***
Гилдерой Локхарт заявился в домик лесника утром третьего сентября и с порога принялся за наставления. Как правильно растить тыквы, каким заклинанием колоть дрова, какие травы лучше всего собирать и подвешивать под потолком, как печь пирожки и вязать носки… все, на что падал его взор, вызывало у нового профессора бурю восторгов и массу воспоминаний, как он делал то же самое, но гораздо лучше. К удивлению Локхарта, Хагриды, в отличие от уже заполучивших нервный тик профессоров, и не думали нервничать или перебивать гостя. Угощали выпечкой и простоквашей, кивали, со всем соглашались и даже восхищались героическими подвигами. Мужчина уже заподозрил в старичках своих фанатов, но нет — автографов они не просили, и, как выяснилось, книг его не читали. Это уж ни в какие рамки! Пришлось дарить им новенький том недавно вышедшей автобиографии «Я волшебник». А потом Гилдерой сказал Рахату, что научит его чистить колодец. — Надо взболтать внутри, а потом спуститься в колодец и сделать вот такой пасс, — взмах рукой больше подходил полководцу на поле битвы, а не чистильщику колодца. — Вот так? — хитро прищурившись, повторил Рахат, взмахнув ручищей. — Ну почти… — Ага. Взболтать и спуститься. Взболтать каждый раз получалось хорошо, а вот спуститься не удавалось. Рахат растопыривал руки-ноги и просто не пролезал в колодец. — Да не так же! — не выдержал Гилдерой. — Развернитесь! — Ага, — Рахат повернулся к колодцу спиной, опять руки-ноги растопырил и в колодец не помещается. — Ну что вы делаете? Смотрите, как надо! — Гилдерой скинул красивую золотистую мантию, оставшись в узких кожаных штанах и белоснежной рубашке с кружевными манжетами и жабо и одним движением скользнул в сруб колодца. Послышался плеск. — А теперь взмах! Ай! Почему тут так тесно? Рахат усмехнулся, достал трубку и с удовольствием закурил. Эхо доносило из колодца всплески и недовольные возгласы. Сжалилась «над мальчиком» Елгуль, пригласив всех к обеду и испортив Рахату веселье. Гилдерой вылез встрепанный, чумазый, но задорно улыбающийся. Они с Рахатом посмотрели друг другу в глаза и молча пошли в избушку, на ходу рейвенкловец занялся чисткой одежды и приведением в порядок своей прически. С тех пор профессор Локхарт частенько бывал у четы Хагрид, остальной персонал школы от души сочувствовал леснику и его супруге — сами они не могли находиться рядом с этим нарциссом дольше десяти минут. Гилдерой же заполучил родных, уголок, где можно быть самим собой, не притворяться никем и все равно знать, что тебя рады видеть: «Приходи, сынок, на той неделе. Заодно и погреб выроешь».***
— Надо, жена, барана резать. — Хватит ли барана? — задумалась Елгуль. Она была бахсы и вопрос мужа поняла сразу. — Ну для начала так, а там посмотрим. Сегодня ты чуяла? — В ночь на первое ноября зарежем. — Хорошо. Не взбрыкнул раньше бы. — Попроси своего аруаха нового проверить. Он сможет, я чувствую. — Хорошо, вечером попрошу. Этот разговор состоялся в самом начале октября. Дух школы встрепенулся, разбуженный частым общением смертных с тонким миром: Галинур, Гермиона, даже сам директор Дамблдор приходил иногда с вопросами о том, как заклинают духов, и, кажется, практиковался у себя в башне. Незримый мир всколыхнулся, забурлил, так что теперь требовалось задобрить хозяина места. Аруах привел Рахата к женскому туалету на третьем этаже. Внутри был разор и запустение — сюда еще не добралась деятельная Елгуль, пока только сетовала: как можно в школе такую страшную, заросшую паутиной комнату не почистить и не использовать по назначению? Ведь единственный туалет на этаже. По первому слову духа открылся проход во чрево замка, глубже камня Основания, вниз, вниз… Спустившись на самое дно, бахсы почувствовал, словно он уже не вполне на этом свете. Мир духов ощущался здесь особенно полно. Даже аруах напитался силой и уже не казался таким уж бестелесным. Совсем рядом со входом обнаружилась оболочка Хозяина корней гор — василиска, окаменяющего взглядом. Аруах улыбался недобро, но Рахат шел вперед. Вот длинный лаз оборвался дверью, за которой начинались палаты заклинателя. «Не будите спящего дракона», — гласил девиз школы. На самом деле, их было четверо — духов-хранителей. По четырем сторонам света. По четырем силам стихий. По одному на каждого из четверых Основателей. По одному на факультет. Земля, Вода, Воздух и Огонь. Барсук, василиск, ворон и грифон. Способные объединяться в пятую стихию: вечную петлю жизни и смерти. Дракона, дающего смерть. Дракона, оберегающего жизнь за стенами школы. Стоило Рахату перешагнуть порог, как тугая петля силы захлестнула горло. Не врали легенды. Не добром расставались Основатели. Салазар Слизерин запечатал своего духа в подвалах замка, отрезал его от других стихий, лишив замок защиты, погрузив Дракона в вечную спячку. — Говори со мной, величайший из хогвартской четверки! — не ко времени возгласил аруах, и из распахнувшегося рта уродливой статуи заскользил к бахсы гигантский змей, давно уже разбуженный мельтешением в мире духов.