И никаких колебаний. Я имею в виду… знаете что? – он слегка отодвинулся от стола, вытащил из кармана фляжку с оставшимся яблочным бренди и выложил её на стол. – Вот. Забирайте! Тем более, Гэл сказал, что вы потеряли свою. Не успели ещё другой обзавестись?       – Зачем забирать? – не понял Эрик. – В смысле… – он кое-что сообразил и прищурился: – Погодите-погодите, понимаю! Вам там, в высшем руководстве, одних закладок и ручек уже мало, так вы ещё и в спиртное что-то особенное подмешивать начали? Так, что ли?       Сэр Мэйрион рассмеялся:       – Вроде того! Почти угадали. Только никто туда ничего не подмешивал. Просто яблоки… это всё яблоки такие. Всего лишь на двух деревьях растут, больше не получилось вырастить; считайте, что секрет организации, но бренди у меня ещё будет, и я охотно с вами поделюсь, если пообещаете, что будете пить как лекарство – и Хамфризу тоже исключительно как лекарство давать. По глотку, а ещё лучше – по одной ложке в чай, вечером и ещё утром, может быть, не больше. Шип Смерти, к сожалению, это не уберёт, но поддержать поддержит – и вам тоже поможет. По крайней мере, даст немного сил. Мы с Моркантом в Шервудском лесу, пожалуй, и продержались только так – во всяком случае, я. Когда сердце на части рвётся, потому что вина душит, а сделать ничего нельзя, это ещё как подтачивает… убивает просто. Уж поверьте.       – Верю, сэр Мэйрион, – согласился Эрик и поднялся, чтобы взять фляжку: – Большое вам спасибо!       – Не за что, Слингби, – улыбнулся сэр Мэйрион. – Надеюсь, совет пройдёт как следует… как закончится, я вам напишу. Только не ждите и не вздумайте устроить себе бессонную ночь: сэр Нэйл защиту у вас в департаменте и до полночи настраивать может, а просовещаемся мы, может, и до утра: пока все выскажутся, пятое, десятое… Договорились, ладно?       – Договорились, сэр Мэйрион, – Эрик вздохнул. Ладно… если с Аланом всё будет нормально, пожалуй, и у него поспать получится. Ведь будет же, правда?       Хоть бы правда. Хоть бы больше не было такого, как в департаменте! Поседеть же можно! Не то чтобы в его шевелюре очень заметно было…       – Вы что-нибудь ещё хотите сказать, Слингби? – спросил сэр Мэйрион.       Эрик вздрогнул – вспомнил про старый устав и про письмо. Вот как, говорить? Или, если подумать, то зачем? Кем бы ни был тот парень, он либо благополучно исцелился, либо… тогда же, в старой организации, жнецы дохли как мухи – это было! Да и какая разница, что стало с тем парнем? С Аланом всё равно всё будет хорошо! Раз сэр Мэйрион пообещал, значит, будет. Ему можно верить…       Так что в итоге Эрик просто покачал головой. И ничего не спросил.       – Хорошо, – вдруг сказал сэр Галахад, – тогда я спрошу: почему вы думаете, что с розами для Сатклиффа как-то связан именно ваш начальник департамента, диспетчер Слингби?        Его сильный и звонкий голос прямо подталкивал встать по стойке «смирно» – Эрик едва сдержался, чтобы с первых слов не вытянуться. Начальник – или как там у них, командующий… старший. Это сэр Мэйрион, вон, даже ухом не ведёт: пьёт себе свой чай и улыбается. Привычка…       Хорошо ему, наверное.       – Даже и не знаю, сэр Галахад, – пожал плечами Эрик. – Просто… кому ещё такое счастье надо, Сатклиффа бесить? И кому, после всего вчерашнего, надо было срочно от Ланса избавиться? Если подумать, то всё понятно. И потом: он так быстро после Ланса появился – Эйб, Смит, сэр Абрахам Нориджский, как его назвать-то, – что ясно было: не с двенадцатого этажа топал. Поближе. Двенадцатый слишком высоко, а лифт на тот момент сдох. В смысле, перестал работать. Нет, я, может, конечно, что и путаю, – он прижал руку к груди, – но клянусь вам, сэр Галахад: без всякого умысла. Мне вообще не по душе всякие пакости разносить и доносами заниматься, и крыс я вот прямо инстинктивно терпеть не могу, чтобы ещё самому в крысы записываться, но тут такое дело… мне оно самому непонятное. И что самое гадкое – Смит какую-то дичь затевает, а страдает мой… в смысле, Алан. В смысле, Хамфриз! – он заморгал. Всё, приплыли, теперь ещё и нервный тик полез откуда-то! А, нет. Кажется, всё. – Можно мне чай допить?       – Конечно, брат… простите, диспетчер Слингби! – расстроенный сэр Галахад всё-таки заговорился и огорчённо махнул рукой. – Позвольте, я вас оставлю ненадолго: мне нужно… проверить кое-что, – он сверился с карманными часами. – Извините…       Он торопливо вышел из отдела. Эрик вернулся к чаю – ещё вполне горячему, между прочим. Сэр Мэйрион задумчиво глотнул из своей чашки.       – Вам не долить? – спросил он и взялся за ручку чайника. Эрик покачал головой. – Вы не подумайте, Гэл к вам не в претензии. Он просто переживает из-за Эйба. Это же Эйб его выхаживал после… после освобождения. Я имею в виду, после этого ранения. Пока меня не было…       – После этой самой последней милости, будь она трижды неладна? – спросил Эрик.       Сэр Мэйрион кивнул:       – Да. Такое всегда непросто… и знаете что прямо самое-самое? Эйб из меня всю душу вытянул, но всё-таки уговорил пойти к Гэлу и объясниться, а так бы я, пожалуй, ещё лет двадцать от него по углам прятался. Я думал, он меня не узнает… я же уходил – ну, в изгнание – совсем ещё не такой. Десяти лет не прошло, как Академию закончил, мальчишка мальчишкой: длинный, тощий, костлявый, горластый, наглый… а ещё ведь рыжий. Третий сорт не брак; вспомнить стыдно. Старший из двенадцатого, имя у него ещё такое кривое было… Эдвин, Эридан, Эдриан… да, Эйдан! – вот он, когда меня допрашивал, так смотрел, что мне провалиться даже хотелось. Мол, вот я, такое ничтожество, такого жнеца, своего старшего, сэра Галахада Нортумбрийского, Галахада Отважного, всё равно что в пропасть столкнул – в тюрьму угнал! А это ведь навсегда, да… Главное, ведь кто-то из них, из двенадцатого, вынюхал, выследил и сдал – если не он сам. Только не думайте, что Легендарный, не может это быть Легендарный: жнец, у которого совесть нечиста, тысячу лет не протянет. Он, конечно, похож на них, на своих, без всякой выпивки в душу влезет, за это и не очень-то я его люблю, но не предатель. Что верно, то верно… Допили чай?       – Э… – Слингби глянул в чашку. – Забыл, сэр Мэйрион, – признался он. – Я сейчас!       – Может, всё-таки долить? Давайте, – бывший преподаватель демонологии поманил его к себе. – Допивайте, и я вас провожу. Мне ещё отчёты перебирать… вот какой из них Гэла, какой мой? Точно Золушка… той хоть птички помогали, а мне где таких птичек взять, которые в отчётных формах разбираются?       – Ну… – Эрик хотел ответить – но осёкся и прислушался: по коридору раздался звук шагов. Шли явно двое и не в такт: один слишком торопился, а другой то и дело сбивался с шага. Потом послышался голос:       – Да хватит уже, Уилл! Шевели ты задницей! Давай, говорю, он тебя не съест! Тебя что, по башке ударить и волоком тащить? Куда тут идти?       Эрик глотнул чаю. Ему показалось, или он узнал голос?       Долго гадать не пришлось: послышался стук в дверь. Сэр Мэйрион отставил чашку и прочистил горло.       – Да-да? – звучно спросил он.       – Добрый день, сэр! – дверь отворилась, и в отдел заглянул Оливер Льюис. – Мы тут ищем… ой! – сказал он и попятился прямо на своего спутника, увидев сначала сэра Мэйриона, а потом и Эрика Слингби.       – Ой! – подтвердил сэр Мэйрион, вставая из-за стола и с наслаждением расправляя плечи. – Мистер Льюис! Мистер Ланс! Какая встреча! Ну заходите, птички: диспечтер Слингби сейчас уходит, а Гэл придёт… заходите, заходите! Я вам ещё чашки поищу.       «И впрямь птички! – с удовольствием подумал Эрик, глядя на притихших в дверях Ланса и Льюиса. – Попали так попали… жаль, я уже не посмотрю».       – Я, пожалуй, пойду. Спасибо за чай, сэр Мэйрион! – поблагодарил он, забрал пальто и вышел из отдела.       И только потом, когда он уже дошёл до витража с вереском, он подумал: а что этим двоим делать в Библиотеке? Извиняться перед сэром Галахадом за вчерашнее? А почему вдвоём-то?       О. Сэр Галахад.       Бывший командующий одиннадцатым подразделением вышел из-за поворота навстречу Эрику, пряча в карман что-то такое блеснувшее. Ключ, наверное. Почувствовав приближение Эрика, он поднял глаза:       – Диспетчер Слингби! Уже уходите?       – Ухожу, сэр Галахад. Вообще, знаете, я совсем не против брата Эрика! Почётно даже, на самом-то деле, – объяснил Эрик. – Может, ну их к демонам, все эти порядки? И да: у вас там, в отделе, двое секретарей Смита. Вас искали. Извиняться, наверное, пришли… только Льюис-то вам что сделал?       – Ничего, брат Эрик, – сэр Галахад улыбнулся и прибавил, шагнув к нему чуть ближе: – Эти двое Эйбу уже не секретари, но самое главное – информация не должна выйти за пределы Библиотеки. Хорошо?       – Хорошо, – пообещал Эрик, удивлённый такой секретностью. – Я могила! В смысле, уже забыл. Вот.       Сэр Галахад церемонно поклонился ему, как было принято когда-то, приложив руку к груди, а потом улыбнулся и заспешил по коридору, к сэру Мэйриону. Эрик ещё посмотрел, как он идёт, словно не касаясь земли.       Старшее поколение…       Эрик подумал, что, кажется, будет скучать. И вообще, жаль, что они здесь сидят, а не в департаменте. Как будто спрятались, как будто раз и навсегда оставили организацию. Как будто организация, ради которой они столько старались, стала для них чужой.       Или старались они вовсе не для себя. Для себя – им вполне достаточно друг друга. Сэру Галахаду и сэру Мэйриону, во всяком случае.       Эрик оглянулся на барельеф: тот улыбался как и обычно, своей отрешённой, бессмысленной улыбкой. Но Слингби, хоть и спустя триста лет, помнил другую улыбку Легендарного – ту, которую он видел. Настоящую.       Интересно, а кого ему достаточно? Что получил он сам, затеяв весь этот кавардак в организации. Славу? Отставку? Что?       Хотел бы Эрик об этом узнать – просто ради того, чтобы отогнать мысль, которая вдруг сейчас стала для него слишком навязчивой, неудобной и неприятной.       Ничего. Вот просто – ничего. Ничего, за что действительно стоило бы сражаться. Но ведь не может такого быть, правда?       Или как?