Каштаны цветут дважды

— Тетушка Хельга шлет поклон, — беззаботно объявил Нил. Послышался щелчок, и, распахнув дверь, Ингрид молча посторонилась, позволяя мужчинам войти. Лишь перешагнув порог крошечной, но по-шведски — Ингрид родом из Стокгольма — уютной гостиной, Нолан выпустил рукоятку пистолета. Апельсинового оттенка абажур бросал теплый свет на круглый, орехового дерева столик, развешанные по стенам фотографии и оживленное лицо поднявшегося навстречу Джонса. — Вот дьявол, я уж был уверен, что вам крышка. Не договорив, тот сграбастал Нолана в крепкое объятие, а затем то же самое проделал с Нилом. — Не иначе как женщина замешана, — лукаво подмигнул Джонс. — Да, — отозвался Нолан, с лица которого быстро сползла улыбка. — И теперь эта женщина в опасности. Девушка из госпиталя укрывала нас у себя, а теперь по следу уже идут два офицера СС. — Полтора, — криво усмехнулся Нил. Присев на ручку , он занялся излюбленным делом: высыпав из коробка на стол спички, принялся выкладывать из них корабль. — Второй сойдет за десятку, — потирая ладонью лоб, ответил Нолан. — Белль я пугать не хотел, но... дело неладно. Я слышал рассказы о прибывшем в Париж эсэсовце. Здесь его прозвали Темным магом, можешь представить, за что. Кэссиди, оторвавшись от спичечного узора, заметил, как Джонс изменился в лице. — Я его знаю, — севшим голосом произнес тот. — Встречались. — Там? — негромко спросил Нолан. Джонс вместо ответа кинул выразительный взгляд на свою негнущуюся правую руку. — Он действительно так опасен, как о нем говорят? Джонс прошел к столу, бесцельно крутанул пепельницу. — Знаешь, приятель, в немецких лагерях по головке не гладят, но этот... — Джонс скрипнул зубами и перевел дыхание. — Он просто забавлялся,— глухо, не глядя на Нолана, уронил тот. — И при этом никогда не забывал, для чего все это. Не позволял «дорогушам» надолго отключаться. Умел вытягивать информацию. Он... Джонс резко обернулся, встретил взгляд Нолана. — Если вы оставили за собой хоть крупинку песка, он ее отыщет. Ни Нолан, ни Джонс не заметили, как при слове «дорогуша» Нила передернуло. *** — Вэйл считает, что пора приступить к интенсивному допросу, — доложила Эмма. Исподволь кинула быстрый взгляд на стол, надеясь, что толстая папка надежно прикрывает тарелку с недоеденным бутербродом. Как всегда занявший ее место за столом Голд презрительно поднял брови. — Методы Вэйла никогда не отличались разнообразием,— уронил он, отбрасывая скромный, в одну строчку — «Отказывается от сотрудничества» — отчет Эммы. Подняв на нее глаза, Голд откинулся на спинку кресла. Через пару секунд классически голдовского молчания Эмма уже едва сдерживала желание переступить с ноги на ногу, словно получивший низкий балл школьник, и начать оправдываться. Останавливало только одно соображение: после такого Голд точно выкинет ее. Тихонько вздохнув, она уселась напротив, упрямо ссутулив плечи. — Я жду, мисс Свон. — Просьбы о помощи? — вспылив, огрызнулась Эмма. Голд усмехнулся. — Ваших предложений, — снисходительно протянул он. — Я с Вэйлом, — буркнула Эмма, пожав плечами. — Значит, я напрасно терял с вами время, — бесстрастно уронил Голд, и она почувствовала, как в лицо бросается краска. — Но пока я не желаю в это верить. Голд наконец отвел взгляд и качнул стоящий перед ним на столе маятник. — Эмма, запомни: никогда не следует недооценивать тех, кто считает, что защищает близких. Это дает человеку силу, о которой он и не подозревает. Интенсивные допросы лишь укрепят эту силу в Миллс. Голд смял рапорт, точным движением отправил в корзину и поднял на Эмму вновь похолодевший взгляд. — Сделай так, чтобы она поверила, что осталась одна. Предъяви ей доказательства того, что ее предали. Пусть она перестанет защищать их не потому что ее сломали, а потому что поймет, что ей некого больше защищать. Когда все подготовишь, передашь ее мне. *** День прошел суматошно; доставили новых раненых, возникла путаница с бумагами, и Белль усадили сверять списки прибывших. Пришлось задержаться на два часа, и теперь она едва с ног не валилась от усталости, да еще режущая боль в глазах привязалась. Конечно, самым разумным было улечься с компрессом на глазах и посчитать розовых слоников, но она для этого слишком взвинчена. Нолан и Кэссиди ушли ночью, они втроем уничтожили все следы их пребывания в квартире, но Белль вновь и вновь окидывала взглядом маленькую прихожую, уютно заставленную старомодной мебелью гостиную и заваленную разбросанными всюду книгами спальню. Наконец, скомандовав себе «Стоп», она прошла на кухню, заварила липового чая, налила в чашку — поколебавшись, вынула любимую тонкого фарфора из старинного, еще маминого сервиза — и, прихватив томик стихов, уселась в кресло. И, разумеется, тут же раздался звонок. Осторожно отставив чашку на стол и не выпуская книги из рук, Белль поплелась в прихожую — соседка слева, Ана-Мари, частенько забегала вечерами — и посмотрела в глазок. На пороге стоял офицер СС. Вчерашний. Кофейный. С гулко бьющимся сердцем она повернула ключ.