***
— Степь прекрасна, а леса — величественны. Есть в Казахстане посреди степи дерево. Крона его поддерживает небо, а корни уходят в мир мертвых. У изножья его живет гигантский змей, течет река Жизни и Мудрости и стоит Котел, в котором самая вкусная и сытная похлебка. Великое дерево — Байтерек…* — у тлеющего камина гриффиндорцы младшекурсники рассказывали друг другу сказки, была очередь Поттера, как вы наверное догадались. — Иггдрасиль, — поправила Гермиона. — Нет, — заупрямился Галинур. — Байтерек. Весной часть веток, равных по размерам обычным деревьям, падает, и из них можно сделать фигурки животных, шаныраки, колыбельки для детей, волшебные палочки, посохи дервишей и основу для шаманских бубнов. — А чегой-то они падают? — спросил Бем, нахмурив брови. — Так сядешь к твоему котлу, и все. И вообще, туда мусора нападало, а говоришь — самый вкусный суп. — Похлебка, а не суп! Я слушал про твою африканскую нунду, хоть ты и врал, а теперь молчи, я всю правду рассказываю. — Это кто это врал?! Я врал? — начал приподниматься со своего места нигериец. — Мальчики, немедленно сядьте! Я хочу узнать, что будет дальше. Галинур. Если ты сейчас подерешься, я твоей бабушке пожалуюсь! — мисс Грейнджер нашла самый действенный метод остудить пыл Поттера. К сожалению, он же не прибавил девочке популярности на факультете. Ябед нигде не любят. Галинур немного посидел с поджатыми губами, сцепившись с Бемом взглядами. Но потом все же продолжил: — В кроне Байтерека есть гнездо. Раз в тысячу лет в то гнездо спускается огненная птица Самрук, чтобы отложить золотое яйцо, из которого она же родится, а злой дракон Айдахар, который живет в корнях Древа, хочет золотое яйцо… — Проглотить. Это символ смены лета и зимы, — не смогла не похвалиться своей начитанностью Гермиона. — Грейнджер, не ты ли тишину тут устанавливала? — с досадой шикнул на девчонку Рон, опасаясь, что Поттер так никогда и не доскажет свою сказку: придут старшие и прогонят всех спать. Галинур только зыркнул исподлобья, но не прервался: — Если дракон проглотит яйцо, настанет конец света. И вот сейчас я начну рассказывать сказку про Ер Тостика и Айдахара… — Но все равно, странно было называть сына «бараньей грудинкой»**, — тихонько, на грани слышимости, пробормотала Гермиона. Лаванда Браун согласно хмыкнула.***
Все же духи помнили полноту совместного существования и стремились воссоединиться. Да, была обида, века одиночества, тоска… но бубен не замолкал, наговоры бахсы раздавались то в подземельях, то на крыше замка. Пару раз студенты факультета Рейвенкло становились свидетелями странной картины, как кружится перед закрытой дверью миссис Хагрид. И как зачарованно смотрит на нее волшебная дверная ручка. Но чаще перед дверью сидела первокурсница Лавгуд. Это никого не удивляло — очень странная девочка. И вот, айдахар впервые собрался воедино. Огромный дракон-змей. Вновь молодой. Можно сказать — новорожденный. С каждым разом призывателям удавалось удержать духов в форме дракона все дольше. Минута, полчаса, час… И сами духи, порознь, вспоминали телесные сущности, полнились силой, возвращались в мир людей. Настал день, когда дракон задержался в своем физическом воплощении на сутки, потом на неделю… Директор Дамблдор зачарованно смотрел на волшебного зверя, старательно давя в себе порывы алхимика-экспериментатора, и подписывал счет за очередное стадо баранов. Дух оказался прожорлив — шутка ли, почти тысяча лет голода и болезни. Но это ничего, с восстановлением Духа-защитника школа получает гораздо больше. Правда, Совет попечителей уже выражал недоумение относительно возросших трат. Особенно негодовал мистер Малфой, делая странные намеки о страшных и даже кровавых событиях, которые совершенно точно происходят в школе. Ничего особенного, гипертрофированные родительские чувства, директору уже приходилось иметь дело со впечатлительными мамочками и папочками. Драко, вызванный в кабинет Дамблдора, совершенно не понимал, чего от него ждет взволнованный отец. Но приглядывать за Грейнджер обещал. На всякий случай. Мистер Малфой и сам не подозревал, что натворил. Самый любопытный школьник-91 и обиженная на весь свет Гермиона, отстраненная от творящейся волшбы, несмотря на всю прилежность и старательность, в то время, как какая-то Лавгуд…***
Убедить Малфоя заглянуть в туалетную комнату Плаксы Миртл оказалось легче легкого. Вот только коридор был зачарован. Если школьника не сопровождает учитель — не войти. Гермиона огорченно вздохнула. — Значит, надо найти учителя! — решительно сдвинул брови Малфой. — Где ты найдешь такого идиота, который не поймет, что нам здесь понадобилось? — Именно! Грейнджер, ты гений! Идиота! И они пошли прямиком в кабинет профессора ЗоТИ. Того на месте не оказалось. Поблуждав по замку (к священному ужасу слизеринцев и гриффиндорцев), парочка обнаружила профессора Локхарта в теплицах, вместе с профессором Спраут. Травница уже зачем-то вытащила свою волшебную палочку. Ее правый глаз отчетливо дергался. Профессор Локхарт радостно согласился пойти с детишками и обстоятельно ответить на все их вопросы. На взгляд Драко Малфоя, покидал теплицы профессор с несколько несолидной поспешностью. — Значит, говорите, неработающий кран? Невозможность существования современной сантехники в средневековом замке? Да будет вам известно, что сантехнику в Хогвартсе устанавливал прямой потомок Слизерина — мистер Гонт. Тогда Гонты еще не считали зазорным работать и зарабатывать, н-да. Так вот, колодцы я уже в замке чистил, давайте посмотрим, что можно сделать со строптивой раковиной! — и Гилдерой несколько натянуто расхохотался. Малфой скривился. Мисс Грейнджер украдкой вздохнула: и в этого типа она была влюблена целых два месяца?! Черту преодолели, не заметив. В туалете Миртл было уже не так уныло: кабинки еще не покрасили, но еге окна и полы вымыли начисто, а со стен обмели пыль и паутину. — Показывайте! — решительно приказал профессор, направляясь к работающей раковине и открывая кран. - О! Работает! Видите, я уже все починил. Так иногда бывает. Надо выключить и включить снова. И все будет в порядке. — Не этот кран, сэр, — ехидно протянул Драко. — Откройс-с-ся, — приказала Гермиона, беззастенчиво пользуясь своими шаманскими навыками. Раковина, скрежеща, отъехала в сторону, из провала пахнуло жаром, что-то заискрило, заскребло чешуей по трубам. - Ой, — уже безо всякой волшбы прошептала девочка. — Закрой! — пискнул профессор Локхарт и тут же забормотал, попытавшись применить то, чему научился у Хагридов. — Закройся-закройся-закройся! — но Гилдерой был куда взрослее и рациональнее мисс Грейнджер, так что его колдовство не сработало - увы. Тогда мужчина отбежал к стене, выставил перед собой детей и накрыл получившуюся скульптурную группу двусторонним зеркальным щитом. Полыхнуло жаром, скрежетнуло. — Вау! — выдохнули хулиганы. И наступила тишина. — Что там? Вы живы? — спросил Гилдерой, не торопясь открывать крепко зажмуренные глаза. — Он красивый… — мечтательно протянула мисс Грейнджер. — Дух-хранитель… А я думал, что Галинур сказки рассказывает… — вторил ей мистер Малфой. — Все уже закончилось? Оно уползло? Выведите меня отсюда, — профессор попытался на ощупь ухватиться за детей, но негодяи увернулись. — Мы должны срочно эвакуироваться, как вы не понимаете?! Тысяча девятьсот девяносто второй — это исход тысячелетия. Конец света! Мы выпустили Айдахара! — Ах! — послышалось справа. — Мордредовы труселя! — сквозь стиснутые зубы выругался мальчишка. Судя по звуку, он тоже сдвигался вправо. — Стойте! — вслепую дернулся профессор, но ухватил лишь воздух. Дробный топот. Рискнув приоткрыть левый глаз, Гилдерой обнаружил, что остался в совершенном одиночестве. — Пожалуй, стоит известить Хагрида. Право слово, это слишком простое дело, чтобы заниматься им лично. — И, независимо тряхнув головой (а заодно невербальным заклинанием поправив прическу), профессор Локхарт поспешил к хижине лесника.