Предания Севера и Юга. Расплата.

— Что со мной, бабушка? В первый раз, когда Маргери Тирелл задала этот вопрос, ей было восемь, а красивый мальчик, с которым она играла в женитьбу, упал с лошади и сломал себе шею. Маленькая Маргери проплакала два вечера и признала себя главной виновницей. В том был некий детский резон. Не желай она так отчаянно, чтобы ее муж был столь же храбрым рыцарем, как ее братья, бедняга не тренировался бы с этаким усердием и не погиб бы. — Глупости ты говоришь, Маргери, — фыркнула леди Оленна, услышав об этом. — Не тебя он впечатлить хотел, а приятелей своих и только потом уж тебя. Если вообще думал тогда о твоих желаниях, розочка. Ну-ну, не хмурься так. В этом суть мужчин, особенно молодых. А вины тут твоей нет и быть не может. Слышишь? Твой ухажер сам виноват, раз не сумел на лошади удержаться. — Бабушка! Плохо так говорить. Серьезная Леди Оленна внезапно хихикнула. — Отчего же? Скажешь, он не дураком был? — Но он умер, — нахмурилась Маргери. — И это делает его меньшим дураком? Право, Маргери, да что с тобой сегодня? Ты ведь знала этого пажа всего пару дней. — Он был, — она посмотрела на носки своих розовых ботиночек, — моим мужем. Леди Оленна Тирелл от души расхохоталась, а малышка Маргери, обидевшись, попыталась вырваться из рук бабушки, но безуспешно. — Я найду тебе мужа получше, это я обещаю. — А вдруг и с ним тоже? Вдруг и он?.. Маргери решила, что заканчивать предложение вовсе не обязательно. — Не неси чушь, розочка. Мне хватает ее от твоего олуха-отца. — Бабушка!.. Леди Оленна забыла о том разговоре — или делала вид, что забыла, — и Маргери последовала ее примеру, как, собственно, всегда. Гибель Ренли заставила ее вспомнить. Не имя, не внешность, но маленький и неинтересный факт: у нее был муж, и он умер. А потом опять умер. И снова умер. И еще раз. Может быть, она все же была проклята. Бедняки, к которым Маргери была добра и кого всегда жалела, принялись звать ее «Красной Вдовой» и «Милостивой Королевой Марго», а фраза «жениться на Маргери Тирелл» вошла в обиход. Если дело касалось звучных кличек, люди проявляли удивительную фантазию — этого у них не отнять, как бы ни хотелось. Даже в родном и милом сердцу Хайгардене сплетни не оставляли ее. А мужья, как назло, продолжали умирать, что только ухудшало положение. Впрочем, со всем этим можно было справиться, если знать, как. И, так уж вышло, что Маргери знала всегда. — Надеюсь, ты не против, что мы сделали остановку в Кастерли Рок? — спросила Санса, проводя обзорную экскурсию по Утесу, как и подобает хорошей и правильной хозяйке. — О, конечно нет, дорогая. Я и так чувствую себя виноватой за то, что столь долгое время держала тебя вдали от законного супруга. Он, наверное, ненавидит меня. — У милорда Тириона доброе сердце, хоть он и отчаянно это скрывает. И ему прекрасно известно, чем заняться, пока меня нет. Приняв это к сведению, Маргери взяла Сансу под руку. — Но он все же сумел удивить тебя, не так ли? Тонкая улыбка на губах Старк говорила сама за себя. «Слава Семерым, Север не вобрал в себя все ее тепло». Пускай Маргери и находила крайне нечестным, что Санса могла общеизвестно сыграть роль в убийстве трех своих поклонников (Джоффри Баратеона, Гарольда Хардинга и Петира Бейлиша), и никто не стал называть ее «красной вдовой», в глубине души Маргери не желала старой подруге ничего, кроме добра. В особенности, учитывая, что от благополучия Сансы теперь зависит и ее собственное. — Я знала, — шутливо пропела Маргери. — Так зачем оставлять его на столь долгий срок? — Я уже говорила, мой брат нуждается во мне. Рикон еще слишком мал, и… — Санса замерла и возмущенно уставилась на нее. — Маргери Тирелл, я поверить не могу, что ты устроила все это только для того, чтобы… Поверить не могу!.. Маргери со своей стороны очень даже могла, если бы не знала, как Старкам (Или Ланнистерам? Семеро, теперь и не разберешь) нужны союзники и как Сансе надоел север. — Знаю-знаю, между нами не должно быть этих игр. Прости, милая. Но только представь, если все получится, мы с тобой будем сестрами. Не совсем, как мы планировали изначально, но все же… кого это волнует, правда? Санса обреченно покачала головой и вдруг рассмеялась. — Мне вероятно не стоило извиняться перед тобой, лживая интриганка. Маргери усмехнулась. — Абсолютно точно не стоило. К тому же, ты должна знать, Санса, я ни за что не пропустила бы возможность повидаться с моей дорогой (некогда) свекровью. Я скучаю по ней ужасно. Не говоря уже о баснословной красоте Утеса. — Маргери улыбнулась и добавила: — Разумеется. — И ты уже насладилась… красотами? — изогнула бровь Старк. — Ох, я только начала. Не желаешь составить мне компанию? Губа Сансы дернулась. — О, мне впечатлений хватит до конца жизни. — Не говори, что ты всерьез. — Маргери остановилась у окна и вдохнула свежий морской воздух. — Мне кажется, я никогда бы не устала от такого… великолепного зрелища. «Да что это со мной? Бабушка, что? Я никогда не была жестока без необходимости, а война с Ланнистерами кончена». — Возможно, ты и права, — вздохнула Санса Старк-Ланнистер, глядя перед собой. Она легко ударяла пальцами по подоконнику и, казалось, была потеряна в своих мыслях. «И ты тоже, милая», — заметила про себя Маргери, ощутив странный прилив грусти. Произносить вслух она это не собиралась, ибо Маргери Тирелл всегда знала, какие вещи говорить стоит, а какие нет. Очевидно, что намеки на некое внутреннее или внешнее несовершенство попадали под вторую категорию в случае Старков, Ланнистеров и, тем более, их причудливой смеси. *** — Я ждала, когда ты придешь. — Губы Серсеи исказились ломкой ухмылкой. — Хайгарденская шлюха. Маргери, улыбнувшись, сделала реверанс. — Миледи Ланнистер. Приятно знать, что вы в добром здравии и все также хороши собой. Серсея теперь и правда походила на львицу, коей всегда называла себя. Впрочем, это едва ли можно считать за комплимент. Ее кожа обрюзгла, волосы обратились в шерсть леняющей кошки, руки тряслись; проще говоря, Серсея была стара и страшна, а до прихода Маргери она ходила из угла в угол по своей комнате-тюрьме, выплевывая невнятные проклятия и хихикая непонятно над чем. Да, слухи не лгали. Опальная королева обезумела. — Пришла посмотреть на меня, да? — прохрипела Серсея и понятливо оскалилась. Это напомнило Маргери о Джоффри, и она ощутила странную смесь отвращения с жалостью. Ее сердце заколотилось. — Ну же, розочка. Смотри. Они не сломали меня. Спорное утверждение. — Ну, а что насчет тебя, моя дорогая? Я слышала, твое положение немногим лучшим моего. Последнюю фразу Серсея произнесла с долей насмешливого презрения, и Маргери была склонна с ней согласиться. Едва ли хоть что-то могло сравниться с грандиозным паданием Серсеи Ланнистер, тем более, неудачи в супружеской жизни. — Боюсь, ваши данные не совсем верны, миледи. Я вполне счастлива. — И одинока. — Не всем из нас так везет, как вам. Не все имеют удовольствие знать свою истинную любовь буквально с рождения. Маргери видела, как Серсея оскалилась, и знала, что та представляла, как выдрала бы сопернице глаза прямо сейчас. — Милосердная королева Марго, — процедила Серсея, ухмыляясь. — Ты оказалась одна в итоге. И всегда будешь одна. Слышишь? Вот мое пророчество для тебя, мое проклятие, та, что моложе и красивее. Слушай меня! — Отпустите! Отпусти! — взвизгнула Маргери, когда когти Серсеи Ланнистер вцепились в ее нежную белую кожу. — Ты будешь одна, умирать и жить одна. Есть, пить, срать одна. Ненавидеть и любить одна. Каждый, кто осмелится жениться на тебе, умрет смертью самой нелепой, а винить будут тебя, тебя, тебя. Никто не поверит, не усомнится даже на миг, и ты будешь одна, пока из кожи твоей не полезут черви, а кудри не обратятся в пыль. Стражники оттащили бывшую королеву прежде, чем она сумела причинить Маргери какой-то существенный вред, но воспоминания о том дне мучили Тирелл на протяжении всего их долгого пути на север. Особенно ярки они были в тот краткий миг безумия, когда Маргери решила развернуться и навсегда уехать домой, в Хайгарден, в безопасность. Она не хотела еще одного мертвого жениха, не хотела, чтобы им был младший брат Сансы. Но Семеро… Маргери уже не могла позволить старой суке победить. «Что со мной, бабушка? Разве я проклята?» Маргери Тирелл вышла замуж за Рикона Старка в Богороще Винтерфелла перед Чар-древом, которое северяне почитали священным. Произнося очередную брачную клятву, она не думала ни о чем, кроме того, что ни за что не даст этого мальчику оставить себя. Ни за что, никогда и ни при каких обстоятельствах. «Да. Теперь, очевидно, проклята. Амбициями и ненавистью».