Каштаны цветут дважды

— Реджина… — снова прошептал Робин. Не отрывая глаз от ее лица, он ощутил, как после признания Реджины за его спиной словно сомкнулись ряды. Она не смотрела на него, но от других взгляда не прятала, черные, ледяным огнем сверкающие глаза перебегали с одного лица на другое. И что-то новое для Робина, невиданное ранее в его Реджине, было в ее выражении лица: безразличная, отчужденная холодность, под которой бушевало то, чему, как он считал, в Реджине не было места, — отчаяние. Их разделяли три шага, он бы покрыл это расстояние прыжком, но один-единственный, секундный, умоляющий — «Не трогай меня, не зови» — взгляд Реджины остановил его. Недосягаемость — вот что в ней появилось. Реджине нужна его помощь, а он не знает, как ей помочь, даже не знает в чем. Робин пришел в себя, только когда услышал размеренный голос эсэсовца: — Среди вас есть двойной агент СС и бригаденфюрера Валдена. И сейчас он ваша главная опасность, а не я. — Почему мы должны вам верить? Какие у нас гарантии? — придвигаясь ближе, с оживленным интересом, точно изучая химическую реакцию в колбе, спросил Джефферсон. — Никаких, — с подчеркнутым спокойствием отозвался эсэсовец. — Я передал вам информацию, как ей распорядиться, дело ваше. Посланный к вам агент собирался использовать Миллс, — Робин неотрывно смотрел на Реджину, лицо которой, когда прозвучало ее имя, мучительно исказилось на мгновение и снова застыло, — как средство войти в доверие к группе. Он собирался передать вам ее координаты и организовать ее освобождение. Выход на сеть ему обеспечил Сверчок. Послышалось движение позади, чьи-то шаги, и вдруг севшим голосом заговорил Кэссиди: — Подождите, я знаю этого человека. Робин, обернувшись, уже и сам искал глазами анвертера. Нотинг, остановившись в нескольких шагах от двери, изобразил скучающую ухмылку. Оттолкнув Лероя в сторону, Нил крупными шагами прошел вперед. — Я уже видел его, он на моих глазах похитил для СС одну девушку. Кит пожал плечами, обводя всех характерным наглым самоуверенным взглядом: — Слушайте, вы же все в курсе, кто я. Само собой, я исполняю приказы. — Бригаденфюрера Валдена? — спросил Нил. Кит пожал плечами, небрежно провел рукой по волосам. — В том числе. Робин, встретившись глазами со стоящим ближе всех к выходу Томасом, слегка кивнул, и тот, отступив, загородил дверь. — Это ведь ты сообщил мне, где Реджина, — заговорил Робин. — Кит? Кит выразительно хмыкнул, светлые глаза забегали. — Да Голд за «Сторибруком» с самого начала охотился, — язвительно рассмеялся анвертер, — и кому вы верите? — Вот об этом я и думаю, — тяжело выговорил Робин. — Не слишком ли поспешно Грэм тебе доверился. Ты вышел на связь с ним после нашего визита к Сверчку. — Да не знаю я вашего треклятого Хоппера! — вспылил Нотинг. — Кто-нибудь здесь называл фамилию доктора Хоппера?— вкрадчиво поинтересовался за спиной Робина эсэсовец. Кит еще по инерции усмехался, но Робин подметил в глазах анвертера затравленное выражение. Нотинг сорвался с места секундой позже. *** Двигаясь так, точно она всеми силами удерживается, чтобы не сорваться с места, Эмма прошла на середину комнаты. Когда Дэвид шагнул ей навстречу, она, вздрогнув, инстинктивно, точно защищаясь, выставила руки перед собой. — Дэвид, — Эмма облизнула губы и вдруг торопливо, сбивчиво заговорила: — ты сможешь добраться до безопасного места, если тебе удастся сбежать... сегодня? Дэвид непонимающе взглянул на нее. — Мне не удастся, — мягко напомнил он. Эмма молча смотрела на него. Сначала он не мог прочитать ее выражения, только чувствовал: с чем-то она борется, и вот-вот сдастся. Тонкие светлые брови сдвинулись, жалобно опустились уголки губ, и Дэвид вдруг осознал, что взгляд дочери еще никогда не причинял ему столько боли: впервые в ее глазах он не прочитал упрека. Она заговорила, стиснув руки, едва удерживаясь — он видел — от крика: — Я... — ее голос сорвался, она нахмурилась. — Я кое-что узнала и... ты в опасности. — Эмма... Она вскинула голову. — Я получила приказ, который не хочу исполнять! Не понимаешь? Тобой хочет заняться... — Эмма осеклась, — не важно. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой, — глядя прямо перед собой, неестественно ровным голосом закончила она. — Тебе нужно бежать, — она отвернулась, дрожащими руками поправила портупею. — Я… позабочусь об охране, дам тебе минут пять. Этого должно хватить. Она вздрогнула, когда он бережно положил руки ей на плечи. — Эмма, что случилось? *** — Свяжите его, — сухо распорядился эсэсовец. Все переглянулись. — Мне послышалось или этот сукин сын решил нами командовать? — с интонацией, которая в другое время показалась бы почти забавной, спросил Лерой. — Не послышалось, — Джефферсон выступил вперед, в глазах химика-экспериментатора поблескивало слегка безумное любопытство. — Похоже, вы считаете, что его,— Джефферсон указал на уже не сопротивляющегося Кита, — разоблачения достаточно для того, чтобы к вам прониклись доверием? — О доверии речь не идет, скорее о здравом смысле, — со снисходительной небрежностью возразил Голд. — Если я на вашей стороне, у ваших арестованных друзей есть шанс. Если нет, они и его лишены. — Меня завербовали, — забормотал разом утративший самоуверенность Кит. — Да бросьте, — Нотинг лихорадочно оглядывал всех по очереди, — я не успел причинить никому зла, клянусь! Валден не узнал от меня ничего нового. — Это может быть правдой, мы встречались от силы три раза, — вполголоса произнес Робин. — Боюсь, вы еще не осознали положения до конца, — раздражающе-поучительным тоном отозвался Голд.— Если отпустите его, — эсэсовец кивнул на невольно съежившегося на стуле Кита, — у вас в запасе ровно столько времени, сколько ему понадобится, чтобы добраться до Валдена. Возможно, вам скрыться и удастся, но в настоящее время освобождение ваших друзей, уже попавших за решетку, зависит от меня. Не думаю, что им чем-то поможет, если меня поставят к стенке за измену. — Этим рано или поздно закончится, — неожиданно ответил за всех Томас со спокойной, лишенной ненависти твердостью. Голд обернулся к Тому, окинул внимательным взглядом, слегка кивнул, точно узнавая. — Вполне возможно, что рано или поздно этим все и закончится, — уронил Голд. — Но в ваших интересах, чтобы это произошло как можно позднее. А с ним, — Голд снова указал на Кита, — вы знаете, что делать. На Кита никто не смотрел, кроме Голда и бормотавшего под нос ругательства Лероя. — Да ладно! — вдруг залился смехом Кит и, дернув связанными руками, нервно вытер губы о плечо. — Кто бы говорил! Да мне за пять лет службы крысой не угробить столько народу, сколько ему за день в кабинете! Никто не посмотрел на Кита, и тот обреченно затих. — Стрелять в безоружного, — проговорил в общее молчание Робин. — Никогда не поступал так. — Ну так попросите вашего ворчливого приятеля, — усмехнулся Голд. Лерой неуклюже подался назад. Все молчали. *** — Эмма, что произошло? — тихо спросил отец. Она молчала. Если бы она и захотела ответить, то с чего начать? Разговор с Валденом, с Голдом, выстрел в Джонса, выстрел Голда в Лэко, охота на «Сторибрук», перевод в СС, прошлогодняя встреча с отцом, отказ покинуть Париж накануне оккупации. «Это изменит тебя, изменит навсегда». «Черт, Голд, почему ты предупредил так поздно?!» Изменило. Вот что произошло, и пути назад нет. Тьма и свет, и да, похоже, Эмма Свон выбрала не ту сторону. Невозможно ненавидеть отца, больше не получится обижаться на него. Только завидовать. Ему есть куда бежать. А ей некуда. «Пути назад нет, шагнешь во тьму, и тьма поселится в тебе». Эмма уже не могла вспомнить, когда она перестала твердить себе эти слова, чтобы удержаться от оглядывания через плечо, чтобы поверить в то, что ее больше ничто не остановит, и когда они стали правдой. А они стали правдой. Вот все, что произошло. Она с усилием глотнула воздуха для ответа. — Я... получила приказ. И я не хочу его исполнять. Ты должен уйти. — Если ты пойдешь со мной. Эмма резко стряхнула с себя его руки и отступила на шаг. — Я? — она залилась нервным смехом. — От кого мне бежать? Я с ними, — она положила ладонь на вышитый на рукаве символ, дрожащими пальцами нащупала молнии, — заодно. — Уже нет, — слова отца дышали верой в нее, и Эмма ощутила, как нестерпимой болью обожгла ее эта наивная, на все закрывающая глаза уверенность. Только вот ее глаза открыты. — Я с ними, — заговорила она уже без нервной дрожи в голосе, со спокойствием, жесткостью. — Я убийца, понимаешь? Ты так говоришь, как будто все просто. Как будто я ничего не успела натворить, но я успела. Мне некуда идти, мне там, с вами, делать нечего. Сначала ей показалось, что Дэвид смотрел на нее беспомощно, но потом она поняла. Отец смотрел бы на нее так в той, другой, невозможной жизни, когда она бежала к нему с разбитой коленкой или плакала от обиды на соседского мальчишку или горевала по остывшему в руках воробышку. Так смотрят, когда сердце рвется от боли. Так пытаются пообещать: «Все будет хорошо». Но ничего не будет хорошо. Ничего. *** Кит сидел на стуле, вжав голову в плечи, и смотрел поочередно в лицо каждому, пытался хоть с кем-нибудь встретиться взглядом. Кит сидел не шевелясь. Чувствовал: спасение в полном бездействии, в подчеркнутой беззащитности. Ни жеста, ни звука. Оглядывал лица: растерянно-несчастное Робина, воинственное Лероя, с сумасшедшинкой Джефферсона, открытое Кингсли и мрачное Кэссиди. Все инстинкты кричали: бороться, вскочить, ринуться к двери! Подавляя эти порывы, Кит подчеркивал своей позой, покорным молчанием, ищущим взглядом насколько он беспомощен и безобиден. Пока никто не отважился взглянуть ему в глаза, Кит осмеливался надеяться. А потом он встретил глаза Реджины. *** Дэвид все молчал. Эмма сморгнула. Она знала, слез нет и не будет. Но чувствовала, что помимо своей воли просит взглядом: «Солги. Скажи, что не веришь мне». — Есть вещи, которые нельзя простить, — прошептала она. Отец кивнул, и Эмма выпустила эмблему, опустила руку. Громко, отсчитывая секунды молчания, билось сердце. — Я знаю. Я знаю, дочка. Мне ли не знать. Три недели назад в его последних словах не было бы ничего, кроме пропитанной раскаянием горечи. Три недели назад Эмма бы усмехнулась или кивнула. Сейчас она просто ждала. Точно он сам прислушивался к своим словам, Дэвид тихо договорил: — Но может быть, все дело в том, что прощение не заслуживают. Просто принимают. Эмма еще несколько мгновений не двигалась. Вдруг она потянулась ладонями к лицу и, не успев спрятать лицо, повернулась и прислонилась к плечу отца. — Пап... — прошептала она и снова со всхлипыванием, — пап... *** Реджина молча смотрела в светлые глаза Нотинга. Ему стать предателем было так же легко, как и ей? Какая между ними разница? И есть ли различие? Безразличие накатывало холодящей сердце волной. Нотинга нужно убить. Но никто не возьмет этого на себя. Откуда-то с самых глубин поднималось властное воспоминание: это сладко. Сладко чувствовать, что в твоей руке чья-то жизнь. Сокрушить живое, бьющееся сердце, превратить в пепел. Нажать на спусковой крючок. — Дайте оружие, — приказала Реджина, подаваясь вперед. Прежде чем ей успели ответить, она молниеносным движением выхватила пистолет из рук вытаращившегося на нее Лероя. Сдавленное восклицание Робина за спиной. Его послушались: никто не направил на Реджину оружие. Вскинув руку, она навела пистолет на Нотинга. На лбу мужчины вздулись вены, а сейчас появится и маленькая аккуратная дырочка. И все будет кончено. Это легко. — Нет, — раздался справа от нее очень тихий голос Голда, и, шагнув вперед, тот наполовину закрыл Нотинга. — Это не для тебя. Реджина точно очнулась. С мгновение она растерянно смотрела в глаза Голда. — Это. Нужно. Сделать, — выплескивая всю накопившуюся за последние дни ярость и прикрывая гневом только что владевшее ею наваждение, прошипела Реджина. — Только не тебе, — со спокойной властностью ответил Голд. — Вот как? — Реджина почувствовала, как улыбка растягивает губы. — На этот раз пистолет заряжен, Голд. — В его взгляде мелькнуло опасение. — И я не знаю, почему до сих пор не разрядила его в тебя. Голд шевельнулся, но с дороги не ушел. — Реджина. Она, больше не улыбаясь, взглянула на него. То, как Голд произнес ее имя… Так окликают того, кто в смертельной опасности. — Ты сказала, что не хочешь быть той, кого я из тебя сделал. Я тоже не хочу этого для тебя. Реджина попыталась засмеяться, передернуть плечами. Голд коснулся ее руки, рядом о чем-то просил Робин. Слева мелькнула тень. Реджина не вздрогнула, когда по складу прокатился сухой треск выстрела.