Каштаны цветут дважды

Дожидаясь очереди, Белль старательно убеждала себя, что повторный допрос — это всего лишь обычная в подобных случаях процедура, но обмануться не удавалось: сердце тревожно колотилось. Загораживаясь томиком Фроста, Белль снова и снова спрашивала себя, не допустила ли она где ошибки, просчета? Затем, спохватываясь, вспоминала совет Нолана: держаться увереннее, отвлекаться, ожидая своей очереди. Глаза скользили по страницам, выхватывая фразу тут, слово там. «Идя домой по белизне холмов… по белизне холмов…» Еще твердя эти строчки, Белль переступила порог. *** Эмма с профессиональным интересом изучала сидевшую перед ней женщину. Выглядит старше своих лет, бледна, взгляд черных глаз мрачен, уголки губ угрюмо опущены, дыхание затруднено: налицо признаки шока. — Мадемуазель Миллс, ваше кодовое имя, — она сделала вид, что сверяется с бумагами, — Королева. Почему вам дали такое прозвище? Губы арестованной дрогнули в подобие усмешки. — Видимо, из-за моего первого имени. — И какое же первое имя у Чарминга? — нарочито рассеянно спросила Эмма, перекладывая справа налево объемистую зеленую папку. — Ромео? Реджина равнодушно откинулась на спинку и пожала плечами. — Возможно, — уронила та. — Мы знали друг друга лишь по кодовым именам. Эмма выждала пару секунд и, резким движением захлопнув папку, — Реджина вздрогнула — перегнулась через , впилась глазами в лицо арестованной. — Именно поэтому,— неторопливо произнесла она, — в ваших записках к нему стоят инициалы Д. и Н.? Реджина нахмурилась, не то пытаясь скрыть замешательство, не то досадуя на оплошность. Когда пауза затянулась, Эмма поднялась, неторопливо обошла и наклонилась над подавшейся назад «Королевой». — Крюк — полагаю, этого к вам занесло из Неверленда? И как зовут нашего пирата-пиротехника? Тоже не помните? Реджина сглотнула, собралась что-то сказать, но, опережая женщину, — «Урок третий: вся хитрость в неожиданности Эмма. И в контрасте» — она что было сил ударила ладонью по столу. — Ты хоть понимаешь, что эти люди тебя предали, даже не раздумывая, просто потому что так легли карты! — выкрикнула Эмма, отмечая, как Реджина непроизвольно сжалась в комок. Реджина молчала, глядя в одну точку, лицо женщины застыло. Вернувшись за стол и неспешно собрав разлетевшиеся по столешнице бумаги, она мягко произнесла: — Твои друзья стали твоими врагами, Реджина, — выждала еще немного и, впустив в тон нотки доверительности, — «Не нужно переигрывать, дорогуша. Немного, вот так», — спросила: — Может, стоит проверить, не окажутся ли твои враги твоими друзьями? *** Перешагнув порог, Белль недоуменно моргнула; она ожидала увидеть за столом вчерашнюю белокурую девушку, но на нее поднял глаза мужчина в форме СС. В руках у него была чашка, и до Белль донесся аромат кофе; настоящего кофе, не суррогата, не эрзаца. Она невольно ухватилась за горьковато-сладкий запах, пытаясь не думать о том, почему этот человек сменил мадемуазель Свон. — Френч, Белль, — полувопросительно произнес мужчина, отмечая что-то в лежащем перед ним списке. Голос у него был низкий, приглушенный, и ей подумалось, что голос этот отлично гармонирует с темными, тоже словно притушенными, глазами. — Медсестра из пятого отделения, — закончила за него Белль, проходя к столу и присаживаясь напротив него. — И что вы знаете о пациентах из палаты 53? — рассеянно, словно ему заранее неинтересен ее ответ, спросил эсэсовец, поднося чашку к губам и делая глоток. — Они не из моего отделения, — пожала она плечами. — Но исчезли они в вашу смену. — Да, а еще в мою смену скончались трое, — Белль открыто встретила равнодушный взгляд, — полагаете, и это произошло не без моего участия? Эсэсовец несколько секунд изучающе смотрел на нее. — Вы не боитесь, — констатировал он, — значит, либо вам нечего скрывать, либо вы мастерски это делаете. Кого вы видели у входа в больницу той ночью? — без переходов спросил мужчина, едва заметно сощурив глаза. — Я не покидала больницу той ночью, — спокойно ответила Белль. — Кто-нибудь из ваших… коллег? — Я не знаю. Эсэсовец отставил чашку, пристально взглянул в ее глаза. Белль считала секунды, стиснув руки под столом. Не отводить взгляда… не отводить. Карие глаза пусты, и это пугает сильнее молчания, становящегося тяжелее с каждой прошедшей секундой. — Мадемуазель Френч, — упали в тишину слова, — как вы относитесь к немецкой оккупации? Белль почти ощутила, как засверкали ее глаза, в горле зашевелились слова, произносить которые нельзя ни в коем случае. — Жанны д`Арк из меня не выйдет, — слишком ровным от напряжения голосом ответила она. Попытка улыбнуться, похоже, тоже провалилась. Впрочем, может, и нет. Эсэсовец задумчиво откинулся в кресле и легким взмахом руки указал ей на дверь: — Вы свободны. *** Вечером Белль, утопая с поджатыми ногами в любимом, вплотную придвинутом к книжному шкафу кресле, по второму кругу описывала допрос. Когда она закончила, мужчины обменялись взглядами, и Нолан слегка кивнул. — Уходим сегодня, — отрывисто проговорил он. — Кэссиди, забери план 2а, остальное сожжем. — Подождите,— запротестовала она, поднимаясь. — Я уверена, он ни в чем меня не заподозрил. — Белль,— Нолан словно мимоходом положил руку ей на плечо, — ты держалась молодцом, но поверь: вторичный допрос — плохой знак. Особенно если ту девчушку сменил матерый эсэсовец. Рано или поздно он возьмет след, и к тому времени тебя с нами ничто не должно связывать. Нолан отошел и окликнул склонившегося над камином Нила: — Кэссиди. Нил поднял глаза, и Белль вдруг стало не по себе; вдумчивый взгляд карих глаз на мгновение вернул ее в комнату 424. *** Удобнее вытянув правую ногу, Голд уселся в кожаное с высокой спинкой кресло, и, потянув к себе список, аккуратно зачеркнул последнюю колонку имен. Скользнул взглядом по оставшимся нетронутыми фамилиям: Ариэль Лемаршал, Аннет Дефарж, Джоан Фрейе и Белль Френч. Белль Френч — яркие голубые глаза, вскинутый подбородок, побелевшие костяшки пальцев, сдавленный голос. «Жанны д`Арк из меня не выйдет». — А это как посмотреть, мадемуазель Френч, — негромко произнес он. — Это как посмотреть.