Солнце моё, взгляни на меня...

      Ека, опустив глаза, отстранённо наблюдала, как пальцы Рихарда настойчиво ласкают её ладонь. Механически подумала, что эти загорелые руки будто принадлежат не ему – бледнокожему ухоженному, почти стильному Круспе. Грубая плотно натянутая кожа, ладони полевого работяги с заскорузлыми как пергамент участками. Однако дело было в другом, Ека знала, что привыкла к одним рукам: интересно, когда-нибудь будет иначе?       Девочка не отразила затянувшегося молчания, но Рихарда оно, по-видимому, удручало, поэтому он сжал её колено и пытливо заглянул в глаза. Ека поморщилась и взглянула на него исподлобья. Круспе натянуто улыбнулся:       - Ты мне ответишь? – плохо владея собой, спросил он. – Безусловно, нашими судьбами правит предопределение, и всё же… ты согласна?       - Исходя из твоего замечания, - сама того не желая, едко ответила Ека, - я могу дать только один ответ?       Круспе, улыбаясь уже мягче, покачал головой и крепче прижал девочку к себе:       - Ека, предопределение основано на всезнании судьбы. Ты только посмотри, сколько в нашем мире религий и учений. Но в каждом, в сущности, повторяется одна и та же мысль: полная и изначальная осведомлённость высших сил обо всём, что происходило, происходит или произойдёт с миром. И с нами, в частности, - он приложил палец к губам Еки, попытавшейся вставить слово, - обожди, я не закончил. Просто идея называется по-разному. В Коране это аль-када`ва аль-кадар, у христиан – praedeterminato. Всё предустановлено: мы приходим сюда, чтобы выполнить предназначение. Ну или Божий замысел, тут уж кому как нравится.       - Хочешь сказать, человек вообще не может пойти другим путём, ну… изменить то, что ему приготовил этот твой замысел? – Ека фыркнула. – Да это ж ерунда, упаднический фатализм какой-то! А если мне на роду написано по этому… проекту подохнуть в десять лет? Ради неизвестно чего. Ну а если я так не хочу? Сложить ручки на коленках, и ждать десятого дня рождения?       - Ты сейчас один в один повторяешь своего приёмного отца, - жёстко произнёс Рихард, намеренно выделив последнее, - я бы не хотел, чтобы ты взяла от него упёртое и одностороннее мышление. Ну ничего, - он опять переключился и ласково тронул губами екин висок, - это мы поправим… Малышка, если рассмотреть твой весьма примитивный пример: коль скоро тебе суждено погибнуть в десять лет, значит это необходимо для мирового порядка – как бы это не звучало. И да, ты ничего не можешь поделать. Но, - Круспе рассмеялся, - чаще всего судьба не выносит таких однозначных и нелепых приговоров, уж поверь мне. Ты получаешь при рождении определённые задачи: если идёшь верным путём, тебя до конца поддерживают в состоянии благодати… - он замолчал, потому что Ека потрясла головой и выразительно хмыкнула. – Много информации, милая? – девочка горячо кивнула. – Я уже заканчиваю. Так вот… Здесь всё элементарно: ты выполняешь заданное, а дальше свободна. Если же ты, цитирую, «подохла» - мы лишний раз убеждаемся, что за этим тоже стоит судьба, которая отказалась спасти безнадежного скептика. Всевластье человека – самообман, но ты пока слишком мала, чтобы это понять, - он потёрся носом о щёку Еки.       Девочка невольно вздрогнула и, помедлив, поднялась на ноги:       - Дело не в том, что я тебе не верю, - глубоко вздохнула она, - может, всё и так, может, ты и должен мне… что-то очень большое и ценное. Но я убеждена, тут уж извини меня, что сама выстраиваю свою жизнь. То есть могу кардинально изменить в ней, что захочу, - лицо Рихарда вытянулось и будто посерело, - и если чего-то не желаю, не стану делать. И это не означает, что меня тут же выпилят, потому что я, видите ли, не выполнила миссию… псевдоважный квест. Никуда я не поеду с тобой, вот к чему веду, - Ека передёрнула плечами, собираясь продолжить, но Круспе, подлетев со скамьи, внезапно заорал:       - Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что нас можно разделить, глупая девчонка! Это просто растянется как резиновый жгут! И чем дальше его оттянуть, тем больнее нам будет потом столкнуться… когда встретимся вновь – а мы встретимся! И ты поедешь! – он крепко схватил Еку за плечи, сильно встряхнул. – Я намного сильнее, поэтому сопротивляться бесполезно. Лучше будь послушной и доверься мне…       - У вас всё в порядке? Что здесь происходит? - девочка с диким облегчением выдохнула и отошла от взбесившегося Рихарда, благодарно кивнув паре, выгуливающей красивого щенка колли. Молодые люди подошли совсем близко, настороженно разглядывая Круспе и его искажённое от эмоций лицо:       - Девочка, может быть, вызвать полицию? Ты его знаешь?       - Всё прекрасно, - Рихард откашлялся и вымученно улыбнулся, - это моя племянница и…       - Вопрос задали не тебе, - грубо оборвал его парень и кивнул Еке, - так нужна помощь? Полиция будет здесь через пять минут, а этого я задержу…       Она покачала головой и взглянула на Круспе, плотно сжавшего побелевшие губы:       - Нет, благодарю вас. Мне пора, - выразительно произнесла девочка, - родным и близким передавайте пламенный привет! – и зашагала прочь.       Отойдя на порядочное расстояние, Ека остановилась, потёрла переносицу: разболелась голова. Бред какой, непостижимый бред… Если б на душе не было так паршиво, можно б было даже похохотать над комичностью и гротеском ситуации. Вновь и вновь в ушах отзывался его неровный резкий грассирующий голос. Уехать? Да ни за что. Я ведь отца больше не увижу… Невероятно.       Она вдруг ощутила всепоглощающую потребность сейчас, вот прямо в сию секунду, немедленно увидеть Шнайдера, обнять его, молча, ничего не объяснять, даже не тратить время на внезапно свалившегося в их жизнь психопата. И пусть даже отец снова удивится неумелым нежностям – как всегда удивляется, когда не находит в её глазах обиды или ненависти. Ека вспомнила: совсем недавно, после вдумчивого неторопливого секса в старой беседке на заднем дворе Шнайдер, обычно насытившийся и апатичный, в этот раз сосредоточенно упёрся в Еку напряжённым взглядом. Она почувствовала, отпрянула от его живота и растерянно спросила:       - Что-то не так, пап? – он покачал головой и нахмурился:       - Разве ты не презираешь меня? – спросил внезапно.       - Нет, - ответила не задумавшаяся ни на минуту Ека, - я тебя люблю.       Девочка вряд ли отдавала себе отчёт, как прозвучало это признание, но отец порывисто и очень крепко обнял её, уткнулся в шею, несколько раз странно шмыгнув носом. Стало щекотно и очень тепло, Ека расхохоталась…       Вот бы сейчас так. Залезть к нему на колени и привычно ощутить на своих бёдрах большие руки.       Похолодало, ни с того ни с сего засеял острый колючий снег. Ека, подпрыгивая от нетерпения, позвонила отцу: отключен. Тут же холодная стылая рука удушающе впилась в её шею, пронзая буквально до позвонков. Шнайдер никогда не выключал телефон – вот никогда! – всегда брал трубку буквально в первые же секунды вызова. Это что, колдовство? Мрачный чародей Рихард проклял её, перенеся в Край мерзлоты и одиночества       - Ули! – отчаянно закричала в телефон растерянная девочка. – Ули! Где папа? У него выключен сотовый, а мне нужно срочно…       - Ну конечно, срочно. Как же ещё…- язвительно проговорила трубка, - и не нужно так орать. Он у Штефана. Может отец, в конце концов, от тебя отдохнуть?       - Скажи мне адрес, пожалуйста!       - Да вот ещё! На чём ты поедешь до Штеглица? Учти, я тебя не повезу…       - Ну пожалуйста, я очень прошу! – девочка горестно всхлипнула и внезапно расплакалась. Ульрике помолчала. Ека подумала, что сейчас она точно положит трубку.       - Хорошо. Запиши или запомни, - смилостивилась женщина, продиктовала адрес. – И возвращайтесь, бога ради, к ужину. Не желаю есть в одиночестве. Ека, - спросила она равнодушно, - у тебя что-то произошло? В чём дело?       - Ни в чём, пока!       В следующий момент девочка уже бежала к пригородному вокзалу.       До Штеглица на юго-западе Берлина Ека добралась за полчаса. Она не впервые оказалась в этом живописном районе – отец уже привозил семью на берег Гроссе Ванзее, однако теперь совсем не обратила внимания ни на обилие разномастных деревьев вдоль аккуратных улиц, ни на приветливые граффити глянцевых небоскребов, ни на белоснежные яхты у городского причала. Найти Плантаженштрассе оказалось несложно: подгоняемая радостью близкой встречи, Ека воспряла духом и воодушевилась: вот Шнайдер удивится, увидев её! Посетует на неосторожность и легкомысленность, но потом всё равно прижмёт к себе, зароется в кудри на макушке и тихо скажет, что очень рад ей…       Окрылённая Ека едва не пропустила громоздкий красной кладки дом, обильно украшенный коваными элементами совершенно несуразного стиля. Девочка позвонила, но, к счастью, ворота оказались не заперты. Она огляделась: машины отца во дворе не было. Ека зябко и растерянно поёжилась, неуверенно поднялась по ступеням каменного крыльца, оглянулась: высоченный забор, абсолютно пустой неуютный двор, незажжённый свет в широких окнах без штор. Она постучала в дверь: тишина. Ещё раз, ещё.       Перед глазами вновь нарисовался бледный Рихард с чародейским крючковатым посохом. Ещё и хохотал издевательски. Безнадежно походив взад- вперёд по крыльцу, девочка машинально дёрнула ручку двери: та, тяжело ухнув, приоткрылась. Ека закусила губу и осторожно вошла внутрь. Почти сразу услышала несколько голосов, доносившихся, очевидно, с верхнего этажа. Девочка прислушалась и вспыхнула до ушей: судя по характеру и интенсивности звуков, наверху занимались сексом – оглушительно и не стесняясь в выражениях. Ека вдруг поняла, что слышит голос Шнайдера и, не отдавая себе отчёта в бестактности поведения, мигом взлетела по лестнице. Решительно прошла к раздвижным дверям в конце небольшого светлого коридора:       - Ну и кайф…ёбаный кайф… Давай, давай, старайся, сука… Целиком… заглатывай целиком, Тродль… Ээх, блядь… как хорошо… - побледневшая Ека, не задумываясь, развела створки и вошла.       В большой полупустой комнате пахло спермой. Отца не было.       Зато девочка увидела хозяина – херр Кретчмар, очень крупный татуированный мужик лихорадочно долбил ярко накрашенный рот юной девицы в остатках школьной формы. Вторая огненно-рыжая «школьница» с закинутым на спину галстучком скучающе гладила его широкую, почти бычью грудь и издавала невнятные звуки. Ека поймала неподходящий момент: легендарный гандболист начал шумно кончать, поливая густыми белёсыми струями лицо и волосы некрасивой блондинки и чудовищно матерясь при этом. Девушка, впрочем, пыталась отстраниться, скорчив брезгливую гримасу, но тут же получала затрещину и жалобно ныла. Наконец Кретчмар отпустил несчастную голову и откинулся на спину, невольно явив Еке огромный, опустившийся ему почти на живот хуй. Рыжая тут же деловито уселась на его влажное от пота лицо, начав энергично двигать бёдрами, но увидела ошарашенную девочку и визгливо заорала. Штефан легко скинул с себя её полную ногу, лениво перевернулся на живот и окинул Еку мутным нечистым взглядом. Приподнялся и, всё ещё тяжело дыша, похлопал по кровати рядом с собой:       - Наконец-то. Давай раздевайся и бегом ко мне! Эти две дуры люто меня достали… никакой натуралистичности! ***       - Ну так и? – Кретчмар прищурился, разглядывая девочку. По всей вероятности, увиденное гандболисту понравилось, поскольку он соизволил встать. Подошёл к Еке, надраивая на глазах увеличивающийся член, увенчанный крупной тёмной головкой – та непроизвольно скривила губы и дёрнулась к двери. Штефан нахмурился и крепко взял её за локоть:       - Ты не переигрывай! – сочным баритоном приказал он, - фирма годная: на этот раз кроху прислали, как я и просил. Нехуй от меня шарахаться, ты хорошие деньги получишь. Давай-ка, - Кретчмар рывком дёрнул Еку на себя: девочку окатило плотным и душным самцовым запахом, - возьми его… Уверен, я в пять секунд кончу от твоих маленьких ручонок…       Ека, сперва растерявшаяся от невыразимого идиотизма ситуации и неприкрытого откровения болтающегося перед её носом великанского хозяйства, наконец обрела дар речи, вырвалась и с локтя влепила Кретчмару оскорбительный жест:       - Пшёл прочь! – тоненько пискнула она и одёрнула куртку. – Офигенно очумеешь, когда расскажу отцу, что ты предлагал потрогать свой конский хрен!       Гандболист хрипло и низко расхохотался:       - У тебя и папка имеется, маленькая шлюшка? Да плевал я на вашу родню, нахуй мне эта информация? Хотя, изволь, поиграем: я побуду твоим любимым папулей, дерзкая фройляйн! – он выразительно сплюнул на пол и потянулся к Еке:       - Шнайдер мой отец! – зло выкрикнула девочка и тут же удовлетворённо улыбнулась: влажное одутловатое лицо Кретчмара в мгновение вытянулось и посерьёзнело, исполин на глазах съёжился, расширив свои и без того рыбьи глаза до предела.       - Кристоф? – он шумно закашлялся, прочистил горло и нескладно метнулся к кровати, выдёрнул простыню из-под захандривших шлюх и обмотал ею бёдра. – А ну-ка… иди отсюда! – махнул Штефан на Еку и тут же вытолкал её прочь из комнаты. Через секунду в створках опять показалась его большая белёсая голова:       - Смотри, не уходи никуда!       - Папа где? – безнадежно вопросила девочка, но двери с треском схлопнулись, заглушив вопрос. Ека вздохнула и пнула горшок с колоссальным кривым фикусом. Что за непостижимая ерунда: где может быть Шнайдер? Выходит, у него есть тайны – и от неё, в том числе. Ни разу в голову девочки не приходила элементарная житейская мысль: в жизни отца действительно может быть что-то отдельное от неё. Осознание этого, в сущности, незамысловатого факта кольнуло Еку страшной всеобъемлющей обидой…       В нагрудном кармане внезапно назойливо загудел телефон, девочка взяла, не глядя:       - Птичка, твою мать, ты где?! – заорал в трубку Шнайдер и, не дожидаясь ответа, приказал. – Стой там, где стоишь! За каким хером ты отправилась в Штеглиц? Ночь на дворе… Ты у Кретче? Сиди там, я выезжаю! Ека, ну почему ты у меня такая двинутая?       Шмыгая носом, девочка улыбнулась и поковыряла пальцем белёную стену за фикусом. Дождавшись паузы в праведной отцовской ругани, тихо и нежно проговорила:       - Я так ужасненько рада, что ты наконец позвонил… я тебя так искала…       - Что случилось? – из трубки донеслось нарастающее урчание мотора заводимого кроссовера и тарахтение открывающихся ворот. – Быстро отвечай, иначе я с ума сойду! Тебя обидел кто-то? С кем-то поссорилась?       - Нет, - Ека откашлялась и вздохнула, - просто… просто очень хотела тебя увидеть. Где ты был? Наврал всем…       - Ох, дочка, нет, - досадливо прервал её Шнайдер, - планы изменились, я должен был срочно слетать к отцу. Он совсем плох. И, не поверишь, я первый раз в жизни потерял телефон! Сам волновался, Ека! Детка, - проговорил он мягче, - прости, что так глупо получилось. Ну я сам себя наказал, теперь переживаю, как ты там… Штефан накормил тебя? Передай-ка ему трубку!       - Ээм… - Ека замялась и понизила голос, - к нему кто-то зашёл, наверное, соседи. Я скажу, чтобы позвонил, когда вернётся.       - Хорошо. Крошечка, прости ещё раз. Подожди немного, я скоро заберу тебя, - Ека счастливо улыбнулась и спрятала мобильник в куртку. Покосилась на комнату, сконфуженно потёрла нос. Оттуда доносилась возня, время от времени слышались хамоватые окрики Кретчмара. Наконец двери с грохотом разъехались в стороны: великан в светлом домашнем костюме вытолкал уже полностью одетых псевдошкольниц, метнув на ехидно улыбающуюся Еку тревожный взгляд. Свесившись через перила, девочка с трудом сдерживала смех, наблюдая за торопливыми движениями Штефана: он машинально сунул толстую пачку сложенных купюр одной из проституток и быстро выставил их за дверь. Вернулся в холл, шумно выдохнул и покачал головой.       - Сверхдебильная ситуация, да? – язвительно произнесла Ека, покачиваясь на балюстраде лестницы. Кретчмар прищурился и исподлобья посмотрел на неё:       - Ты чего сразу не сказала, что не шлю… что я ошибся? – с укором спросил он и поманил девочку к себе. – Твой папа из меня дух вышибет.       - Это непременно, - согласилась Ека, спускаясь, - но, скорей, из-за того, что Вы не предложили мне чаю. Об остальном разумнее умолчать, - она плюхнулась на диван и широко зевнула. Кретчмар, подперев подбородок рукой, некоторое время разглядывал девочку, потом медленно проговорил:       - Чёрт, а он же показывал мне твои фотки… И как это я запамятовал? А ты чего приехала? Шнайдер знает, что ты здесь? Хочешь, пожрать закажем…       - Благодарствую за щедрость, обойдусь – Ека отзеркалила его позу и фыркнула, - папа уже едет, а я здесь потому, что меня ввели в заблуждение. Ульрике думала, что он тусуется у Вас. Или думаете, что я конкретно к Вам примчалась? Смотрю, гости моего возраста здесь частенько бывают… - она хихикнула, но Штефан, вопреки её ожиданиям, ничуть не смутился:       - Да куда там! – отмахнулся он, раздражённо крякнув. – Скажешь тоже: твоего. Хотелось бы, но в нашей стране это пока запрещено. Эти клуши – не более, чем маскарад, оперетка. Им же лет по тридцать, если не больше, - мужчина внезапно наклонился к Еке. – Ты рассердилась на меня?       Девочка почувствовала, что стремительно краснеет и отодвинулась от Кретчмара, по-прежнему разившего спермой и резким потом:       - Нет, - как можно непринуждённее ответила она, - с чего бы? Ваше дело, кого Вам нравится…. – она замялась.       - Моё, моё, - согласился Штефан и, усевшись поудобней, внезапно заговорил тем же голосом, которым встретил её в спальне, - мне действительно нравится иметь дело с очень юными особами. Да вот только, - он покаянно развёл руками, - супруга против. Говорит, мол, одумайся, у тебя же дети… Приходится шифроваться и становиться плохим парнем. А всё из-за него, - гандболист широко расставил ноги, указав себе на пах. «Эй, полегче», - подумала Ека, отвернулась, поболтала ногой, чтобы скрыть смущение.       - А тебе нравятся мужчины постарше? – вкрадчиво спросил Кретчмар и опустил очень тяжёлую руку на колено девочки. Она удивлённо подняла брови, окинув наглеца с ног до головы строгим взглядом, и поджала пухлые губки:       - Ну не настолько.       Штефан громогласно расхохотался, постучав кулаком по подлокотнику дивана.       - А Вы не боитесь, что я отцу расскажу про…       - Вообще не боюсь, - неприятно усмехнулся он, - ибо я всего лишь спросил. Что плохого в невинном вопросе? Да ты и не расскажешь. Ты уже большая девочка, родителям можно поведать далеко не всё, а вот мне…       - Папа! – Ека пружиной подорвалась с дивана и понеслась к раскрасневшемуся, тяжело выдыхающему пар, Шнайдеру. «Морозный Круспе, тебе не победить!» - подумала она торжествующе и уткнулась в уютную болотную зелень вязаного свитера. Шнайдер быстро оглядел её, чмокнул в нос, заправил за ухо выбившуюся прядку.       К абсолютному екиному счастью уродский дом покинули почти сразу, хотя Кретчмар внезапно возжаждал общения. Предложение «нажраться от пуза вредной закуси, позырить весёлый фильмец, ну и, в целом, заночевать» Шнайдер отверг, сославшись на смертельную усталость. «Довольно с меня сегодня весёлых фильмецов», - кисло сказал он и завёл машину.       Остановился только у Центрального парка: долго обнимал не умолкавшую ни на минуту девочку, растроганно слушая её порывистую поэтическую историю об Одиноком Путешествии Отважной Еки В Грёбаный Штеглиц. Волосы его отважной Еки отчего-то пахли смородиновым вареньем, губы – тёплой пастилой, а мех курточки – приближающейся весной.       Нет, не показалось.       Ека осторожно выглянула из-за плеча Хаймиле: Рихард стоял, облокотившись на витиеватую ограду школьного двора: смотрел на девочку в упор. Она вновь мгновенно занервничала, почувствовав, как в животе заныло, будто перед экзаменом. Гигант Змут проследил за испуганным взглядом подруги, настороженно сузив глаза, оглядел наблюдателя. Махнул Хаймиле. Тот, увлечённо рассказывающий о предстоящем фестивале «Голоса улиц» в Шпандау, оскорблено замолчал:       - Если самому до лампочки, дай Шнайдер дослушать, - он насупился и взглянул в сторону Рихарда, - педофилов развелось, уму непостижимо! - фыркнул Хаймиле, сверкнув тёмными монгольскими глазами. – Высматривает, падла, ни капли не стесняясь!       Ека, которой с каждой минутой становилось всё неуютней и тягостней, развернулась и, подхватив парней под руки, быстро скрылась в толпе отдыхающих школьников. Через пару часов, обдумав положение, девочка наконец решилась попросить друзей провожать её после занятий – тогда Змут, переглянувшись с дредастым, сурово сказал:       - Это ни разу не проблема, Ек, но давай, выкладывай, что происходит? Кто этот мужик с бешеной мордой, который уже неделю тебя буравит злобным взглядом?       Девочке и самой давно хотелось поговорить хоть с кем-то: Рихард висел на её шее тяжёлым неподъёмным камнем – поэтому, смущаясь и краснея, Ека обрисовала друзьям пусть и не исчерпывающую, но примерную картину. Большой Змут молча кивал, соглашаясь с горячими екиными комментариями, а Хаймиле жутко матерился, громя кармические сентенции Круспе в пух и прах.       Ей полегчало, да и проблема отступила на неопределённое время. Рихард приезжал ещё несколько раз, но стабильно находил девочку в компании грозных нахмуренных здоровяков: у Змута отлично выходило играть роль тренера школьной футбольной команды.       Потом он пропал. Спустя пять дней вне пристального давления и слежки Ека совершенно успокоилась и повеселела, потеряв бдительность. Нужно было сосредоточится на грядущей защите эко-реферата, школа разрабатывала новую систему личных достижений… Поэтому, пробегая с огромным веером атласов и пособий из школьного в библиотечный корпус, девочка никак не ожидала вписаться точно в грудь Круспе:       - Тише, тише, - приказал Рихард, зажал ладонью рот Еки, попытавшейся было крикнуть, и втолкнул её в неглубокую нишу старого здания библиотеки. Девочка крепче прижала к себе пособия и подобралась: мужчина, заметив её реакцию, грустно улыбнулся и вздохнул:       - Зачем ты бежишь от меня, малышка? Думаешь, что причиню тебе вред? Но я ведь люблю тебя и не могу обидеть,- он протянул руку и мягко погладил Еку по щеке, шее, плечу, - если б ты дала мне возможность, хорошая моя… Нам нужно больше времени находиться друг с другом, тогда ты перестанешь меня бояться.       - Ты решил меня куда-то увезти, - стуча зубами не то от холодного ветра, не то от паники, проговорила Ека, - но я не хочу, поэтому и бегаю. Конечно, мне это не по душе, я жутко измоталась.       - Я тебя понял, - Рихард поспешно и горячо кивнул, - я тебя, разумеется, услышал. Но прошу, дай хотя бы небольшой срок, чтобы ты смогла привыкнуть ко мне. Ека, - он почти неощутимо обнял её вместе с кипой хрустящих атласов, легко коснулся губ, - послушай себя. Ты меня боишься, но я тебе не противен. Я знаю, что ты обо мне думаешь, тебя тянет ко мне… не нужно себе сопротивляться, моя девочка. Пойми, я ни в коем случае не хочу унизить твоё достоинство, - ещё один поцелуй. Еку затрясло от мелкой пронзающей дрожи, импульсами торкающей её от висков до низа живота, - ты смертельно мне необходима, - заключил Рихард и воткнулся языком в её рот.