Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      – Уф! Дома, – выдохнул Эрик, опираясь рукой о стену в прихожей. – Давай-ка, малыш, ужинать. Слушай, разогреешь? У меня так башка трещит… терпеть не могу, когда попадаются эти треклятые иностранцы! С ума с ними сойдёшь. Хорошо, тебе это нескоро ещё предстоит.       Души никогда не требуют себе переводчиков – в конце концов, им нужно выразить лишь смысл всего, происходившего с ними в течение жизни; и жнецы вполне способны вслушиваться не в слова, а напрямую в этот самый смысл. Но это куда сложнее, чем воспринимать его через слова; так что лицами, которым по воле судьбы пришлось встретить свой смертный час вдалеке от родной земли, на подведомственной иноязычному департаменту территории, всегда занимались только опытные жнецы. Однако даже им это давалось не так-то легко. Алан об этом знал, и потому Эрику очень сейчас сочувствовал; но…       – Да, хорошо, – отозвался он рассеянно, вешая пальто в стенной шкаф в прихожей. – Пойдём на кухню?       Сегодняшний разговор, который он слышал в холле, никак не шёл у него из головы. Казалось бы, почему? Разве Эрик сделал ему хоть что-нибудь плохое? Поднял на него руку, обругал, нагрубил? Нет, ничего! Совсем-совсем ничего, за всё то время, что они вообще были знакомы! И, тем не менее…       Что бы он сделал, например, с Греллем, если бы Алан тогда, в отделе, не остановил его? Чем когда-то грозил Ноксу, да и не только ему одному? Ведь, если разобраться, Алан знает его чуть больше года. Всего-навсего – из того времени, что Эрик работает в департаменте…       Ну да. А ещё они полтора месяца живут вместе. А ещё Эрик был его наставником, который помог ему освоиться с самого начала и продолжал помогать даже тогда, когда уже был совсем не обязан делать это. И больше того, совсем не собирался требовать чего-либо взамен…       – Алан?       Хамфриз испуганно вздрогнул… и чуть не сшиб сковородку, которую поставил на плиту, но под которой так и позабыл разжечь огонь.       – Ой… – прошептал он, только сейчас понимая это, а ещё – насколько странно выглядел со стороны минуту назад.       Слингби посмотрел на него с сочувствием.       – Посиди-ка, – посоветовал он Алану, кладя руку ему на плечо. – А то вот так задумаешься…       Надо же, он ведь даже не подозревает, что думал о нём Алан только сейчас… При этой мысли юному жнецу сделалось гадко, гадко от самого себя. И есть расхотелось, сразу же.       – Знаешь, Эрик, я, кажется, не голоден… (Слингби удивлённо приподнял брови.) Наверное, я просто устал. Пойду прилягу. Ты не против?       – Погоди, даже чай не будешь, что ли? – спросил Эрик. Алан покачал головой:       – Нет. Извини, я правда…       – Ладно, бывает, – Слингби пожал плечами. – Иди, отдыхай, раз так.       Он улыбнулся; и Алану почему-то так захотелось к нему прижаться… Но Эрик опередил его: взял и обнял сам. «Боже мой…» – подумал Алан, закрывая глаза.       – Я к тебе приду, да? – услышал он голос Эрика.       Алан кивнул, прижимаясь к наставнику, вдыхая запах его одеколона, к которому примешивалась сухая горечь табака. Он обожал Эрика, это правда. И его, и его запах. Особенно сейчас – до дрожи…       – Хоть бутерброд-то съешь, – сказал ему Слингби.       – Нет, Эрик, – Алан покачал головой, – я пообедал.       – Ну ладно, – Эрик вздохнул, – иди.       Чёрт знает что такое. Но вот Алан ушёл – и у него самого аппетит как-то поубавился… Вздохнув, Эрик повязал фартук и достал из холодильника кастрюлю. Он-то вообще не обедал: был на задании; так что поесть было надо.       Чёрт знает что такое… Он так даже в Академии не влюблялся, хотя там для него всё было в новинку. Да если по-хорошему, ему бы в голову никогда не пришло, что вообще можно влюбиться не в женщину, потому что у него и к женщинам больше был азарт, чем что-то там. А тут – на тебе, пожалуйста… даже аппетит пропадает – ну всё как полагается.       Чёрт знает что такое.       Картошка с мясом – дело, конечно, хорошее; но Эрик ел как-то без удовольствия. Дожевав, он сполоснул посуду в раковине и направился в спальню – поглядеть, как там Алан. Тот, оказывается, уже успел переодеться в пижаму и теперь лежал в постели, повернувшись к окну и глядя на льющийся по стеклу дождь. Ишь ты… Эрик неслышно усмехнулся. Душа у жнецов, как считается, устроена тоньше, чем у смертных; но у Алана, пожалуй, она особенно тонко устроена. Потому что любит он смотреть и на дождь, и на цветы, и на огонь в камине… и хорошо тогда, как и сейчас, на него самого смотреть тайком. Он спокойный, почти расслабленный: это созерцание его успокаивает, делает таким открытым, что ли… почти до беззащитности.       Как раскрытая жемчужная раковина: дотронуться бы, да только как? Как?       Вообще, Алан многое умел находить красивым; и даже Эрику говорил, что тот красивый – причём так, как, в принципе, Слингби никто никогда и не говорил. Ну что обычно ценят в мужчине? Рост высокий, мускулы, широкие плечи; чтобы член побольше, опять же; но Алан… Он говорил, что у Эрика красивые глаза; что ему нравятся его губы, нравится его улыбка; нравятся его волосы – как солнце… Ну разве говорят такие вещи мужчинам? Если только какие-нибудь дурёхи; да и вообще всё это… раньше Эрик отнёсся бы с недоумением: какого чёрта? он что, баба, что ли? – но Алан говорил так искренне, с таким неподдельным восторгом, что видно было: не лесть это, а от чистого сердца; и так хотелось сказать что-нибудь ему в ответ – ну или приласкать, если уж слов не хватало… В общем, сделать что-нибудь такое, чтобы он растаял.       Да и сейчас, если уж говорить откровенно, Эрику того же самого хотелось. И он практически не сомневался, что хочется и Алану. Тем более, из-за этого вчерашнего дежурства вдвоём у них побыть толком и не получилось; а это не дело.       Стараясь не шуметь, Слингби отошёл от порога спальни; завернул в душ, ненадолго; потом вернулся к Алану. Странно, но тот, похоже, не то засмотрелся, не то задумался так, что даже не заметил его появления. Чуть слышно усмехнувшись, Эрик уселся на край кровати.       – Может, принести всё-таки чаю, а? – спросил он, наклоняясь поближе к Алану.       Алан резко обернулся – так испуганно, будто привидение ожидал увидеть, а не его в халате, плотном и мягком, в терракотово-коричневую клетку:       – Боже!.. Нет, Эрик, спасибо.       – Ты чего пугливый такой? – улыбнулся Слингби.       Алан покачал головой:       – Я просто задумался, – сказал он, отводя взгляд. – Извини…       – Тогда чего такой задумчивый?       Алан пожал плечами.       – Просто так, – сказал он. – Разве у тебя так…       И осёкся, встретившись взглядом с Эриком.       Слингби смотрел невесело.       – Алан, – окликнул он Хамфриза, – вот давай ты не будешь мне врать. Ладно?       – Но я не… – возмутился было Алан – и умолк. Это было ещё ужаснее – врать, что он не врёт… врать Эрику, что он не врёт. Врать ему в глаза! Но и правду сказать… он не знал, как это сделать – не знал, с чего начать; и только смотрел, смотрел на Эрика, и чувствовал, как мучительно щемит в груди…       – Да говори ты, не бойся! – подбодрил его Слингби. Алан словно очнулся.       – Эрик, я правда… – начал он – и замялся; но быстро нашёлся, опомнился. Он понял, что должен сказать. – Понимаешь, сегодня, когда я ждал тебя в холле, я услышал один разговор…       – Разговор? – переспросил Слингби. Он выглядел озадаченным.       – Ну да, – кивнул Алан. – Ты ведь знаешь мистера Фишера, начальника…       – Упыря этого из шестого? – перебил его Эрик. – А то как же. Ну?       – Почему упыря? – удивился Алан.       – Да как тебе сказать, малыш… – Эрик задумчиво почесал бородку. – Стукач он стукач и есть, чего уж там… И с кем он разговаривал?       – С двумя секретарями мистера Смита…       Слингби присвистнул.       – Ишь ты! – сказал он. – Небось, Ланс и тот, младший, белобрысый… как бишь там его…       – Да, да, он, – подтвердил Алан, – но только с ним был не мистер Ланс, а другой, я тоже его не знаю…       – И я не знаю, – Эрик улыбнулся. – Он к нам как-то не захаживал… Ну да не суть. Разговор тебя расстроил, да? Услышал что-то?       – Они говорили о нашем отделе… (Слингби фыркнул.) Подожди… тебе разве смешно? Что? – спросил он, потому что Эрик и вправду вдруг засмеялся – захохотал в голос. – Что? Да что такое, Эрик?!       Слингби посмотрел на него с весёлой укоризной.       – Алан! – воскликнул он. – Ну ты ведь нашёл, кого слушать, а! Собрались три пустобрёха, которым заняться нечем, когда другие работают…       – Почему? – Алан широко раскрыл глаза.       – Ну как это почему, – вздохнул Эрик. – Как это почему… Подвинься-ка.       Алан удивлённо подвинулся; и Слингби, расположившись с ним рядом на подушках, привлёк его к себе.       – Ложись, – сказал он при этом. И улыбнулся: – Вот, – когда Алан положил голову ему на плечо. – Ну вот смотри, – стал объяснять он затем. – У нашего главного – три секретаря, хотя, на самом деле, больше одного ему не надо: не столько уж у них работы. А Фишер – Фишер вообще бездельник! соберёт с утра своих болванов, дела им раздаст и слоняется по департаменту до самого вечера! Это тебе не наш Спирс, у которого Коса для дела, а не чтобы ей… кхм… почёсываться.       – А почему так? – удивился Алан. – Разве он – ну, мистер Фишер – не жнец? Я имею в виду… ну ты понимаешь, что я имею в виду.       – Понимаю, – кивнул Эрик. – Жнец он, жнец: Академию закончил, экзамен сдал… Жнец, конечно! Только они там все… понимаешь, нежные, – с издевкой произнёс он, – блюдут их – как девушек на выданье! Лишний выходной на неделе, помимо положенного – а, каково? И подумать смешно, что, когда департаменты разделяли, шестой отдел сформировали из двенадцатого, а к двенадцатому в своё время относился не кто-нибудь, а сам Легендарный! (Алан закивал: он это знал из академического курса истории организации.) Привилегированные, чтоб их черти взяли, – проворчал Эрик. – Только вот с какого перепуга – убей не понимаю. Велика заслуга, в шестом отделе числиться… Вы покажите мне такое место в уставе или приказ такой особый, где было бы прописано, что за это привилегии полагаются!       – Что-то я такого не знаю, – нахмурился Алан.       – Вот! – наставительным тоном произнёс Эрик. – А уж чего ты у меня не знаешь, – он улыбнулся и слегка взлохматил мягкие, послушные волосы Алана, – того даже Спирс не знает. Это уж точно.       – Эрик! – в шутку возмущаясь, толкнул его в бок Алан. – Мистер Спирс – наш начальник. И он, я уверен, знает гораздо больше меня. Хотя бы потому, что работает в организации гораздо дольше.       – А я вот втрое больше него работаю, – резонно возразил Слингби, – и что? А Моррис, который меня сегодня, когда мы с тобой на задание шли, задержал, работает ещё на десяток лет больше меня – и что? Ни на грош ума не прибавилось. Это же надо: останавливать меня ради того, чтобы спросить, с чего это меня дома в последнее время не бывает по вечерам! Проведать он якобы меня собрался. Дурака нашёл, – усмехнулся он, – ишь ты!       – А что, разве на самом деле он не собирался? – спросил Алан.       Эрик фыркнул:       – Конечно нет! С чего бы это? Мы с ним, знаешь ли, даже когда вместе работали – и то не особо знались. Хотя, даже как-то раз напарниками были… ух чёрт возьми, – подивился он сам себе, – надо же – и вправду… А я то уж думал, совсем об этом позабыл. Правду говорят, ничего-то мы не забываем… конечно, что нас касается – вот дела, какие были, забываются. И то не все: иногда, – улыбнулся он, – знаешь, такие случаи попадаются… как анекдоты рассказываешь.       – Эрик! – возмутился Алан. – Так же нельзя!       – Почему это? – удивился Слингби. – Алан, ты пойми: им всё рав-но! – отрубил он. – Померли – и дело с концом! Их это уже не касается: собрана душа – вот и лети, куда пошлют. Даже если пошлют к нам, всё равно ничего не вспомнят. Да что там, себя-то и то не узнают, хоть портретом под нос тычь! И хорошо, что оно так, – улыбнулся он. – Представь: таскать всё это в голове… свихнёшься же.       – Верно, – вполголоса согласился Алан. – Я бы не хотел. Знаешь, я сначала думал, что это всё плохо – что мы ничего не помним; но потом… Если бы однажды нам пришлось забирать тех, кого мы когда-то знали… кто знал нас – и мы бы всё это помнили… – Он покачал головой. – Нет. Я так не хочу.       Эрик поцеловал его в макушку.       – Поглядел бы я на того дурака, который захотел бы, – сказал он. – Мало ли, что там могло… Кхм, ну да ладно – я что про анекдоты-то вспомнил: мы ведь как-то раз, знаешь, с Моррисом в заведении кое-каком пересеклись…       – В заведении? – переспросил Алан.       – Не понимаешь? – вздохнул Эрик – и ласково улыбнулся ему: – Да в борделе. (У Алана вырвался непроизвольный возглас.) Да, да, – только я там по работе был, а этот сыч – на отдыхе… Мне ж ведь помешать ему тогда пришлось, – усмехнулся он, вспоминая. (Алан выдохнул и спрятал лицо в ладони.) – Да, да, всякое бывает. Да ты не переживай! – он потрепал Алана по плечу. – Всё пустое. И если там эти оболтусы между собой что-то и болтали… кстати, я правильно понимаю, Ланса там и близко не было?       – Нет, – покачал головой Алан.       – Хм, вот как… – Эрик задумчиво почесал бородку. – А этим-то чего не хватает… Я понимаю ещё, Ланс бы на нас взъелся. У него, знаешь, давно сидит одна заноза в зад… ну ты понял.       – В заднице, – улыбнулся Алан. – Да, Эрик, я понял.       – Ты-то ещё не ругайся! – легонько шлёпнул его по затылку Слингби. – Ну вот. Ты понимаешь какое дело: нам ведь его, Ланса, в своё время начальником должны были поставить, сдай он экзамен, – вместо Спирса; ох, малыш, вот тогда мы бы взвыли… Терпеть не могу отличников, видит Смерть, – правда, конечно, отличник отличнику рознь, – улыбнулся он Алану, – да и настоящий отличник экзамена сроду не завалит. А эти… – Он махнул рукой. – Потому и нас, работяг, терпеть не могут: уж каковы бы ни были мы в учёбе, только Косы наши – при нас, и не отнимешь. Вон, на того же Сатклиффа посмотри: отними, попробуй, – улыбнулся он.       – Верно, – удивился Алан. – И почему я не подумал?..       – А раз так – то что они могли сказать… – продолжал Эрик. – Сатклифф – псих, Спирс – не лучше; я вот – тоже какой-нибудь разбойник с большой дороги… Разве что ты один у нас свет в окошке; да и то – несчастный. Совсем пропадёшь, бедняга: собью я тебя с пути истинного…       – Почему? – улыбнулся Алан.       – Ну как это почему, – усмехнулся Эрик. – Как это почему… Я ж тебя развращаю – систематически, так сказать. При любом удобном случае. Вот и сейчас… гляди, до чего дело дошло.       Алан моргнул.       – До чего? – спросил он.       Эрик вздохнул.       – Да вот до этого, – сказал он и приподнял лицо Алана за подбородок. Юный жнец неслышно ахнул; на его щеках появился лёгкий румянец.       Ну вот что с ним будешь делать: робеть вроде не робеет, зато смущается – каждый раз… И красивый такой от этого. Ничего не скажешь, идёт ему. Барышень таких красивых вот днём с огнём…       Да и не нужно. Ну их к чёрту, всех барышень вместе взятых. Пусть ими, вон, Моррис занимается… тоже, умник выискался, чёрт его дери.       Алан закрыл глаза перед тем, как их губы соприкоснулись. Эрик обнял его, крепко-крепко; Алан задрожал в его руках и, охваченный этой дрожью, без всякого сопротивления позволил уложить себя на подушки, выпутать из одеяла, в которое закутался, забраться под резинку своих шёлковых пижамных брюк, скрывающих твёрдую, уже такую возбуждённую плоть… ну да, небольшой у него, зато стоит – любо-дорого глядеть. Слингби усмехнулся. Чего-чего, а ждать себя Алан никогда не заставляет…       Пижамные брюки повисли на изножье кровати; куртка улетела примерно в том же направлении. Эрик знал, что Алан не обидится – хотя, конечно, ему и не нравится, когда по полу разбросаны какие-нибудь вещи, особенно если вещи эти – его. Да, ему не нравится; но, что Эрик в нём особенно любил, он никогда не станет закатывать скандалы из-за такой мелочи. Это слишком энергозатратно, сказал как-то Алан, ещё когда они были только коллегами (умеет он иногда завернуть!); хотя стажёр и наставник – это всё равно чуть больше, чем просто коллеги, так ведь?       В спальне было хорошо натоплено – без одежды здесь совсем не было холодно, а может, даже немножко и жарковато… не суть. Алан постанывал, обвив рукой шею Эрика – повисая на нём, закусив губу, горячо насаживаясь на его пальцы; и это уже сводило с ума. Так ведь и опозориться недолго, мелькнуло у Слингби в голове; хватит этих игр – от них становилось уже совсем жарко. Он выхватил из-под чёрти куда сбившегося одеяла подушку и подсунул её своему возлюбленному стажёру под поясницу, располагая его поудобнее. Алан вздохнул и обнял его за шею, притягивая к себе. Без очков он выглядел ещё красивее – совсем не серьёзный; и глаза – такие невозможные, зелёные-зелёные сейчас…       Чёрт знает почему – смеяться хотелось от радости.       Эрик улыбнулся – Алан улыбнулся ему в ответ; но в следующий миг его ресницы дрогнули – глаза распахнулись шире, а губы приоткрылись, заставляя улыбку исчезнуть. Он замер, затаив дыхание – как и всегда, когда Эрик входил в него: медленно-медленно, иногда возвращаясь назад, осторожно и почти на ощупь – лишь направляя себя ладонью…       Чёрт… как же горячо…       Хоть овечек считай, чтобы прямо сейчас не кончить.       Или овечки – это для…       – Ох… Эрик… – прошептал Алан – раскрасневшийся, с закрытыми глазами, с капельками пота, выступившими на лбу. Его губы были дымчато-алыми… матовыми…       – Хороший мой, – хрипло выдохнул Слингби, прежде, чем войти в него на всю длину.       Жалобный стон Алана отозвался во всём его теле. Смерть великая…       Ну всё.       Начинать лучше всего было медленно, только слегка покачиваясь; но желание не было бы настоящим, если бы не брало своё… Изголовье кровати стукалось о стену, пружины матраса пели; Алан всхлипывал чуть ли не до крика, цепляясь за плечи Эрика – Эрик любил его. Сильно. Так, что, не выдержав, Алан зашёлся стонами, всё громче и громче, и выгнулся, пришпоривая его, вталкивая, вбивая в себя пятками… Он весь, казалось, умолял: ещё, пожалуйста! И Слингби налёг на него – облегчённо, с радостью, от всей души.       – Боже… – только и смог пробормотать обессиленный Алан, когда всё закончилось. Он лежал, глядя в потолок; собственная спальня и собственная кровать казались ему бесконечно огромными… Эрик шевельнулся, уткнулся носом ему в шею, с удовольствием вздохнул; юный жнец слабо застонал и закрыл глаза. Эрик всегда делал с ним такое…       Пожалуйста, пусть только всё и дальше будет хорошо! Пожалуйста…