Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      Легендарный оказался занят – сметал пыль со своей коллекции, с полочек, с нескольких картин не слишком-то различимого в полумраке содержания. Пыли оказалось немало: переступив порог конторы, Уильям не сдержался и чихнул.       – Хи-хи, будьте здоровы, – улыбаясь, отозвался Гробовщик, продолжая помахивать метёлочкой над выдающейся, по мнению Уильяма, зубастости черепом, который возлежал на полочке над столом. На столе стояла чернильница, лежала стопка бумаги и счёты. – Да не закрывайте вы дверь, погодите – её на улицу и вынесет.       И действительно, вынесло – небольшим таким облачком, которое осело не сразу за дверью, а чуть поодаль, вызвав у Спирса сильное сомнение, что это вообще было по законам физики. Однако рядом находился жнец из высшего руководящего состава, так что удивляться, пожалуй, ничему не следовало.       – Добрый день, Легендар… – начал Уильям, но Гробовщик перебил его, приложив палец к губам:       – Ш-ш.       Уильяму показалось, что взгляд Легендарного, невидимый из-за чёлки, нацелен куда-то в сторону от его лица; он слегка повернул голову – и замер: прямо ему на плечо неторопливо спускался громадный паук. Впрочем, спуститься ему Легендарный не позволил, а ловко подцепил метёлочкой и отправил за дверь:       – Иди-ка погуляй, дружочек, хи-хи-хи… Любопытный какой, – улыбнулся он Уильяму, – вы поглядите! – И сообщил: – Нагуляется – вернётся.       – Вы их не убиваете? – удивился Спирс.       – А смысл? – спросил его Гробовщик – и вдруг перестал улыбаться. – А у вас, дорогой мой, неприятности, – промолвил он, совершенно серьёзным тоном. – Как интересно…       – Вам интересно? – спросил Уильям, чувствуя себя уязвлённым.       – Таким вы ко мне ещё не заходили, – продолжал Гробовщик, и Спирс так и не понял, был ли это ответ или же просто мысли вслух. – Вопрос жизни и смерти, а?       Уголки его губ снова дрогнули в улыбке. У Спирса дёрнулась бровь:       – Вас это… радует? – спросил он.       Гробовщик вздохнул.       – Я знал, что рано или поздно это случится, – сказал он. – Проходите, дорогой мой, садитесь. – Он обвёл широким жестом расставленные на полу гробы. – Я вас чаем угощу… хотите?       Уильям вспомнил, что так и не завтракал.       – Да, – согласился он. – Спасибо.       – Тогда я сейчас вернусь. А вы подождите.       А он всё-таки гостеприимный, подумал Спирс, сидя на гробу и созерцая зубастый череп на полке. Но что он имел в виду? Что должно было, по его мнению, случиться и что случилось? Ведь Уильям ещё даже не начал ему ничего рассказывать! Вопрос жизни и смерти…       – Да вы не изводитесь, – услышал он миролюбивый голос неожиданно вернувшегося Гробовщика. – Держите, – он сунул Уильяму в руки мензурку; потом снял со шкафа урну и достал оттуда печенье. – Пейте, ешьте… Время ведь у вас есть? (Уильям, как раз глотнувший чаю, кивнул.) Вот и славно. А я пока скажу, что думаю. – Он сел на другой гроб, но не прямо напротив Уильяма, а чуть поодаль, ближе к дверям конторы, и, глядя перед собой, заговорил: – Случилось что-то из ряда вон выходящее, иначе вы сюда бы не пришли. Это вряд ли связано с вашей работой, потому что тогда я уже был бы уведомлён, что неплохо бы вам помочь. Да только проку от меня вряд ли будет много… нет, из-за работы вы бы ко мне не пришли. Это у вас что-то случилось. Что-то, из-за чего вы всю ночь не спали и даже не стали завтракать, что так на вас непохоже… Ваша прекрасная леди, так? – Он повернулся к Уильяму.       У Спирса дрогнула рука. Он чуть не выронил мензурку. Странная тяжесть обручем сдавила его виски.       – Вы… правы, – выдохнул он через усилие. Ему вдруг сделалось тяжело дышать; давление усилилось, и перед глазами у него встало как наяву: кафель, забрызганный красным, и зеркало…       … в прямоугольной раме – в туалете департамента… И его собственное отражение: белое лицо, воротник…       – Уильям Ти Спирс! – раздался голос Легендарного прямо у него над головой. Уильям вздрогнул. Что случилось?       И упёрся взглядом в серебряную цепочку с жетонами на чёрном фоне балахона. Гробовщик стоял прямо перед ним. Когда это он…       – Вы не спали, – вдруг сказал хозяин конторы, неожиданно мягким голосом. – Вы переутомились, устали, и поэтому, конечно… Что у вас стряслось?       Он сел рядом с Уильямом, участливо тронул рукой его колено; и Спирс вдруг отчётливо понял: да, он действительно не спал. Переутомился. И поэтому, конечно, мерещится всякое. Правильно?       – Вам нельзя так нервничать. – Гробовщик улыбнулся. – Это вредно.       – Да… – пробормотал Уильям. Тяжесть в голове прошла, всё отступило. Он машинально глотнул ещё чаю. – Извините меня, Легендарный.       – Ох, да за что вы извиняетесь? – удивился Гробовщик. – Вы лучше не теряйте время, дорогой мой. Рассказывайте.       Уильям отставил полупустую мензурку, достал из кармана платок, промокнул лоб. Испарина… Странно, в конторе совершенно не было жарко. Ему даже было комфортно в пальто…       Переутомление, напомнил он сам себе. Просто переутомление.       – Я хотел бы начать по порядку, – сказал он.       – Начинайте, – подбодрил его Легендарный.       Уильям кашлянул.       – Это началось почти три недели назад, в понедельник, пока я распределял дела между сотрудниками, – заговорил он. – Кто-то оставил под дверью отдела букет из дюжины роз – без карточки, без адресата, без всяких опознавательных знаков. Просто дюжину алых роз.       – Роз? – удивился Гробовщик.       – Да, – подтвердил Уильям. – Грелль спросил, не от меня ли это; я сказал, что нет. Мы подумали, что это, возможно, ошибка или просто чья-то шутка, но через два дня таким же образом подбросили второй букет, и с тех пор это продолжается почти регулярно.       – Как интересно, – Гробовщик поднялся с места и подошёл к оставленной урне с печеньем. – Что же, назойливый поклонник?       Он достал из урны одну «косточку» и задумчиво начал грызть.       – Поначалу я тоже так подумал, – кивнул Спирс, – но пришлось отказаться от этой версии. Вряд ли хоть один поклонник хотел бы, чтобы его подарки каждый раз вызывали у объекта его поклонения истерику, которую слышит весь этаж. Дело в том, что Грелль не остался равнодушным к этим странным букетам сразу, и в дальнейшем его реакция только усугубилась… В прошлую пятницу нас даже оштрафовали из-за этого.       – Неужели к вам явился Эйб, собственной персоной?       – Эйб? – удивлённо переспросил Уильям. – А, вы о мистере Смите… Нет. Он прислал секретаря.       – Как интересно… Вы пытались объяснить, что происходит?       – Да, разумеется. Но меня не стали слушать! Оказывается, к нам явились лишь затем, чтобы сообщить: порядок систематически нарушаем мы; следовательно, нам и отвечать за это.       – Хи-хи! какая справедливость проснулась, скажите пожалуйста… Неужели глава департамента даже не удосужился поинтересоваться, по какой причине вы его нарушаете?       – Полагаю, ему и так это известно. – Уильям дотронулся до дужки очков. – Его секретари исправно сообщают ему обо всём, что происходит в здании; не думаю, чтобы они намеренно обошли эту историю.       – А почему нет? – безмятежно улыбнулся Гробовщик. – Беспомощный начальник и два его злоумышленника-секретаря… хи-хи! Он ведь совсем не выходит, я слышал? И собрания больше не проводит… Славная история, вы не находите?       И выудил из урны ещё одну печеньку.       – Два? – удивился Уильям. – Но у мистера Смита их трое…       – Как, он и третьего успел завести? Когда?       – Пять лет назад… Вы не знали?       Гробовщик отставил урну и вздохнул.       – Где уж тут узнаешь, – сказал он. – Один я здесь, дорогой мой, совсем один… Тут и о готовящейся казни сотрудника департамента узнаёшь мимоходом, от какого-то там демона. Но это же ведь так, ерунда… Поимка преступника – это же ведь несущественно, правда? Мелочь! Хи-хи… Гораздо важнее подготовить и осуществить целый показательный процесс. Я понимаю, у всех есть мечты; но исполнять их подобным образом…       – Вы о Грелле? – недоумевая, переспросил Уильям.       – Почему о Грелле? Нет, дорогой мой, я об Эйбе. Мечта нашей изумительной леди сейчас сидит прямо передо мной; и такую мечту – хи-хи-хи! как славно! – я вполне могу понять. Но погоню неведомо за чем, да ещё и за чужой счёт – извините. Никогда не пойму. Скажу вам по секрету, – Гробовщик улыбнулся, – то пресловутое признание, якобы продиктованное Сатклиффом, было признано неубедительным. (Спирс выпрямился; на его лице не дрогнул ни один мускул.) Так что, дорогой мой, и вы, и ваша прекрасная леди вполне могли бы, фигурально выражаясь, соединиться на небесах… Какая ирония, правда? Хи-хи… Но вы об этом забудьте. Просто живите, дорогой мой, наслаждайтесь жизнью, любовью… поверьте, далеко не всегда есть такая возможность.       – Я… да, я понимаю, – пробормотал Уильям. От всего, сказанного сейчас Легендарным, у него волосы шевельнулись на затылке. – Вы хотите сказать, что если бы вы не вмешались, я бы… постиг Смерть глубже, чем большинство из нас, и мне следует благодарить вас до конца своих дней за то, что этого не случилось…       – Да бросьте вы, – Гробовщик захрустел печенькой.       – Не могу, – покачал головой Уильям. – Сатклифф на экзамене спас меня… вы знаете? – Он взглянул на Гробовщика; тот и ухом не повёл, но судя по тому, с каким спокойствием он продолжал хрустеть печеньем, было ясно: знает. Ещё как знает. – Поэтому я не мог поступить иначе… поймите меня, Легендарный! Пусть мой поступок достоин падшего жнеца, но я…       – Ой-ой! немного же вы знаете о падших жнецах, – перебил его Гробовщик. – Или вы полагаете, что падшим становится всякий, нарушающий устав? – улыбнулся он. – В таком случае, дорогой мой, сейчас я вас страшно разочарую: жнец, падший настолько, что ниже просто некуда, находится… знаете, где? Прямо перед вами! Хи-хи-хи…       Уильям прижал очки к переносице.       – Звучит, знаете ли, несколько неожиданно, – сказал он.       – Конечно, – легко согласился Легендарный, – у меня же, как вы знаете, не всё в порядке с головой. Хи-хи… Поглядите-ка, до чего славное убежище я предпочёл на старости лет. Между прочим, когда-то желание отойти от дел считалось для жнеца столь же безумным, как, скажем, желание делить ложе с кем-то одного с собой пола. Вот ведь какая прелесть… – Он широко улыбнулся. – Вы знаете?       – Я знаю, что вы неоценимо много сделали для организации, – сказал Уильям.       – Хи-хи! да, так уж получилось. – Гробовщик поднялся с места и стряхнул с балахона крошки. – По правде говоря, я ведь совсем и не рассчитывал, что всё обернётся именно так. Но надо же было знать, насколько далеко я смогу зайти, прежде чем меня опять… хи-хи! немного укоротят. – Он провёл кончиками ногтей по шраму на шее. – Впрочем, боюсь, так вы совсем во мне разочаруетесь; а время идёт… Я думаю, вы уже нашли ответ на свой вопрос?       – Ответ? – недоумевая, переспросил Уильям. – Но подождите, Легендарный, я ведь даже…       – Ответ, – сказал Гробовщик. Он зачем-то поднялся с места, подошёл к двери, отворил её и выглянул на улицу. Блеснуло солнце; Спирс зажмурился. – Что написано в личном деле у вашей прекрасной леди, мистер Спирс? Не может быть, чтобы вы не знали.       – В деле?       – Да, – Гробовщик повернулся. Он сдерживал смех. – Красными чернилами…       – Красными чернилами… – тихо повторил Уильям, опуская взгляд.       В его сознании как будто нашёлся недостающий кусочек мозаики. Он как будто снова вернулся в тот день, когда держал в руках личное дело диспетчера Грелля Сатклиффа, к которому, как начальник, имел доступ, и снова увидел эту надпись, в конце листа, на котором говорилось об участии Грелля в деле Джека-Потрошителя… Как раз над штемпелем «Дело закрыто».       – Психически нестабильное состояние… – Уильям поднял глаза; Гробовщик хихикнул. – Это вы? Это вы написали?       – Красными чернилами. Выглядит грозно, да? – Гробовщик безмятежно улыбался. – Бедный Эйб, наверное, сейчас в таком недоумении… – Он подошёл к Уильяму. – Директор, – сказал он, кладя ладони ему на плечи. – И три его секретаря. Славно, правда?       – Но зачем? – прошептал Спирс. У него вдруг не стало голоса.       – Затем, что таково его желание. – Гробовщик коснулся шрама на шее кончиками ногтей. – Понимаете? Ему хочется, чтобы на его пути не осталось никаких препятствий. А я слишком много знаю, слишком много могу, слишком… мешаю, – это слово сорвалось с его губ особенно сладко, с придыханием – как самое нескромное обещание. Уильям едва сдержался, чтобы не отодвинуться. – Но он ничего не в силах со мной поделать: за исключением того, что иногда – хи-хи! – я не слишком высокоморален, я абсолютно чист. Не за что меня судить. И тут подворачиваетесь вы, вы двое: опасный убийца и его начальник, без двух минут предатель, за которых я имею неосторожность замолвить словцо… Хи-хи! Как заманчиво! Сплошное везение, правда? Вот только не понять ему, что от вашей прекрасной леди он никогда и ничего не добьётся, что странно: тот Эйб, которого я когда-то знал, быстро соображал… Но вы не думайте об этом, не берите в голову. Что произошло сегодня ночью?       – Откуда вы знаете, что ночью?       – Интуиция, – безмятежно пожал плечами Гробовщик. – Если бы случилось раньше, вы бы, дорогой мой, раньше пришли… Так что?       Уильям не ответил. Он просто смотрел на Гробовщика, на его изогнутые в улыбке губы… Если бы у него в руке до сих пор была мензурка, он раздавил бы её в стеклянное крошево, если бы секатор – погнул древко, и какая разница, что это в принципе невозможно? Силы в руках Уильяма сейчас хватило бы… на что угодно.       – Полагаю, я должен благодарить вас, Легендарный, – сказал он. – На Грелля напали сегодня во время дежурства, пытаясь притвориться, будто это я, и попытались сымитировать изнасилование… а может, и совершить его, если бы он не стал сопротивляться! – Гробовщик замер; его лицо вытянулось, но Спирс не обратил на это ни малейшего внимания. – Но это ведь сущие пустяки! – продолжал он. – Как и то, что он порезал себе шею бритвой – большое спасибо, что не Косой! А вы… в ваших глазах все это – повод для смеха? Увеселительная прогулка?!       – Как вы нервны…       – У меня есть причина! А вы… вы… – Уильям замолчал, тяжело дыша; зажмурился. Его руки непроизвольно сжимались в кулаки. Гробовщик еще постоял перед ним, смеряя взглядом, а потом вздохнул.       – Зря вы на меня кричите, – заметил он, – я бы за вас при всем желании не сошёл… Ну да воля ваша. Высказались, нет?       Он вздохнул тяжелее прежнего и отошёл к шкафам, будто желая что-то взять оттуда. Но брать ничего не стал – просто остановился. Пальцы тронули пузатую банку с человеческим мозгом в спирту.       – Верите вы мне или нет, – снова услышал его голос Уильям, после недолгого молчания, – но мне действительно хотелось вам помочь. Я же не виноват, что из всех моих попыток вечно выходит… хи-хи-хи… какая утопия…       Он склонил голову и замолчал.       Уильям взглянул ему в спину – на его потрёпанный цилиндр с траурной лентой, на серебристые волосы, ниспадающие на опущенные плечи, на чёрный балахон с невообразимо длинными рукавами… что он сделал? Что сейчас наговорил?!       – Простите… – сдавленно пробормотал он. – Я не… я был не в себе! Потерял контроль…       Гробовщик вздохнул.       – Да что уж, не трудитесь, – сказал он. – Настроение вы мне и так испортили. Чего ещё желаете? Пустить в ход Косу? Давайте, я с удовольствием проверю ваши навыки…       – Помочь Сатклиффу. – Уильям прижал очки к переносице. – Но, видимо, такого средства не существует. Мне пришлось накачать его снотворным: он полночи рвался что-то сделать с собой, и я не знал, как оставить его. В каком состоянии он теперь – я не знаю… Я вас не виню – вы не нападали на него; я вообще никого не хочу винить – лишь бы это просто прекратилось. Мне больше ничего не нужно.       Стало тихо. С улицы донёсся перестук копыт и шум колёс: мимо конторы проехал экипаж.       – Как, и вы не хотите ничьей крови? – вдруг спросил Гробовщик.       Спирс покачал головой:       – Не хочу. Сегодня ночью мне её было более чем достаточно.       – Вы разве не дорожите Сатклиффом?       Уильям опустил глаза.       – Если бы это было так, – сказал он, – я, напротив, хотел бы мести, а не покоя.       – Надо же. – Гробовщик простучал каблуками по полу, у него за спиной. – Мне-то казалось, вы…       – Рвусь в бой? – Спирс обернулся к нему.       – Хи! Вроде того. – Гробовщик уже сидел за столом, подперев голову рукой. Шляпа лежала рядышком. – Вот бывали времена… Но я вас не осуждаю, вы не думайте. – Он улыбнулся. – Осторожность, осмотрительность – это очень хорошо. Даже лучше, чем вы можете себе представить… Я напишу Эйбу пару строк. Секретари заходят к вам часто?       – Не сомневаюсь, в ближайшее время кто-то из них зайдёт. Перед тем, как идти к вам, я узнал от одной из сотрудниц справочной, что мистер Лоумен опрашивал их, искал свидетелей. Это новый секретарь мистера Смита, – пояснил он.       – Симпатичный? – поинтересовался Гробовщик, берясь за перо.       Уильям кашлянул.       – Ну… производит хорошее впечатление, – наконец нашёлся он. – Я не могу назвать себя таким уж поклонником мужской красоты…       Рука Легендарного, с уже занесённым пером, дрогнула над бумагой, и лист украсился кляксой. Похоронных дел мастер огорчённо цокнул языком.       – Умеете же вы сказать под руку, – вполголоса заметил он Уильяму. И неожиданно добавил: – Эйб тоже не поклонялся, когда мы познакомились. Он был без предубеждений, конечно, но… Вы же не думали, что у меня была особенная причина выбрать именно его, а?       Уильям поправил очки.       – Поверьте, Легендарный, и в мыслях не было, – сказал он.       – Хотя, сам он был весьма ничего. Высокий, темноволосый… У него были волосы буквально на пределе допустимого, – Гробовщик улыбнулся. – Ему шло… Он нравился другим. Он был решительным и энергичным. И он мог вести за собой департамент. Мог возродить его. Только он и мог…       Он вздохнул и покачал головой:       – Но его самоотверженность…       Больше он ничего не сказал – лишь торопливо набросал на листе бумаги несколько слов. Закончив, он промокнул написанное, сложил письмо и отдал Уильяму:       – Будьте осторожны.       – Это поможет?       – Несомненно. Ну, что, довольны теперь?       Уильям помедлил.       – Сатклифф… – проговорил он. – Что мне сказать ему?       – Скажите как есть, – посоветовал Гробовщик. – Скажите, что это была провокация. Скажите, пусть будет очень осторожным. И не волнуйтесь за него, его не тронут. Живым и невредимым, нависшей над департаментом угрозой, он куда полезнее.       – Но он не угроза…       – Да. – Легендарный поднялся из-за стола. – Знаете что?       Он замолчал – видно, задумался. В конце концов, Уильяму надоело ждать.       – Что? – спросил он.       – Говорю я сегодня много, вот что. Так и голоса к вечеру не останется… хи-хи. – Гробовщик спрятал руки в рукава. – Идите, успокаивайте вашу леди. Работать вам сегодня всё равно вредно, никуда вы не годитесь. Вам бы лучше поспать…       Его голос постепенно стихал, будто таял в полумраке конторы, уплывал куда-то – как оборванные лепестки по воде, над которой тень, и склонились ветвистые ивы, а на берегу, под ними – укромно, и высокая мягкая трава… Хорошо бы с Греллем оказаться там. Хотя бы на день…       Только глупости это всё. Романтические фантазии. Никогда так не было и никогда так не будет. Да и этого места – его просто не существует. С чего он только взял?       – Вам есть кого оставить ответственным?       Уильям очнулся.       – Да… Слингби, – пробормотал он. Странно, но теперь он и вправду чувствовал себя уставшим.       – Слингби? – удивился Гробовщик. – Это такой высокий, плечистый? – Он вытянул руку вверх и, кажется, даже приподнялся на цыпочки, чтобы изобразить рост.       – Вы его знаете?       – Хи-хи! да, встречались однажды. Странная была история… Я думал, он уже в начальники вышел. А он всё в диспетчерах?       – Кажется, его должность вполне его устраивает, – пожал плечами Уильям.       – Скажите пожалуйста! Какой не тщеславный молодой человек… хи-хи. А что же, он хорошо служит? Справляется? Промашки, неприятные истории, порочащие связи?       У Спирса дёрнулась бровь.       – Диспетчер Слингби – надёжный сотрудник, – отчеканил он. – Я не могу на него жаловаться. Он очень работоспособен и имеет незаменимый опыт. Жнецов с такой квалификацией, как у него, в департаменте немного.       – Очень хорошо, – улыбнулся Легендарный. – Вот только одно плохо: опасно сейчас иметь меня в знакомых… – Он вздохнул. – Ладно, дорогой мой, идите, – он шагнул к Уильяму. – Не буду вас задерживать. Да и у меня работа… Доброго вам дня.       – Благодарю вас за помощь…       – Не за что, не за что. Идите.       Он смотрел Уильяму вслед, пока дверь за ним не закрылась; а потом сказал, насмешливо покачав головой:       – Верная Смерть, многословная Смерть… хи-хи… – Вдруг улыбка исчезла с его губ. – И соврать не соврал, – добавил он, неожиданно понизившимся голосом, – а всё ж не верю я тебе. Не верю…