Каштаны цветут дважды

Теперь в жалком, прильнувшем к стене человеке Нил без труда узнал отца. — Бэй, — снова выдохнул Румпельштильцхен, все еще не поднимая глаз на сына. Нил кивнул. С минуту казалось, что ни один из них не сможет нарушить молчание. — Как ты… как тебя занесло сюда? — отрывисто спросил он наконец, засовывая руки в карманы. — Я создал Проклятье, — автоматически ответил тот, — но оно… не было готово. Реджина не была готова, — пробормотал Румпельштильцхен, с трудом переводя дыхание. Вдруг Румпельштильцхен поднял голову, с усилием взглянул на него, словно только что увидел, слабо позвал: — Сынок. Нила почти отбросило в сторону. — Не называй меня так, — стиснув зубы, проговорил он. — Тебе многое придется объяснить. Что за Проклятье? Что ты натворил? — Древнее Проклятье, — глухо ответил Румпельштильцхен, — единственный способ попасть в мир без магии. — Реджина, ты сказал, Реджина? Ты что, хочешь сказать... — Реджина, — перебил Румпельштильцхен, — Чарминг, Белоснежка, — как во сне перечислял он. - Гномы... Нил обеими руками провел по лицу, взъерошил волосы и коротко, полуистерично, рассмеялся. — Приятель, ты хоть понимаешь, что натворил?! — Я пытался найти тебя, Бэй, — в растерянном голосе Румпельштильцхена проступили нотки мольбы, но говорил он так, точно все еще не мог очнуться, заученно, механически, — я триста лет пытался попасть сюда, и другого пути не было. — Ладно, тебе это удалось, — бросил Нил. — Ты что, правда меня не помнил? И почему СС? — стараясь говорить как можно безразличнее, спросил он. Румпельштильцхен замедленно огляделся, остановил взгляд на черном рукаве своей формы. — Проклятье создало для всех нас фальшивые имена, — без выражения ответил отец, — память, личность. Не помня тебя, я знал, что… потерял сына. — Бросил, ты хочешь сказать? — жестко взглянул на него Нил. — Бэй, — молящие нотки в голосе Румпельштильцхена стали отчетливее, глаза отца влажно заблестели. Нил поморщился и замотал головой. Вот сейчас действительно подступила ненависть. — Почему СС? — резко повторил он. Румпельштильцхен несколько секунд молчал, руки конвульсивно сжимались и разжимались. — Проклятье меняло обстоятельства, биографии, но, — вдруг голос отца похолодел, зазвучал оттенок вызова, тонкие губы дернулись в подобие мимолетной усмешки, — сущность оно оставило неизменной. — Понятно. — Нилу и стараться не пришлось, холодное презрение далось без усилий, прозвучало отчетливо. Он откашлялся. - Даю тебе три дня. Если за это время ты не вытащишь всех, кого с таким искусством загнал в ловушку, я сдамся СС. Тебе понятно? — Бэй, послушай, — Румпельштильцхен отлепился от стены, подался вперед. Нил вскинул руки в полубооронительном, полуагрессивном жесте. — Даже не вздумай, - предупредил он. Пальцы подрагивали, как и голос. Хватит, пора заканчивать. - Все, что ты мог мне сказать, запоздало на три столетия. Тебе ясно? Но кое-что сделать ты можешь. И лучше бы тебе это удалось. Шагнув к выходу, он бросил через плечо: - Уходи. И сними своих ищеек. Румпельштильцхен не ответил. Уже в дверном проеме Нил обернулся. Румпельштильцхен, двигаясь очень медленно, преодолел несколько шагов до стола, неуверенно протянул руку, коснулся оставленной на столе надколотой чашки. И Нил вышел. *** Бэй вышел. В незанавешенное — Белль не любит штор — окно вливался отсвет заката. Багрянец напоминал кровавое зарево другого неба и другой войны. Румпельштильцхен смотрел на нежный фарфор, бездумно водил пальцем по линии скола. Сознание — сознание Голда — цеплялось за простые, трехмерные, осязаемые вещи. Румпельштильцхен отстраненно следил за тем, как Голд дает распоряжение снять наблюдение с квартиры, как люди в черных униформах расходятся, как сменяют друг друга неширокие улицы незнакомого города. Поднимался ветер - устало ждала своего часа зарождающаяся ночь. На западе тлел пожар. Конец первой части