Занавесочная повседневность

      Двадцать девятого октября в одиннадцать тридцать семь вечера в Море пошел снег. Хотя, по правде говоря, снежинки больше походили на пропитанные водой клочки ваты — уж очень крупные и мокрые. Они падали — не кружились, не танцевали в воздухе и даже не скользили, а именно падали, как только может падать нечто, сброшенное с высоты: быстро, хлестко и весьма неприятно для тех, кто вставал на пути. Сэм ощутил это на себе, когда такая «ватка» влетела ему в глаз.       — Зараза! — ругнулся он, моргая, как кокетливая девчонка, и прибавил шагу. Черт его дернул пойти пешком до магазинчика в двух кварталах, если напротив их мотеля была забегаловка, где можно было прекрасно купить что-нибудь перекусить. Но, во-первых, он ненавидел фастфуд, во-вторых, ему хотелось немного размяться после целого дня, проведенного за лэптопом (искать информацию — это вам не на дудке играть), и, в-третьих, когда он выходил из номера, никого снега и в помине не было! Сэм вздохнул. Облачко теплого пара вырвалось изо рта и растопило несколько не слишком расторопных снежинок.       — Так вам и надо, — позлорадствовал он, но тут же получил с лихвой: ветер, до сих пор дувший в спину, явно издеваясь, сменил направление на противоположное и понес метель прямо на парня, отчего тот стал напоминать злого Санту — высокая фигура, облепленная снегом с головы до ног, с всклокоченными волосами, мокрыми от непогоды, двигалась по тротуару, бухтя под нос ругательства и плохо разбирая путь.       Проходя мимо какого-то дома, перед которым были выставлены пластиковые надгробия и разложены бутафорские кости — приближался Хэллоуин, и люди считали своей обязанностью заниматься бесполезным украшательством и пугачеством, — Сэм не заметил выкатившуюся на дорожку черепушку, запнулся и благополучно растянулся во весь рост, роняя пакет с едой. Что-то жалобно звякнуло, и парень пожалел, что не взял пиво в алюминиевых банках. Он поднялся и попытался отряхнуться, но только больше размазал грязь от талого снега по куртке и джинсам.       — Прекрасно, просто прекрасно! — гневно пробормотал Сэм, подбирая пакет и выуживая оттуда разбитую бутылку. — Чего пялишься, Джек-болван[1]? Ненавижу Хэллоуин! И Миннесоту тоже ненавижу! — сокрушался он, заворачивая за угол, где уже виднелась вывеска их мотеля.       Ввалившись в номер, Сэм впустил вместе с собой немного снежинок, бодро прыгнувших на ковер и тут же расплывшихся маленькими темными точками. Дин, который сидел за столом и разбирал от нечего делать на скорость кольт, поежился, когда по спине пробежал ветер, и обернулся посоветовать братцу шевелить задницей и не тащить в их и без того не очень хорошо отапливаемую комнату холод, но, увидев растрепанного, грязного и явно злого Сэма, спросил:       — Что с тобой приключилось, чувак?       Младший Винчестер одарил брата убийственным взглядом, бросил на стол пакет, совсем не заботясь о его содержимом, стянул насквозь промокшие кроссовки и, не говоря ни слова и оставляя следы на полу сырыми носками, прошел в ванную, хлопнув дверью так, что та чуть не слетела с петель.       — Лечи нервишки, Саманта! — крикнул Дин. Ответа не последовало, но зато включилась вода и послышалась возня, сопровождающая снимание одежды. Старший Винчестер пожал плечами и полез в пакет, рассчитывая, наконец, перекусить. – Эй, а что стряслось с пирогом? — еще раз крикнул он, но уже с досадой, держа в руках смятую упаковку, липкую и пахнущую пивом. Сэмов сэндвич с курицей выглядел не лучше: сплющился с одной стороны, а вся начинка вылезла с другой, и к тому же прямо из середины, проткнув пленку и кусочек хлеба, устрашающе торчал осколок бутылочного стекла. — Картина «Смерть бутерброда». Возрастное ограничение — 16+, — расстроено пробормотал Дин. — М-да, не суждено мне поесть.       Он закинул еду обратно в пакет и встал. Кроссовки брата валялись у порога, устало высунув «языки». Дин подхватил их за шнурки и засунул сушиться на батарею — не хватало еще, чтоб Сэм ходил в мокрых: так и до ангины какой-нибудь не далеко.       В животе забурчало. Старший Винчестер печально глянул на белый пакет, бесформенной кочкой валяющийся на столе, вздохнул и вышел из номера.       Когда Сэм выполз из ванной — конечно истратив всю горячую воду! – Дин, как ни в чем не бывало, сидел за столом и снова разбирал и собирал кольт. Младший Винчестер посмотрел на отточенные, почти механические движения и спросил:       — Тебе не надоело?       — Никогда не надоест, — Дин приподнял уголок губ. — Машины и оружие — вот настоящие игрушки мужика, а не твои книжки, Сэмми.       — О, да, — закатил глаза Сэм, садясь напротив. — Прошу, захлопни свою «Энциклопедию жизни самца Дина Винчестера». Только не сегодня. Я не в настроении.       — А ты не будь таким стервецом.       — А ты — сволочью.       Младший Винчестер откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он слышал, как брат положил на стол собранный пистолет, шумно отодвинул стул и, видимо, отошел к кровати, потому что с той стороны донеслось шуршание, а потом снова что-то стукнулось о потертую столешницу.       — Салат. Кофе, — сказал Дин, ставя бумажный стакан рядом с пластиковым контейнером. — Со сливками и двойным сахаром, как любит наша маленькая принцесса. И, — он опять обернулся к кровати и достал небольшой сверток, — новый сэндвич с курицей. Никаких стекол и консервантов — только витамины и сплошная польза. Жуй и не бесись, Йети.       Сэм опешил и даже приоткрыл рот от удивления.       — Э-э-э… — протянул он. — Спасибо, конечно, но я не голоден.       — А вот и врешь, — Дин плюхнулся на постель. — Когда ты голодный, ты нервный. Когда ты нервный, ты злой. Когда ты злой, я страдаю, — театральным жестом он прикрыл глаза, а потом рассмеялся и добавил: – Еда, Сэмми, радость[2].       Младший Винчестер улыбнулся и проткнул вилкой листик латука.       — А ты как же? — спросил он, глядя, как брат растягивается на кровати в полный рост.       — Два, — Дин поднял вверх указательный и средний пальцы и пошевелил ими, — бургера плещутся в теплом океане черного кофе, — он похлопал себя по животу, — лучше не бывает.       «Бывает», — подумал Сэм, закидывая в рот половинку томата черри и откусывая кусок свежеприготовленного сэндвича.