Солнце моё, взгляни на меня...

      - Не пытайся сбить меня с толку! – Шнайдер откашлялся, пытаясь вернуть голосу строгость, но разговор гарантированно был бесперспективным, ибо тёплая рука дочери настойчиво тёрла его член. – Ека! – она облизнула верхнюю губу с острыми уголками, но глаз не подняла. – Я задал вопрос… мой бог, птичка… - он перехватил трудящееся запястье и подтянул девочку к себе:       - Немедленно говори, откуда взяла такие деньги?       Ека легонько вздохнула и вместо ответа пощекотала языком ямку за мочкой уха Шнайдера, переместившись от неё к приоткрытым губам. Девочка отлично знала о своей малой сноровке в технике поцелуя и потому старательно ныряла шустрым языком в его рот. Пыталась выделывать приятные кульбиты, впрочем, отец всегда прерывал эти лишние движения прямолинейным ответом. Ульрике была права: Шнайдер не любил целоваться, но, вопреки её мнению, делал это отлично. У Еки дрожало и зудяще ныло в пояснице, когда он - мгновенно забирая инициативу - брал её за шею, быстро нелирично вылизывал маленький рот и отстранялся посмотреть на подрагивающие ресницы и покрасневшие жадные губы. Это было восхитительно каждый раз.       Даже теперь, через паскудную накатывающую боль под лопаткой: Шнайдер с утра чувствовал, как она периодически обдавала нутро мерзким тошнотворным жаром.       Даже теперь, хотя осмелевшая девчонка нахально использовала запрещённые приёмы, уклоняясь от прямого вопроса.       - Оливер был удивлён, Ека, - он пощёлкал пальцами перед носом разомлевшей дочери, - ты вручила огромный подарок, хотя он против дорогих баловств для своих детей. Не думай, что все отцы настолько мягкотелы, как твой.       - Мягкотелый… вот это спорно… - вообще не слушая Шнайдера, промурчала девочка, легко оседлала его и развернулась спиной. Не церемонясь, приспустила его домашние джинсы и сомкнула обе ладони на тёплом члене, - помнишь, каким мягкотелым ты был первый раз, ммм? – бросила она через плечо, наклонилась и выпустила из влажных губ тонкую нить слюны. Услышала короткий глухой стон:       - Ека… крошечка моя, - прошептал он, - какая ты стала… Пытаешься меня отвлечь, скрываешь что-то… ч-чёрт, - Шнайдер охнул: девочка со знанием дела дрочила ему в быстром волнообразном налаженном ритме, - Ека… Ека, родная, не обманывай меня, хорошо? Ох, детка, какая же у тебя сумасшедшая попочка, маленькая, славная… моя детка… - она удовлетворённо улыбнулась, почувствовав большие ладони на своих ягодицах. Потрясающий непотребный бред, который отец нёс всякий раз, оборачиваясь из человека в огромный готовящийся эякулировать хуй, безусловно, люто возбуждал.       Нет, Ека не думала убегать от ответа, Ека, безусловно, не желала сердить или расстраивать Шнайдера. Но смотрела сейчас не на него: в ней самой поселилось огненное нечто, существо с длинным мягким чувственным языком, проходящим по всем изгибам ее нутра: и в этот момент глаза Еки, прозрачно зеленые как дно озера, подергивались тем же маревом, что и у отца. Влагалище ширилось, набухало, будто исторгая ультразвук, особый эхо-сигнал, направленный импульс. Маленькая женщина поняла, что Шнайдер слышит её, а видеть, как огромный монолитный отец становится под её ладонями разжиженной мягкой куклой, стало бесценным для её тщеславия.       Ека торжествовала. Руки Шнайдера уже беспорядочно шарили по её спине, бёдрам, судорожно мяли ягодицы, он дышал мерно и отрывисто - в том же темпе, в каком её ладошки надраивали тугой, глянцевый от слюны, ставший сейчас нывыносимо чувствительным член. Ему хотелось орать, тяжело и гортанно выть, стискивать пальцами её шею, запястья, щиколотки – всё хрупкое, что могло, хрустнув, лопнуть:       - Давай, Ека, давай, детка, ну… быстрей, быстрей! Глотай, глотай, маленькая… - Шнайдер дёрнулся и сильно прижал её голову к своему паху. Он ещё успел ощутить, как торкающая кровью головка обтягивается тесным горячим чулком рта девочки, а потом перед глазами заплескалось вязкое тяжелое море. Через почти сомкнутые веки увидел только, что Ека, облизываясь и вытирая безымянным пальцем уголок рта, с победным румянцем на щеках поворачивается и ложится ему на грудь.       - Так всё же… - одними губами произнёс он, - любимая девочка обманывает старого идиота или…       - …или не обманывает, - Ека чмокнула его в скулу, - пап, я просто накопила чуть большую сумму, чем говорила. Не волнуйся, это такие мелочи! Всё хорошо, честно. Ой, тебе тяжело?! – охнула она, заметив, что Шнайдер поморщился и судорожно пошевелился, инстинктивно схватившись за бок. – У тебя аппендицит! – девочка спрыгнула на пол, выискивая упавший телефон.       - Детка, родная, брось! Всё уже прошло. Иди ко мне, полежи рядом тихонько. Всё, всё… Всё отлично. Не обманывай меня, птичка. Я тебе верю, не подводи меня.       Хаймиле виртуозно загарцевал с мячом, подбрасывая его одними носками своих пористых белоснежных кроссовок. Длинные жгуты дредов заплясали у его скуластого, совсем не европейского лица, как бахрома на костюме шамана. Парень шутливо выгнулся в стойке ма-бу, замер, приняв позу всадника – и метнул тугим мячом в сторону друзей: молоденькая сосна покачнулась, окатив Змута и Еку потоком ледяных капель утреннего дождя.       - Эй, брат! Книгу намочил! - укоряющее воскликнул здоровяк и бережно отряхнул намокшие страницы, свою блестящую бейсболку и заодно - кудри Еки.       - Книга, тоже мне, - Хаймиле хлопнул себя по коленям, - Шнайдер, слышишь, как он свои стишата обзывает, а? Носится как Обама с демократией!       - Да погоди ты! – отмахнулась девочка. – не видишь, я читаю! Гудит над ухом… Ух..! – она восхищённо покачала головой и шмыгнула носом. – Знаешь, Змут, это очень здорово. Когда я только увидела тебя в начале полугодия, подумала, что ты… ну, исходя из твоего роста, речи и одежды…Ну, что ты…       - Дебил, - подсказал Хаймиле, плюхаясь на скамейку рядом, - я ему всегда говорил, ещё в прошлой школе: бро, не носи такие парашутные штаны, ты ж не нигер! От него постоянно девчонки шарахались.       - А мне он нравится! – запальчиво ответила Ека и погладила насупившегося верзилу по плечу. – Он добрый, у него классные ганста-штаны, а стихи вообще охуенные! Вот про стариков и маленький остров – я едва не разревелась… Или ещё такое было про уехать… - она пощёлкала пальцами, припоминая, - « на север к оленям и снегом усыпанным елям…», будто про мою родину. А ты сам, - она ткнула пальцем в дредастого – смог бы что-нибудь написать? Как хочешь прославиться, если у тебя нет своей особой темы?       - Я читаю, Шнайдер, - серьёзно ответил Хаймиле, - разгоняюсь до тысячи ста двадцати слов за пять минут. Нет, Маршалла Мэтэрса пока не сделал – у Эминема мировой рекорд…       - Тысяча пятьсот шестьдесят слов за шесть минут с хвостиком, - кивнула Ека.       - Ну вот…Но для немецкой артикуляции это очень мощные результаты! Послушаешь мой фристайл, поймёшь… Эй! – он скорчил недовольную гримасу. – У тебя опять мобильник дребезжит! Ека, чё за тебя папка так беспокоится? На тебя охотится кто? Если что – скажи, мы подтянем своих…       - Да не он это, - сердито проворчала девочка, прикрывая рукой экран телефона, - всё у меня нормально, тоже мне… - Ека встала и поспешно отошла в сторону под свист приятелей.       Четырнадцатая… или пятнадцатая смс. Какой день? Третий. Тогда уже двадцатая, как минимум. Чёрт, кто бы мне объяснил: что за странный человек? Может, удалить, не читая? Всё равно ведь стираю все – если отец найдёт: что говорить? Вроде, и скрывать нечего, а прочтёт хоть одну – на ошибку не списать.       Ека нажала кнопку, экран блеснул сиреневым:       - У кармы нет морали и справедливости. Это можно сравнить с яблоком, брошенным вниз. Даже, если ты не веришь в закон всемирного тяготения, Ека, яблоко всё равно окажется на земле. Р.       Девочка покачала головой: судя по всему, этот бессвязный текст был неоспоримым аргументом на её предыдущий ответ. Что там было..? «Не понимаю Вас и Вам не верю…» - в этом духе. Хотелось выразиться грубее, но эксцентричный Круспе мог обозлиться и намекнуть Шнайдеру о факте переписки его малолетней дочери с видавшим виды музыкантом.       «Благодарение небесам, - невольно подумала Ека, оглянувшись на приятелей, устроивших футбольный баттл под импровизированную декламацию и битбокс, - если бы не они, я бы совсем голову сломала. Ещё и Лекси уехал…»       Рихард, видимо, отыскавший её номер в телефонных контактах Киры Ли, не гнушался писать пространные иносказательные смс в любое время суток, вызывая у девочки постоянную панику и дисфорию. Почти сразу утомившись проверять телефон каждые пятнадцать минут, Ека сформулировала и отправила чрезвычайно вежливое и аргументированное смс, в котором просила прекратить бескомпромиссную атаку. Нужной реакции не последовало, зато девочка получила крайне эпичную сентенцию на тему того, что «препятствия – лучшее доказательство значимости нашей встречи».       Твою ж мать, думала Ека, испытывая непреодолимое желание прибежать к Шнайдеру и рассказать о телефонном террористе. Желание возросло в геометрической прогрессии после внезапной встречи с Круспе в молочной лавке вблизи дома – откуда, однако, удалось сбежать, подхватив под руку пожилого соседа, итальянца Агостино. Заскочив домой, Ека, забывшая о молоке, забралась в почти пустую ванну с гигантским количеством пены – погрузилась в неё до кончика носа и взяла телефон. Новых сообщений не было, внезапно раздался звонок:       - Сердечно прошу тебя об одной встрече! – быстро проговорил Рихард неровным голосом, видимо, на ходу. – Мне нужно два часа, Ека, всего два часа. ***       - … обследоваться, это может быть опасно…       - Вы по поводу чего?! – Ека высунулась из-за двери, услышав последние слова Ульрике: при её появлении чета Шнайдер-Шмид разом замолчала. – Нет, говорите теперь! Ты всё-таки заболел и теперь помрёшь? – она рассерженно посмотрела на отца. Тот энергично замахал руками, рассмеялся:       - Нет, нет, милая, всё в порядке! Мы говорим о твоём дедушке Мартине, ты ведь знаешь, что он стал хуже себя чувствовать. Вот поэтому ему необходимо повторное обследование, - Ека недоверчиво хмыкнула. – А вот скажи-ка лучше, что за одиозные личности вчера провожали тебя до середины улицы? – Шнайдер притворно нахмурился. – Я всё вижу, так что выкладывай!       Ульрике недовольно покачала головой:       - Ты обо всех её ухажёрах будешь выспрашивать?       - Естественно, - он подошёл к Еке, завязывающей замысловатый шнурок на высоком ботинке. Опершись о дверной косяк, навис над девочкой, - ну так и?       Она, хихикая, вскинула на него взгляд, но вместо ожидаемой от притворной строгости улыбки, упёрлась в очень злые прищуренные глаза отца:       - Я жду. Или мне в школе узнать?       - Новые ребята пришли в класс, - Ека спокойно поправила капюшон, - перевелись из пригорода. Мы хорошо общаемся, они интересные, увлекаются хип-хопом. Вот Змут, например. Пишет очень здоровские тексты…       - Ека, не говори только, что тебе нравится хип-хоп, бога ради, - поморщился Шнайдер, одёргивая на ней курточку, - это крайне примитивное направление и пропаганда американской культуры. Сплошной дестрой и агрессия…       Ульрике и Ека одновременно прыснули:       - Кто бы говорил, - пробормотала Ули в чашку с чаем и сказала громче:       - Оставь её, пусть слушает, что хочет.       - Ещё чего! Увлекаться бездарными претенциозными песнями без смысла…       - Смысл в них имеется, - солидно возразила Ека, - поиск самоопределения и острые социальные проблемы. У вас своя ниша, а у хип-хопщиков своя, понимаешь?       - Поучи отца! – Шнайдер вышел во двор, провожая девочку. На крыльце дома взял её за плечи, коротко и с нажимом впился в её губы, крепко обнял:       - Мне есть, о чём параноить? – спросил он, поглаживая её затылок. Ека привычно вздрогнула, просунула холодные ладони ему под толстовку, вдохнула терпкий запах пота:       - Клянусь святым енотом, нет! Ну кроме того, что нас уже пять минут разглядывает Пауль, - Ека ловко освободилась из отцовских объятий и помчалась к воротам, на ходу помахав Ландерсу. Тот тепло улыбнулся ей и подошёл к Шнайдеру:       - Привет. Не уделишь мне полчаса? – непринуждённо, но резковато спросил он.       - Ландерс, у тебя нет финансовой возможности набрать мой номер, чтобы поинтересоваться, удобно ли ранним утром делать визиты? – съязвил неприветливый хозяин, пропуская однако маленького гитариста в дом. Сердито поджавший губы Пауль, мгновенно разулыбался Ульрике, отсалютовав её животу, быстро окинул взглядом гостиную и, остановившись на застеклённой террасе, зашагал туда.       - Быть может, продолжим завтрак втроём? – широко улыбаясь, позвала женщина, искренне симпатизирующая обаятельному Паулю, однако Шнайдер отрицательно покачал головой, чем значительно удивил супругу:       - Ландерс торопится, есть пара вопросов, - пояснил он и прошёл за Паулем, плотно прикрыв высокие толстого стекла двери.       - Чем обязан? - Шнайдер оперся на спинку дивана и нетерпеливо похлопал по ней ладонью.       - О, ты и дверь запер! Предусмотрительно! – дерзко и язвительно заметил Ландерс, повернувшись к нему. – Ну что…Разговор у меня будет коротким, - он присел на край большого плетёного кресла, - признаюсь, вначале я просто хотел без объяснений тебе втащить, но Ариэлла…и – да, я должен был ей рассказать! – так вот, эта мудрая женщина посоветовала с тобой поговорить вначале. Ну мало ли, какие у тебя могут быть обстоятельства… И вот я сижу здесь, но без понятия, что говорить. Хочу уебать по твоему паскудному носяре, похотливая ты тварь! – Пауль, говоривший уже довольно громко, пружинисто встал и заходил взад-вперёд. – Я не могу поверить, что мужик, которого я знаю столько лет, оказался ёбаным педофилом!       - С чего это ты взял? – Шнайдер зевнул и скрестил руки на груди.       - Слушай, я тогда тебя видел! – гневно возмутился Пауль и тут же перешёл на шёпот. – Двенадцатого января своими глазами видел, как ты трогал свою маленькую дочку, и вот сейчас тоже попал на нечто подобное… Шнайдер, ты дебил?! Как у тебя башка развернулась на подобное? Мы все вытворяли абсолютную поебень, все не без греха… Сколько раз я изменял жене с малолетками… - он опять грузно плюхнулся в кресло и, стянув шапку, покаянно потёр лысину, - но, сука, они хотя бы были совершеннолетними…       - Паспорт проверял? – поинтересовался Шнайдер, скучающе, - перед тем, как ебал?       - Завали, а? – отмахнулся Пауль и закрыл лицо ладонями, - паспорт… Она ведь совсем ещё девчонка, даже выглядит на свой возраст. Моя Лили всего на несколько лет младше…       - Ну хватит пороть чушь, - Шнайдер сел напротив драматично раздувающего щёки Ландерса, - всё, что ты несёшь, не имеет доказательств. Ошибся, солнце в глаз попало…       - Паскуда… - маленький гитарист откинулся на спинку кресла и смерил коллегу брезгливым взглядом. – Как я раньше тебя проглядел? Знаешь, в чём дело? – он хлопнул себя по колену. – Ты удочерил её, но отцом себя не считаешь. Не воспринимаешь просто! Она для тебя просто ещё одна жена, только маленькая – да… такой компактный гарем на дому. Бля… Как ты Ули смотришь в глаза? А сыну? В общем, Шнайдер, вот как ты хочешь – не могу я в себе это носить. И не для того я вас увидел, чтобы молчать. Еку нужно немедленно спасать, ты её принудил к со…       - Слушай сюда, спасатель хуев, - прошипел Шнайдер и, вцепившись в плечо Пауля, придвинулся к его уху, - давай, попробуй обратиться в Ведомство по делам молодёжи, в Министерство опеки – инстанций дохера, но имей в виду, сучонок: дальнейшая судьба «спасаемого» тобой ребёнка будет абсолютно непредсказуема. Кому она нужна в таком возрасте? А это означает только интернат и дальнейшее нищенское пособие. Потому как у нас её сразу отберут, тут уж ты не сомневайся! А, да! Самое главное, мой непродуманный коллега, меня в тот же день привлекут к ответственности, поэтому никакого последнего тура не состоится. Ибо по известному тебе контракту группа не может пригласить сессионного музыканта. Ты помнишь: сила в единстве, и прочие рабочие лозунги. Ну и… - он наконец отпустил взбешённого сверкающего глазами Пауля и встал, - как логичное следствие, потеря гигантских сумм, мой друг. Для лейбла, менеджмента, и тебя лично: о поместье для внуков на Амальфитанском побережье придётся забыть. А теперь – извини, Ландерс, у меня имеются дела. Всех благ.       Ека предусмотрительно доехала до Энкирхер штрассе, там пересела на метро и довольно скоро оказалась на Фридрихштрассе, откуда пешком добралась до парка Тиргартен. Круспе, в свойственной ему въедливой манере, досконально объяснил, в какой части гигантского сквера будет находится. Ека нашла его у озера: Рихард сидел на простой скамейке, лицом к воде, положив подбородок на скрещенные пальцы. Девочка поглубже запахнулась в холодную парку и нерешительно подошла:       - Доброго дня, херр Круспе, - внезапно севшим голосом пролепетала она. Мужчина тут же энергично подскочил, расцеловал её, помедлив, решительно прижал к себе. Ека, никогда не уделявшая внимания лицам, невольно отметила, что он гораздо бледнее, чем в прошлую встречу, да и причёска теперь другая. Девочка присела на скамейку и приготовилась начать заготовленную речь, однако Круспе перебил её:       - Пожалуйста, зови меня Рихард и, разумеется, на ты. Это важно.       - Ладно, - просто согласилась Ека, - так вот, Рихард, я уже просила Вас… тебя не писать мне, но ты не послушал. Пойми, у меня будут проблемы, если отец увидит или прочтёт…       - Шнайдер просматривает твой телефон? – Круспе обеспокоено нахмурился и сел перед ней на корточки так, что мог рассматривать девочку с выгодной позиции. – Послушай, Ека, это не входит в его отцовские обязанности, более того, ты имеешь право на собственные решения, поступки, имущество…       - Всё имущество, которое у меня есть, появилось лишь благодаря ему, - она была вынуждена невежливо уставиться в сторону: под изучающим зондирующим взглядом Рихарда хотелось провалиться, - так что давай не будем обсуждать моего отца. Он не поймёт, если прочитает хоть одно твоё сообщение… - она замялась, - как и я не понимаю…       Круспе молчал. Еке не хотелось смотреть на него, но, по всей вероятности, именно этого он и ждал. «Нет, ни за что!» - подумала она, вдруг осознав, насколько жутко и необъяснимо нервничает в его присутствии.       - Посмотри на меня, - вдруг тихо произнёс Рихард, не допускающим возражений тоном, - сейчас же посмотри.       Ека вздрогнула и подняла глаза – скорей, из вящего удивления формой просьбы, нежели исполняя её. Девочка не могла объяснить себе ничего внятного, не понимала, какого чёрта происходит, только внезапно ощутила бесконечную печаль и в ту же секунду разразилась жуткими рыданиями, испугавшими её до холодных колик в животе. Ека закрыла лицо руками, приказывая себе заткнуться, а в следующий момент очнулась в объятиях Рихарда: мужчина крепко прижимал её к себе, повторяя:       - Ничего, ничего, моя хорошая, это нормально. .. Так и должно быть, на самом деле это просто замечательно. Мы всё приведём в порядок, со временем сбалансируем… Видишь, ты плачешь, и сама не понимаешь: отчего, да? - он натянуто рассмеялся. – Просто тебе нужно вспомнить меня, как я вспомнил тебя, Ека. И твои слёзы, твоя реакция лишний раз убеждают меня, что я всё делаю абсолютно верно. Начинают подниматься старые травмы, выходят психологические блоки, да всё, что болело – идёт наружу. Так и должно быть, девочка, - он говорил и целовал её макушку, лоб, глаза. Поцелуи были невинными, успокаивающими, но Ека среагировала на его нежность отвратительно – резко оттолкнула Рихарда, он поднял руки, отступая:       - Можно, я спрошу? – противным голосом выкрикнула девочка, давясь слезами. – Почему ты достаёшь именно меня? У вас вражда с отцом или тебе просто скучно? Он говорил, что ты придурок и помешанный, но почему мне выпало это проверять?! Ты хочешь меня трахнуть? – её лицо некрасиво сморщилось, Ека обхватила себя руками. – В этом всё дело… Так, чёрт, не надо было сочинять всю эту инфернальную чушь! Неужели тебе совсем некого… некого больше трахать… - девочка замолчала, потому что он быстро подошёл к ней, взял в ладони её зарёванное лицо и поднял:       - Ека, - шокированно произнёс Рихард, - девочка, кто с тобой это сделал? Кто настолько испортил твоё сознание и мышление? Почему ты говоришь то, чего не думаешь на самом деле? Почему ты…- он замолчал и кивнул самому себе:       - Шнайдер спал с тобой, верно?       - Нет! – крикнула Ека и упёрлась в его очень светлые, сейчас почти белёсые глаза. – Нет…, - повторила она тише и опустилась на скамейку, внезапно полностью обессилев. Рихард подошёл к ней сзади, положил на плечи тяжёлые горячие ладони, - нет, он ничего не делал со мной, - как на автомате ещё раз повторила девочка, затихнув.       - Я очень долго пытался, - негромко заговорил Круспе, - понять, что со мной не так. Почему, что бы я не делал, каких бы высот не достигал, внутри себя я всегда падаю так низко, что всякий раз кажется – это самое дно. Почему, несмотря на обожание и энергию такого сумасшедшего количества людей… а этой энергией, Ека, можно города стирать за час… почему я так оголтело себя ненавижу и презираю, что с удовольствием подохну. И я ведь чувствую это постоянно, хронически с этим живу. Но умереть – не выход, да и не так просто. Сколько религий, учений и культов я перебрал, чтобы найти для себя ответы: нет, бесполезно. Но нашёл всё-таки – не человека, существо. И он, Сахул, шаман, сказал мне: «Какого чёрта ты ищешь каких-то объяснений? А почему ты вообще должен уметь что-то объяснять себе? Перестань думать и постарайся вспомнить: никакого двойного дна!» И я старался, Ека, - Рихард сел за её спиной, прижал девочку к себе. – Вспоминал. Мы проживаем не одну жизнь, сколько ошибок можно совершить за это время. Не поверишь, но я увидел: все свои долги, все невыполненные обязательства. Я начал методично исправлять их, люди смотрели на меня с подозрением, но это неважно. Я почти всё завершил и добрался до главного – и ты моя самая страшная ошибка. Я сразу тебя узнал, потому что когда-то лишил тебя жизни. Чтобы мне вырваться из этого капкана, я должен искупить свою вину, но… по закону кармы это возможно сделать только вместе. Если не получится, встретимся вновь – и так до тех пор, пока узел не развяжется, - он немного помолчал, задумчиво перебирая екины волосы, усмехнулся:       - Могу искупить вину только одним способом: отдать тебе всю любовь, на которую я способен, научить любви и терпению тебя… Показать тебе те возможности, о которых ты не узнаешь больше ни от кого. Вот тогда я освобожусь, эта невыносимая заноза меня покинет. Я не знаю, сколько времени это займёт: может быть, полгода, а, может, двадцать лет… И поэтому мне нужно, чтобы ты уехала со мной туда, куда я сочту нужным.       Ека широко распахнула глаза и обернулась: Рихард кивнул.