Людям не всегда нужны советы. Иногда им нужна рука, которая поддержит. Ухо, которое выслушает, и сердце, которое поймет. Сельма Лагерлёф
Пабло Бустаманте нервно катил свою коляску по гостиной, время от времени поглядывая на телевизор. Две минуты спустя он нажал на пульте кнопку «выключить» и безжалостно бросил его в противоположный угол комнаты. Сейчас мир переворачивался, забирая остатки сил и чувств. Эмоции зашкаливали. Так хотелось стереть из памяти каждое воспоминание и, не останавливаясь, идти вперед. Обморок собственного бессилия разъедал внутренний мир. Парень бросился кулаками в поединок с мыслями, пытаясь вырвать из души каждую ее улыбку. Как нелегко! Как больно! Как неистово! Когда-то она тихо выскользнула из его объятий, чтобы навсегда остаться в его сердце. Крупинки льда в серых глазах создали вечную грозу необузданных чувств, мутнел рассудок от желания упасть, сдаться, забыться. Эти чувства такие неуместные, это дрожание эмоций такое лишнее, так некстати врывается в душу ветер непонимание самого себя. Хочется закричать на весь мир «Сердце также умеет врать!» и поверить в эту собственную ложь. Пабло обнял голову двумя руками, заставляя себя не хотеть, не желать, не бредить. И в такой бешеной борьбе он в очередной раз проиграл: коляска развернулась на сто восемьдесят градусов, рука с трудом потянулась к пульту, пересиливая боль в спине, только для того, чтобы снова увидеть ее, пусть даже и на экране телевизора. — Закончился перерыв на рекламу. Напоминаем, что сегодня гостья нашей студии Марисса Пиа Андраде, известная венесуэльская молодая талантливая актриса и певица, которая выросла в Аргентине, дочь знаменитой Сони Рей и просто красавица, — голос ведущего заставил блондина проглотить подступающий к горлу ком. — Марисса, мы остановились на том, что за несколько дней ты возвращаешься в Венесуэлу и сразу же приступаешь к работе над новым фильмом «Унесенные жизнью». Известно, что твоим партнером будет Андрес Веласкес. Вы уже сыграли вместе влюбленную пару в сериале «Между нами» один год назад. Зрители считают вас лучшим воплощением влюбленных на экране. Легко ли вам будет снова встретиться на одной съемочной площадке с Андресом? — Думаю, что да. Мы работали в течение полугода, часто нам приходилось быть вместе, около восемнадцати часов в сутки. За этот период мы изучили друг друга, знаем плюсы и минусы каждого. Интересно будет снова встретиться, меньше времени придется притираться друг к другу, в отличие от того, как это было впервые, — ответила актриса. — Венесуэльские газеты в период съемок сериала «Между нами» часто писали, что Марисса Пиа Андраде и Андрес Веласкес — пара не только на экране, но и в жизни. Вас вместе видели в ресторанах. Андрес был на премьерах всех твоих фильмов и даже на презентации последнего альбома. Как ты прокомментируешь такую тесную связь со своим партнером? — Я не собираюсь ничего комментировать, — на мгновение на лице бестии появилась пластмассовая улыбка. — Я на этот вопрос отвечала сотни раз. — Твой ответ не удовлетворяет любопытство прессы. Ты — тот редкий случай, когда, несмотря на многочисленные слухи о романах с бизнесменами или режиссерами, оставляешь свою личную жизнь в полной тайне, — последняя фраза телеведущего окатила ледяной водой Бустаманте, заставила увидеть всю унизительность его положения. — Так будет всегда. Не вижу смысла раскрывать свои секреты частной жизни, у меня есть на это право. Я устала от того, что постоянно пишет обо мне желтая пресса, — Марисса упорно стояла на своем. — Просто было бы странно, если бы у такой хорошей талантливой девушки не было бы парня, — хитро улыбнулся ведущий, даже не подозревая, что где-то по другую сторону экрана своими репликами ранит одно изболевшееся, до недавнего времени, еще мертвое сердце Пабло Бустаманте. — Это наша работа — доносить до зрителя информацию, которая их интересует больше всего. — Я не буду отвечать на личные вопросы, — уверенно отрезала Марисса. — Тогда мои вопросы будут касаться исключительно твоей карьеры. Скажи, как долго продлятся съемки фильма «Унесенные жизнью»? — Примерно четыре месяца. — Скоро состоится премьера твоего очередного альбома. То есть, подготовка к выпуску сингла полностью совпадает со съемками фильма. Как ты будешь успевать работать одновременно на двух разных участках шоу-бизнеса, которые одинаково важны для твоей карьеры? — До сих пор мне это удавалось, думаю, что это будет несложно, так как подготовкой к выпуску альбома полностью занимается мой менеджер. В конце концов, половина песен уже записана. Осталось не так много. — Планируешь новый видеоклип? — Пока нет времени, однако, если я увижу, что это будет необходимо, то возможно… — Пабло снова не выдержал, выключил телевизор и нервно начал ездит на коляске туда-обратно, измеряя очередные километры по своей гостиной. Душу разъедало понимание собственного бессилия. Что у него было? — В прошлое неотправленные письма, стихи и немного боли, в трубке взволнованное «алло», которым бредил в своих снах, тот особый закат на берегу Ла-Платы, — так мало, как на двоих и так много, как для одного, потому что не с кем все это разделить. Что он имел? — Пропахшие никотином вырезки из газет, короткая недавняя встреча в парке, вернее — побег, и только наедине — мечты, которые упорно желали верить и жить. Два, когда-то влюбленных сердца, порознь стали совсем другими — так мало надо, чтобы решиться на большее, и так много, чтобы просто все забыть, перечеркнуть, стереть, содрать, замуровать. Жить дальше? А как же дальше жить? Что было в его ничтожной жизни? — Навек разрушена судьба, и пару снов, в которых улыбалась девушка всех мечтаний, желаний, мыслей, жизни, грез и наибольших его потерь. Она возле него когда-то отогрела свое сердце, склеила разорванную душу и молча просто убежала. А теперь снова непрошено ворвалась в жизнь, вывернув небо наизнанку. Еще долго в пепелище тлели слова любви, сказанные ею в парке. Напрасно звал ее в своих снах, упорно мечтал, когда все мечты были запретом. Она всего лишь отогрела когда-то возле него свое сердце… Была … И за это просила прощения … Как трудно сейчас понять, что для Пабло Бустаманте последнем осенним словом должно стать «отпусти». Блондин на мгновение остановил свою бешеную езду по дому, руками проведя по волосам и потом, изо всех сил сжав голову. Бешеные мысли преследовали, понимая, что с этим чувством бороться невозможно. Марисса снова ворвалась в его жизнь. Ее не хватает в его простых серых буднях, как кислорода. Парень пытался верить, что она — лишь воспоминание, которое заедают по утрам успокаивающим. Собственный придуманный ад сжигал время, в тишине растворялся голос бессилия, играя в вечную игру «когда-то тебя забуду». Руки безжалостно сжимали голову, не в силах вырвать из сердца ту, которая еще до недавнего времени не существовала в его жизни. Пабло вошел в себя без стука, медленно сходя с ума. Инвалидное кресло опять не устояло на месте, разгоняясь до неожиданных оборотов. Рвать мир на куски, разрушать все иллюзии, лишь бы не думать о ней! — Ты еще долго будешь ездить по комнате, словно сумасшедший? — Голос матери заставил Пабло прийти в себя. — Объясни, что с тобой происходит, — несмотря на все переживания, Мора пыталась быть сильной. Она никогда не позволяла сыну видеть свои слабости. — Ничего, — отмахнулся Пабло, повернувшись спиной к маме. — Я просто решил впасть в детство. — Пабло, что случилось? — Женщина обошла коляску, обернувшись лицом к сыну, спустилась на колени и провела рукой по его волосам. — Просто скажи мне, что случилось? — Я не могу об этом говорить, прости, — выдохнул блондин, не в силах врать и, медленно убирая ее руку. — Несколько дней назад ты пришел домой сам не свой, и с тех пор ты меня избегаешь. Пабло, мы практически не разговариваем. Как только я прихожу, ты, или запираешься в своей комнате, или покидаешь дом. Разве я не заслужила на правду? Я просто хочу знать, что происходит, — не сдавалась Мора, разрушая собственное бессилие. — Мама, все нормально. Пройдет, обещаю, — неуверенно улыбнулся блондин, сжимая ее теплую руку. — Ты видел ее? — Поставила точный диагноз Мора, просто заглянув в пропасть его бездонных голубых глаз. — О чем вы говорили? — Мама, я не хочу об этом вспоминать, прости, — Пабло снова отвел свой взгляд в сторону, пытаясь собрать все силы и мысли в твердый кулак. — Хорошо, тогда, что произошло с гитарой? Я не верю в историю с мастерской. — Мама! Не сейчас, мне надо побыть одному. Пойми это, — Пабло уехал на метр назад. — Я прогуляюсь, постараюсь быть недолго. Не волнуйся. — Хорошо, — кивнула Мора, мысленно подсчитывая, на сколько часов сегодня затянется его «недолго». — Куртку одень. Дверь захлопнулась. Женщина молча опустилась на белый диван, сложив руки. Сил плакать сегодня не было. Эту хрупкую брюнетку давно никто не спрашивал, как она живет, что твориться в ее материнском сердце, мечтает ли. Она знала, что отчаяние не в моде, и стоит распутать кандалы собственного сердца и стать свободной от самообмана, что у них с Пабло все хорошо. Неужели небо ошиблось дверью, подарив ей и ее сыну столько страданий и боли? Все действующие и беспричинные фразы искали виновных, играли в «покой». Нервы не покидало напряжение. Жизнь обулась в высокие каблуки, гордо идя к пьедесталу, сбрасывая с плеч свою судьбу. А у судьбы крылья давно порвались… Так горько, что в горле ком стремится заплакать. Мора Бустаманте разучилась слушать тишину, вдребезги перебив все мысли. За три года Пабло практически никогда не видел ее слез. Однако, часто именно слезы оставляли в ее сердце особый почерк осознания, что она лишь женщина, которая так и не научилась переворачивать мир ради собственного сына. Забрать у Бога саму себя и бороться против целой вселенной! Уже столько раз она шла и возвращалась! Падала и поднималась! Бежала и останавливалась! В вечном поединке ум упорно проигрывал, ежедневно в сердце прорастали новые и новые сомнения, недопитый бокал уныние в отчаянии разливался в середине души, не позволяя рукам схватиться за стену. Три долгих года женщина боролась… А может, именно сегодня, пора сдаться? Ее сын так и не научился верить в себя и свою мать, она так и не смогла добиться бесплатного лечения, она даже не нашла нормальной работы. Но кто, как не она должна вставать, стирать кровь с колен и локтей и идти дальше? Если она не сможет быть сильной, то тогда можно просто опустить руки, греясь у теплого камина прошлого, ища оправданий для страха, отчаяния, уныния, боли. Мора Бустаманте разучилась страдать от обид, ее допингом было желание ждать завтрашнего дня, который обязательно должен был стать лучшим, как вчерашний и сегодняшний. Она всегда держала в своих ладонях два билета в один конец женского счастья: один для себя, другой для собственного страха. Непрерывная борьба продолжалась. Никто не знал, как трудно ей бороться и как долго продлится эта борьба. В минуты особого одиночества Мора пряталась в ракушку, где нельзя найти жемчуг ее женских слез. Все выплакано, замуровано, забыто. Только время от времени, женщина забегала к старому костелу, чтобы напомнить Богу, что в этом мире она еще жива! Шептали губы не уверенные молитвы, клянясь, что ее мир не утонет в объятиях бессилия и проблем. Еще так много в тишине несходжених дорог, и гордый замок из хрусталя эмоций, подаренный навечно, кто-то развеял на ветрах, разодрал … И не сохранил. Ибо мир такой, как всегда, ибо что ему испытывать к обычной сильной женщине.***
Мора упорно нарезала продукты, время от времени глядя на часы. Прошло два часа, а Пабло все еще не было. Плохие мысли отходили на задний план, оставляя в душе защекотанный перышком сумм, мир тонул в объятиях желаний хлопнуть дверью и уйти. Внезапный звонок в ту же самую дверь заставил проснуться. Женщина вытерла руки о полотенце и с интересом поспешила открыть. — Ты? — Можно войти? — Робко спросила Марисса и, не дожидаясь ответа, медленно ворвалась внутрь, пронося перед собой гитару. В безжалостной тишине только слышно эхо каблуков. Девушка ставит гитару на диван, отводя взгляд. Двух минутное напряжение режет уши. — Наверное, ты не ожидала меня увидеть, — решилась заговорить Марисса. — Я знала, что ты придешь. Я даже в этом не сомневалась, — уверенно перебила рыжую бестию Мора. - Чай, кофе? — Нет, спасибо. — Может, присядешь? — Любезно предложила женщина, указывая на диван. — Нет, спасибо, — еще раз повторила бестия, ища в сердце правильные слова, из которых должен был начаться разговор. — Марисса, ты хочешь что-то сказать? — Проникновенная Мора изучала ее неуверенные руки, которые, как у шестилетнего ребенка, сжимали край платья. — Да, пожалуй. Ты наверное меня ненавидишь, ты имеешь на это право, — начала Андраде. — Я не хочу что-то объяснять или искать ответы, я просто чувствовала, что должна поговорить с тобой. — У меня нет причин, чтобы тебя ненавидеть, — спокойно возразила брюнетка. Шоколадные глаза удивленно округлились, не веря в реальность происходящего. — Но все считают, и я сама так думаю, что я виновата в том, что произошло с Пабло, — едва слышно прошептала девушка. — В том, что случилось с моим сыном, виноват только мой сын. — Ты не понимаешь? Может, ты не знаешь, что это произошло сразу после того, как я покинула Буэнос-Айрес, и не только Буэнос-Айрес, а … Я тогда ушла от Пабло, — запнулась рыжая бестия. — Марисса, если ты покинула страну, значит у тебя были на это причины. Если ты не считала нужным поделиться этим с Пабло и не впускать его в свою жизнь, то я просто с этим смирилась. Я никогда не считала, что в трагедии, которая привела к тому, что Пабло оказался в инвалидной коляске виновата ты. Расслабься. Дай я тебя хоть обниму, а то зашла, сразу же обвинила себя во всех грехах. Мы давно не виделись, — тепло улыбнулась Мора, нежно обнимая за плечи удивленную девушку. — Я слышала, что ты снимаешься в новом фильме? — Съемки еще не начались, — Марисса пыталась отойти от шока. — Радуюсь за тебя. Может, все же чая или мате? — Нет, скажи лучше, как Пабло? — Солгать, что все в порядке я не могу, — глаза Мори наполнились грустью. - Но, мой сын сильный. Я искренне верю, что рано или поздно он справится с болезнью. — Что говорят врачи? — Врачи практически ничего не говорят. В Буэнос-Айресе есть клиника, которая готова взять на лечение Пабло, однако сам курс лечения очень дорогой. — Сколько это стоит? — С надеждой спросила Андраде. — Около четырехсот тысяч долларов. — Не дешево, но эта сумма вполне реальная. — Не для нас. Серхио перекрывает все возможные каналы для заработка. — Вот кретин! Никак не успокоится! — Гневно выпалила Марисса, тем самым сильно удивив Мору. Женщина, как в ступоре, осмотрела девушку с ног до головы. — Мора, с тобой все в порядке? — Осведомилась Марисса. — Да, да, — прервала свои мысли и догадки сеньора Бустаманте. — Я готова помочь Пабло. У меня нет такой суммы, но могу попросить какую-то часть у Франко и еще я получу хороший гонорар за фильм. — Это лишнее. Мой сын спросит откуда деньги, а я не умею врать. Пабло никогда не возьмет у тебя средств, думаю, ты сама это знаешь. — Неважно, заставим. — Узнаю ту рыжеволосую девочку, которая всегда добивалась своего, — улыбнулась брюнетка. — Но здесь такой вариант не пройдет. Он отказался брать деньги даже от друзей и полностью прервал все связи с Гидо и Томасом. — Но должен быть какой-то выход! — Не унималась бестия. — Я на данный момент ищу такой выход. — Я бы хотела быть с тобой в этот момент, — искренне сказала девушка. — Марисса, у тебя съемки, другая жизнь, страна. Думаю, что это не главное. Сейчас я просто рада тебя видеть. — Пабло меня ненавидит? — Осмелилась спросить бестия, будто уверяя себя в собственных словах. — Нет, ты что, — возразила Мора. — Не смей даже думать так. — Просто, я … То есть, мы … — Я догадалась, что вы виделись недавно. Поведение моего сына сдало вашу встречу. Ты слишком хорошо знаешь Пабло, не удивляйся, если он наговорил тебе лишнего. — Твое отношение ко мне меня удивило куда больше, — честно призналась Марисса. — Даже моя сестра считает, что я основная причина того, что Пабло сейчас, — слово «инвалид» девушка так и не произнесла. — Мия думает, что я могу только навредить его здоровью. — Если кто-то и способен поднять моего сына на ноги, то это ты. Однако у меня нет иллюзий по этому поводу. У тебя своя жизнь. И, если ты знаешь, что там не найдется места для одного симпатичного блондина с глазами цвета неба, не пытайся с ним больше встретиться. Постарайся сделать это ради него, — последние слова заставили рыжую бестию проглотить колючий ком в горле. Она не знала, что сейчас нужно в ее жизни, что надо, а что нет. Долететь бы к пристанищу понимания самой себя. Где-то в тишине догорал вечер, в котором впервые за столько лет голубые и шоколадные глаза встретились в неравной борьбе. Боль в сердце одного роста с отчаянием притаились в ее сердце, не позволяя на цыпочках пройтись мечтательно по жизни. Болевые признание ранили душу, и сейчас весь мир напоминал лишь тупое молчание, где каждый звук как целебный напиток. Звезды с неба уже никогда не станут ближе. На этой морозной планете распростертыми объятиями больше никогда нельзя будет насытиться. Боль не проходит, она просто притупляется, ждет своего часа, чтобы задать очередной удар. Собственные упреки выворачивают все из середины и бьют именно туда, где остался очередной синяк от только нанесенного удара страхом и непониманием. — Марисса, я не хотела разочаровывать тебя своими словами, — прервала самобичевание девушки Мора. — Пойми меня правильно. — Ты права, я это осознаю. — Не печалься, давай я тебя покормлю настоящими аргентинскими булочками с вишней. Сама испекла. Или венесуэльские актрисы не едят сладкого? — Женщина пыталась разрядить обстановку. — Едят, но редко, — улыбнулась в ответ Марисса, чувствуя особое тепло к этой загадочной леди. — Тогда, я заварю чай — Не смею отказать. Мора Бустаманте засуетилась на второй половине гостиной, где за барной стойкой пряталась маленькая уютная кухня. Марисса в свою очередь изучала скромную обстановку комнаты, касаясь руками немногочисленной мебели. В раз ее взгляд упал на протиположеную стену, где висели различные фотографии. На одной из них Мора и Пабло сидели в парке. Женщина обнимала сына. Марисса догадалась, что фтографа попросили о том, чтобы на фото не было заметно инвалидной коляски. На другой — Пабло играл на гитаре, пряча красоту своих глаз под опущенными ресницами. А здесь — Мора рисует картину. Вдруг взгляд приковала нижняя рамка в правом угле. Девушка не могла поверить своим глазам, так, как нашла себя: она и Пабло в Барилоче в гостях у Мартина. Блондин нежно обнимает ее за талию, целуя в шею. На глазах рыжика накатились слезы. Они здесь такие счастливые! — Чай готов, — позвала Мора. Марисса, нехотя, обернулась. — Помоги мне с кружками. Девушка поспешила в сторону кухни. Внезапно входная дверь открылась и в гостиной появился Пабло. Его глаза на секунду приковала гитара, а в следующее мгновение он начал кого-то искать. От неожиданности Марисса опустила чашки из рук и они с треском коснулись пола. — Мама, объясни мне, что здесь делает эта женщина? — Холодно и сухо сказал блондин, не отводя своего взгляда от шоколадных заплаканных глаз. — Сынок, будь приветливее с Мариссой, — пыталась уладить конфликт Мора. — Вон! — Выкрикнул Бустаманте. — Пабло! — Мать не могла понять поведения своего сына. — Я сказал: вон! Вон из моего дома! Что уставилась? — Марисса продолжала стоять на том же месте, глотая горькие коварные слезы от очередной реплики. — Дверь там, — жестом показал Бустаманте, еще раз давая ее понять, что она не желанная гостья. Марисса судоржно оглянулась по комнате, впопыхах схватила свою сумочку и что было сил рванула к выходу, забыв закрыть за собой дверь. Мора отчаянно покачала головой, ловя в голубых глазах бешеную боль. Руки Пабло судоржно сжались в кулаки. Душа осознавала потерю, но что-то изменить было поздно и не нужно. Парень молча развернулся, направляясь в сторону своей комнаты. — Пабло, почему ты так поступил? Я же вижу, что ты этим сделал только хуже себе, — ответа не прозвучало. — Тебе больно и ты снова замкнешся в себе. Обернись, я с тобой разговариваю. Парень молча рукой толкнул ручку двери и, не оглядываясь на мать, поспешил спрятаться за стеной. Двери спокойно закрылись. Сегодня — это только его боль и он не готов ни с кем его разделить. В вечной правоте промолчит его душа, проглотит коварные шипы в горле, что-то затаит в своем сердце, и через несколько мгновений — снова станет сам себе свой. Сегодня он в судьбе отстоял свое «болит», все остальное — перекроит «завтра». Воспоминание сожмут грудь, одинокие часы помогут считать безжалостные минуты вечности, тишина лишь в ответ кивнет, прижав к плечам болезненные осознание того, что через мгновение мир перевернется от утраченного счастья хотя бы еще минуту увидеть ее вот так, вблизи.