17
29 июля 2015 г. в 01:45
Когда причина Гарри для выпроваживания Драко из дома звучит, как: «Мне нужно поспать, Малфой», — он даже не пытается сдержать радости. Влажная и холодная ночь подходит к концу, но он продолжает свою длительную прогулку по Лондону, прежде чем отправиться домой, волосы и одежда насквозь промокли под дождем, и слова Гарри крутятся в голове.
Весь свет, мир и спокойствие ушло.
«Ожидание» — хорошее слово.
Узнаю, когда увижу.
Драко обнимает себя, пока идет, якобы для защиты от холодного ветра, пинает жестяные банки, лежащие на асфальте. Думает.
Ему действительно некуда было пойти после обсуждения смерти Поттера и всего, что еще с ним произошло, потому Драко разбавил комфортную тишину кухни руганью обо всех в Трасте, Клинке, Поттере и привычке своей матери отправлять ему письма в пять тридцать утра. Когда Поттер изъявил желание что-то приготовить, Драко посмотрел через плечо и, как всегда, почувствовал себя помехой.
Да, он принимает поражение, устало телепортировавшись к поместью; этот день был очень странным, его не отпускает мучительное чувство, что что-то изменилось. Что теперь все иначе.
Вопреки себе, он надеется на это.
Когда Гарри открывает дверь без каких-либо колкостей в понедельник утром, подозрения Драко только усиливаются, а когда он, сняв пальто, поворачивается, чтобы взглянуть на Поттера, они лишь подтверждаются.
Конечно, он по-прежнему выглядит неряшливо; его чувство моды по-прежнему страдает, а носки все еще не совпадают, но он, кажется, хорошо отдохнул. Круги под глазами прошли, он побрился, и его лицо переливается большей палитрой цветов, чем Драко видел за все те многие годы.
— Ты выглядишь… здоровым, — Драко бормочет, наклоняясь достаточно близко под его пристальным взглядом, чтобы заметить, что он пахнет кофе и чем-то свежим, пикантным, как океан.
— Боже, спасибо, Малфой, — слышится сухой ответ, и Драко отшатывается обратно. Кашляет.
— Я имею в виду, по сравнению с тем, как ужасно ты обычно выглядишь, — вставляет он. — Давай перейдем непосредственно к кофе, хорошо?
— Кто умер и оставил тебе манию величия? — Гарри говорит, и глаза Драко загораются на слове «умер».
В течение долгих нескольких секунд они переглядываются, и Драко ищет какой-то намек на вчерашнюю меланхолию, но не находит. Наконец, один из уголков рта Гарри поднимает в осторожной улыбке, и он пожимает плечами.
— Я думаю, что шутить о смерти — бессмысленно, она ведь… ну, неизбежна, — говорит Гарри.
Драко фыркает.
— Как будто я беспокоюсь о твоих нежных чувствах. Серьезно, кофе?
— Серьезно, — издевается Гарри, проходя мимо него, чтобы добраться до кухни. — Я тебе хоть тазик кофе сделаю, если ты не произнесешь слова «мероприятие» в течение всего дня.
— Скудные навыки переговоров, — бормочет Драко себе под нос и дезертируя с пути миссис Норрис, дефилирующей к лестнице. Он считает, что живым пригодится больше.
Так и есть.
Драко быстро находит, что кофе очень эффективный инструмент торга, когда дело доходит до этого человека. Заваривание этого тазика — в соответствии с очень конкретным предложением Гарри — дает Малфою возможность получасовой агитации, моления и нытья о проклятом вечере. Он нарушает сделку, на которую сам и согласился, пока все еще может думать об этом богом забытом мероприятии. Даже не думая убедить Поттера придти.
Тем не менее, его кампания по выманиванию Гарри выйти в реальный мир продвигается, и Драко подозревает, что это не из-за гнева президента Чолмондели, как он любит повторять. Гарри абсолютно иррациональный человек, и это безумно отвлекает Драко.
Когда начинается вторая неделя мая, Драко понимает, что все медленно становится рутиной. Протесты Гарри, что его «расписание» нарушено постоянным присутствием Драко, сам Малфой находит слабыми, и игнорирует как таковые.
— Делай все, что ты обычно делаешь, — говорит Драко, неся кофейник и чашки в старую, но комфортную гостиную, в которой они теперь скрываются, объявив кухню «до смешного холодной для этого времени года». — Я заинтригован захватывающей ежедневной программой Гарри Поттера. Или ты думаешь, это может быть слишком волнующим для моей персоны?
— Я не знаю, Драко, я не хотел бы сильно раздражать тебя. Кто знает, что может случиться? — поднимает бровь Поттер, принимая от Драко чашку и падая в свое любимое кресло, ближайшее к огню.
— Забавно. Мне не нужно, чтобы меня развлекали, — Драко фыркает. Он садится во второе любимое кресло Гарри, болотистого цвета, и тянется к блестящему обложкой журналу, который он начал читать. Он начал читать его в первую очередь чтобы позлить и без того сварливого Поттера, но он виновато признает, что ему нравятся сплетни и фотографии красивых людей, чьи физические недостатки обведены красными кругами.
— Ну, отлично, — Гарри фыркает. — Мне попросить Джинни принести побольше журналов для некоторых?
Драко игнорирует его, перетащив кресло ближе к огню. Он устраивается поудобнее, укладывая лодыжку на колено другой ноги, чередуя перелистывание журнала с балансировкой чашки кофе на ладони. Отчасти потому, что он не лгал — он всегда держал стакан так, а частично потому, что Гарри это ненавидит.
— Драко?
— Дай мне минуту, Поттер. Как только я допью свой кофе, начну говорить про вечер, и я знаю, насколько тебе это нравится. Дженис бы это понравилось, — говорит Драко рассеянно, рассматривая рекламу отвратительной мантии с пятидесятипроцентной скидкой.
— Может, ты используешь эту чертову подставку? — взрывается Гарри, а Драко поднимает на него глаза.
Инстинктивно, его пальцы плотнее охватывают чашку, сжав керамику почти до боли.
— Что? Почему?
— Потому что ты вот-вот обожжешь свою чертову руку, — Гарри скрипит зубами, скрестив руки на груди и глядя в огонь.
— Не думал, что тебя это заботит, Поттер, — отвечает Драко, губы слегка дрогнули в улыбке.
— Не заботит. Заткнись. И я не пойду на ваш вечер, так что скажи Дженис, что мне жаль ее потраченного времени.
— Почему нет? — Драко спрашивает отчасти потому, что он получает новый ответ каждый раз, и отчасти потому, что это его задание, его роль в маленькой пьесе, что он и Гарри играют каждый день.
— Потому что это не безопасно.
— Что именно?
— Все. Люди. Место. Ты меня не заставишь, — Гарри хмурится, выглядя, как пятилетний ребенок. Драко фыркает.
— Как будто я пытаюсь.
— Просто говорю. Гермиона пытается последние двенадцать месяцев, а она намного умнее, красивее и упрямнее, чем ты.
— Знаешь, я не думаю, что есть слово «упрямнее», — затягивает Драко только чтобы подлить масла в огонь.
— О, боже. Может, отвалишь от меня?
— Я всего лишь пытался прочитать журнал, — говорит Драко мягко, зная, что это нейтрализует Поттера, и чувствует себя замечательно. Он испускает довольный вздох и переворачивает страницу, вытянув свободную руку поближе к огню и позволяя языкам пламени его согревать.
— И это твой план? Думаешь, если ты переместил свою придирчивую, бесящую меня задницу в моем доме, то я вдруг захочу выйти? Это твой супер-план? Раздражать меня? — ворчит Гарри. Драко даже не нужно смотреть, он знает, что он сейчас ерошит свои волосы, вздыхает и практически затягивается кофе. Это все часть жизни.
— Да, если он работает, — говорит Драко. — А сейчас тихо, если не хочешь слышать, как Грендель из Ведьмочек «творит свой образ».
— Я ненавижу тебя, Малфой.
Драко улыбается.
— По-видимому, эта ненависть все растет. Но разве это не увлекательно?
— Захватывающе. Ты что, пытаешься себя разгеить?
Пораженный, Драко осторожно поднимает глаза; Гарри никогда не сделал ни одной ссылки на ориентацию, и Малфой честно начинал беспокоиться, что он был совершенно асексуальным. Поттер не смотрит на Драко, предпочитая пялиться в потолок со странной улыбкой на лице.
— Может быть, ты и прав, — наконец говорит Драко, пытаясь унять бешено стучащее сердце. — Теперь, что ты предпочтешь: увидеть Дженис или услышать о трагическом детстве Селестины Уорбек?
Гарри бросает в него подушку. Драко читает ему статью.