Пленник ветра

      После того, как отшумела свадьба Дореи, Рейеку пришлось несладко: на его плечи свалились все обязанности, до этого принадлежавшие сестре. То, что было два года назад, парень помнил, как вчера. Особенно в память врезалось белоснежное платье невесты, небесно-синие цветы в её волосах и искаженное грустью лицо. Казалось, она и её брат были единственными, кто не улыбался искренне на той свадьбе. Правда, не дрогнули губы ещё одного человека — мужа Дореи, рослого лысоватого мужчины, у которого на правой руке не хватало одного пальца. Он, казалось, вообще никогда не улыбался и был лишен всяческих эмоций, будь то счастье или гнев. Зато славился непоколебимостью и безжалостностью к врагам. Лучшие качества для наёмника, как полагали практически все. Отчего-то родители решили, что для Дор это лучшая партия. «Только такой человек справится с нашей девочкой, — убеждала семью мать. — Лучше и не найти». Сестра считала иначе, но в скором времени её чёрная ярость приняла облик молчаливого смирения. И как только Дорее исполнилось шестнадцать, в Песчаной Долине состоялась свадьба. С тех пор Рей не видел сестру, а лишь изредка вместе со всеми читал письма, принесённые на крыльях почтовых птиц.       Теперь он, шестнадцатилетний, практически взрослый, стал опорой для своих сестёр и главным по хозяйству в отсутствие родителей. Сперва дела не ладились: Рейек скорее привык без интереса листать пыльные страницы, поедать ягоды в «Твердыне» и носиться по лесу, подражая голосам птиц. Но время не оставило ему выбора. Утро начиналось с открытия лавки и заканчивалось подсчётом прибыли.       Тот летний день, несмотря на внешнее благополучие, начался скверно. Каша подгорела, пока Рейек искал ключи от кладовой, чтобы отломить хлеба, а огромный пёс по имени Брехун истоптал все грядки в небольшом огороде. — Что за грязь ты нам тут намешал? — скривившись, поинтересовалась Нейа. За ней вторила сестра: — Только собак на псарне таким кормить. — Может, замолчите? — огрызнулся Рейек на девочек.       Те озлобленно что-то проворчали и продолжили ковыряться в тарелках, ногами ударяя друг друга под столом.       Парень признавал — готовит он крайне скверно. Сколько он ни практиковался, сделать что-то так же вкусно, как Дореа или мама, не получалось. — Каждый завтрак — настоящая мука, — не переставала ныть Леа.       Рейек хотел было вновь нагрубить, но, шлёпая босыми ногами по деревянному полу, в столовой объявилась Анисса. Светлые волосы, заплетённые в косу, растрепались, и девятилетняя девочка то и дело потирала сонные глаза. — Садись, — ласково обратился брат к едва проснувшейся сестре. — Каша ещё горячая. — Это не каша, это жижа из болота, — простонала Нейа.       Анисса поджала губы, нахмурилась, а затем сверкнула глазами в сторону близняшек. — Они снова пугали меня! — обиженно объявила она и взглядом, ищущим понимания, обратилась к Рейеку.       Парень терпеливо вздохнул и присел на корточки перед девочкой, чтобы сравняться с ней ростом. За два года он успел вымахать так, что дотянулся почти до отца. — Нисс, болотного чудовища не существует, — начал он. — Твои сёстры придумали это сами. Всё неправда. Мне-то ты веришь?       Близняшки прыснули со смеху. Особенно заливалась Нейа, да так, что едва не подавилась подгоревшей овсяной кашей. — Вообще-то они говорили другое. Что придут северяне и всех нас убьют, — Анисса едва не плакала. — И тебя, Рей, и маму, и папу. Всех… — Северяне настолько далеко, что никогда не доходят до Западного Предела. А едва они ступают на наши земли, как начинают таять. Потому что все северные люди наполовину состоят изо льда. Понимаешь?       Девочка кивнула и, тяжело вздохнув, уселась на стул. — Вообще-то сейчас они на восточном перешейке, — сообщила Леа. — Вчера об этом разговаривали в таверне.       Рейек не уловил слов о северянах, зато вторую часть сказанного воспринял очень серьезно. — Что ты делала в этой чёртовой таверне, Лей? — глаза парня обратились к другой сестре. — А ты с ней заодно там зад просиживала? — Иди-ка ты к черту, — возмутилась Нейа и швырнула ложку в миску. — Нам уже по тринадцать, и твоё бесполезное опекунство никому не нужно. Ты худший из братьев, Рейек. Лучше бы тебя выдали замуж вместо Дореи! — Я всё расскажу родителям! — погрозил кулаком парень, а затем со злостью громыхнул кочергой. — Как только они вернутся из Долины. Таверна — не место для маленьких девочек. На этом точка.       Иногда Рею казалось, что он сдаётся. Хотелось оказаться где угодно, хоть на вершине горы Миац, лишь бы не здесь, с этими несносными девчонками. С возрастом они становились всё вреднее и вреднее. Страшно представить, каким будет предел. Но как старший брат, обычно он брал себя в руки, успокаивался и приступал к делам, не обращая внимания на провокации. — Ней будет у прилавка. Лей разберёт гниющие овощи. А ты, Нисс, — парень обратился к младшей, — вымоешь миски и подметёшь в кладовой. К моему приходу всё должно быть выполнено.       За три года в Риховфе, казалось, ничего не изменилось. Для Рейека селение опустело с отъездом Дореи, но люди в нём нисколько не изменились. Всё так же горбатая старуха утром гнала коз на поле, трактирщик сгружал с телеги винные бочки, дети возились в грязных лужах, а в молельне старейшина благодарил Древних. Но сегодня у парня было странное настроение. Одновременно он был рад и грустен из-за вестей, что принесла почтовая птица три дня назад.       Хлопнув дверью таверны, Рей огляделся. Обычно утром здесь почти не было народу. Лениво поглядывал по сторонам Сейвилл, успевший откатить бочки в подвал, жевал хлеб в углу беззубый старик, и начинал с кружки вина день местный пьяница. — Утро доброе, — в приветствии Рейек махнул рукой трактирщику и приблизился к деревянной стойке, за которой тот стоял. — Доброе, — отозвался Сейвилл. — Ты за клюквой? — За ней самой. — Моя жена как раз собрала сегодня спозаранку целую корзину в саду. Отдам за шесть монет. — В тот раз было пять! — возмущённо воскликнул парень. — Корзина была меньше. — Та же самая! — продолжил торговаться Рей. — Даже ягод в ней меньше. — Ладно, пять, — сдался трактирщик. — Четыре, и ни монетой больше, — нахмурился покупатель. Рейек разжал ладонь, и по стойке покатились неровные медяки. — Да чёрт с тобой, — добродушно выругался Сейвилл и втюхал парню корзину с кисловатыми ягодами.       Тот довольно надулся, усмехнулся, полный превосходства, и поинтересовался: — Что там говорят на границах, не знаешь? — О северянах?       Услышав знакомое слово, и беззубый дед, и пьяница напряглись. — О них, — кивнул Рейек. — Вчера заезжали торговцы из Долины. Говорили, что в центре все спокойно, но в Крайних Песках и ближе к перешейку нарастает волнение. Их корабли видели у берегов. По слухам, четыре, может, меньше. Но на селения они не нападали. Спрашивается, на кой чёрт они там бродят. — Гавань, — задумчиво отозвался Рей. — Ближайшая к ним гавань, где можно оставить корабли, недалеко от перешейка. Но странно, что они ни на кого не напали. — Моя жена вчера ездила на ярмарку в главный город, — вставил своё слово пьяница и громко отрыгнул. — Там узнала, что северян видели ближе к нашим границам. Если это не ложь, то зачем-то они прутся в Предел. — Может, какая-нибудь политическая ерунда от их нового лорда? Год назад все только и судачили о том, что их главой стал воинствующий молодой реформатор. Родной сын отошедшего к Древним предшественника. Гражданская война кончилась убийством узурпирующего трон говнюка. А этот засел. Чёрт знает, что это принесёт, — размышлял трактирщик. — После этой их смуты, — вновь заговорил пьяница, — будьте уверены, что рано или поздно они потянут свои замёрзшие руки к нашим местам. — Ладно, не будем об этом, — порешил закончить разговор погрустневший Рейек. Руками он обнял корзину и вдохнул аромат свежих ягод. — Северян, что ли, боишься? — усмехнулся Сейвилл, глядя на гостя. Тот покачал головой и ответил: — Нет. У нас в семье горе. — Что случилось, Рей? — мужчина вскинул тёмные разросшиеся брови в недоумении. — Три дня назад птица принесла письмо. Муж Дореи был убит. Он был наёмником. Возвращался к жене после месяца службы через Песчаное море. Там его с товарищем прирезали разбойники. Всё, что знаю. — К дочери твои мать с отцом поехали? — поинтересовался трактирщик. — Да, — кивнул Рей. — Высказать соболезнования и уговорить Дор вернуться. Она ни в какую не хочет.       Мужчина вздохнул и пожал плечами. Его новость явно не огорчила и не порадовала. Видимо, было много своих дел. Рейек и сам был довольно занят сегодня и решил не терять время за разговорами. Вежливо он распрощался с Сейвиллом и пьянчугой, а затем отправился домой. Близняшкам он не очень доверял, слишком уж часто они подводили. Зато себя считал едва ли не единственным, на кого можно положиться. Правда, становиться торговцем Рейек всё ещё не хотел, но казалось, что скорее солнце не закатится за порог горизонта, чем что-то изменится. — Ну, что, как дела? — поинтересовался парень, едва хлопнул дверью небольшой лавки. Торговое помещение располагалось в одной из частей довольно большого дома, а за покупками туда-сюда шастали односельчане и заезжие почти постоянно. В Риховфе семья Уолш была единственной, кто занимался торговлей в течение десятилетий, и свой статус их лавка приобрела не случайно. Ею владел ещё дед Рейека, перебравшийся в селение из павшей столицы. — Заходил Лиейн, взял в долг две брюквы. Сказал, что вернёт всё, как только сможет, — безразлично отозвалась Нейа, развалившаяся у прилавка. — О, Древние! — расстроенно простонал Рей. — Он уже два месяца не может расплатиться со своими долгами. Отец не велел больше с ним связываться. — Ну я-то откуда знала? — огрызнулась сестра.       Из кладовой показалась перепачканная Леа. Раздражённо ногой она пнула гнилую морковь и, топая ногами, вылетела из лавки в сторону колодца. — Её Динек позвал на встречу, как только солнце встанет над лесом, — заговорщически поведала Ней. — Не приставай к ней. — Ветер в голове, — Рей с осуждением оглянулся в сторону Леи. — Когда-нибудь и тебе он мозги прочистит, — усмехнулась сестра, кусая алое терпкое яблоко.       Рейек решил не тратить время на пустые разговоры. После того, как он проведал лавку, дал ещё одно задание Аниссе. Нежная и милая девочка была куда трудолюбивее своих задиристых старших сестер. Иногда парню казалось, что после Дореи место в его сердце занимает именно самая младшая. Затем сам он засел за учёт средств за последнюю неделю. Цифры Рей никогда не любил, в детстве арифметика давалась ему туго, поэтому сидеть за расчётами приходилось долго. Каждый раз он что-то перепроверял, дописывал, складывал и вычитал. И когда дело было полностью окончено, день начинал медленно клониться к закату.       Устало Рейек выдохнул, допил остатки сладкой воды из деревянной кружки и по привычке сжал в ладони алый камень. Золотая цепочка, увенчанная гранёным рубином, всегда обнимала шею парня, напоминая о самой счастливой неделе в его жизни. «Куда ушёл тот северянин? — часто спрашивал Рей у самого себя. — Кем он был? Куда направлялся? Что было его целью?». Тот странный, до боли странный и тянущий момент в судьбе ещё больше заставил Рейека почувствовать, что однажды наступит перелом. Нечто такое, что заставит его забыть о нудных цифрах, гнилой брюкве и покупателях-должниках.       Утерев испарину со лба, Рей подошёл к окну, раздражённый лаем Брехуна. Лохматый огромный пёс как безумный скакал возле своей будки, мощными лапами разбрасывая землю во все стороны. Обычно он был активным и гавкал без причины, но сейчас его поведение все больше походило на откровенно неспокойное. Спустившись во двор, Рей попытался успокоить пса, вечно не дававшего покоя соседям, но тот начал шкодить ещё больше. Скуля и гавкая попеременно, он то ластился к хозяину, то отскакивал и рвался прочь. — Тише, парень, — ладонь Рейека легла на громадную голову Брехуна, и в тот момент пёс дёрнулся так, что цепь с лязгом отлетела. Он бросился наутёк, волоча за собой череду железных звеньев.       Юноша выругался и сплюнул на землю от досады. В висках начало напряжённо покалывать. Внезапно со стороны главной башни раздался колокольный звон. Все знали, что удары с паузой в две секунды означали траур, а беспеременно колокол звучал в дни праздников. Но сейчас всё было иначе. Пауза в секунду, волнительный удар. Вновь пауза и снова удар.       Рей поднял голову к небу, заметив, что птицы с визгом проносились мимо к противоположной от леса стороне.       Этот колокольный звон всегда означал страшную беду.