Каштаны цветут дважды

Белль остановилась у порога. — Румпель... Она думала, что громко позовет его — зов нарастал в горле, рвался с губ все эти часы. Но она едва расслышала свой шепот. Голд обернулся. Выпущенная из руки телефонная трубка повисла на проводе. Она шагнула вперед, он встретил ее на полпути. Легато секунд, может, минут. Сдвоенный стук сердца, спиралью вращающиеся под веками цветные пятна. Что-то изменилось в Белль, впервые так властно заговорило в ней простое, неопровержимое никакими доводами, неостанавливающееся ни перед какими преградами осознание: «не могу без тебя". Незримо, неощутимо ложились вокруг, отбрасывая на Белль тепло, легкие золотистые лучи, островком света в поджидающей извне и порой выглядывающей изнутри тьме. Когда Белль открыла глаза, ее взгляд упал на белую с голубой веточкой чашку. Край надколот. Что-то изменилось, и Белль внезапно осознала, что именно. Раньше для Белль главным было — не оставить, не уйти, не бросить. Удержать. Каждое прикосновение было чтобы удержать. От отчаяния, от мрака. А сейчас вместе с золотистым, однажды проникшим в окно лучом, когда тяжелая штора едва не утянула ее за собой, в Белль по капельке вливается уверенность: надколото, не значит, разбито. Наконец Белль легко отстранилась. Румпель, не размыкая объятий, охватил ее плечи. — Как ты? Белль, ты… — Все хорошо, все правда хорошо. Меня не тронули. — Валден? — Да. Глядя, как темнеет лицо Румпеля, Белль крепче ухватилась его за руки. — Он хотел, чтобы я рассказала ему что-нибудь, что он сможет использовать против тебя. Я не знала, что делать. Растерялась и… рассказала ему, что Сторибрук связан с Берлином. Я сказала, что ты говорил о кадровых перестановках. Мне кажется, он поверил. Румпель… я же ничем не навредила? Он, не отвечая, смотрел на нее долгим взглядом, и только когда Белль узнала это выражение, тревога улеглась. Она уже привыкла видеть в его глазах удивление, но раньше оно было смешано с болью, благодарностью, а сейчас, пожалуй, впервые с восхищением. Немного растерявшись, ощущая, как разлился по щекам румянец, Белль улыбнулась: — Ты же не думал, что я только гожусь на спасение бабочек? Он коснулся ее щеки, с такой неуверенной нежностью, точно напоминал себе, что Белль действительно здесь. — Нет, нет, Белль. Не только бабочек. *** Прислонившись к дверному косяку, Лерой терпеливо гонял языком комочек смолы. Время от времени он исподлобья бросал взгляды на Ноттинга — этот лощеный, шибко умный молодчик не внушал доверия. На кой черт Ноттинг им всем сдался? Грэм этому прощелыге чуть ли в рот не смотрит. Робин и то расцвел, едва Нотинг изложил за чем пожаловал. Теперь, развалившись на продавленном диване, парень стрелял светлыми глазами по сторонам, Грэм, нахмурившись, смотрел в одну точку, а Робин нервно ходил по комнатенке. — Это слишком рискованно, — нарушил молчание Охотник. — Дом наверняка окружен эсэсовцами, и Реджину держат там как приманку. — Охраны нет, — вставил Кит. — Ты слышал?— Робин резко остановился перед Грэмом. — Слушайте, я пойму, если никто не отважится сунуться туда, но я попробую вытащить ее. — Робин. Грэм положил руку Робину на плечо и несколько секунд мрачно глядел ему в глаза. — Никто не знает, почему Реджину выпустили, да еще и без надзора. После ее ареста были схвачены и остальные. Робин рывком скинул руку Грэма. Напружинился, побагровел, будто собрался на Грэма кинуться. Вылитый загнанный зверь. Лерой торопливо отпрянул от дверного косяка, встрял между Робином и Грэмом и примирительно замахал руками. — Ну, ну, парни, спокойнее. Грэм виновато, с молчаливым упорством избегая встречи с горящим взглядом Робина, проговорил: — Я понимаю, через что она прошла, но если Реджина... Робина передернуло. — Я не хуже тебя знаю, что с ней могли сделать. И именно поэтому будь я проклят, если оставлю ее в этом аду еще хоть на день! Да я должен был вытащить ее еще три недели назад, а я- я ничего не сделал, чтобы помочь ей! — Если это ловушка, а Реджина сотрудничает с СС? — набравшись решимости, зло возразил Грэм. Лерой снова встал наизготовку, но Робин не шелохнулся, только негромко произнес: — Я не знаю никого мужественнее Реджины. Бикфордовым шнуром потянулось молчание. — Это надо понимать как сигнал к общему сбору? — поднявшись, нарушил тишиину Кит. —Нет, — сухо ответил Робин, обернувшись. — Нужно обсудить детали плана. На складе. Лерой тебя проведет. Лерой недовольно насупился, но возражать не стал. Сгустились сумерки, промозглый воздух пробирал до костей. Лерой пониже надвинул козырек кепки и, опустив голову, сунул руки в карманы. Сзади его окликнули. — Кажется, я еще не сказал, как рад тебе, дружище,— Охотник. — Многие из наших считали, что ты не выбрался тогда. — Не выбрался бы, кабы не Гастон, — Лерой угрюмо поскреб щеку. — Парень мне жизнь спас. А эсэсовская сволочь его на моих глазах… — он шумно выдохнул и сморгнул. Больше ни один из них не проронил ни слова. *** Белль говорила, снова и снова убеждала, что Валден только задавал ей вопросы и все. Она даже лукаво улыбнулась, описывая мрачную заинтересованность эсэсовца, легко попавшегося на ее историю. Но напоследок в ушах снова раздалась фраза о фантазии, проплыла перед глазами мирная, светлая комната и невольно с губ сорвалось: — Он страшен. Она не пожалела, что сказала это, даже когда Румпель, продолжавший держать ее за плечо, точно проверяя, реальна ли она, убрал ладонь. Она заглянула ему в глаза, уже зная, что встретит похолодевший взгляд. — Мы с ним делаем одно и то же, — сухо, напоминая ей — или себе? — сказал он. Белль, встрепенувшись, покачала головой. — Нет, нет, вы разные, — преодолевая недоверие Румпеля своей доверчивостью, она ухватилась за его руку. — Я… наверное, с самого начала не боялась тебя, как бы сильно, — она шутливо нахмурилась, — ты ни старался. Он не улыбнулся ей в ответ, и, посерьезнев, Белль тихо произнесла: — Валден верит в то, что делает. Ты — нет... Я с самого начала почувствовала в тебе расхождение между тем, что ты говоришь, что делаешь и тем, каким ты был и можешь быть. Но ты, — она прикусила губу, тряхнула головой, — тебе просто нет дела до себя! Он сухо усмехнулся. — О, я очень осторожен, поверь. — Я не об этом. — Белль глубоко вздохнула. — Почему, почему ты веришь, что недостоин ничего, кроме тьмы? — Потому что это так. Белль, ты не знаешь и одной сотой всего, что я сделал. В обоих мирах. Я ни о чем, — он помедлил, — не жалею. — Не жалеешь, потому что знаешь: если начнешь, сожаление раздавит тебя. Румпель, я знаю, в тебе есть добро, но за него нужно бороться. — Бороться? — он устало засмеялся резким, режущим смехом, и невольно взгляд Белль снова упал на надколотую чашку. — Белль, я сбегал от каждой из своих битв до начала сражения. И… — злые нотки ушли из голоса, и он мягко договорил: — есть битвы, в которых нельзя одержать победу. Он говорил так, как говорят о чем-то непреложном, и все же Белль прошептала: — Я знаю. Но еще я знаю: есть битвы, победу в которых одерживаешь уже тем, что… просто вступаешь в бой. Белль уже казалось, что она говорила слишком тихо, когда он сухо, сдержанно ответил: — Белль, это красиво звучит лишь до тех пор, пока речь идет не о реальном мире. — Все получится. Ты найдешь выход, мы, — его лицо изменилось, взгляд стал напряженным, но Белль уверенно закончила: — справимся. Он молчал так долго, что Белль почти поверила: справятся. Пока он не ответил приглушенно, ровно: — Ты забываешь. В таких сражениях побеждает только тот, кому нечего терять. *** Добравшись до окраины, Нил пошел торопливым шагом, в такт беспокойным мыслям. Он уверял себя, что отец позаботится о том, чтобы с Белль ничего не случилось. Когда Нил уходил, отец уже знал, что предпринять. На секунду вползло опасение: а что, если следующим арестуют отца? Нил лениво отмахнулся. Это исключено. Уж кто-кто, а Темный всегда и везде выйдет сухим из воды. И, конечно, отец вытащит Белль. На долю секунды шевельнулась недобрая мысль — а сколько людей попало туда, где сейчас Белль, благодаря Румпельштильцхену? И Нил от души пожелал, чтобы этот вопрос никогда не пришел на ум Белль. Белль. Сейчас Нил думал не о сказочной принцессе. Перед глазами вновь стояла девушка, с которой он познакомился в госпитале на Рю Тьерро — «Никто не решает мою судьбу, кроме меня». Белль подтверждала это каждым своим поступком, каждым своим выбором. К подавляемому страху за нее вдруг примешалась зависть. Мысленно Нил вернулся в февраль. Поздний час, немноголюдная улица, трель полицейского свистка. В этот вечер Нил «не работал», но рефлекторно ускорил шаг, избегая столкновения с «фараоном». Когда он свернул на шумный проспект, его едва не сшибли с ног. — Приятель, полегче. Парень, точно радуясь передышке, раскрыв рот, жадно глотал воздух. Пробормотав что-то вроде извинения, беглец двинулся вперед, явно собираясь нырнуть в первый переулок справа. — Слушай, если пытаешься сбежать, — окликнул Нил, — учти: за этим переулком наткешься на блок-пост. — Есть идеи получше? Нил секунду поколебался, но открытое мужественное лицо парня дышало безоглядной уверенностью в том, что он, Нил, прям-таки горит желанием помочь. И, дернув плечом,Нил сдался. В узком переулке за полтора километра от места встречи, в темной арке многоэтажного дома, они, прислонившись к стене, пытались отдышаться. — Что ты стащил? — поинтересовался он. — Нил. — Дэвид. В тусклом свете Нил разглядел, что Дэвид старше, чем показалось сперва, тому уже под сорок. — Не я стащил. У всех бельгийцев стащили, — Дэвид обвел окрестности рукой, — все это. — Только не говори, что ты из… — Нил коротко простонал. — Так, все с тобой ясно, и нет, выдавать я тебя не стану, давай просто мирно разойдемся, пока ты не успел приступить к вербовке. —Да вроде и не собирался, — покачал головой Дэвид. Нил, оторвавшись от стены, потянулся, расправляя плечи. — Правильно, приятель, потому что у меня в кармане лежит билет до Нью-Йорка. И через пятнадцать часов все это дерьмо, — он скопировал жест Дэвида, — останется позади. Дэвид тоже выпрямился, с грустно-сожалеющей улыбкой заглянул Нилу в глаза. — А если однажды все это дерьмо встретит тебя в новой жизни? Тринадцать часов спустя Нила, карманного вора со стажем, обокрали на пятьдесят шесть франков и один билет до Нью-Йорка. Неоднократно за следующие шестнадцать месяцев Нил задавался вопросом, куда завела бы его дорога, не окажись стриженый жулик с пристани таким ловкачом. Хотелось ответить себе, что все так или иначе закончилось бы Сопротивлением. Но на самом деле Нил далеко не был в этом уверен. Нил переступил порог, и мгновенно, точно она у окна караулила его появление, к нему бросилась Зелина. — Зел, подожди, — ошарашенно проговорил он, невольно пытаясь развести сплетшиеся на шее гибкие руки.— Хей, что на тебя нашло? Она отпустила его, только когда он ответил на один из ее бесчисленных поцелуев. Отступив на шаг, Зелина гордо продемонстрировала накрытый стол: сардины, черный хлеб, картофель. — Вино?— Нил растерянно повертел в руках изящную удлиненную бутылку бордо. — Откуда? И что мы отмечаем? Зелина, проскользнув на свое место, слегка дрожащими руками откупорила бутылку и, подняв стакан, плеснула алую жидкость. — За конец этого,— она кивнула головой в сторону окна, — безумия. Залпом выпив вино, она даже прижмурилась от удовольствия, точно смакующая сливки кошка Нил потер висок; хорошенький конец дня, ничего не скажешь. — Это безумие только началось, Зелина, —хмуро бросил он, направляясь к двери. Зелина что-то убежденно выкрикнула ему вдогонку, но Нил уже не слушал ее.