Исполнитель желаний

Сердце пропустило только один удар, сбившись от этого вкрадчивого «спать со мной», но тут же вернулось в свой размеренный ритм. Ледяной разум Киры отлично держал контроль. Не дрогнув ни одним мускулом на лице, Лайт снисходительно посмотрел на своего безжалостного экзекутора и, отвернувшись, невозмутимо отошел к столу. «Значит, ты хочешь еще поиграть со мной, L? - самодовольно пронеслось в его голове. – Что ж, наши желания совпадают. Но ты проиграешь, Рюдзаки. Теперь ты слабее, чем я. Я знаю финал и в моих руках власть над жизнью и смертью. А ты – всего лишь шаришь наугад в темноте. Ты слеп и беспомощен, L». Он выдвинул верхний ящик стола с письменными принадлежностями и вытащил первую попавшуюся тетрадку. И обернулся к окну. И к внимательно наблюдающему за ним Рюдзаки. - Я ведь сказал – мне сегодня как-то не по себе, - Кира вырвал из тетради два чистых листа и, небрежно оставив ее на столе, неторопливо подошел к детективу. – Помнится, ты как-то обмолвился, что не против снова делить эту комнату на двоих. Вот я и решил воспользоваться твоим предложением – не хотелось быть одному. Он свернул один из листов кулечком и подал его L. Глаза детектива буквально впитывали каждое его движение. Лайт с трудом сдерживался, чтобы насмешливо не усмехнуться. - Держи. Это для косточек. - Спасибо, - Рюдзаки аккуратно взял двумя пальцами протянутый кулечек за самый кончик. Но не удостоил его даже беглым взглядом, внимательно и неотрывно следя за лицом Лайта и за вторым тетрадным листочком в его руках. - Что же касается твоего вопроса – «собираюсь ли я спать с тобой», - Лайт начал сворачивать еще один кулек и, не поднимая головы, лукаво взглянул на детектива из-под упавшей на глаза челки. – То все зависит от того, Рюдзаки, что ты мог бы мне предложить. - Я? Предложить? – Рюдзаки чуть дернул бровями. Такого поворота он не ожидал. - Именно. Я ведь не знаю, какой смысл ты вкладываешь в эти слова. Я уже устал попадаться в твои ловушки и чувствовать себя идиотом. И ледяная враждебная мгла в глазах его врага наконец-то качнулась, уступая место вполне человеческому интересу. Даже упрямые тонкие губы чуть дрогнули в слабом намеке на полуулыбку. - Я действительно настолько опасен? – склонив набок голову, с любопытством спросил Рюдзаки, и в мягком голосе его явно слышалось, что он доволен. То ли собой, то ли проницательностью и прямотой Лайта. Или, скорее, и тем и другим. Как человек, придумавший сложную запутанную головоломку с подвохом, довольный тем, что этот подвох наконец-то заметили и смогли оценить по достоинству. - Угу. Лайт старательно загнул уголок своего кулечка, чтобы он не мог развернуться, и положил его на подоконник. Он чувствовал, что прекрасно сумел разыграть подачу. Эти их игры… Они становились все более опасными и напряженными, смешиваясь в одну, ставкой в которой была уже даже не жизнь, нет – нечто гораздо, гораздо большее. То, что ни один из них еще никогда не решался поставить на кон. И у Киры зарождалось смутное ощущение, что и его враг точно так же чувствует приближение этой скрытой угрозы, перед которой меркла даже возможная смерть. Чувствует и… боится? Боится неведомого и неуправляемого, открыв в себе то же самое, что открыл в себе Лайт… Поэтому он так холоден и так напряжен? Или же это всего лишь очередная иллюзия, и L по-прежнему верен себе, ледяной волей разума снова сменив свою тактику, чтобы заманить в очередную ловушку? - Слова – очень странная штука, Лайт-кун, - Рюдзаки отвел взгляд и, подняв свой бумажный кулек на уровень глаз, принялся задумчиво его рассматривать. – Каждый может понять их совершенно по-своему… Услышать в них тот смысл, который ты даже не вкладывал. С ними надо быть осторожнее. - Или, наоборот, активно использовать их многозначность, - хмыкнул Лайт. – Ведь то, как твой собеседник поймет их, дает тебе ключ к его мыслям. - Да, - Рюдзаки лишь мимолетно скользнул взглядом по Лайту, но тут же снова вернулся к задумчивому разглядыванию кулька. Как будто разговаривал именно с ним. – Если только мой собеседник не прячет мысли не за одним, а за несколькими замками, привыкнув лгать даже естественнее, чем говорить правду. Вот они и вернулись все в ту же точку. «С самого рождения, говорил ли ты хоть раз правду, Лайт-кун?» - мгновенно всколыхнулась память о том их странном разговоре на крыше под проливным дождем. И тут же эхом откликнулось воспоминание об ответе, пришедшем в мучительной пустоте одиночества, когда L уже лежал в коме: «Нет. Но хотел бы попробовать». Что ж, в этот раз Бог Нового Мира не будет отделываться общими фразами, что все люди лгут. - Если ты снова намекаешь на меня, то не я задал тон этой игре. Кто бы вообще говорил, - Кира пожал плечами, с вызовом вскидывая подбородок. - Мы стоим друг друга, Рюдзаки. Кстати, раз уж мы заговорили о лицемерии… Зачем ты солгал, что был ночью с Бездеем? Рюдзаки перестал разглядывать бумажный конус и, повернув голову, снова остановил внимательный немигающий взгляд на Лайте. Опять он не ждал такого ответа, пропуская уже вторую подачу. Кира даже подумать не мог, что говорить то, что есть, не пытаясь увиливать и рассеивать подозрения, может быть так увлекательно. Он выдерживал взгляд врага, пока тот не отвел свои прожигающие насквозь глаза. Потянувшись через колени, Рюдзаки аккуратно взял двумя пальцами вишню из миски, стоящей перед ним на подоконнике. Рассеянно осмотрел ее со всех сторон, словно оценивая подлинность бриллианта и не замечая, как затянулась пауза. И лишь затем невозмутимо ответил, продолжая прерванный разговор: - Я не лгал, - и положил ягоду в рот. От такой возмутительной наглости у Лайта даже в глазах потемнело. - Не лгал?! Ты лжешь даже сейчас, Рюдзаки! Ты не мог провести ночь с Бездеем, потому что ты с Мелло и Ниа планировал завтрашнюю встречу! - Ты спросил меня, был ли я ночью с ним, - терпеливо, словно бы объяснял маленькому ребенку, проговорил детектив. Сплюнув косточку в бумажный кулек, он вновь потянулся за вишней. – Я ответил «да», Лайт-кун, потому что это глупо было бы отрицать - ты же видел нас с Бейондом на крыше. И уже была ночь. Видимо, что-то еще ты додумал сам, раз обвиняешь меня во лжи. Но, знаешь, я все-таки рад, что, несмотря на твое богатое воображение, твои дружеские чувства ко мне пересилили. Или… все же не дружеские? Повернув голову, он впился в лицо Бога Нового мира своим темным пронзительным взглядом. И Лайт почувствовал, как вдох застрял комом в горле, а глаза предательски расширяются. Нокдаун. Пока он упивался своим превосходством, его опытнейший экзекутор нанес выверенный точный удар. Который уже по счету за время их игр? - Ха-ха, Рюдзаки, очень смешно, - пряча лицо, потерявшее на мгновение маску надменной невозмутимости, Лайт склонился, как будто лишь для того, чтобы снять с ног кроссовки. И, не разгибаясь и не поднимая головы, проворчал. – Я, в отличие от тебя, не извращенец. Он выпрямился и столкнулся взглядом со своим ненавистным врагом. И успел увидеть в огромных глазах Рюдзаки промелькнувшее на мгновение удивленное любопытство. - Вообще-то, Лайт-кун, я немного другое имел в виду, - медленно проговорил детектив и, словно бы вспомнив, что держит в пальцах очередную вишню, многозначительно положил ее в рот. Ярость, смешанная со стыдом, ударила в голову. Как он мог так легко попасться? Как мог позволить себе забыть, что любые слова, любые ловушки Рюдзаки могут иметь двойное, а то и тройное дно? И, чем бы ни были на самом деле заняты его мысли – он не упустит возможности провести над своим подопытным кроликом очередной безжалостный эксперимент, безошибочно задевая внутри то живое, болезненное, жгучее, недопустимое, что поселилось в Кире вопреки его воле. Словно острой иглой прикасался к воспаленному оголенному нерву, заставляя сердце снова и снова сжиматься так, как не заставляла его сжиматься даже угроза быть разоблаченным в роли массового убийцы. Как же он его ненавидел за это. - И что же именно? – мысленно пожелав L гореть в аду, Кира колоссальным усилием натянул на лицо насмешливую улыбку, подходящую для ничего не значащего дружеского шутливого разговора. - Так… ерунда, - Рюдзаки снова сплюнул косточку в кулечек. Тянуться к миске с вишней через прижатые к груди колени ему было неудобно, и он завозился, меняя положение, и, сосредоточившись на этом, рассеянно буркнул под нос. – «Не дружеские чувства» означали: «не пришел ли ты меня убивать». - Я? Пришел тебя убивать? – Лайт так удивился, что даже не попытался этого скрыть, и мгновенно забыл про свои неловко выданные мысли про эти самые «не дружеские» чувства. - Угу, - Рюдзаки уже устроился очень удобно – широко расставив полусогнутые в коленях ноги, он подтянул к себе миску с вишней и поставил ее между ними. И оперся спиной на косяк окна. На узком подоконнике он чувствовал себя так уверенно, как будто сидел на полу без риска упасть. - Не бери в голову, Лайт-кун. Просто, когда ты пришел, у тебя был такой странный взгляд… Как будто ты пришел убивать. Но я уже понял, что это не так. Ты действительно нервничаешь, и вполне понятно, что тебе не хочется быть сейчас одному. Я помню про свое предложение. Пожалуйста, оставайся, если тебе здесь спокойней. Я собирался побыть один и подумать, но я не против и твоего общества. И он засунул сразу несколько вишен в рот, довольно прикрывая глаза. И отвернулся к окну, явно считая тему исчерпанной. - Рюдзаки, а… а почему ты думал, что я мог бы захотеть это сделать? – осторожно поинтересовался Лайт. Стоять на полу в одних носках было странно и непривычно, как-то совсем по-домашнему, но он не обращал сейчас на это внимания. - У меня были на то причины, - равнодушно откликнулся L, продолжая смотреть в окно. Потом вздохнул и, все-таки, повернул голову к Лайту. - Раз уж ты стоишь, Лайт-кун, то не мог бы ты выключить свет? Смотреть на ночной город гораздо приятнее из темноты. И, кстати, здесь вполне хватит места и на двоих. И чуть заметным кивком указал подбородком на подоконник. Сгорая от любопытства, Лайт прошел босиком к выключателю и хлопнул по нему пальцами, погружая комнату в полумрак. Оглянулся – и замер. Сгорбленный силуэт Рюдзаки контрастно выделялся на фоне ночного окна. Он не следил за Лайтом. Отвернувшись, он разглядывал сияющий огнями город, раскинувшийся внизу. И от его угловатой фигуры в белой футболке, торчащих во все стороны кончиков смоляных волос, непривычно полусогнутых ног и беззащитно босых ступней на Киру вдруг повеяло уже знакомой тоской. Той самой тоской, исходящие волны которой Лайт впервые почувствовал при их разговоре на крыше, и после – на лестнице – когда Рюдзаки, вытерев ему ноги, тихо проговорил: «Грустно. Мы скоро расстанемся». Как же он был одинок – его враг. Один во вселенной. И как символична сейчас была его усталая поза рядом с темным стеклом: с высоты небоскреба L смотрел на тот мир, что так старательно защищал и за который был готов отдать свою жизнь. Но который был для него недоступен. Вот та цена, которую L платил за свою гениальность и за свои победы. Одиночество. Отчуждение. И пустота. Каменное сердце, которое не способно заставить вскипать внутри кровь при мысли о ком-то. Все, что ему оставалось – смотреть на чужие жизни, сидя на подоконнике, пытаясь понять их эмоции хотя бы в качестве наблюдателя. И по инерции играть в лучших друзей с человеком, которого он еще так недавно считал (или еще считает?!) своим главным врагом. И который только поэтому (какая ирония!) сейчас ему ближе всех. Лайт вдруг поймал себя на мысли, что ему невыносимо хочется подойти и взять за руку своего врага. Крепко сжать чужую ладонь и… молчать. Молчать бесконечно. Просто смотреть на город внизу и согреваться теплом рук друг друга. Потому что, если бы только это действительно было возможным – было возможным быть вместе - им и не нужны были бы никакие слова. Но ту пропасть, что их разделяет, невозможно преодолеть. Ни один из них никогда не рискнет снять доспехи. Да и нечем им греть друг друга. Ведь Лайт точно такой же. И цену он заплатит за Киру такую же. Бога Нового Мира впереди тоже ждут одиночество, лицемерие и пустота. Холод и бесконечная ложь. И ни одной родной души рядом. И он точно так же заморозит свое только-только ожившее сердце, превратив его в бесчувственный камень. Он будет карать, чтобы отвлечься – писать в Тетради как проклятый все дни напролет, строя свой Новый Мир. И убеждать себя, что был во всем прав. Что по-другому было не выжить. Либо так, либо смерть. Вот только ночами, когда он будет смотреть в окно, в его глазах будет не бесконечная уверенность в своей правоте и тихая грусть, как у Рюдзаки, а отчаяние и безысходность. Потому что ночами, наедине с собой, он будет знать правду: мир внизу не сияет огнями, он покрыт пеплом. Серым пеплом уничтоженных им людей, смешавшимся с пеплом единственного человека – врага или действительно друга, кто теперь разберет – который был ему дорог. В этом и заключается их различие. Кире, чтобы стать Богом и получить абсолютное право карать безнаказанно сотни, тысячи, десятки тысяч людей, надо убить того одного уникального, рядом с которым возмездие видится именно тем, чем является – всего лишь убийством. И никогда, никогда уже больше Лайт не сможет уверенно назвать себя Справедливостью. Он изменился. Его враг изменил его. Как жаль, что Рюдзаки не умер тогда. Лайт бы ушел вместе с ним. И остался бы только Кира. - Это из-за того, что ты все еще думаешь, что я Кира? – словно бы не было этой долгой паузы в разговоре, Лайт вернулся к окну. Может быть, он зря пытается заглянуть в будущее. Может быть, его враг приготовил ему сюрприз – с ним никогда нельзя угадать, насколько он продвинулся в разгадке головоломки. Да и вообще – что происходит в его голове угадать невозможно. Это Лайту больше всего и нравилось в L. У него вдруг промелькнула странная крамольная мысль, что, отчасти, он был бы даже, пожалуй, и рад, если бы все вдруг открылось. И не пришлось бы ничего решать самому. И никого убивать. Можно сколько угодно пытаться себя обмануть, но правда заключается в том, что он сознательно изо всех сил оттягивает тот момент, когда снова придется использовать силу Тетради. Насколько было бы легче, если бы Лайт мог переложить гнет принятия решения на Рюдзаки. Пусть даже и знает, что он бы не сомневался ни на мгновение. Впрочем, это была просто странная секундная мысль, вызвавшая всего лишь самодовольную ухмылку у Киры, которую он тут же старательно подавил. Его превосходство в игре уже было бесспорным. У L не было шансов взять рычаги управления на себя. - Н-нет, Лайт-кун. Ведь мы убедились, что правило тринадцати дней действует. Если бы моя теория была верна, и ты был бы Кирой, то… То, даже если предположить, что, как я думал, ты по каким-то причинам выборочно потерял память – ты бы умер еще в тюрьме, - Рюдзаки либо вообще не заметил, либо лишь сделал вид, что тоже не почувствовал затянувшейся паузы. Он повернул голову к Лайту и сплюнул очередную косточку в бумажный кулек. – И, разумеется, ты бы ни за что не попросил сам заключить тебя в камеру с целью обеспечить себе алиби – ведь в этом случае это было бы самоубийством. Нет, Лайт-кун, ты не Кира. Я ошибался. С фактами не поспоришь. - Тогда почему? Знаешь, довольно-таки неприятно слышать от лучшего друга «я думал, ты пришел меня убивать», - упрямо пытался докопаться Кира до правды. - Могу представить. Но это не самое худшее, что ты слышал от меня, Лайт-кун. Ты мог бы уже привыкнуть, - рассеянно откликнулся Рюдзаки, скользнув по нему равнодушным взглядом. И вдруг завозился – наклонившись вперед, притянул миску с вишней к себе поближе, устраивая ее между своих ступней. И снова откинулся спиной на косяк окна, многозначительно кивнув Лайту на освободившуюся ровно половину пространства. Кире ничего не оставалось, как дернуть плечами и тоже присесть на подоконник. Чуть поколебавшись, он вскинул и ноги, и сел напротив в точно такой же позе. Случайно задел кончиком ступни в носке босых пальцев Рюдзаки, и тут же поспешил отодвинуться, подтягивая ноги поближе к себе. Детектив внимательно наблюдал за ним, но в полумраке его большие немигающие глаза казались непроницаемыми. Дождавшись, когда Лайт устроится и возьмет в руку приготовленный второй бумажный кулек, он умиротворенно вздохнул и отвел взгляд, снова уставившись за окно. Стало понятно, что продолжать разговор и что-либо объяснять L не собирается. Сидеть на подоконнике было так странно и, в то же время, так необычно уютно. И, на удивление, вполне удобно – а Лайту почему-то казалось, что придется сидеть в напряжении и балансировать, чтобы с него не свалиться. Он не то, чтобы никогда раньше не позволял себе сидеть на подоконнике – нет, ему просто никогда даже в голову подобное не приходило. Да у него и не было такого широкого подоконника в комнате, а в любом другом месте это было бы проявлением высшей степени невоспитанности. Но сейчас он как-то разом расслабился, со странным удовольствием чувствуя, как на плечи тут же навалилась усталость, скопившаяся за этот непростой долгий день. Да и не только за этот день – за все эти недели недосыпания, напряженности, активной работы мозга и буйства эмоций, выжимающих до остатка похлеще любой центрифуги. Хотелось молчать, лениво закидывать в рот ягоды вишни и впускать в себя ночную умиротворенность города за окном. И его заклятому другу явно хотелось того же. Он тоже устал – бесконечно устал той усталостью, от которой даже сон уже не спасает. L и Кира полностью вымотали друг друга этим затянувшимся противостоянием. Но каждый из них был готов продолжать, предпочтя, скорее, загнать себя и противника до смерти, но не сдаться. Какое-то время Лайт молчал, из-под ресниц разглядывая своего врага, отвернувшегося к окну и больше не испепеляющего его своими глазами. Рюдзаки не замечал этого, уткнувшись лбом в стекло и рассеянно подхватывая ягоды одну за другой из миски двумя пальцами. И аккуратно сплевывал косточки в приготовленный Лайтом кулек. А Кира не спеша скользил взглядом по его бледному точеному профилю, изгибу шеи, остро выступающим ключицам в широком вороте белой футболки, сильным плечам… И лениво пытался понять, как так могло получиться, что L стал не только самым значимым человеком в жизни почти состоявшегося Бога Нового Мира (что, хотя бы, можно логически объяснить грандиознейшим противостоянием), но еще и объектом его постыдного противоестественного влечения, что объяснить уже невозможно. А еще ему было слегка любопытно, о чем может думать сейчас детектив и думает ли он о том же, о чем хотел размышлять, когда «собирался побыть один». - Так что не так было с моим взглядом, когда я пришел, Рюдзаки? – нарушил Лайт, наконец, тишину, когда занимать мозг загадками, не имеющими ответа, ему надоело. И тоже взял пару ягод из миски, закидывая их в рот. - Что? Ааа… - Рюдзаки с трудом оторвался от созерцания города и с явной неохотой перевел взгляд на него. И укоризненно чуть склонил набок голову. – Я ведь сказал, Лайт-кун: у тебя был такой взгляд, как будто ты пришел убивать. - Хорошая вишня, - лениво проговорил Лайт, и сплюнул косточки в кулек. – Взгляд не имеет значения, если только у тебя нет оснований воспринимать исходящую от человека угрозу всерьез. Ты сказал, что «у тебя были на то основания». Значит, считаешь, что я способен убить? Вот так просто прийти и убить… не важно, кого? - Да, Лайт-кун, - темные глаза, не мигая, буравили лицо Лайта, но мгла в них казалась непроницаемой. – Я так считаю. Разумеется, у тебя должны быть на то причины. Но да – ты способен. Голос детектива звучал глухо и отрешенно. Казалось, что мыслями он был где-то совсем далеко, и этот разговор его не очень-то увлекал. И, конечно же, он не помнил, что уже говорил Лайту нечто похожее. Тогда Ягами отреагировал болезненно остро, до глубины души пронзенный подозрениями детектива. Потому что тогда еще он, а не L был лишен части памяти, и был всего лишь Ягами Лайтом, искренне и всей душой стремящимся найти Киру. Сейчас же Кира лишь самодовольно усмехнулся в душе – забавно, как развивается странной спиралью, заворачиваясь причудливыми петлями их игра, переливаясь все новыми красками и расширяя границы вселенной. И, при этом - время от времени снова и снова бросая их в давно уже пережитые диалоги и сцены. Как будто давала шанс что-то переиграть – изменить то, что изменить уже невозможно. А впрочем… Какой смысл отрицать то, что очевидно для них обоих? - Видимо, ты так привык искать в людях тьму, что видишь ее уже в каждом из тех, кто тебя окружает. Хотя… Может быть, ты и прав, хотя я всегда думал, что не способен убить человека, - равнодушно чуть дернул плечами Лайт, сплевывая очередную косточку. – Похоже, ты знаешь меня уже лучше меня самого, Рюдзаки. Я поэтому так подходил на роль Киры? - Не только поэтому, - чуть качнул головой Рюдзаки. И потянулся за вишней, опустив ресницы и отводя взгляд. - Но да, Лайт-кун, ты подходил под психологический портрет Первого Киры. И мечты очистить этот мир от преступности вполне могли быть твоими… с допустимой долей вероятности. - Как и твоими, Рюдзаки, - легко парировал Лайт. – С допустимой долей вероятности, разумеется. Долгий пристальный взгляд. Повисшая пауза, почти осязаемая скрипящими шестеренками проносящихся в звенящей тишине секунд, складывающихся в минуты. Глаза в глаза, в которых можно прочесть так много. - Нет, - разлепил тонкие губы детектив, нарушая повисшую долгую паузу. И с нажимом проговорил. – Не за счет чужих жизней, Лайт-кун. И Лайт знал, что это абсолютная правда. Как бы ни был велик соблазн разом очистить этот мир от преступности, L – L, который готов был пожертвовать жизнью ради борьбы с ней, который больше кого бы то ни было сталкивался со всей мерзостью и темнотой человеческих душ – никогда не принял бы методы Киры. Даже если бы он первым поднял Тетрадь, став единственным обладателем ее всемогущества – он не пошел бы по пути Лайта. Это и была та пропасть смертельной непримиримой вражды, что их разделяла. И возможность вот так – почти в открытую, почти откровенно, невзирая на опасность и риск – говорить со своим непримиримым врагом пьянила голову, вознося Киру на головокружительную высоту и даря странные, невероятные ощущения. Этот завораживающий танец над пропастью он не променял бы ни на что в этом мире. И на весь этот мир тоже не променял бы. - Естественно, - снисходительно прикрыл Лайт глаза, высокомерно вздергивая подбородок. – Не за счет чужих жизней, Рюдзаки. Нельзя убивать человека, даже если он матерый преступник – наказание для него должен определять закон. В этом наши с тобой убеждения полностью сходятся. Ему показалось, что в огромных глазах его недруга на долю секунды мелькнула досада, но Рюдзаки уже опустил ресницы, и, чуть заметно вздохнув, отвернулся к окну. Как легко и привычно Кира умел уже обходить виртуозной ложью любые ловушки и открытые обвинения. Он, почти не задумываясь, пресекал на корню все попытки Рюдзаки застать врасплох или же спровоцировать. Впрочем, ловушки его врагом ставились, похоже, уже тоже больше в силу привычки и по инерции, без прежнего пристального внимания и азарта. Но, тем не менее, как же приятно было это ощущение превосходства над беспомощным, но не прекращающим своих попыток врагом. Снова затянулась долгая пауза, в которой повис так и не полученный ответ на вопрос. И Лайт знал, что L знает, что он ждет развернутых объяснений. Знает, но станет ли отвечать? Или же предпочтет утопить его в этой длительной паузе, оставив Лайта раздумывать над очередным бездоказательным обвинением. Это была его привычная тактика, нацеленная на то, чтобы заставить собеседника нервничать и неосторожно выдать себя. Но почему-то казалось, что сейчас L не станет ее использовать. Он был немногословен больше обычного и странно рассеян, как будто терял периодически нить разговора, задумываясь о чем-то своем. И постоянно отводил взгляд, не прожигая подолгу им насквозь Лайта. Но это не походило на тактику. L cловно бы чувствовал своей удивительной интуицией, что игра вышла из-под контроля и неумолимо подходит к концу. Совсем не такому, как он запланировал. А еще - что он не в силах уже ничего изменить. А впрочем, скорее всего, Кира невольно переоценивал своего врага, подсознательно накладывая свои собственные знания и ощущения на попытку разгадать его мысли. Наверное, это было всего лишь шуткой воображения, болезненно воспаленного от постоянного риска и смертельно опасной близости преследующего охотника. Лайт поймал себя на том, что в голове снова и снова всплывает образ ссутулившейся под дождем фигуры в промокшей насквозь белой футболке. Нет, этот их разговор пока ничем не походил на тот разговор на крыше, но, тем не менее, Кира чувствовал нечто их связывающее. Что-то неуловимо общее. И, чем дольше растягивалась тишина, тем сильнее росло это странное чувство. Долгие паузы в разговоре с L были слишком опасны начинающими закручиваться в голове мыслями о неизбежном финале – пора было их прекращать. Им рано еще ставить точку. У них есть еще больше суток в запасе. Глядя на непроницаемый профиль Рюдзаки, снова уткнувшегося лбом в стекло, Лайт тихо хмыкнул. Оторвавшись от созерцания города, детектив искоса вопросительно посмотрел на него. - Так, ерунда, - Лайт, улыбаясь, небрежно махнул рукой. – Просто пришло вдруг в голову, что наши вкусы в еде впервые совпали за все это время. Кто бы мог подумать, что мы сойдемся… на вишне. Забавно. - Действительно. Это забавно, - уголки губ Рюдзаки чуть дрогнули, изображая всего лишь вежливый намек на улыбку. Но мыслями он явно был далеко. И, неожиданно резко меняя тему, он задумчиво сообщил. – Знаешь, Лайт-кун, мне все-таки очень хотелось бы увидеть снег здесь, в Японии. Как думаешь, может быть, он пойдет завтра? - Снег? Завтра? – Лайту снова даже не пришлось изображать удивление. Усмехнувшись, он снисходительно покачал головой. - У нас не бывает снега в начале зимы, Рюдзаки. Может быть, в январе… Но никак не сейчас. Как ты бы сказал – вероятность стремится к нулю. - Посмотрим, - равнодушно не стал спорить с ним детектив. Тьма в его глазах все так же казалась рассеянной, сосредоточенной на чем-то другом, что явно не давало мыслям Рюдзаки покоя. И Лайт, инстинктивно насторожившийся, не ошибся в своих ощущениях – немного поколебавшись, детектив глубоко вздохнул, словно принимая решение. - Я… - странно запнувшись, он потянулся к миске за ягодкой вишни. И лишь потом снова вскинул ресницы, уже уверенно глядя Лайту прямо в глаза. – Я заключил сделку с Бейондом, Лайт-кун. - Ты… Что?! – от возмущения и неожиданности Лайт чуть не поперхнулся косточкой, которую только хотел было сплюнуть в кулек. – Сделку с Бездеем? Рюдзаки, ты совсем заигрался?! Даже заключить сделку со Смертью было бы безопаснее! Кира не мог поверить своим ушам. Какие еще сюрпризы готовит ему его враг? Что за очередная отчаянная идея пришла ему в его лохматую голову? Как будто мало было того, что его жизнь и так висела на волоске. - В моем случае, это практически равнозначно, - невозмутимо откликнулся детектив. И задумчиво закусил палец, вскидывая голову и переводя взгляд в потолок, как будто разговаривал сам с собой. – Бейонд мечтает убить меня. И он знает, что, с вероятностью в девяносто девять процентов шанса больше не будет. Поэтому он попытается – в самое ближайшее время. - Так ты… Ты это все-таки осознаешь? - ноги как-то разом вдруг ослабели, и Лайт откинулся назад, опираясь спиной на косяк окна и во все глаза глядя на детектива. – Рюдзаки… Ч-черт, я уж было и правда, поверил, что ты ослеп. - С чего бы это, Лайт-кун? – мусоля палец, Рюдзаки скосил на него глаза, не опуская поднятый вверх подбородок. – Я же с самого начала сказал, что прекрасно понимаю его мотивацию. Или ты полагал, что я могу кем-то увлечься настолько, чтобы полностью потерять голову? - Ну… - неопределенно промямлил Лайт, мгновенно почувствовав некий неприятный намек в словах своего врага. Торопливо склонился и сплюнул в кулек косточку, чуть не ставшую причиной его асфиксии. И поднял голову, возвращая себе привычную надменную невозмутимость. – Нет. Только не ты. Так что за сделку ты заключил с ним, Рюдзаки? - Сделку… Если он не сможет найти никого, кто убил бы меня по его указанию до моего отъезда – он выполнит все, что я от него потребую, - детектив рассеянно почесал одну босую ступню об другую. – Это… очень выгодные условия, Лайт-кун. И я должен попытаться помочь ему. - Помочь?! Помочь ему?! - Да. Бейонд нуждается в помощи. - Рюдзаки! Бездей – само средоточие зла! Он безумен! – не в силах сдержаться, и особенно раздражаясь от его невыразительно спокойного голоса, рявкнул Кира. Но тут же попытался взять себя в руки, и добавил уже гораздо спокойнее, стараясь подобрать правильные слова. – Он болен, Рюдзаки. И он прирожденный убийца. Единственное, чему можно и нужно помочь – это миру, избавив его от него. - Это не так, Лайт-кун, - Рюдзаки с укором качнул головой и, вытащив палец изо рта, потянулся за вишней. – При всех предпосылках, Бейонд мог стать убийцей, а мог и не стать – убийцами не рождаются, ими становятся. И он не безумен. Безумие – потеря контроля. А Бей… Бейонд полностью себя контролирует. И он еще может остановиться. Во всяком случае, пока я… Пока. - И после этого ты говоришь, что не способен увлечься и потерять голову? – выпрямившись, Кира зло прищурил глаза, чувствуя, как раздражение переходит в ярость от упрямой слепоты детектива. – А я-то всерьез поверил, что ты наконец-то прозрел, Рюдзаки… Думать, что убийца может раскаяться и исправиться способен только влюбленный или глупец! Он осекся, заметив, как плотно сомкнулись тонкие губы его врага, каким жестким и отчужденным мгновенно стал его взгляд. - Ты рассуждаешь, как Кира, Лайт-кун, - холодно отрезал Рюдзаки и отвернулся, аккуратно кладя двумя пальцами вишенку в рот. – И еще слишком многого не понимаешь. «Ксо!» – выругался про себя Кира. Недопустимо позволять себе так ошибаться – особенно сейчас, когда его враг наконец-то начал делиться своими секретами. Ни в коем случае нельзя дать погаснуть только-только зародившейся в его ледяной душе искре доверия. Какие бы эмоции ни вызывал Бейонд Бездей у Ягами Лайта, он должен скрывать их, чего бы это ни стоило. Рюдзаки, определенно, не тот человек, которому можно их открыто показывать. Жаль, но идея осторожно зародить в голове детектива подозрения в отношении маньяка обречена на провал. Надо срочно исправлять ситуацию. Не хватало еще, чтобы L развил свою мысль о его рассуждениях, как у Киры, и все снова вернулось в накатанную колею. Что ж… Придется привычно выкручиваться. В который уж раз? Но игра по-прежнему стоит того. Даже гораздо больше. - Прости, я сказал, не подумав, - Лайт покаянно склонил голову, пряча взгляд под ресницами. – Извини, Рюдзаки, сам не знаю, что на меня находит, когда я вижу, как этот маньяк тебе дорог. Похоже, я просто банально ревную… И тут же торопливо добавил, поймав вспыхнувший любопытством взгляд снова повернувшего голову детектива: - Разумеется, исключительно в рамках дружеских чувств. - Разумеется, - покладисто согласился Рюдзаки, и кончики его губ на мгновение чуть заметно дрогнули. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. А потом детектив вздохнул и рассеянно скользнул взглядом мимо Лайта, по стенам погруженной в полумрак комнаты. - Каждый должен иметь шанс исправиться, - задумчиво, снова словно бы самому себе, медленно проговорил он. – И никто не вправе отобрать этот шанс. Это не значит, что о преступлениях нужно забыть. Нет, зло должно быть наказано. И наказание должно быть неотвратимо. Но право на искупление для тех, кто раскаялся – такая же неотъемлемая часть Справедливости. - Рюдзаки, я много раз тебе уже говорил, что не разделяю философию Киры, - Лайт развел руками. – Я ведь уже признал, что сказал, не подумав, глупость. Я просто боюсь этих твоих игр с огнем, и от этого злюсь. Я знаю, что у тебя, наверное, все под контролем, но… - Я тебя понял, Лайт-кун. Не волнуйся, у меня действительно все под контролем, - Рюдзаки перестал разглядывать стены, как будто вдруг вспомнил, что у них еще осталось немного вишни. И с явным удовольствием склонился над миской, внимательно выбирая ягоды. Какими бы ни были интересными разговоры, и какая бы угроза ни витала над его взлохмаченной головой, еда оставалась для детектива необходимой значимой частью. И Кира, внимательно наблюдая за ним, опять ощутил, как внутри кольнуло уже знакомой иглой безвыходности. Кажется, он лишь сейчас в полной мере начал осознавать, за что на самом деле борется его враг… L сражался не только с преступностью, но и за то, чтобы этот мир никогда и ни для кого не становился холодной пустыней, покрытой пеплом, из его, Лайта, сна. Образ безжалостного охотника, заинтересованного только в трофеях – такой гармоничный, такой натуральный – оказывается, тоже всего лишь маска. Как жаль, что они начали по-настоящему узнавать друг друга так поздно, когда времени поговорить на действительно интересные темы почти не осталось. - Ты… Ты сказал – ему нужно найти кого-нибудь, чтобы он убил тебя для него? – пытаясь снова сосредоточиться на разговоре, осторожно поинтересовался Лайт. В конце концов, планы Бейонда Бездея имели прямое отношение и к нему. Но сконцентрироваться на этом почему-то не получалось, гораздо сильнее его сейчас волновал сам Рюдзаки. Собственно, только он его и волновал. - Прости, но я не понимаю… Зачем ему кого-то искать, если он запросто может убить тебя сам? Уж это-то он точно умеет лучше кого бы то ни было… Господи, какую дикость мы обсуждаем. - Он не может, Лайт-кун, - в вопросах, касающихся его собственной жизни, невозмутимости L могли бы позавидовать даже бессмертные Шинигами. Он старательно выбрал из миски целую горсть вишни, и теперь выпрямился, беря ягоды уже из нее. - Я давал ему массу возможностей. Но он не может причинить мне вреда, как бы этого ни хотел. Разумеется, если бы я перестал соответствовать его представлению обо мне – все было бы совсем по-другому. Но дело в том, что он не хочет видеть несоответствий. Я для него идеален. Все остальное он просто не замечает. Бей… Бейонд разрушает себя изнутри, одержимый идеей превзойти совершенство. Но все мое совершенство – всего лишь фантазия. Это иллюзия, недостижимая цель, которую он сотворил себе сам и которой живет уже слишком долго. Разумеется, он жаждет освободиться. Но… - И почему ты уверен, что однажды он не решится? – нетерпеливо перебил его Лайт. Слышать, как в мягком невыразительном голосе явственно проскальзывают нотки искреннего сочувствия и симпатии, было невыносимо. - Потому что Бейонд боится. Боится до ужаса, что ничего не изменится. Я так и останусь для него идеалом, только стану недостижимым навечно. И поэтому простить мою смерть он не сможет – никому, даже себе. Смириться с ней он способен только в двух случаях: если я официально проиграю в крупнейшем расследовании и перестану быть в его глазах совершенством, или если меня убьет кто-то другой по его указанию, но я буду посвящен в его планы и ничего не смогу изменить. Иными словами - он сможет переиграть меня. Бейонд очень умен, он способен прекрасно анализировать не только других, но и себя. Его интеллекта более чем хватает, чтобы понять, в какой он ловушке. И суметь найти выход. Разумеется, я могу ошибаться в деталях, но, в общих чертах, я думаю, мое видение отражает действительность. Рюдзаки склонился на мгновение, сплевывая косточки в кулек. И снова выпрямился, уверенно глядя Лайту в глаза. - Но я не проиграл, Лайт-кун, как ты видишь. Несмотря на мою ошибку, главная цель достигнута – Кира повержен, путешествие Тетрадей Смерти по миру людей остановлено… Будет остановлено завтра. Это уже неизбежно. А значит, ему остается только второй вариант – убить меня чужими руками, - он двумя пальцами взял со своей ладони последнюю вишню и положил ее в рот, рассеянно вытирая освободившуюся руку об колено. - И, если он начнет его исполнять – это будет означать лишь одно. Что он признал мою победу в деле по Кире. Иначе он продолжал бы пытаться найти его и помочь ему уничтожить меня, а не использовать обычных людей. Смерть от сердечного приступа предпочтительнее для Бейонда тем, что я бы успел понять, от чего умираю. И что проиграл именно как детектив, погибший от рук преступника, за которым охотился. Если бы была хоть единственная возможность убить меня так, Бейонд использовал бы ее. «Он ее и использовал, самоуверенный ты идиот, - пронеслось в голове у Киры. – Даже время твоей смерти назначил. А ведь ты подобрался так близко к ответам, Рюдзаки… Действительно близко. Но так до конца и не осознал, насколько чудовищна и глубока его одержимость. И предпочтительность смерти от сердечного приступа для него заключается вовсе не в том, в чем ты думаешь». В памяти тут же всплыло кроваво-красное, жаркое, с придыханием: «Только не вздумай его кромсать!», и Кира с трудом удержался, чтобы не передернуть плечами. - Понятно, - он, следуя примеру Рюдзаки, тоже зачерпнул целую горсть вишни из миски, чтобы не наклоняться за ней каждый раз. И закинул в рот сразу же несколько ягод. – Так Бездей тебе был нужен, как… - Как альтернативный взгляд на расследование, - удовлетворенно кивнул детектив. – Бейонд очень талантлив, Лайт-кун. Я всего лишь использовал его мотивацию и потенциал в своих целях. - Хитро. Жаль, что ты не поделился всем этим со мной раньше, Рюдзаки – я бы гораздо меньше переживал, да и тебя бы не дергал своим беспокойством по поводу твоих отношений с Бездеем. Вместо ответа L наградил его многозначительным укоряющим взглядом. - Ах, ну да… Ты же не доверял мне, потому что думал, что я и есть Кира. Лайт склонил голову, делая вид, что старательно сплевывает косточки в кулек, чтобы спрятать горящий взгляд Киры. Рюдзаки только что полностью подтвердил все его логические построения относительно места Бейонда Бездея в их игре. Но главным было не это. Его враг помог ему ухватить наконец-то ту неясную мысль, что нет-нет, да и проскальзывала неуловимой тенью в голове после заключения договора с Бейондом. Сейчас же, после слов Рюдзаки «но простить мою смерть он не сможет – никому, даже себе», Лайт наконец-то понял, что его беспокоило. Бездей готов был платить слишком высокую цену за сделку. Он так легко предложил вернуть Кире Тетрадь – не отдать в пользование, а отказаться от владения ей. Почему? Да потому что он знал, что, отдав Тетрадь Кире, сам он тут же полностью утратит память о том, что с ней связано. А значит и о том, как собственноручно вложил в руки Нового Бога оружие, чтобы убить человека по имени L.Lawliet. Он не сможет простить его смерть себе, если будет причастен – и Бейонд Бездей нашел выход и из этой ловушки. Виновником смерти L станет Кира, не он. Бездей все благополучно забудет, и всю свою ненависть, все безумие и всю боль он выплеснет на того, кто посмел забрать у него его божество. И… И это тоже его скрытый «потенциал», о котором L не упоминает, но который использует. Бездей не просто альтернативный взгляд на расследование, Бездей – страховка. Бешеный пес, монстр, жаждущий крови, что помчится по следу Киры, если L все-таки просчитается и проиграет. Сколько людей В убьет, чтобы выманить Киру, заставив его охотиться за собой? Не так уж и важно... Жертвы неотвратимы, когда на кону Справедливость. Бездушный маньяк, охотящийся за тем, кто взял на себя право карать и распоряжаться чужими жизнями, в глазах истории будет продолжать дело L, как бы смешно это ни звучало. Концепция меньшего зла… L и Бездей, определенно, друг друга стоили: оба были виртуознейшими стратегами и кукловодами – и этим странным дуэтом нельзя было не восхищаться, даже вопреки своей воле. Вот только Кира собирался удивить их обоих, показав на прощание поистине феерическую развязку. А зачарованно выполнять приказания и наблюдать – это удел Мацуды. - Так значит, когда я пришел, ты думал, что меня подослал к тебе Бездей? Чтобы убить? Я бы никогда не пошел на такое, Рюдзаки! Ты мой друг, и я ни за что бы не предал тебя. Я бы, скорее, избил бы Бездея до полусмерти, вздумай он обратиться ко мне с таким предложением. Как ты вообще себе подобное представлял?! - Бейонд прекрасно владеет искусством подбирать ключи к людям… - взгляд Рюдзаки стал цепким, он пытливо заглянул Лайту в глаза. – Лайт-кун, давай говорить откровенно: у тебя есть причины меня ненавидеть. Я обвинял тебя в чудовищных преступлениях, я посадил тебя в тюремную камеру, я заставил твоего отца сымитировать твою казнь… Не говоря о наручниках. Не знаю, можно ли такое забыть, тем более – с твоей гордостью. Твое желание отомстить было бы более чем понятно. «И ты даже не представляешь, насколько оно велико, - пронеслось в голове у Киры. – Но вовсе не из-за того, что ты перечислил, Рюдзаки». - Что ж… Звучит очень логично, - Лайт кивнул и небрежно пожал плечами. – В общем-то, мне даже нечего возразить. Вот только я не чувствую ненависти к тебе, Рюдзаки. Он сплюнул косточки в кулек и аккуратно положил его рядом с собой на подоконник. И, удовлетворенно вздохнув, откинулся спиной на косяк окна, расслабленно скрещивая на коленях руки и отворачиваясь от своего врага к видам ночного города. - Знаешь, я никогда и подумать не мог, что просто смотреть на город может быть так интересно. Но это … так завораживает. Все эти люди внизу – еще бодрствующие, уже спящие… У каждого свои планы, заботы, мечты. Об этом можно размышлять бесконечно. Там столько жизней. И их будущее сейчас зависит от нас. Странное ощущение, - задумчиво проговорил он, глядя в окно. – Ты вообще открыл мне совсем другой мир, Рюдзаки. Раньше… до того, как все это началось, люди вокруг мне казались безликими, не заслуживающими моего интереса, а мир – однообразным и серым. Сплошная скука. И изо дня в день повторялось одно и то же. Я… задыхался от скуки. А потом появился Кира… и ты. И вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Сложно поверить, но я даже рад, что ты начал подозревать не кого-нибудь, а меня. Иначе мы никогда бы не познакомились. Рюдзаки замер, недоверчиво глядя на Лайта. В его огромных глазах явственно проскользнули удивление, сомнение, и даже растерянность. Уже опробованная как на самом детективе, так и на его разномастных преемниках тактика снова сработала безотказно. Откровенность – вот что было их уязвимостью. Они терялись в ответ на искренность. И великий L не был сейчас исключением. Даже его удивительная интуиция была не в силах помочь – потому что Кира не лгал. Пока не лгал. - Ты рад, что я начал подозревать тебя в том, что ты Кира? – чуть озадаченно проговорил детектив. – Прости, Лайт-кун, но, кажется, я не совсем понимаю тебя… Почему ты так говоришь? Он все еще пытался найти подвох. Понять, что за игру Лайт затеял. Привычно выискивал скрытый смысл в словах, потому что иначе L не умел. - Потому что это правда, Рюдзаки, - Лайт дернул плечом и грустно чуть улыбнулся, искоса мельком взглянув на него. – Должен же я был когда-то тебе признаться, как много ты на самом деле для меня сделал. Когда, если не накануне… нашего расставания? - Я? Много для тебя сделал? – вот теперь L не пытался скрыть своего удивления. Он даже шею вытянул, перестав так сильно горбиться, и выпустил из пальцев ягодку вишни, уже подцепленную им из миски. Но тут же лицо его снова окаменело. – А, я понял. Это сарказм, да? - Да нет, вовсе нет. Не знаю, как это объяснить, чтобы ты понял… - делая вид, что подбирает слова, Лайт чуть повел свободной рукой в воздухе. - Разумеется, ты абсолютно прав - я должен тебя ненавидеть за твои бесконечные подозрения, и за тюремную камеру, и за… то, что сделал отец по твоему приказанию. Любой другой бы возненавидел. Но ты даже представить не можешь, насколько серой и однообразной была моя жизнь. Ничего интересного. Скука, скука, скука. Успехи в учебе всю жизнь давались мне слишком легко и не приносили поэтому никакой радости. То, что легко достается, не радует. А я всегда был лучшим из лучших, во всем. Со мной мечтали дружить. Девушки сворачивали мне вслед свои шеи. Родители мной гордились, считая меня лучшим сыном, а их знакомые ставили меня в пример своим детям. Преподаватели в школе боготворили и восхищались. У меня было все, понимаешь? Все, о чем только можно мечтать и чего пытаться достичь в моем возрасте. Все, кроме… смысла. Он сделал паузу и, осторожно, из-под ресниц, скользнул взглядом по Рюдзаки. Его враг смотрел на него, приоткрыв рот. Уж к чему-чему, а к таким откровениям он точно не был готов. И он буквально впитывал каждое его слово, пожирая Лайта глазами. - Мне казалось, что я тону в этой скуке и бесконечном однообразии. Школа, дом, подготовительные курсы, снова дом, уроки и сон. А наутро все повторялось сначала – вот чем я жил весь последний год, Рюдзаки. И все время думал, думал, пытаясь найти во всем этом смысл. Смотрел на работу отца… Когда-то я им очень гордился. Мечтал стать таким же. Пока не осознал, насколько бесплодны не только его усилия, но и усилия всей полиции. Изо дня в день по телевизору шли одни и те же новости - насилие, убийства и грабежи. И ничего не менялось. Мне казалось, что этот мир уже невозможно спасти, что он прогнил насквозь, - Кира повернул голову и прямо посмотрел в глаза своему врагу. – И что он поглотит меня, и я так и проживу однообразную скучную жизнь, не оставив никакого следа. Он уже шел по тонкой дощечке над бездной, прекрасно осознавая, что кусочки паззла в голове его ненавистного друга сейчас стремительно складываются, создавая законченную картину появления Киры. Но он был уверен, что не оступится. Потому что, как бы идеально ни подходил Лайт Ягами на роль Первого Киры – его невиновность уже абсолютно доказана. И теперь ничего нельзя изменить – его откровения лишь запутают L, порождая новый виток сомнений в себе и в происходящем, но не дадут ни малейшей реальной зацепки. Если Кира не ошибется, конечно. Но сейчас он был более чем уверен, что не допустит ошибки. Он чувствовал свою колоссальную власть. Неуязвимость. И силу безусловного превосходства над заклятым врагом. «Ты даже представить не можешь, L, какое наслаждение ты мне сейчас доставляешь, - чувствуя, что от ощущения высоты, на которую он поднялся, снова начинает кружиться голова, самодовольно думал Кира. – Ощущаешь ли ты хоть немного это щекочущее напряжение, эту финишную прямую, эту свою беспомощность перед головоломкой, которую ты не в силах решить? Видишь ли, так же, как я, как мы возносимся над этим миром, стоя на крышах своих небоскребов, чтобы встретиться лицом к лицу перед самым концом?» - А потом появился… Кира? – Рюдзаки не был бы L, если бы не попытался. Его огромные глаза были совсем черными, пристальными, немигающими. - А потом появился L, - усмехнувшись, Лайт потянулся к миске и зачерпнул из нее снова пригоршню вишни. И выпрямился, небрежно кладя ягоду в рот. – Меня потрясло, как легко ты сумел понять, что Кира в Японии, провернув свою комбинацию с Линдом Тейлером в прямом эфире. И не только, что он в Японии, но даже район, в котором он находился. Я был… удивлен. Но в тот момент я и представить не мог, как сильно твое появление затронет мою собственную плавно текущую жизнь. - Я сожалею, - в равнодушном голосе L не было ни капли раскаяния. Чуть склонив набок голову, он внимательно следил за лицом Лайта. - Не извиняйся, - Кира небрежно махнул рукой и склонился, сплевывая косточки в бумажный кулек. – Я ведь как раз и пытаюсь тебе объяснить, что я благодарен тебе за это. Все эти события перевернули не только мою жизнь, но и что-то внутри меня. Я на многое стал смотреть по-другому. Теперь борьба с преступностью больше не кажется мне утопией, а Справедливость – всего лишь словом. В пристальном взгляде его врага снова проскользнула тень недоверия. Как же Лайт хорошо уже знал эти глаза. И это застывшее в невозмутимости лицо, кажущееся бледной маской. И эти узкие кисти рук с длинными пальцами, к которым невыносимо хочется прикоснуться. Бережно сжать в ладонях, продолжая плести паутину из той недосказанной правды, что можно себе позволить, снова почти забывая, что он и есть Кира… Хватит. Нужно сосредоточиться на словах. Нельзя допускать ни единой ошибки. Тонкий лед, по которому он опасно ступал сейчас, осторожно и тщательно нащупывая каждый следующий маленький шаг, был все еще слишком хрупок. Одно неловкое движение – и он начнет расползаться неровными трещинами, обнажая чернеющую пучину, готовую накрыть с головой. - Но, самое главное – я только с тобой узнал, что значит иметь друга, Рюдзаки. Помнишь, еще в самом начале, еще когда штаб находился в гостинице, ты мне как-то сказал, что я первый твой друг? Глядя ему в глаза, L медленно покачал головой. - Нет. - Не важно. Ты так сказал, - засунув в рот сразу несколько вишен, Кира с трудом пробубнил. – Я тогда, знаешь ли, почувствовал жалость к тебе. Мне думалось – кем нужно быть, чтобы совсем не иметь друзей? У меня-то их было без счета. - Я… Показался тебе… жалким, Лайт-кун? – вот теперь Кира вполне был уверен, что его враг полностью захватил наживку. Уж что-что, а самомнение L превосходило даже самомнение лучшего студента Японии. Кира знал, куда бить. У детектива больше не останется поводов для сомнения в искренности их разговора – они растают, погребенные увлеченностью им. - Немного. Видишь ли, тогда я понятия не имел, насколько я сам одинок. Что значит дружба, я понял только с тобой, - Лайт снова склонился, выплевывая косточки в кулек. Выпрямившись, вытер тыльной стороной ладони губы. – Хочешь, открою тебе небольшой секрет, Рюдзаки? Я никогда в жизни раньше не лез в драку первым. Вообще всеми силами избегал драк. Всегда считал себя выше этого. - По-твоему, дружба – это махать кулаками, Лайт-кун? – склонив набок голову, тут же с любопытством поинтересовался Рюдзаки. - Махать кулаками. Спорить до хрипоты. Болтать до утра, забывая о времени, или просто молчать, делая общее дело, - Лайт пожал плечами. – Не замечать наручника на руке… Гм… Наверное, я не смогу тебе этого объяснить. Я сам понял, как много у нас с тобой было, только когда ты впал в кому. - Лайт-кун… А ты не считаешь, что я мог сказать тогда эти слова про дружбу лишь в интересах расследования? – вот оно, наконец-то. Рюдзаки пристально смотрел ему прямо в глаза, не пытаясь отвести взгляда. Именно то, на что Лайт так рассчитывал. Откровенность на откровенность – пусть даже такая, в виде очередного ледяного заслона. Только вот если бы L не трогали слова мнимого друга – он бы не поспешил так быстро выставить этот заслон. Прекрасно. Это даже больше, чем Кира мог ожидать. - Я думал об этом, - спокойно кивнул Лайт. – Но ведь это ничего не меняло, Рюдзаки. Ты был лучшим другом для меня, несмотря ни на что. Вообще первым настоящим другом - вот что я понял, когда сидел рядом с тобой в больнице. И, знаешь, чего мне хотелось больше всего? - Нет. - Стать тебе другом тоже, - Ягами невесело усмехнулся и беспомощно развел руками. - Но, оказывается, я понятия не имею, что для этого надо делать. Как бы я ни пытался приблизиться – получается только хуже. Ты только еще сильнее подозреваешь меня. И, если раньше это хоть было понятно, то теперь я уже даже не знаю – в чем именно. Рюдзаки вдруг перестал буравить его глазами и, спрятав пронзительный взгляд под густыми ресницами, молча потянулся к миске, где вишни уже осталось на донышке. Лайт с удивлением смотрел на него, не веря себе. Великий детектив L… смутился? Он был уверен, что правильно интерпретировал то, как торопливо его враг отвел взгляд, и то, как склонился, якобы выбирая вишенку и пряча лицо под упавшими на него смоляными прядями, и то, как неуверенно перебирают тонкие пальцы оставшиеся на дне миски ягоды. Кира все-таки сумел пробить брешь в ледяной обороне противника. Теперь было главным – не оступиться. Не допустить какой-нибудь глупой ошибки, поддавшись иллюзии полной победы. - Кстати, та моя ложь… Ну, про то, что мы спали вместе, - дождавшись, когда Рюдзаки выберет себе вишенку и снова поднимет голову, проникновенно продолжил он. – Я обещал тебе рассказать, когда ты снимешь с меня подозрения, почему я солгал тот единственный раз. Так вот… Все очень просто. Я думал, это нас сблизит. Все-таки спать с кем-то рядом – это высшая степень доверия. Я имею в виду – просто спать. Я ведь не знал тогда, что ты не дразнишь меня, как я думал, что и на самом деле ты… ты… - Извращенец? – мягко подсказал детектив. От его секундного смущения не осталось следа. Теперь он снова, не мигая, буравил Лайта глазами. – Так ты это для себя называешь? Но я ведь еще в больнице сказал, что меня не смущает однополая связь. - Ха. Да ты постоянно говоришь мне какие-то гадости, Рюдзаки, - Кира хмыкнул и закинул в рот еще одну горсть вишен. – Я уже привык не обращать на это внимание. С тобой можно сойти с ума, если принимать все всерьез. Темные ресницы безжалостного экзекутора дрогнули, огромные глаза распахнулись. И на узком бледном лице на мгновение проступило по-детски обиженное выражение. Кира бы, наверное, даже расхохотался, если бы не было так мучительно больно внутри. Совсем не такие слова он хотел бы сейчас ему говорить. Но по-другому было нельзя. Чтобы выиграть в этой игре, он должен пока отключить свои чувства. Должен сам поверить в ту ложь, в которой сейчас изо всех сил убеждал Рюдзаки. Только так у него есть шанс вынудить его открыться и сделать ход первым – Лайт очень надеялся, что L не потерпит потери уже завоеванных позиций. И только так из двух таких похожих холодных сердец, решивших помериться силами, разбитым окажется не его. Вот только… На ту ли игру он поставил? Его удар попал в цель – это было заметно. Но что, если он поразил не самомнение виртуозного игрока, а живые, реальные чувства? Нет, невозможно. Подавляя всколыхнувшиеся сомнения, Лайт подхватил со дна миски две последние вишенки. И подался вперед, вытягивая руку и заботливо протягивая их Рюдзаки. - Держи. Это последние. - Спасибо, - детектив исхитрился взять ягоды так, чтобы не прикоснуться к протягивающим их пальцам Лайта. – Да, пожалуй, ты прав, Лайт-кун. Тебе стоит поменьше слушать меня. Аккуратно положив вишню в рот, он начал задумчиво жевать, разглядывая Лайта. Его лицо снова было бесстрастным, но вот в темных бездонных глазах Кира видел… Разочарование? Грусть? Всего лишь усталость? Он не мог понять, что это. - Не говори ерунды, Рюдзаки, - Лайт покачал головой и снова невесело усмехнулся. – Ты вел дело массового убийцы – и не просто убийцы, а владеющего сверхъестественной силой. Естественно, что ты использовал все возможные методы. И, поскольку твоим единственным подозреваемым оказался именно я – на мне ты и ставил эксперименты, пытаясь докопаться до истины. Я ведь тоже умею составлять психологические портреты преступников. Интерес Киры к L сразу бросался в глаза: все эти записки, послания... Так часто бывает у серийных убийц, особенно, когда их не могут поймать слишком долго – они начинают чувствовать свое превосходство, неуязвимость, нарастающую психологическую связь с детективами, расследующими их дело. Логично было предположить и неосознанную сексуальную составляющую, что тоже встречается не так уж и редко. Возможно, латентную склонность к гомосексуализму… Так, Рюдзаки? И, поскольку я был с тобой рядом, ты решил проверить и эту гипотезу. Почему бы и нет? Наверное, на твоем месте я повел бы себя точно так же. Но я ведь не Кира, Рюдзаки, и в тебе я видел не L, а лучшего друга. Поэтому и воспринимал все твои… откровения всего лишь как часть работы, которую ты не можешь не делать. Он следил за своим врагом из-под полуопущенных век, пытаясь заметить хотя бы намек на то, что безжалостные слова Бездея, которые он сейчас повторял, не были правдой. Но умом уже давно понимал, что Бездей был прав. Именно так начинались их странные игры. Всего лишь очередная ловушка для Киры. Но Лайт очень рассчитывал, что она обернулась ловушкой и для самого детектива. Рюдзаки выплюнул косточки в кулек, завернул его, чтобы они не рассыпались, и, вздохнув, отложил на подоконник рядом с собой. Подтянул поближе к груди колени и положил на них скрещенные руки, обхватывая ладонями себя за плечи. - Так значит, - невозмутимо проговорил он, в своем обыкновении не замечая затянувшейся паузы. – Когда ты просил поцеловать тебя, Лайт-кун, и когда сам целовал меня, это было… - Я просто воспользовался ситуацией, - с готовностью подсказал ему Лайт. - Прости, но я уже говорил, что мне было любопытно – каково это. Думаю, что многие в моем возрасте испытывают схожее любопытство. - Мда… Видимо, одного желания не достаточно, - задумчиво протянул детектив, словно бы разговаривал сам с собой. - А? – не понял Лайт. - Не важно. И какие ты сделал выводы? – очень серьезно поинтересовался Рюдзаки. – Ты говорил, что это не так отвратительно, как ты себе представлял? Он снова неуловимо загонял его в угол – интуиция Киры мгновенно подала сигнал об опасности. L тоже не любил проигрывать, причем не важно – в какой игре. Именно на это Лайт и рассчитывал. - Не отвратительно. Но это неправильно и ненормально, - так же серьезно ответил он, прямо глядя в глаза своему врагу. – И я очень рад, Рюдзаки, что интересовал тебя всего лишь в качестве подозреваемого, а не как… Не как возможный партнер. Пойми меня правильно… Ты мой друг, и я уже давно не обращаю внимания на твои странности. И я готов принять все твои пороки, потому что ценю нашу дружбу. Признаю, мне нравилось с тобой целоваться – это так необычно… К тому же, ты классно целуешься. Но… Но если бы ты вздумал пойти еще дальше… Рюдзаки вдруг взмахом руки перебил его, вынуждая оборвать фразу, не договорив. И подался вперед, перегибаясь через колени, многозначительно глядя в глаза Лайту. И Кира, заинтригованный до невозможности, машинально тоже склонился к нему между своими широко расставленными ногами. Но… Он ожидал что угодно, но только не то, что детектив погладит его по щеке. Как-то очень естественно и очень просто в этом ночном полумраке, на этом подоконнике у окна. Почти невесомо коснется ладонью щеки, пристально вглядываясь в глаза, и мягко проведет подушечкой большого пальца по краешку губ - так бережно и осторожно, как будто боится обжечь. Или обжечься. И большие глаза его в этот момент, вглядывающиеся в лицо Лайта, казались просто бездонными, собравшими в себя всю бесконечность вселенной. И да – в них была грусть. Тихая спокойная грусть. Не азарт игрока и не желание. - Рю… Рюдзаки??? – ошарашено выдохнул Лайт, чувствуя, как сердце разом сбивается с ритма. Его потряс даже не столько поступок Рюдзаки – он как раз и рассчитывал на смену тактики экзекутором и переход к тактильным контактам в попытке сразу же опровергнуть скованные моралью слова Бога Нового Мира - сколько вот эти вот бережность, мягкость и… И ощущение полной невинности происходящего, несмотря на то, что их лица вдруг оказались так близко – до запретно-интимного близко. - Я бы себе никогда не позволил, - задержав ладонь на его щеке, с нажимом проговорил детектив полушепотом, прожигая глазами насквозь. Губ Лайта коснулось его теплое сладкое дыхание, пахнущее вишней, а от этого мягкого тихого шепота телу сразу же стало жарко. Но в следующее мгновение Рюдзаки уже убрал руку и отодвинулся, выпрямляясь и снова становясь абсолютно невозмутимым. – Может быть, я и не умею правильно это показывать, но я тоже ценю нашу дружбу, Лайт-кун. Именно поэтому я так обрадовался, когда понял, что ты пришел не за… Не за тем, что я думал. - Ты обрадовался? – насмешливо хмыкнул Лайт, изо всех сил стараясь не показать, насколько растерян. – Погоди-ка… Ты имеешь в виду – когда понял, что я не собираюсь тебя убивать? «И как это понимать, Рюдзаки? – мрачно подумал он. - Ты когда-нибудь будешь изъясняться нормально - так, чтобы твои слова можно было расценить однозначно? И, черт побери, ты же постоянно меняешь правила!» - Разумеется. Я бы был очень разочарован, если бы Бейонд нашел способ использовать тебя в своих целях. Нет, не только разочарован, - снова полностью лишенный эмоций голос Рюдзаки и его непроницаемое отрешенное лицо никак не соответствовали словам, что он говорил. - Мне… было бы больно. Он отвел взгляд и рассеянно взял с подоконника свой кулек с косточками. Внимательно осмотрел его и положил в опустевшую миску. Снова поднял глаза на застывшего с приоткрытым ртом Киру, вздохнул, и привычно закусил указательный палец. - Я рассказал про наш с ним договор, Лайт-кун, чтобы предупредить тебя, - задумчиво, словно бы говорил не Лайту, а самому себе, продолжал он. – Мы слишком долго пробыли вместе, поэтому ты сейчас под угрозой. Наверное, тебе сложно будет понять, насколько она серьезна, но ты просто поверь мне. Мой лучший друг… Мой единственный друг – слишком соблазнительная цель для Бейонда. И невозмутимо потянулся за вторым кульком с косточками, лежащим возле ног Киры. - Рюдзаки! – Лайт рывком склонился вперед, импульсивно хватая своего врага за запястье и со всей искренностью, на которую был только способен, заглядывая ему в глаза. – Бездей никогда бы не смог заставить меня! Я ведь уже говорил, что не дам тебя больше убить ни Кире, ни кому-то еще. Как хорошо, что ты мне рассказал… Вот увидишь – теперь я смогу обеспечить твою безопасность. - Лайт-кун, - Рюдзаки скосил глаза и выразительно посмотрел на свою руку, вынуждая Лайта сразу же разжать пальцы и выпустить его запястье. – Вообще-то, меня не волнует моя безопасность – я в ней уверен. Меня тревожит твоя. Пожалуйста, держись от Бейонда подальше, пока… Пока все не закончится. Он положил в миску второй кулек с косточками и невозмутимо сполз с подоконника, в своей обычной непредсказуемой манере комкая разговор и явно не собираясь его продолжать. Кончиками пальцев детектив взял миску за края обеими руками и повернулся к Лайту спиной, направляясь к столу. «Я действительно это слышал, Рюдзаки? Ты заботишься обо мне? На самом деле считаешь меня своим другом – без фальши, без игр, без лицемерия? – пронеслось в голове у Бога Нового Мира, окончательно запутавшегося в происходящем. Но он тут же оборвал эти глупые мысли, мгновенно раздражаясь и злясь на самого себя. – Ксо, я уже думаю, как Миса!!! Нет, L, меня на такое не купишь. Хочешь сыграть со мной в откровенность? Что же, давай попробуем! Посмотрим, как далеко ты готов зайти в своем лицемерии, и как быстро снова проявишь свою сущность охотника, выдав, чего же пытаешься ей добиться». - Ну, уж я-то смогу о себе позаботиться, можешь не волноваться, Рюдзаки, - мрачно проговорил Лайт, с ненавистью глядя в спину детектива. – Лучше бы ты сам держался подальше от этого ненормального. Рюдзаки поставил миску с косточками на стол и оглянулся, и Лайт поспешил тут же невесело улыбнуться и бессильно пожать плечами, как и подобает лучшему другу в такой ситуации – все понимающему, прощающему слабости, готовому поддержать в любом сумасбродном решении. Вот только взгляд он старательно прятал под челкой и полуопущенными ресницами. - Кстати, насчет Киры, - чуть помолчав, невозмутимо проговорил Рюдзаки, видимо действительно посчитав, что тема его договора с убийцей и обсуждение их странной дружбы исчерпаны. – То, что ты говорил, когда только пришел, Лайт-кун, вовсе не показалось мне бредом. Наоборот, я тоже считаю, что Кира может вернуться. - Думаешь, мы с ним все-таки не покончили? – вскинул Лайт голову, мгновенно внутренне весь подбираясь. Он так и знал, что к этому все идет. Опять Кира. Иллюзия, что в голове детектива может быть место для чего-то другого, лопнула, как мыльный пузырь. - Угу, - Рюдзаки, подняв левую руку, рассеянно закусил указательный палец, задумчиво разглядывая сидящего на подоконнике Лайта. – Вероятность этого не более двух процентов, но она все-таки есть. Какое-то время они молча смотрели друг на друга через всю комнату, освещенную лишь тусклым светом ночного города из окна. Полумрак заострял черты лиц обоих, нанося темные полутени, делая их бесстрастными масками. И не давал ничего прочитать в глазах на таком расстоянии. Повисшая пауза становилась объемной, начинала все сильнее давить, заполняя собой пространство. Но Лайт упорно молчал. И он был готов молчать до утра, наращивая напряжение – он не мог понять, какую игру ведет его враг, что скрывается за его очередным «не более двух процентов». И не хотел оступиться – потому что времени что-либо отыгрывать уже больше не будет. Лайт это знал, но и L наверняка что-то чувствовал – не мог не чувствовать своим уникальным чутьем. Наверное, поэтому он и медлил, тщательно что-то обдумывая. - Я… покажу тебе кое-что, - нарушил, наконец, паузу детектив, словно приняв решение. – Кое-что интересное, Лайт-кун, что я нашел. И быстрым шагом прошел к ноутбуку, стоящему на столе. Его движения мгновенно утратили медлительную заторможенность, став четкими, выверенными. Деловито забравшись с ногами в рабочее кресло, он привычно потыкал указательными пальцами в клавиатуру, снимая сложный защитный код. И нетерпеливо обернулся к по-прежнему сидящему на подоконнике Лайту. - Лайт-кун, почему ты сидишь? Тебе разве не интересно? - А… Прости, я задумался, - Лайт попытался сделать заинтересованный вид и энергично слез с подоконника. – Интересно. Конечно же, мне интересно. Ни черта ему было не интересно. И совсем не хотелось знать, что же такого там откопал его враг, что снова зажгло его темный взгляд пугающей целеустремленностью и азартом. Они неслись в бездну, а Рюдзаки все еще продолжал думать только о Кире – вот что занимало сейчас все мысли без пяти минут Бога Нового Мира. Ничего интересного он не ждал – что бы ни нашел детектив, это уже ничего не изменит. Разве что сократит и без того жалкий кусочек времени, что им остался… Чего Ягами Лайт категорически не хотел. Рюдзаки нетерпеливо кивнул ему на соседний стул, и Лайт с неохотой пододвинул его к креслу детектива и сел, послушно уставившись в монитор. - Ты был прав, Лайт-кун, когда говорил, что мне сложно смириться с моей ошибкой, - детектив накрыл мышку пальцами, и на экране замелькали короткие криминальные сводки. – Поэтому я начал перепроверять все еще раз. Я думал – может быть, мы что-нибудь упустили. Что-то, что осталось в тени… - Рюдзаки, преступник в камере умер на наших глазах. А свидетелями смерти Миками были Мелло и Мэтт, которым мы с тобой доверяем, - устало, словно разговаривал с параноиком, проговорил Лайт. – Эти факты нельзя опровергнуть… - Я стал проверять все смерти, произошедшие с момента, как я впал в кому – не только те, что попали в криминальные сводки, но и те, что были однозначно расценены как естественные, - не слыша его, продолжал Рюдзаки. – И… Вот, посмотри. Он наконец-то нашел нужный файл и вывел на экран короткую сводку. - Ацуми Сиро, двадцати четырех лет. Наркоман с большим стажем. Имел проблемы с полицией с тринадцати лет. Мелкие кражи, драки, угоны машин… В шестнадцать лет – первый арест: признан соучастником в ограблении магазина. В восемнадцать – второй: он покалечил противника в драке, - начал читать детектив вслух, и Лайт внутренне похолодел, уже понимая, к чему все идет. - Вышел на свободу около года назад. И сразу же принялся снова за старое. Постоянно крутился в компании таких же, как он – наркоманов и мелких преступников. Есть подозрение, что он участвовал в систематических нападениях на прохожих в вечерние и ночные часы, участившихся в его районе в последнее время. Но доказательств у полиции на него не было… - Зачем ты мне это читаешь, Рюдзаки? – Лайт с недоумением повернулся к нему. – Какое он имеет отношение к нашему делу? - Ацуми Сиро умер от сердечного приступа. Через три дня после того, как я вышел из комы. В череде сердечных приступов, самоубийств и несчастных случаев, которые мы проверяли, мы пропустили его – он не был крупным преступником, да и в криминальные сводки не попадал. - Ну и что? Мы не можем все сердечные приступы приписывать Кире. Люди иногда умирают естественной смертью, Рюдзаки. И преступники тоже. Ты же сам говоришь, что он наркоман. Да еще и со стажем. Наверное, обычная передозировка, - Лайт небрежно пожал плечами. – Это не тот контингент, что был интересен Кире. К тому же, если после его выхода из тюрьмы доказательств у полиции против него не было, то и Кира никак не мог бы о нем узнать. По-моему, ты уже притягиваешь за уши все, что угодно… Ч-черт, теперь я понимаю, что и я делаю то же самое. Мы так привыкли ловить с тобой Киру, Рюдзаки, что уже просто не можем остановиться. Похоже, нам нужен отпуск, ха-ха! - Он умер дома, Лайт-кун, в присутствии матери. Но знаешь, что странно? – Рюдзаки и бровью не повел, никак не реагируя на попытку Лайта шутить. Подняв руку, он похлопал пальцем по монитору. – При допросе его мать вскользь обмолвилась, что перед смертью он называл имена – кричал имена трех людей так громко, насколько хватало сил. - Ммм… Звал своих лучших друзей? – предположил Кира. – Может, ему казалось, что они могут ему помочь? - Может быть, - склонив набок голову, Рюдзаки искоса посмотрел на него. – Вот только его мать не знает этих людей. Она так и сказала – кричал имена каких-то людей, но я их не знаю. - Это нормально. Может быть, это его банда, мать вполне могла и не знать, с кем он дружит на улице, - задумчиво протянул Лайт. – А почему тебя этот случай так заинтересовал, Рюдзаки? Как бы он хотел сейчас снова забыть, что он Кира. Забыть, и с энтузиазмом разгадывать очередную головоломку вместе со своим заклятым врагом, выискивая новый кусочек их не сложенного пазла. Они сидели сейчас плечом к плечу, так же, как когда-то сидели в штабе, в едином азартном порыве пытаясь найти очередную зацепку в деле по Кире. И разговаривали почти так же… И их головы были склонены к монитору, и находились так близко, что Лайт чувствовал слабый ванильный запах, исходящий от волос и тела его врага. Он старался не смотреть на него, но их близость сбивала мысли, не давала сосредоточиться, делала несущественной нависшую снова угрозу. Он хотел бы думать сейчас только об этом, а не о том, что его неугомонный преследователь – невозможно, немыслимо – снова взял след. Одна-единственная ошибка, тонкая ниточка, что оставил неосторожно Кира – и даже ее L смог отыскать. - А тебе это не кажется подозрительным, Лайт-кун? – Рюдзаки положил ладонь на стол и, оттолкнувшись, повернулся вместе с креслом лицом к Кире, вынуждая его отстраниться, чтобы не стукнуться головами. – Давай предположим, что я не сошел с ума, и мне не мерещится Кира в каждом лишь потому, что я не способен смириться с тем, что ошибся. Мы знаем, что Кире, чтобы убить, нужно знать имя и внешность. А еще знаем, что он может управлять поведением человека перед смертью – достаточно вспомнить все те записки, что он оставлял L с помощью убитых преступников. Ацуми Сиро промышлял тем, что нападал с приятелями на прохожих и грабил их. Что, если он натолкнулся однажды на Киру? Или напал со своими дружками на кого-то из его близких? - Ты не сошел с ума, во всяком случае, я так не думаю, - поспешил Лайт заверить его. Он изо всех сил изображал, что пытается активно соображать, улавливая ход мыслей лучшего друга. Он и в самом деле начинал чувствовать нечто вроде азарта, как бы глупо бы это ни было. – Если бы он натолкнулся на Киру, и Кира убил его – значит, он знал его имя, то есть обладал способностями Второго Киры и Хигути. Но тогда бы он убил сразу всех четверых – зачем ему заставлять Ацуми Сиро выкрикивать перед смертью имена остальных подельников? - Да, ты прав. Но давай предположим, что тот, кто с ним встретился, еще не обладает способностями Второго Киры, Лайт-кун, - Рюдзаки подался к нему, балансируя на корточках на самом краешке кресла. – Допустим, он лишь случайно услышал имя одного из нападавших на него… Скажем – кто-то к нему обратился по имени. Тогда, чтобы узнать имена остальных, Кире пришлось бы воспользоваться именно этой уловкой. - Тогда почему он не убил их всех сразу? Зачем заставлять Ацуми Сиро выкрикивать имена дружков тогда, когда их никто не сможет услышать? – зажав между колен кисти рук, Лайт тоже склонился к нему, прямо глядя в глаза. - Я не знаю, Лайт-кун. Может быть, их кто-то спугнул. Появились… свидетели, - вкрадчиво проговорил детектив, прожигая Лайта глазами насквозь. – Может… полиция. «Только не вздумай спрашивать, не подозревает ли он снова тебя, - вспыхнул красный сигнал опасности в голове Киры. – Он только этого и ждет. Задав вопрос, ты выдашь себя. Он подобрался так близко, так неожиданно близко и с такой непредсказуемой стороны, но у него пока нет ничего. Мелло и Мэтт не могли разглядеть лица Ацуми Сиро – они стояли с другого бока, и его лицо было в тени. По фотографии они точно его не узнают. Как бы близок L ни был, но все это – всего лишь снова предположения, основанные на его логике и интуиции. Сейчас он не сможет ничего доказать, если ты только сам не выдашь себя». - Пфф… Не знаю, Рюдзаки. Звучит в общем-то складно, но… - Лайт откинулся назад, на спинку стула, озадаченно потирая ладонью лоб. – Ты же помнишь, на меня и самого напали на улице, когда я шел вечером от тебя из больницы. Кстати, их тоже как раз было четверо. Так вот, все, что я мог в тот момент – это закрывать голову и тело руками, в надежде, что им надоест пинать меня прежде, чем они разобьют мне череп своими ботинками. Не представляю, как можно было бы что-то писать в Тетради в таком положении. Вместо ответа L снова повернулся вместе с креслом к столу и, пару раз кликнув пальцем по мыши, вывел на экран фотографию Ацуми Сиро. И метнул многозначительный взгляд на Лайта через плечо. - Это и есть этот Ацуми Сиро? – Лайт пододвинулся вместе со стулом к нему и склонился, внимательно вглядываясь в монитор. А потом открыто посмотрел в лицо своему врагу, чуть качнув головой. – Нет, Рюдзаки, это не он нападал на меня. А впрочем… не знаю. Я же говорил тебе, что не видел их лиц. Сложно смотреть на кого-то, когда лежишь на земле и получаешь удары. - Но ведь их спугнули Мелло и Мэтт, - вкрадчиво проговорил детектив, прожигая его глазами. – Перед тем, как они убежали, ты ведь мог их хорошо разглядеть? - Рюдзаки, у меня было разбито лицо! – со всем возмущением, на которое был способен, громко воскликнул Кира. - Мое лицо. Думаешь, мне было до того, чтобы их разглядывать? Я был счастлив, что все это кончилось, и думал только о том, чтобы добраться до зеркала и увидеть, насколько серьезные повреждения они мне нанесли. Если кто-то и мог бы запомнить их лица – то это Мелло и Мэтт. Давай покажем им его фотографию. Но вероятность, что на меня нападал именно Ацуми Сиро со своими дружками, практически равна нулю. Это даже не их район. Кстати… Погоди-ка… Открой предыдущий файл. Тот, что ты читал первым. Он снова азартно склонился вперед, к монитору. Детектив озадаченно взглянул на него и, быстро полистав файлы в поиске нужного, послушно открыл документ с короткой сводкой о смерти ничем не примечательного мелкого преступника. - Вот! – Лайт ткнул пальцем в экран и вопросительно-торжествующе посмотрел на Рюдзаки. – Это же его адрес, правильно? Но ведь это тот самый район, где жил Миками Тэру, Рюдзаки! Похоже, твоя интуиция снова тебя не подводит. Ацуро, действительно, мог напасть на него, когда он возвращался домой. Ограбить, избить, а… А потом Миками его покарал. Хотя нет… Имени Ацуро Сиро не было в его Тетради – я это точно помню, у меня отличная память на имена. Но, если предположить, что Бог Смерти был рядом с Миками Тэру, то ведь он сам мог убить того, кто напал на Избранного. Тогда все твои выводы и догадки абсолютно верны! Жаль, что Миками Тэру нельзя допросить, и он уже ничего не расскажет. - Действительно… - протянул детектив, неосознанно оттягивая подушечкой большого пальца угол нижней губы. – Даже странно, что я сам не увидел, что они жили в одном районе с Миками Тэру. Видишь, как эффективно работать в паре, Лайт-кун – двое могут заметить гораздо больше, чем мог бы увидеть один. «Лицемер!» - пронеслось в голове у Киры. Просто удивительно, как ему снова везло. Лайт понятия не имел, почему Ацуми Сиро с дружками занесло в тот день совершенно не в тот район, где они безнаказанно промышляли. Может быть, понадеялись, что ближе к центру и публика побогаче, а может, просто возвращались из очередного бара и решили по дороге подзаработать деньжат. Ему удивительно везло изначально в этой игре, и удача до сих пор его не оставила. Совпадение района проживания Ацуми Сиро с районом Миками Тэру - это же просто фантастика. Да и верные псы L, которым он доверяет – Мелло и Мэтт – их мысли в тот день были заняты точно не уличными воришками, от которых они мимоходом спасли молодого парня, попавшего в передрягу. Ночь, темнота, полная незаинтересованность в происходящем – Лайт был уверен, что из всех участников драки Мелло и Мэтт запомнили только его, почуяв исходящую в тот момент от него силу Киры и насторожившись, так же, как он насторожился, учуяв двух хищников, сидящих на площади. Все остальные остались лишь безликими смазанными тенями в их памяти – в тот момент их внимание было сконцентрировано только на нем. - Но, в любом случае, эта информация интересна. Ее нужно проверить, чтобы добавить в дело, если она подтвердится, - прерывая его торжествующие мысли, Рюдзаки аккуратно потыкал кончиком пальца в монитор. И, словно бы между прочим, невозмутимо спросил. – Лайт-кун, я собираюсь отправить завтра Мэтта на поиски и допрос этих троих, которых звал Ацуми Сиро перед смертью. Ты ведь не откажешься помочь и составить ему компанию? - Я? Э… Рюдзаки, я очень польщен, но… - это был удар ниже пояса. Лайт мгновенно напрягся, изо всех сил подыскивая аргументы отказа. – Но я ведь всего лишь студент. Я помогал и отцу, и тебе в расследовании, но… Но я полный дилетант в оперативной работе! Какой смысл отправлять меня, если у тебя остаются свободными завтра два профессиональных полицейских – Мацуда и Моги? Было бы гораздо логичнее отправить кого-то из них! - Ты прав, Лайт-кун, - с готовностью кивнул детектив. – Но проблема в том, что я им не доверяю. Не доверяю так, как тебе. По правде сказать, Лайт-кун, я сейчас вообще могу доверять лишь тебе одному. Поэтому я и хочу, чтобы на это задание отправился ты с Мэттом. Ты мог бы его… контролировать, кроме всего остального. - Контролировать? - Я не хотел бы, чтобы он, поддавшись эмоциям, тайно поехал на встречу следом за Мелло, вместо допроса друзей Ацуми Сиро, - L был сама невинность. – По этой же причине я не могу отправить Мацуду и Моги – любой из них может быть тем, кто связан с якудза, и воспользуется возможностью бесконтрольно покинуть штаб в своих интересах. К тому же, они оба настолько ярко выраженные полицейские, что их тут же вычислит даже мелкий преступник, хотя бы один раз преступивший закон. А мы не можем позволить себе так рисковать – расследование по делу Киры официально закрыто, и никто не должен знать, что кто-то из полиции им все еще интересуется. Поэтому вы с Мэттом – единственно возможные кандидаты. Ты представишься журналистом, ведущим независимое расследование в поисках новой сенсации. Уверен, ты отлично справишься с этой ролью, Лайт-кун. Мэтт же прекрасно впишется в образ водителя и оператора. Видишь, ты единственный, кому я могу поручить это задание. Он просто не оставлял ему выхода. Загонял в угол, отсекая все пути отступления и разом разрушая все планы, все оставленные возможности для маневрирования. Находясь рядом с Мэттом вдали от штаба, Кира лишался своего главного преимущества – возможности все контролировать и действовать в зависимости от обстоятельств. Нет, это было недопустимо. Он должен завтра быть рядом с L. Должен быть в курсе всего, что происходит. Контролировать Бездея. И еще… Мэтт и Мелло не могли опознать нападавших на Лайта по фотографиям, но вот сами друзья Ацуми Сиро наверняка мгновенно узнают рыжеволосого гангстера. И, вероятней всего, Лайта тоже. Что ж, очень жаль, но, если L будет настаивать на своем требовании – Мэтта придется убить первым. Рюдзаки сам подсказал ему способ – верный друг Мелло высадит Ягами где-нибудь в городе, а сам помчится на встречу на помощь приятелю. И разобьется где-нибудь по дороге. Странно, но думать об этом с привычной безжалостной холодностью, с какой он раньше вписывал в Тетрадь имена, больше не получалось. - И я был бы счастлив выполнить его для тебя. Если бы не твоя безумная сделка с Бездеем! - продолжал Лайт упрямо пытаться изменить неизбежное. Он даже со стула вскочил, виртуозно изображая высшую степень взволнованности. – Как я могу оставить тебя завтра в штабе, а сам уехать? Неужели ты не понимаешь, Рюдзаки, что это слишком опасно?! Отец уедет к директору на доклад, Мелло на встречу, а Мэтт – на допрос друзей этого никому не интересного наркомана. Если и я поеду с ним вместе, то ты останешься совсем без защиты! Кстати, ты обратил внимание, как старательно Бейонд Бездей уговаривал тебя не отправлять на встречу Мацуду и Энтони? Как ты думаешь, почему? Уж не потому ли, что один из них и является его исполнителем и нужен ему завтра в штабе?! А Ниа… Ниа, хотя бы, умеет стрелять? Глядя из кресла на него снизу вверх, Рюдзаки задумчиво закусил палец. - Нет, не умеет. Стрелять – прерогатива Мелло. Странно, что ты об этом спросил, Лайт-кун – Ниа даже не имеет оружия, - предпочтя услышать только последний вопрос, невозмутимо сообщил он. И с легким упреком чуть качнул головой. – Если бы я знал, что ты примешь так близко к сердцу мой договор с Бейондом, я бы тебе не говорил. Кажется, ты очень устал, и воспринимаешь все слишком эмоционально. Я сделаю тебе чай. Детектив тоже встал, сразу же поворачиваясь спиной и направляясь к столику с чаем и кофе. - Лайт-кун, твои сомнения мне понятны, но для них нет оснований, - самоуверенно бросил он, не оглядываясь, уже совсем другим тоном. – Спасибо, что беспокоишься, но я сам могу позаботиться о себе. - Конечно же, можешь! Я и не сомневаюсь в этом ни на секунду, - с готовностью согласился Лайт тут же. В два прыжка догнав своего врага, он рванул его за руку, разворачивая лицом к себе. И, положив обе ладони ему на плечи, чуть наклонился, проникновенно заглядывая в глаза. – Но неужели ты действительно не понимаешь, что я всего лишь ищу возможность почувствовать себя… нужным тебе? Ты даже представить не можешь, как для меня это важно, Рюдзаки. Особенно, после стольких месяцев подозрений… Ложь давалась легко, она плавно струилась с губ, не требуя ни малейших усилий. Рюдзаки вглядывался Лайту в глаза – пытливо, пристально, недоверчиво. И свободная белая футболка не смогла утаить его участившегося дыхания – даже в этом ночном полумраке было заметно, как непривычно часто теперь вздымается его грудь. И Лайт просто упивался этим очевидным сбоем в системе ледяной безопасности ненавистного друга. Уж что-то, а очаровывать младший Ягами умел. Вкрадчивый жаркий голос, лживая искренность проникновенных слов, открытый взгляд глаза в глаза – сколько девушек уже попадалось на эту иллюзию. Взять ту же Мису… Как это просто. Сейчас Кира чувствовал свою власть, он был сильнее, снова был Богом, властвующим над жизнями... И ненавидел за это Рюдзаки всем сердцем - за то, что не мог быть с ним просто Ягами Лайтом. - Если ты действительно считаешь меня своим другом, если дорожишь нашей дружбой… То дай мне возможность завтра быть рядом с тобой, Рюдзаки, - прямо глядя в глаза, убеждал он. – Ты можешь отправить Энтони вместе с Мэттом. Он работает с Ниа и вряд ли станет идти на поводу у друга Мелло. Пойми, нам с тобой надо держаться вместе, пока все действительно не закончится. Завораживая своего врага словами, он осторожно поглаживал его по плечам. Мягкая ткань футболки так легко сминалась под его руками и скользила по теплой фарфоровой коже, давая возможность насладиться прикосновениями к угловатому жесткому телу. Рюдзаки вглядывался ему в глаза, не пытаясь отстраниться и вырваться, и из взгляда его почти исчезло уже недоверие, мгла огромных зрачков неуклонно теплела. Лайту даже казалось, что он слышит стук его сердца, ускоряющего свой привычный размеренный темп... Или это стучалось пульсом в висках его собственное сорвавшееся с ритма сердце. Он лгал в глаза выдающемуся лжецу и, кажется, побеждал. - Нам надо держаться вместе, Лайт-кун? - с явно проскользнувшим в невыразительном голосе недоумением переспросил Рюдзаки, озадаченно склоняя голову набок. - Но… Прости, я не понимаю – зачем. - Потому что, если завтра Тетрадь уничтожат – вероятнее всего, мы умрем, - Лайт скользнул ладонями по плечам Рюдзаки и сцепил их в замок за его шеей, наклоняясь к нему еще ближе. И очень серьезно проговорил, глядя прямо в бесконечную мглу его огромных, доверчиво распахнувшихся глаз. - И я хотел бы быть рядом с тобой, если это случится, Рюдзаки. Ты можешь начать меня презирать, но я ведь не ты – и я боюсь смерти. Но вместе… Вместе было бы не так страшно. Мы прошли долгий путь и заслуживаем того, чтобы поставить в нем точку. Но только вдвоем… Вместе – до самого конца, каким бы он ни был. Понимаешь, что я пытаюсь сказать, Рюдзаки? Рюдзаки так и не вытащил рук из карманов, но неуловимым движением выпрямился, и теперь они снова были одного роста. И, глядя в его бледное, абсолютно бесстрастное лицо, так резко контрастирующее с большими глазами, подведенными тенями усталости и совсем черными от расширенных зрачков; жадно улавливая признаки участившегося дыхания, срывающегося с тонких упрямых губ, Кира чувствовал, что они балансируют на самом краю. Дай его враг ему шанс - и он кинется с головой в омут этого неестественного влечения, забывая про все на свете. И проиграет. Но проиграть должен L, а не Кира. Он должен первым признаться в своем порочном влечении. Первым сорваться в пропасть безумия, переступая черту. А Кира подумает – позволить ли себе следовать вслед за ним, теряя рассудок, или же рассмеяться в лицо ненавистному экзекутору, подводя окончательную черту безоговорочной фееричной победой. - Кажется, понимаю. Лайт-кун, я… - L тяжело и шумно вздохнул, на мгновение отводя взгляд. И украдкой облизал приоткрытые тонкие губы, выдавая непривычную нерешительность. – Я… тоже хочу сказать тебе… кое-что… И вновь вскинул взгляд на Лайта, чуть отклоняясь назад, но не разрывая кольца его рук. Они замерли, глядя друг другу в глаза. Сумрак вокруг не просто сгустился – он сжимал их двоих липким коконом, отсекая пути назад, мешая дышать. Или же это мешало дышать напряжение, грозящее посыпаться искрами, стоит лишь чуть глубже вдохнуть. Лайт чувствовал, как колотится сердце об ребра, словно пытаясь выскочить на свободу. И как сохнут губы, и становятся влажными руки, застывшие на шее врага. Они увязли в этой игре, увязли оба, и оставался всего лишь шаг, чтобы барьеры наконец рухнули, разлетаясь на щепки, чтобы мир опрокинулся и перевернулся, чтобы солнце взорвалось сотнями брызг… И, похоже, его враг готов был сделать этот шаг первым, обрекая себя на проигрыш. Лайт вдруг понял, что – так мучительно не решаясь, непривычно колеблясь и медля - L мог бы сказать ему. - Ну… так скажи, - внезапно охрипшим голосом выдохнул Лайт, разжимая и опуская руки. Сердце, казалось, сейчас пробьет грудную клетку навылет. Он был уверен, что делает шаг в неизвестность. В безумие. Туда, откуда возврата не будет. Тонкие губы его врага чуть приоткрылись на вдохе, выдавая, что и его, несмотря на всю холодность, обжигает это невыносимое напряжение, сгустившееся между ними. Они вплотную приблизились к пропасти. И оба это осознавали. Лайт уже задыхался, пытаясь сдержать дыхание в ровном ритме. Тело будто свело жаркой судорогой и, застыв, он завороженно следил, как снова медленно, словно бы еще сомневаясь, облизывает детектив кончиком языка губы. А потом, решившись, Рюдзаки шагнул к нему, уничтожая то минимальное расстояние, что их еще разделяло. Обжег еще одним взглядом и опустил ресницы, пряча утягивающие в бездну глаза. И потянулся к Лайту. Но, когда Лайт тоже подался к нему, уже ощущая пьянящее головокружение, уже приготовившись снова вкусить запретную сладость чужих тонких губ, Рюдзаки вдруг глубоко вздохнул и чуть склонил набок голову, не останавливая движения. И, мазнув щекой по щеке, обжег ухо Киры горячим выдохом: - Никто не умрет завтра из-за Тетради, Лайт-кун. На встрече будет уничтожена копия, а не настоящая Тетрадь. Он сразу же отстранился, пристально вглядываясь Кире в глаза. Лайт молчал, ошарашенно таращась на него, не в силах сразу понять смысл сказанных слов. Вернее – не в силах поверить, что опять просчитался. На мгновение он и в самом деле поверил, что их странная игра для Рюдзаки смогла затмить все остальное. Смогла затмить Киру. Но он снова ошибся, выдавая иллюзии за реальность. На фоне осознания этого и чудовищного разочарования слова детектива в данный момент не значили совсем ничего. Ну… почти ничего. - Ты понял меня, Лайт-кун? – прожигая его глазами насквозь, с нажимом негромко уточнил детектив. – Я подменил настоящую Тетрадь копией. Она и будет уничтожена завтра на встрече. Тебе незачем так бояться смерти. Никто из-за этого не умрет. - А… - с трудом выдавил из себя Лайт. – Копия? Это… Это, когда ты уронил Тетрадь…? - Угу, - кивнул L. – Тебе все-таки стоит выпить чаю, Лайт-кун, и немного поспать. Я совсем утомил тебя. И, развернувшись на пятках, направился к чайному столику, выпустив Лайта из цепкого плена своих темных глаз. «Значит вот, почему ты был настолько спокоен, - чувствуя себя оглушенным, Кира мрачно смотрел ему в спину, мучительно пытаясь собрать мысли в единое целое и переключиться обратно на волну их смертельного противостояния. – Никто не умрет… Хороший ход, L, очень хороший ход. Значит, ты все же решился оставить ее себе. Но ты действительно хотел сказать мне… Постой-ка! Я что - выиграл?!!». Когда Кира шел вечером к своему врагу, он ненавидел Рюдзаки, и безумно его… хотел. Да, хотел. Они перешли ту черту, когда Кира еще мог лгать себе. Когда мог пытаться ограничивать себя отрицанием, какими-то нравственными устоями, внутренними барьерами, мыслями о неправильности происходящего… Плевать ему было теперь на все это. Он хотел L. Хотел Рюдзаки. До скрипа зубов, до дрожи в теле, до желания обладать, используя силу Тетради, если по-другому никак. Но сейчас… Он с запозданием вдруг осознал, что только что победил. Наконец-то подобранный ключ щелкнул в замке. Доверие. L верил ему, как настоящему другу. Иначе никогда бы не поделился тем, что должен был скрывать теперь от всего мира до конца своих дней. Кира все-таки выиграл в этой их странной игре. Но… не почувствовал никакой радости от победы. Совсем не так он ее себе представлял. - Так Мелло знал? - пытаясь скрыть свою растерянность, небрежно поинтересовался он, подходя и останавливаясь за спиной детектива. – Он поэтому пытался переиграть – не захотел умирать из-за копии? - Н-нет, - руки Рюдзаки, наливавшего ему чай, на мгновение замерли. А потом он неловко подхватил полную чашку двумя руками и повернулся. И прямо посмотрел Лайту в глаза. – Мелло пытался спасти мою жизнь, Лайт-кун. Не свою. - Это на него больше похоже, - кивнул Лайт, принимая из его рук чашку с ароматным горячим чаем, пахнущим чем-то терпким и травянистым. И улыбнулся. – Так значит, нам больше ничего не грозит? Не думал, что ты найдешь выход, Рюдзаки. Копия… Это же гениально. Прямо камень с души. Честное слово, я думал, что ты уже ничем не сможешь меня удивить, но… - Спасибо, - перебил детектив. Они снова стояли так близко, лицом к лицу. Засунув освободившиеся руки в карманы, Рюдзаки еще сильнее ссутулился, задумчиво разглядывая Лайта из-под длинной смоляной челки. – Я рад, что ты оценил, Лайт-кун. Надеюсь, ты понимаешь, что этой информацией ты не должен делиться ни с кем. Никогда и ни при каких обстоятельствах. - Конечно, Рюдзаки, я никому никогда не скажу даже под страхом смерти! – поспешил горячо заверить его Кира. И тут же легко рассмеялся. – Прости… Не так-то просто, оказывается, перестать думать о смерти. Даже не верится, что она больше нам не грозит… А что ты будешь делать с Тетрадью, Рюдзаки? Оставишь ее себе? Когда все, даже вся наша команда, будут думать, что она уничтожена – это же уже не будет настолько опасно? - Не оставлю. Я отдал ее Ниа – так безопаснее, к тому же, он мой официальный преемник, - равнодушно продолжал раскрывать свои планы Рюдзаки. – Когда все закончится, он ее увезет. Только мы втроем будем знать, что Тетрадь все еще существует. - А… А Ватари? – Лайт отпил чай, пряча под челкой взгляд. - Не вижу смысла делить с ним ответственность, - L покачал головой. И, словно бы окончательно потерял интерес к разговору, вздохнул и отвел глаза. – Как тебе чай? - Чай? – Лайт залпом допил содержимое чашки, не чувствуя вкуса. – О, чай очень вкусный. Мысли уже снова были кристально чисты, привычно скользнув в накатанную колею стратегии Киры. Значит, Тетрадь у Ниа. Не заперта в сейфе за сложнейшим паролем, а хранится у человека по имени Нейт Ривер. Получить ее не составит никакого труда. L словно бы сам расчищал Кире путь к трону Нового Бога. Ему пришла в голову отличная мысль, что вовсе не обязательно убивать завтра Мэтта прямо с утра. Того мгновения, что он видел досье на друзей Ацуми Сиро на мониторе ноутбука Рюдзаки хватило, чтобы Кира сопоставил их лица и имена. Обнаружить поочередно, приехав на допрос, всех троих умершими от сердечного приступа – это станет грандиозным началом последней их партии. Финальной головоломкой, что еще больше их сблизит с Рюдзаки за оставшийся завтрашний день, и ответ на которую L даст уже сам Кира. - Я рассказал тебе, Лайт-кун, потому что действительно считаю тебя своим другом, - разглядывая пол под ногами, негромко проговорил детектив. – И верю, что могу тебе доверять. Но, если я ошибаюсь… мы оба с тобой проиграем. - Рюдзаки, о чем ты сейчас говоришь?! – Кира быстро отставил чашку на стол. И, снова положив ладони на плечи L, чуть наклонился, заглядывая в его опущенное лицо. – Конечно же, ты можешь мне доверять! – Если я все-таки в чем-то ошибся, то Кира вернется, когда меня здесь уже не будет. И тогда ты останешься с ним один на один, - не пытаясь вырваться или отстраниться, Рюдзаки поднял глаза, с тихой грустью глядя на Лайта. – Я ничем не смогу помочь больше, Лайт-кун. - Ты опять говоришь ерунду! Конечно же, сможешь, - чувствуя, как озноб побежал по спине, Лайт тряхнул безвольно качнувшегося врага за плечи, пытаясь заразить своим наигранным энтузиазмом. – Если мы в чем-то ошиблись, и Кира вернется – ты просто приедешь снова. И мы снова его остановим. Тем более, что у Ниа будет Тетрадь… Но он не вернется, Рюдзаки – это же очевидно! Вероятность равна нулю. Мы с ним покончили – теперь мне это уже окончательно ясно. Если так хочешь – завтра еще раз перепроверим все вместе, чтобы снять и твои сомнения… Ну же, взбодрись, мы уже победили! Я съезжу с Мэттом допросить приятелей Ацуми Сиро, и мы закроем и этот пробел, если он так тебя беспокоит. Хорошо? Он растягивал губы в улыбке, изо всех сил стараясь не вдумываться в слова, что говорил его враг. От них становилось не по себе. Не потому, что снова возникло жуткое ощущение, что Рюдзаки все знает - нет, к этому Кира давно привык и умел легко уходить из подобных ловушек. А потому, что, впервые за все это время, ему вдруг почудилось, что L сдается. Бросает карты на стол, выходя из игры. Лайт узнал этот взгляд, эти опущенные плечи, это ощущение одиночества и печали, исходящее от детектива. Один в один как тогда – на крыше, под ледяным проливным дождем. L снова прощался – в этом больше не оставалось сомнений. И от этого вдруг стало страшно, и уже знакомо заныло где-то в груди ощущением разрастающейся дыры. Оказывается, он совсем не был готов, что они начнут прощаться так скоро… Он вообще не готов был еще прощаться. Особенно теперь, когда зрачки Рюдзаки снова были огромными, и он больше не вздрагивал от его прикосновений. - Да, Лайт-кун, большое спасибо. Ты абсолютно прав. Хорошо, что у меня есть друг, который всегда готов поддержать и помочь мне взбодриться, - привычным невыразительным голосом откликнулся детектив. И, словно сознательно нанося удар прямо в сердце, чуть качнул головой, печально улыбнувшись кончиками губ. – Грустно… что мы скоро расстанемся. - Ч-что? – выдохнул Кира, не веря ушам, ошарашенно опуская руки. И тут же торопливо хотел было снова вскинуть ему их на плечи, стараясь скрыть потрясение. Но в глазах вдруг все поплыло, а движение получилось неожиданно вялым и неоконченным, давшимся с усилием, словно бы тело опутала липкая паутина. Замерев, Лайт зажмурился и потряс головой, чувствуя, как разум заволакивает вязкий тягучий туман. - Что было в этом чае, Рюдзаки? – осененный догадкой, с подозрением спросил он у своего врага, уже с трудом фокусируя на нем мрачный взгляд. - Снотворное. И довольно сильное, - бесстрастно сообщил ему L. – Тебе лучше лечь, Лайт-кун, раз оно уже начало действовать. Иначе ты упадешь. Я помогу тебе. Он вдруг оказался совсем рядом с Кирой и, поднырнув ему под руку, обхватил его двумя руками, помогая дойти до кровати. Он был таким теплым – даже сквозь ткань своей и его одежды Лайт чувствовал тепло его сильного тела. И чувствовал, как часто вздымается его грудная клетка, выдавая, насколько волнует и самого Рюдзаки это тесное соприкосновение. Но мысли в голове путались, ощущения смазывались, накатившая вялость делала все несущественным, зыбким, ненужным… - Зачееем? – отчаянно простонал он, опускаясь на кровать при помощи бережной поддержки детектива. - Тебе надо выспаться. Нервное напряжение и бессонница зачастую приводят к опрометчивым действиям, - невозмутимо ответил Рюдзаки, подкладывая ему под голову подушку. – К тому же, я не готов разговаривать с тобой всю ночь напролет, Лайт-кун. У меня еще есть дела. А, судя по твоему возбужденному состоянию, ты вряд ли мог сам заснуть. Поэтому я немного помог. Завтра утром ты скажешь спасибо. Спи. Мне гораздо спокойней, когда ты спишь рядом. Его мягкий невыразительный голос убаюкивал, обволакивал, усыплял. Изо всех сил вырываясь из липких лап тьмы, уже утягивающей его, Кира все еще отчаянно пытался соображать. Он совсем упустил из виду, что его враг никогда не стесняется в методах. Добившись от Лайта согласия провести с Мэттом допрос, L просто выключил своего собеседника, чтобы прекратить затянувшийся разговор. Почему? Не потому ли, что напряжение между ними в этом ночном полумраке уже становилось просто невыносимым, и уже не отталкивало, а отчаянно притягивало друг к другу, раскаляя сгустившийся воздух и толкая сорваться в безумие? «Я бы себе никогда не позволил» - пронеслась в голове фраза L. «Идиот. Какой же ты идиот, Рюдзаки, - думал Кира, проваливаясь в сон. - Ты даже не представляешь, насколько близко это твое «никогда»». - Рюдзаки… неправильно… спать одетым… - бездумно пробормотал он, чувствуя, как Рюдзаки аккуратно поднимает его ноги на кровать. Но ответа так и не услышал. Как и не увидел, как, засунув руки в карманы и склонив набок голову, Рюдзаки долго стоял над ним, задумчиво разглядывая его красивое спящее лицо. А потом, тяжело вздохнув, понуро прошаркал к столу и взобрался на кресло перед ноутбуком.