Предания Севера и Юга. Расплата.

В юности Дени знала и очень хорошо, что они с Визерисом одни на свете, а другой семьи у нее нет и никогда не будет, потому что всех драконов перебили Псы Узурпатора. Когда Визерис умер, она стала называть себя последней Таргариен и законной наследницей Вестероса. И вот теперь появляется этот мальчишка с серебряными волосами и фиолетовыми, как у нее, глазами и объявляет себя ее чудесно выжившим племянником, сыном ее погибшего брата Рейгара и Элии Мартелл. А в образовавшей его словами тишине будто невзначай упоминает, что он первый в очереди на престол, который ни один из них еще не завоевал. «Да он наглец, — подумала Дейенерис с холодной насмешкой. Она пыталась не замечать шокированного сира Барристана, хмурого Джораха Мормонта и прочих ее союзников, немного знакомых с историей Закатных королевств. — Что ж, стоит проучить его.» — Здесь не самое приятное место для ведения таких разговоров, — заметила Дени, смотря прямо в глаза Эйгона Таргариена или кем бы он ни был. Море бушевало позади, а холодный с примесью соли ветер над ними. — Я бы предпочла вон ту крепость, за Вашими плечами, она выглядит достаточно… укрепленной. Дейенерис раздвинула губы в улыбке, сводящей мужчин с ума. За спиной мальчишки стоял главный замок Драконьего камня, родовой крепости дома Таргариенов; отсюда она собиралась начать свое завоевание, как некогда Эйгон и его сестры, но, очевидно, эта мысль пришла не ей одной. Дени обогнали, она слишком засиделась в Миэрине, думая, что Вестерос от нее никуда не уйдет. Юноша переглянулся с высоким угрюмым воином, глядевшим на Дени из-под насупленных бровей. — Конечно, миледи. Но я вынужден просить Вас оставить Ваших людей и… драконов вне крепости, — Эйгон сглотнул, когда далеко сверху раздался душераздирающий рев Дрогона. В глазах Дени вспыхнул триумф, смешанный с презрением, и это придало ему смелости. - Увы, там все занято моими людьми. Для ваших просто нет места. — Миледи, — прохрипел сэр Джорах. Дени подняла ладонь, и он смолк. — Уверена Вы найдете место, — обратилась она к мальчишке. — В любом случае со мной пойдут далеко не все, и я гарантирую, что мои люди не будут причиной кровопролития. Эйгон сжал зубы. — Как прикажете. *** — Мне рассказывали, что здесь много лет назад родилась Дейенерис Таргариен, плоть от плоти короля Эйриса второго, — излишне пафосно изрек ложный принц. Стоя спиной к Эйгону, Дени разглядывала каменные стены, потрескавшиеся от времени, древние шкафы и столы. Огромную кровать под балдахином, где испустила дыхание королева Рейэлла, подарив ей жизнь. Наверное, никто не заходил сюда с того момента, или так Дени казалось по слоям пыли. Внезапная грусть охватила ее при воспоминании о матери, которую она никогда не знала. — Много лет? — спросила Дени, оборачиваясь. «В моих глазах они должны видеть огонь, а не слезы.» — Вы считаете, я такая старая? — О, нисколько, — Эйгон обвел ее фигуру глазами. — Вы… прекрасно и очень молодо выглядите, Дейенерис. Молю о прощении. Он склонил голову. Дени разглядела в этом насмешку и фыркнула: — Я дарую его в честь нашей долгожданной встречи. Я много слышала о Вас. — Мудрый человек сказал мне, что я не могу просто так прийти к драконьей королеве и потребовать ее себе в жены. Я нуждался в репутации и, судя по вашим словам, добился ее. Это хорошо. Мне не жаль потраченного времени и сил: за женщин, тем более таких, как Вы, надо бороться, я верю в это. Настал черед Дени изучать его. Совсем мальчишка, хотя они и ровесники, но себя Дэйенерис не считала ребенком. Чудесно сложенный с правильным лицом и пушком над верхней губой. Если бы не фамильные черты Таргариенов, он сошел бы за обычного смазливого парнишку, каких много в борделях Миэрина. — Ты говоришь, что ты Эйгон, сын моего брата, но почему я должна верить тебе? — спросила Дени, решив перейти на ты. Вопрос удивил его. — Только взгляните на меня! — Внешность изменить легко. — Спросите лорда Коннингтона, он растил меня и был другом отца. Он скажет тебе, Вам, подтвердит, что… — Мой брат, Визерис, говорил, что череп Эйгона Таргариена размозжили о стену, а труп его вместе с трупом принцессы Рейнис преподнесли в алом плаще Узурпатору. Почему я должна подвергать сомнению его слова? — То был не я, — заверил юноша. — Крестьянский сын, никто. Лорд Варис поменял нас и спас мою жизнь. Я говорю правду, Дэйенерис, клянусь. Я твой племянник. — Как ты можешь знать, что это правда, мальчик, если тебе тогда не было и года? — Дени приподняла бровь, глядя в его фиолетовые сияющие глаза. Эйгон распрямился, гордый и свободолюбивый, как ветер. — Я знаю, миледи. И я больше не мальчик. — А кто же, мужчина? — Дени рассмеялась. — Прости, но я вижу перед собой упрямого и самовлюбленного юнца, который думает, что захват пары крепостей делает его возрожденным Эйгоном Драконом. Это не так. Ты молод и глуп и весь твой образ насквозь лживый, ах! Когда он толкнул ее к стене в слепой ярости, Дейенерис на миг решила, что он ее ударит. Но нет, Эйгон не сделал этого. Он и не поцеловал ее страстно, как сделал бы Даарио, и не ущипнул, как Визерис, не дал пощечины, не стал извиняться и исступленно молить о прощение, не испугался, не взял ее прямо там у стены, как поступило бы ее Солнце и Звезды. Нет. Нависая над ней, он, высокий и красный, точно спелый томат, смотрел на Дени и тяжело дышал, будто собираясь с силами. — Наглец! — прошептала Дейенерис Таргариен почти с восторгом. Ее всегда окружали яркие мужчины, и все же никто из них, кроме Визериса в ранние их годы, не вызывал в Дени таких чувств. «Если то, что он говорит, правда, — думала Дэйенерис, — то он, будучи истинным сыном храброго Рейгара, разделит мою ношу. И, быть может, род драконов не прекратится… Ах, как жаль, что это просто глупые мечты, а он самозванец и должен умереть. Такова участь тех, кто близок ко мне. Если оглянусь, я погибла.» — Дрогон разорвет тебя на тысячу кусочков, если раньше него это не сделают мои люди. — Я заслужил тебя! — воскликнул юноша. Расстояние между ними уменьшилось. — Я проливал реки крови, чтобы быть достойным твоей руки, и ты просто отвергаешь меня? Называешь лжецом и предателем? Я Таргариен! — Вы покойник! Дейенерис отвернулась. — Услышите меня, — продолжал Эйгон. — Клянусь Богами, я не лгу. — Я не верю, — она взглянула на него. — Капитулируйте, или к рассвету замок будет нашим. — К рассвету? — переспросил юноша. — Да. — И Вы? — Что? — Убьете меня? — Возможно. В горле Дени пересохло. С каких пор она с такой легкостью приговаривала людей к смерти? — Что ж, — Ложный Эйгон отодвинулся, давая ей проход. Его тон стал холодным и надменным, и все же Дени могла чувствовать за этой маской злобу и страх. Люди всегда боялись и ненавидели драконов. Она привыкла. — Я вижу, слухи не лгали. Воистину вы, Дейенерис, не знаете милосердия ни к врагам, ни к друзьям, а родная кровь для Вас ничто. Произошедшее с Вольными городами — воистину, мне становится жаль Вестерос, — и с дядей Визерисом доказывает это сполна. Она залепила ему пощечину. Голова юноши дернулась, и он смолк, сжав кулаки и опустив взгляд. Минуты их тяготило молчание. Глубокое, страшное, предвещающее беду. — К рассвету, — произнесла Дейенерис Таргариен голосом, в котором смешалось неистовое пламя и кровь и первозданный лед. Ее колотило, но Дени, не показывая этого, спокойно вышла из комнаты и знаком приказала своим людям следовать за ней. Почему-то они едва ли не побежали следом. Наверное, увидели что-то в ее лице, и это испугало их. *** — Скажите, сир, — произнесла Дейенерис Таргариен немногим позже, обращаясь к Джораху Мормонту. — Заслуживал ли мой брат того, что с ним сделал Дрого? Едва ли эти мысли посещали ее с момента смерти Визериса, но той ночью Дейенерис не могла заснуть, как бы ни старалась, ибо лицо ее мертвого брата вставало перед глазами и никак не желало уходить. Визерис. «Он пытался убить меня, — говорила себе Дени, — и ребенка в моем чреве. Он обнажил сталь в Ваес Дотрак, под Матерью Гор. Он пролил кровь и должен был ответить за это.» «Он был пьян, — мягко заверил другой голос. — И не контролировал себя. Визерис только хотел того, что пообещал ему Дрого в обмен на меня, но дотракийцы не торгуются, они дарят, а он не мог смириться… не мог ждать…» Корона для короля! Дени выжидающе посмотрела на рыцаря, стоявшего перед ней в ее же наскоро сооруженной палатке на краю острова Драконий камень. — Кхалиси, — Старый воин никак не мог или не желал избавиться от привычки называть ее так, — ваш брат был безумцем. Как ни жестока его гибель, он сам виновен в ней. Он и никто другой. — Говорят, все Таргариены немного безумны, — заметила Дейенерис с горечью. — Но не Вы. — Это нам еще предстоит узнать. Что Вы думаете об этом юноше? — Самозванец. — Разве? Он выглядит, как Таргариен, ведет себя, будто Семь Королевств уже пали к его ногам, и говорит довольно убедительно о своем чудесном спасении. — Внешность можно подделать, гордыня удел многих, а выдумывать сказки любимое занятие Вестеросцев, — рапортовал Мормонт сухо. Дени улыбнулась. — Я дала ему время до рассвета. Этого достаточно? — Более чем. Когда рыцарь уже собирался уходить, Дейенерис окликнула старого друга. — Я могла спасти его, — сказала она, голосом спокойным и отдаленным. — Могла приказать Дрого отпустить его. Он бы послушал меня, Мое Солнце и Звезды. Но я не сделала этого. К тому времени, Визерис вконец обезумел, и я видела это. Все видели, не так ли? Сэр Джорах Мормонт не ответил. — Он продал корону нашей матери, чтобы прокормить меня, — Дени устремила взор куда-то за спину Мормонта, вспоминая. Она стихла, затем неожиданно тряхнула головой и сказала: — Несмотря ни на что, Визерис был моим братом и единственной семьей, которая у меня осталась. Если окажется, что человек, выдающий себя за Эйгона Таргариена, он и есть, если в нем действительно течет драконья кровь, я не хочу его смерти. Более того, я убью любого, кто попробует отнять у меня еще и… племянника. Слова непривычны для произношения, но Дени не позволила этому остановить себя. — Узнайте о нем все, что только возможно, сир. Я желаю знать каждую мелочь. Каждую. — Да, госпожа, — Джорах Мормонт поклонился и вышел, а Дейенерис продолжала стоять одна посреди палатки, кутаясь в шелка, задумчивая и взбудораженная. «Они сказали, у дракона три головы, — вспомнилось ей. - Я, о чьем пришествие возвещала красная комета, Эйгон, вернувшись из мертвых так вовремя… Но кто же третья?»