Чай с лимоном: Чёртова дюжина

      Холодный вечерний воздух словно отрезвил Рональда. Газонокосилка исчезла из его рук; он с растерянностью оглянулся по сторонам. Улица, которая, кажется, скоро станет для него одним из самых посещаемых мест, наряду с департаментом и его собственной квартирой, сейчас была немноголюдна: несколько прохожих, зябко кутаясь в плащи и пальто, спешили куда-то по своим делам, где-то вдалеке слышался шум проезжающего экипажа и крик мальчишки-газетчика, обещающего сенсационные подробности чего-то там… Свет фонарей неровными пятнами рассеивал ядовитую пелену тумана, сгустившуюся к вечеру. Сыро. Промозгло. И, по сравнению с миром жнецов, очень грязно.       Да как здесь вообще можно жить?       Нокс посмотрел наверх. Там слабо светились окна квартиры, из которой он только что переместился сюда. В спальне лежал труп хозяина: мужчина, 45 лет, растрата и, как следствие, отравление светильным газом… так, ладно, об этом он напишет в отчёте, завтра. А сейчас…       Раз это было его последнее задание, то он вроде как свободен.       А раз он свободен, то его вроде как… ждут.       А раз его ждут, то он пойдёт, конечно; и неважно, почему. Просто пойдёт и всё. Надо же расставить все точки над i, и вообще… он обещал, он предложил сам, он не может не прийти. Должен же он держать своё собственное слово? Должен или нет?       За такими размышлениями, ухитрившись не заблудиться по пути, он вышел к конторе Гробовщика.       Странно: возле соседнего с конторой дома, который, судя по всему, пустовал, стоял наёмный экипаж, явно дожидаясь кого-то. Получается, у Гробовщика посетители? Но зачем тогда оставлять экипаж так далеко? Для конспирации, что ли? Рональд скептически фыркнул, но всё равно сбавил шаг, раздумывая: зайти или не зайти? Или он будет лишним?       Однако не успел он дойти до двери конторы, как та сама распахнулась, и на улицу вылетел какой-то джентльмен с тростью, крича:       – Псих! Извращенец! Да я… я подам на вас в суд!       – Хи-хи! Буду очень рад, – Гробовщик, пряча руки в рукава своего балахона, появился на пороге распахнутой двери; мужчина отшатнулся и бегом бросился к экипажу. – Вы доставите мне огромное удовольствие! – крикнул похоронных дел мастер, отчего беглец чуть не растянулся посреди дороги, но всё же удержал равновесие и прыгнул в экипаж. – Ну вот, ушёл, – разочарованно вздохнул Гробовщик, когда экипаж рванулся с места и помчался так стремительно, будто за ним гнались как минимум все силы преисподней. – А ведь так славно всё начиналось… Впрочем, может, оно и к лучшему. Вы так не думаете, дорогой мой? – улыбаясь, обернулся он к Ноксу. Тот стоял ни жив ни мёртв. – Я как раз вас жду. Или что, уже сами не рады, что пришли?       – Да нет… нет, я рад, рад! – горячо воскликнул Рональд, сумев-таки справиться с оцепенением. – Я просто не думал, что вы, ну… меня заметите.       – Как интересно. В самом деле? – осведомился Гробовщик, и у Ронни по коже пробежали мурашки. Какой голос! Какой у него голос! Он вдруг понял, что весь день ждал, чтобы снова услышать его… – Да вы не стесняйтесь, проходите. У меня как раз чай готов…       Он пригласил Нокса войти и шагнул за ним следом. Дверь конторы хлопнула, отрезая их от всего остального Лондона, окутанного густым облаком тумана.       – Разденьтесь, тут не холодно.       – А… да. Ага, – Рональд стал расстёгивать плащ. – У вас здесь очень уютно, – решился на комплимент он.       – Правда? – Гробовщик коснулся его плеч, помогая ему раздеться.       – Да… – пробормотал Нокс, чувствуя, как скользит по рукам подкладка. Он вдруг понял: то, что Гробовщик стоит у него за спиной, его не пугает. Дико, до дрожи в коленях волнует, но не пугает. И то, что снилось ему сегодня, было чем угодно, но только не кошмаром.       – Рад, что вам нравится, – послышалось в ответ, и Рональд испуганно очнулся. Что он вообще только что похвалил?       Справедливо похвалил, как выяснилось. Несмотря на мрачный антураж и пугающее содержимое шкафов, в конторе и правда было… почти по-домашнему. И даже совсем не пыльно, хотя обычно в мире смертных пыль лежит буквально везде. Освещение, правда, оставляло желать лучшего: на весь торговый зал горела одна-единственная свеча в высоком подсвечнике, длинная и белая. Она стояла возле зеркала в потускневшей от времени бронзовой раме, на небольшом столике между шкафом и гробом, стоймя прислонённым к стене. На пол, сквозь матовые стёкла в двери, отбрасывал блики уличный фонарь, находившийся прямо перед конторой.       – Садитесь, не бойтесь, – Гробовщик слегка подтолкнул Ронни прямо к ближайшему гробу, а сам направился к полкам. – Тот джентльмен так впечатлил вас, что теперь вы и не знаете, куда себя деть?       – Да нет! – Рональд сел и принуждённо рассмеялся. – Хотя да, похоже, он взбалмошный… Наверное, у вас нечасто бывают такие клиенты?       – Клиенты? Хи-хи! Ну что вы, нет, – улыбнулся Гробовщик, шаря на полке. – Этот господин не мой клиент. Да где же… А, вот оно! – Он вытащил за верёвочку пакетик. – В кои-то веки захотелось жасминового чаю; но для вас, дорогой мой, у меня всегда найдётся чёрный.       Он открыл дверцу внизу шкафа и, к удивлению Нокса, извлёк оттуда блестящий дорожный чайник, из носика которого шёл пар, тарелочку с целым лимоном и нож.       – Не всегда есть время отходить на кухню, – пояснил Гробовщик, ставя посуду на стол, где лежали счёты, и разливая кипяток по мензуркам. Ронни всё ожидал, что тонкое стекло треснет; но, видно, оно было прочнее, чем ему казалось. Он зачем-то огляделся по сторонам; и вдруг поймал себя на мысли, что совсем не слышит одного очень привычного звука – тиканья часов. Настенных, настольных… да неважно – любых, каких-нибудь! «Он живёт, совсем не следя за временем? – удивился Нокс. – Да ну, нет. Быть такого не может».       – Не ваш клиент, потому что ушёл? – спросил он, чувствуя себя глупо. Но молчать он не мог, а заговорить – не знал о чём. Не о погоде же!       – Хи-хи! Умно, – одобрил Гробовщик, – но нет, не только поэтому. Он не мой клиент, потому что нужно ему не ко мне. Психов я у себя, извините, не принимаю…       – Психов?       – Этот господин – оккультист, – вздохнул похоронных дел мастер. – Сейчас, знаете ли, это опять в большой моде…       – А, – понимающе кивнул Рональд. – Получается, он хотел… а чего он хотел?       Гробовщик оторвался от нарезания лимона:       – Уверены, что готовы услышать?       Рональд пожал плечами:       – А почему нет?       – Хи-хи! Ну как знаете. Он просил меня продать то, что моим дорогим гостям – подвал у меня, знаете ли, не пустует, я здесь и бальзамирование провожу, – больше не понадобится… Ему нужна была печень.       Нокс сглотнул:       – Человеческая?       – А что, моя контора похожа на мясную лавку?       – Хех, – Нокс попытался улыбнуться, – ну, не сказал бы…       – Вот и я так думаю. – Гробовщик бросил лимон в одну из мензурок и подошёл с ней к Ноксу. – Осторожно, очень горячо – не пейте сразу.       – О’кей, – пробормотал Рональд, забирая мензурку у него из рук. Их пальцы соприкоснулись; и как жаль, что встретиться взглядами в этот момент было невозможно! – Вы ему так и ответили?       – Да, – Гробовщик уселся с ним рядом, оправил балахон на коленях. – Но он не успокоился, конечно. Стал угрожать, что отправит меня в тюрьму. Хи-хи… Не люблю, когда всякий возомнивший о себе сброд со мной так обращается. У меня честный бизнес.       – Ага… – Ронни смотрел на него не отрываясь. Сейчас они находились близко как никогда; и он почти ощущал тепло чужого бедра сквозь все слои ткани… Как же ему хотелось отвести сейчас эту проклятую чёлку и заглянуть Гробовщику в глаза! У него вдруг родилась странная уверенность, что это даст ответ на все его вопросы. Но он боялся, он никак не мог решиться; и злился на себя, просто до дрожи; и рассматривал нижнюю часть лица своего собеседника: видневшийся на щеке шрам, мягко очерченные бледно-розовые губы, изогнутые в улыбке, чуть вздёрнутый нос, аккуратный подбородок… Нет, он не мог. Не мог, и всё тут! Не сейчас! – И что же вы ему сказали?       Гробовщик вздохнул и, словно опомнившись, чуть отодвинулся.       – Я сказал ему, что свежей печени у меня нет. – Он сложил руки на коленях. – Но, раз уж ему так не терпится, я могу предложить ему жареной.       – Ж… ж… – Рональд стал заикаться. (Гробовщик улыбнулся.) – А, я понял! Вы шутите! – с облегчением засмеялся Нокс. – Понимаю, почему тогда он так от вас бежал: он-то этого не понял! И правда, звучит… впечатляюще. Надо же – жареной!       – Вы нравитесь мне всё больше и больше.       – А?..       – Печенья хотите?       – Да… спасибо. – Рональд повернулся, чтобы взять мензурку с чаем. – Вы очень гостеприимны…       Гробовщик принёс печенье и сел со своим чаем на гроб напротив.       – Иногда случается, – улыбнулся он.       Больше никто из них ничего сказать не успел: как раз в этот момент раздался бой Биг Бена. Шесть размеренных ударов проплыли над Лондоном один за другим. И снова наступила тишина.       – Шесть часов, – негромко заметил Гробовщик. – Ну, вот вы и свободны.       Нокс опустил глаза.       – Да, – кивнул он, – это да…       А что, разве нет? Он свободен, пьёт чай с печеньем; а когда выпьет, попрощается… и больше сюда не вернётся. Ни за что! Даже если Сатклифф пошлёт! Может быть, здесь даже в чём-то и хорошо, но он не смертный, и для него этот мир чужой. Не надо привыкать к нему. По старому уставу его уже и сейчас стоило бы наказать, ведь так?       Легендарный был так неправ, когда вмешался…       – Вам грустно?       – А? Да нет! – Рональд усмехнулся. – Просто… у меня был сегодня неудачный день. Всё из рук валится, и вообще…       – Начальник замучил? – В голосе Гробовщика слышалось участие.       – Ага, и он тоже… Ужасный тип!       – За опоздания ругает… – поддержал Гробовщик.       – Да вообще невозможно! – воскликнул Нокс. – Подождите… а вы откуда знаете?       – Жаловался он на вас, – невозмутимо отозвался похоронных дел мастер. – И ещё, дорогой мой, скажу вам по секрету: вы у него на большом подозрении…       – Почему?       – Ну как же, – уклончиво пожал плечами Гробовщик. – Цветы эти носите, и на знакомого нашего общего, от которого мне письма приносили, ночью напали…       У Рональда отвисла челюсть.       – Но это не я! – кое-как справившись с собой, воскликнул он. – Да я даже не знал… напали? Но мне-то зачем?!        – Хи-хи! А кто вас знает, – Гробовщик взял из урны две печеньки: одну протянул Рональду, другую оставил себе. – Да и алиби у вас никакого нет. Вот где вы были сегодня ночью?       – Дома, – с готовностью ответил Нокс. И упавшим голосом добавил: – Один… Выходит, не считается, да?       Гробовщик похрустел печенькой.       – Как посмотреть, – сказал он. – Да не нервничайте вы так, дорогой мой! Раз не виноваты – так и взять с вас нечего. Не слепой же ваш начальник, в самом деле, хи-хи…       Рональд совсем сник.       – Да как вам сказать, – усмехнулся он горько. – Он же меня со свету сжить хочет. Я у них с Сатклиффом – как бельмо на глазу… а тут такой повод… Откуда я знаю, может, они сами всё это и подстроили. Розы – они знаете сколько стоят? А тут…       – Знаю, знаю! – Гробовщик снова сел с ним рядом. – У вас, поди, и денег таких нет… (Рональд покачал головой.) Ну вот, видите. И что вы так расклеились? Не переживайте, дорогой мой, не переживайте, – приговаривал он, поглаживая Нокса по голове, плечам… – Ну?       Рональд не отвечал. Он был просто не в состоянии сейчас ответить. С каждым новым словом, с каждым новым прикосновением чувство, которое привело его в такое отчаяние днём, накатывало на него снова и снова. Он готов был бежать – вскочить, схватить плащ и вон отсюда, без оглядки! – и в то же время до смерти хотел остаться, просто остаться, чтобы его продолжали утешать, только дело было не в утешении, а в чём-то ещё… Он мучился, как на раскалённой сковородке, изводился от непонятной ему тоски; и, что хуже всего, совсем не понимал, какие у Гробовщика могут быть намерения на его счёт. Нет, точно не понимал… да чушь, это же просто смешно!       – Мне сегодня даже девушка отказала, – пробормотал он, сам не зная, зачем; только сердце от волнения зашлось. – Я к ней от всего сердца, а она…       – От чистого?       – Угу.       – Значит, не то ей нужно, – рассудительно сказал Гробовщик. – Женщины, они такие – сами себя понять не могут… Надо же, вы, такой хороший, – и чем-то ей не угодили, – продолжал он, поглаживая Ронни. – Вот не думает она, что очнётся – а вас, хи-хи, уже возьмут да и приберут к рукам…       Что-то затрещало. Рональд испуганно обернулся на звук: свеча горела неровно, и её необычайно длинное пламя колебалось, будто от сквозняка.       – Нагорело, наверное…       – Ага, – улыбнулся Гробовщик. Свеча вспыхнула, как фейерверк, дюйма на два – Нокс отшатнулся так, что чуть не свалился на пол, – и погасла совсем.       Контора погрузилась в темноту.       – Страшно? – почему-то шёпотом спросил Гробовщик, обнимая Ронни.       – Нет, – прошептал Нокс, упорно пытаясь отодвинуться.       – Осторожно, – предупредил его Гробовщик, – тут мышки бегают…       – А я их не боюсь, – заявил Нокс. – Вот крыс…       – Хи-хи! Ну одно другому, как говорится, не мешает…       В темноте что-то пискнуло. Забыв обо всём на свете, Ронни в ужасе прижался к Гробовщику.       – Да не дрожите вы так, – успокаивающе сказал тот. – Они практически ручные. Нервных, правда, недолюбливают – кусаются…       – Что же это за место такое?!       Гробовщик пожал плечами:       – Дом старый… Раньше здесь был подпольный бордель, – сообщил он доверительным тоном. – Весёлое было место! Пьянки, драки, поножовщина… Я в подвале целый могильничек нашёл.       – Правда?!       – Да. Довольно любопытная находка. По отдельным признакам можно установить, что некоторые жертвы были похоронены заживо.       – За… заживо?! – Ронни задрожал. – Тут, может, и призраки есть?       – Хи-хи! Больше нет, – весело отозвался Гробовщик, и Нокс вздохнул с облегчением: приврал, наверное… – Они меня боятся, – заключил похоронных дел мастер.       Спина у Нокса под рубашкой покрылась холодным потом – он помертвел в удерживающих его руках. Никогда ещё он так ясно не ощущал, что бежать ему некуда… Что с ним будет? Куда он вообще попал? Неужели Сатклифф отправил его сюда, чтобы его тут…       – Впечатлительный, – услышал он ласковый шёпот, близко-близко; а потом чужие губы коснулись его губ, – и ошеломлённый Рональд почувствовал в поцелуе лёгкую нотку жасминового чая… Так что, он действительно этого хотел?!       Он трепыхнулся было, но ничего у него не получилось: пальцы нежно зарылись ему в волосы на затылке, и их теплу он проиграл. Всё. Гробовщик завладел его ртом, дразня его язык своим; и Ронни, забывая, как дышать, почувствовал, что проваливается, падает, сам не зная куда, но там его ждёт такое… Он ухватился за плечи Гробовщика, смял его волосы, нащупал ленту, стащил за неё цилиндр и бросил на пол… ну его к чёрту! Хихикнув, похоронных дел мастер ловко подцепил у него с переносицы очки и приник к его губам снова – уже без шуток, и Рональд почти застонал от счастья. А когда рука прошлась по его бедру, напряжённому и чувствительному от этого, – он застонал всерьёз, ничего не скрывая больше.       Что было потом, он понял плохо. Гробовщик заставил его подняться, со стуком сбросил что-то на пол и подхватил его на руки. Ронни вскрикнул от неожиданности… и оказался в гробу. Натолкнувшись на стенки, он заволновался; но тут Гробовщик улёгся к нему, и в его руках, под его поцелуями, Нокс притих. Не дурак он, чтобы шуметь, когда его тут так…       А кроме того, он обнаружил, что свой балахон Гробовщик тоже снял. Теперь на нём было что-то из тонкой шерстяной ткани… длинное для пиджака и приталенное. Значит, сюртук? Рональд не успел определиться: его сбил с толку низкий, чувственный вздох, и он сообразил, что, похоже, не ему одному нравится, когда его гладят, пусть даже и пытаясь разобраться, что это на нём надето.       Он ахнул: бедро втиснулось ему между ног, ещё сильнее натягивая брючную ткань… Гробовщик выдернул попавшую между ними полу сюртука, добавляя ощущений. Тонкая шерсть скользнула по внутренней стороне бедра; Ронни задрожал.        – Мы почти не согрешим, не бойся, – промурлыкал Гробовщик ему на ухо. Рональд чувствовал, как он двигается – мягко, ласкаясь о его пах, – и, прикрыв глаза, постепенно стал отвечать… Они тёрлись друг о друга, раззадориваясь всё сильнее; и в этом ритме, сбивчивом, но удивительно точном, Ронни потерялся совсем.       Он забыл о страхах, забыл, где находится, забыл о намерении сбежать… Он всё позабыл. Здесь, в их слаженной, неутомимой гармонии, ничего попросту не существовало. Ничего лишнего. Он стонал, смеялся, тянулся к губам партнёра; тот шептал ему на ухо: «Давай, мой хороший, давай!» – и сжимал его в объятиях, и сам атаковал, так, что Ронни почти кричал.       – Ох, да, – вдруг прошептал Гробовщик, с силой подхватывая его под ягодицу, – и их члены, хоть и сквозь одежду, вжались друг в друга тесно-тесно, стали одной бешено пульсирующей плотью… У Нокса сердце зашлось, и под веками вспыхнули ослепительно-белые звёзды.       Он изливался мучительно, до слез, от одного только поцелуя в шею.       И чувствовал потом, как эти слёзы сцеловывают с его ресниц и щёк, ласково и долго.       Что-то матерчатое – салфетка или платок – скользнуло ему под бельё, вытирая следы их почти-не-прегрешения. И зачем оно только нужно было, это «почти»? Лучше бы так – он ведь готов был отдаться. И плевать, что смертному! Или…       Гробовщик обнял его. Рональд уткнулся ему в плечо, зарылся лицом в волосы. Мягкие такие… И пахнут приятно – хмелем. Этот аромат, успокаивающий, лёгкий, напоминал о лете, беззаботном и настолько далёком, что оно вряд ли и было когда-нибудь. Какая беззаботность в жизни жнеца, откуда?       В мире, где у него ничего нет. Совсем ничего…       Наверное, он так старался скрыть отчаяние, что выдохся, устал и даже задремал, в конце концов. И ему приснилось море.       Нет, не такое, каким оно является в сладких грёзах – тропическое, тёплое, с золотистым песком на берегу, с лучами яркого заката, отражающимися в светлых волнах. Совсем другое – северное, мрачное и холодное. Такое же серое, стальное, как и небо над ним. Невысокие волны с тихим шумом разбивались о пустынный берег, усеянный острыми камнями… не то чтобы Рональд чувствовал их остроту – он просто знал, что они острые, что можно пораниться о них, окрасить их своей кровью. У воды было холодно – но он холода не чувствовал, потому что стоял не один, и тепло тела любовника, обнимавшего его со спины, согревало его лучше, чем что бы то ни было.       – Ничего не хочешь мне сказать? – услышал он на ухо его бархатистый шёпот, с притаившейся глубоко в нём игриво-приподнятой ноткой.       Рональд закрыл глаза. Море шумело.       – Я тебя люблю, – сказал он, с замиранием вслушиваясь: что будет?       Наверное, не то, чего он ожидал:       – Ну? Так скоро? А тебе не страшно, если вдруг окажется…       Волна плеснула к самым его ногам.       – Что? – нетерпеливо спросил Рональд, встревоженный этим молчанием. – Что окажется?       – Хи-хи! какой прыткий, – услышал он в ответ – с беззвучным смехом, полоснувшим его по нервам. Нокс хотел повернуться…       И проснулся. Один, в кромешной темноте.       Он не успел даже вскрикнуть, потому что в этот момент зажглась свеча. Нокс зажмурился, заслоняясь рукой от слишком яркого света…       – Пора вставать.       Что-то оказалось у него в руке… его очки? Рональд надел их, и у него перед глазами всё прояснилось. Контора, гробы, шкафы, выметенный пол… свеча, столик, зеркало. Фигура Гробовщика, наконец. Тот, уже в своём балахоне, расправлял шарф-перевязь; и Нокс содрогнулся. Никогда ещё он так не надеялся, что не умеет разговаривать во сне! Потому что такое сказать… да ведь не в мозг же его поимели!       Он не мог, никак не мог, нет…       Он уже был почти готов обречено застонать, как Гробовщик прижал фитиль двумя пальцами… И в темноте ошарашенный Ронни почувствовал, как его обнимают, ставят на ноги и целуют – горячо, крепко и, может быть, даже ещё слаще, чем прежде.       – Приходи ещё, – не успев отдышаться, услышал он. – Завтра. Ночью. Придёшь?       И Рональд, чувствуя, как его берут за руки, просто не смог ответить «нет».       – Я завтра дежурю, – сказал он, – до двух или до трёх. Но я могу…       Гробовщик не дал ему договорить, поцеловав опять, и Нокс готов был поклясться, что это лучшее согласие, которое он получал в своей жизни. И единственное, от которого у него так стучало сердце… Впрочем, у его партнёра сердце тоже стучало не меньше: Рональд это слышал и даже больше, потому что Гробовщик прижал его руки к своей груди, так, что он даже чувствовал гладкие деревянные бусины под запястьем.       Наверное, если бы не бой часов, от которого они оба вздрогнули…       – Восемь, – прошептал Гробовщик, и Нокс понял, что он тоже считал удары.       – Мне, наверное, пора, – сказал он, думая, как же ему на самом деле не хочется уходить. Хоть плачь… Ну с чего вдруг, а? Ему вовсе не нравится это место!       – Иди, – согласился хозяин конторы, – иди, или – хи-хи! – я никогда тебя отсюда не выпущу… Погоди, я сейчас зажгу свет.       Нокс решил этого не дожидаться: где выход, он знал и так. Подхватив плащ, он пулей выскочил за дверь. Подходящий переулок, чтобы исчезнуть, был через улицу – сам того не желая, он уже успел тут осмотреться…       Если раньше в какой-то момент он очень хотел встретиться с Гробовщиком взглядом, то теперь боялся этого больше всего на свете.