Исполнитель желаний

- Здравствуйте, Ватари, - привычно поздоровался Лайт, заходя в палату и кладя на диванчик портфель с ноутбуком. Он обнаружил его стоящим возле стола, в совершенно чужой теперь комнате. На ноутбуке не было пароля. И не было никаких данных. Он был отформатирован, полностью подготовлен для передачи новому хозяину. - Здравствуй, Лайт, - мягко ответил Ватари. Он сидел возле кровати и тихо гладил Эла по голове дрожащей старческой рукой, задумавшись о чем-то своем. И столько было ласки, отеческой нежности и любви в этих простых движениях, что у Лайта защипало в носу, и он поспешил отвернуться. Но сознание уже услужливо нарисовало образ Ватари, сидящего у детской кроватки, нежно гладящего по маленькой черной макушке своего непростого воспитанника, никак не желающего засыпать, и сверкающего из-под одеяла огромными любопытными глазенками. Лайт понятия не имел, растил ли Ватари Эла с детства, и какие отношения связывали их, но возникшая картина в голове была настолько яркой и образной, что он тут же поверил в нее. И уже не мог усомниться в ее реальности. И от этого ему стало еще тяжелее, к собственной боли добавилось почти осязаемое ощущение боли Ватари, так ласково баюкающего спящего непробудным сном Рюдзаки. Гениального детектива, бывшего когда-то странным нелюдимым маленьким мальчиком, которым уже тогда нельзя было управлять, а можно было только любить и находиться рядом. Ребенком, который искренне верил, что этот мир можно спасти добротой, а справедливость – одна на всех. В глазах которого сияли восторг и любопытство, зрачки еще не были расширены до предела, а интерес к людям не сводился к интересу наблюдателя. Лайт мысленно приказал себе остановиться. Представлять трогательным беззащитным ребенком человека, которого он приговорил к смерти, было выше его сил. Это была пытка, которую он уже не способен был вынести. Необходимо было немедленно остановить несущийся поток мыслей, хоть чем-то отвлечься. Иначе... Лайт начинал чувствовать, что сходит с ума от удушающего чувства вины и потери. По-настоящему сходит с ума. Он достал из кармана очередной купленный по дороге леденец и, подойдя к тумбочке, поставил его в фарфоровый стаканчик. Большой прозрачный солнечно-желтый медвежонок, весело заигравший световыми бликами в ярком свете больничного освещения, показался ему сегодня наиболее привлекательным из всего ассортимента. Не оборачиваясь, стоя спиной к Ватари, он тихо произнес: - Здесь, рядом с клиникой, есть магазин конфет, изготовленных вручную. Я никогда не видел столько сладостей в одном месте. Если... Когда Рюдзаки вернется, я бы хотел сводить его туда... Он обернулся и встретился взглядом с Ватари. С его благодарной улыбкой. И с тоской подумал, кому же из них сейчас важнее эта ложь, эта напрасная надежда и отчаянная попытка продолжать верить. - Он вернется, Лайт, - спокойно, с необыкновенной уверенностью сказал Ватари, - И, я уверен, будет рад сходить с тобой в магазин. Лайт вымученно улыбнулся. Он судорожно подбирал слова, но не находил, что он может сказать. Великий Кира совершенно лишился способности поддержать разговор. И именно тогда, когда ему просто необходимо было говорить, все равно о чем, лишь бы отвлечься от мыслей. Мыслей, бесконечной каруселью кружившихся у него в голове, возвращаясь к одному и тому же. К видению из сна. Как фигура Рюдзаки рассыпается в пепел. - Я нашел ноутбук, - наконец-то, он нашел, за что зацепиться, - большое спасибо, что позволили мне пользоваться им. Это очень поможет нам в работе – я смогу не прерывать расследование, даже находясь в клинике. - Ноутбук? – казалось, Ватари слегка удивился, - ах, да... Я покажу тебе, как подключаться к серверу штаба. Было очевидно, что старик тоже был рад возможности отвлечься. Заняться каким-нибудь простым, обыденным делом. Сделать вид, что все в порядке и идет своим чередом. Он аккуратно поправил прядь волос Рюдзаки и тяжело поднялся. Они вместе сели на диванчик и Ватари, включив ноутбук, начал настраивать соединение со штабом. Лайт сидел рядом и думал, что ему, почему-то, удивительно хорошо сидеть рядом со стариком, не спокойно, нет, но как-то... не так одиноко. Рядом с ним он был не один, наедине со своим мучительным чувством вины и потери. Они разделяли их общую боль. Но, в то же время, будто невидимая стеклянная стена отделяла Лайта даже от Ватари – его причастность. Он нес на себе бремя палача, не имея возможности ни забыть об этом, ни рассказать кому-либо, разделив свою ношу. И сейчас он, как никогда остро, осознавал, что, если Рюдзаки не проснется и не начнет снова свою игру с преследованием Киры, эта тяжесть рано или поздно его уничтожит. Раздавит Лайта, превратив в безвольное ничтожество, неспособное к сопротивлению. Он начнет допускать ошибки, одну за другой. И тогда Кира будет обречен. И его раскроют. Лайт, не отрывая взгляда от монитора ноутбука, опустил руку и сжал чайную ложку в кармане пиджака. Ну уж нет. Если кто и достоин победы над Кирой, то только Эл. Ватари подсоединил ноутбук к сети штаба и показал Лайту, как разрывать и снова восстанавливать соединение при необходимости. Помог настроить новый пароль. Это простое действие отразилось глухой тоской в душе Лайта. Он словно окончательно стирал Эла. Занимал его место. Его план превосходно воплощался в жизнь, вот только единственное, чего желал сейчас Кира – это повернуть время вспять. Отменить то, чего исправить было нельзя. Старик ушел на терапию, оставив Лайта наедине с Рюдзаки. Лайт подвинул большое кожаное кресло вплотную к кровати, чтобы можно было одновременно работать и следить за состоянием жизненных показателей детектива на мониторе. И чтобы иметь возможность иногда прикасаться к нему, убеждая себя, что Рюдзаки пока не оставил его одного. Что пока он еще здесь, и его легкое незаметное дыхание все еще дает призрачную надежду. - Останься хотя бы так, Рюдзаки, - тихо попросил Лайт, склонившись над непроницаемым бледным лицом, - хотя бы частью себя. Дай мне хотя бы возможность быть рядом с тобой, видеть тебя. Не исчезай, пожалуйста... Он протянул руку и, как до него Ватари, ласково пригладил рукой черные волосы. Провел ладонью по щеке, прикоснулся к острому подбородку. Погладил плечо. Медленно провел пальцами по всей руке вниз, по просвечивающей сквозь кожу голубой дорожке вены, и сжал ладонь детектива в обеих руках. Лайт посидел так некоторое время, в тишине, слушая тихое пиканье монитора и сжимая ладонь Рюдзаки. Ему абсолютно некуда было спешить и совершенно ничего не хотелось делать. Сейчас, когда он сидел, сжимая ладонь своего врага, мысли уже не метались в бешеном вихре, причиняя невыносимую боль. Он был погружен в тихую, глубокую печаль, дающую, тем не менее, передышку от изматывающих душевных переживаний. Рюдзаки как будто защищал его, закрывая собой от тоски, даруя покой. Притуплял чувство вины. Он был здесь, рядом, Лайт отчетливо чувствовал это. И наслаждался его присутствием. Совершенно неожиданно в его голову пришла мысль, что Рюдзаки был бы разочарован Кирой. Эта мысль была настолько оглушающей и нелепой, что Лайт даже растерялся. Разочарован? Кирой? «Я схожу с ума» – мысленно простонал Лайт. Но, чем дольше он обдумывал эту идею, тем меньше она казалась нелепой, и тем реалистичнее становилась. И, в конце концов, сформировалась в четкое понимание. Эл действительно мог бы быть разочарован Кирой, если бы увидел его сейчас. Полностью разбитого, опустошенного. Сомневающегося в своей правоте. Не способного двигаться дальше, к своей цели. Киру, отчаянно сожалеющего о том, что он совершил. Он был... жалок. Стал бы Эл биться до последнего с подобным противником? Воспринял бы, как равного соперника себе, способного бросить вызов его гениальности? Разумеется, нет. Недоуменно пожав плечами, великий детектив Эл, скорее всего, вообще отказался бы от расследования, оставив дело японской полиции. Зная Рюдзаки, Лайт был уверен, что слабый и неуверенный в себе противник не вызывал его интереса. Не давал азарта преследования. Не приносил радости победы. А значит, не заслуживал внимания. И если бы сейчас Эл увидел Киру, он, наверное, задался бы вопросом – для чего он так рисковал? Для чего поставил на карту все, включая свою жизнь? Чтобы загнать в угол это сжавшееся от невыносимой тоски жалкое существо, уже готовое отказаться от всех своих идей и стремлений? «Это смешно, Лайт-кун». Да, Рюдзаки был бы разочарован. Лайт почувствовал, как накатывает очередная вспышка злости. - Мне плевать, что ты думаешь! – он в ярости отшвырнул от себя руку детектива, - Мне плевать, разочарован ты или нет! Я не могу играть с призраком! И не смей меня упрекать! Он вскочил, оперся коленом о кровать, и навис над лицом Рюдзаки, опираясь руками о постель с двух сторон от его головы. Ореховые глаза Лайта потемнели от гнева, в них вспыхивали всполохи. - Ты исчезаешь, - он почти шипел в его лицо, - ты отовсюду исчезаешь! И тебе плевать, какую ты причиняешь боль! Тебе всегда было на все плевать, кроме твоей чертовой игры! На людей, на чувства, на жизнь. Машина по расследованию! Но я – живой! Я живой человек, Эл, и мне больно! Понимаешь ты, больно?! Он в ярости выпрямился, тяжело дыша. Воздуха не хватало. Если бы Эл сейчас пришел в себя, Лайт, наверное, ударил бы его. Со всей силы ударил бы по скуле, не жалея точеного лица. Вымещая всю ту разрушительную бурю эмоций, что рвала его душу. На мгновение ему показалось, что стены сдвинулись, воздух сгустился, сжимая вокруг пространство. Пространство, в котором они были замкнуты вдвоем, одни, против всего мира. Один на один. И один из них падал в пропасть, увлекая за собой в безумное падение другого, сжимая в смертельной хватке. Безразличие бледного лица отрезвило его. Рюдзаки не было здесь, он его не слышал. И, какие бы чувства ни терзали бы Лайта, сколько бы ни метался он по комнате, как загнанный зверь, он сейчас был один. Его друг, его враг, его соперник, его единомышленник был сейчас в другом месте. Возможно, в холодном мире, заваленном пеплом, из его сна. И какая, на самом деле, разница – был бы он разочарован падением Киры или доволен сокрушающим ударом, который нанес по противнику, если он никогда не вернется? Лайт обессилено снова подошел к кровати и, присев на край, аккуратно обнял худое тело Рюдзаки, почти не касаясь. Боясь причинить вред. - Ты просто не уходи, Рюдзаки. Просто не уходи. Я не разочарую тебя, обещаю. Ты еще не видел всего, на что я способен. Просто вернись, и Кира восстанет. Тебе не будет скучно, я постараюсь. Я буду очень стараться, - почти нежно шептал он в черную макушку, убаюкивая, уговаривая, как будто рассказывая сказку перед сном. Не осознавая, насколько странные обещания он дает. *** Была уже середина дня, когда Лайт, наконец-то, оторвался от Рюдзаки и своих мыслей и сосредоточился на ноутбуке. Необходимо было провести очередной анализ действий Киры, выявить жертв, проанализировать причины их гибели. Проследить, не оставил ли он где-либо следов. Если раньше действия Киры не отличались оригинальностью, и они методично отслеживали имена преступников, погибших от сердечного приступа, то теперь необходимо было выявлять в череде странных самоубийств и несчастных случаев закономерности, исключать случайные совпадения, искать пути, связывающие их с Кирой. Лайт, как никто лучше, мог справиться с этой работой. Запустив поиск по сводке погибших преступников за последние сутки, он начал методично сортировать данные, формируя таблицы для анализа. Мозг автоматически отслеживал имена, сверяясь с превосходной памятью, мимолетом с удовольствием отмечая собственную изобретательность. Иногда, наталкиваясь на какой-либо особенно изощренный прием, наподобие зажавшего преступника неисправного лифта, размазавшего его по стене шахты, Лайт морщился, пытаясь вспомнить, как подобное пришло ему в голову. Несчастный случай, самоубийство, самоубийство, несчастный случай... Убийство. Лайт почти пропустил эту короткую сжатую сводку, но что-то зацепило его внимание. Нет, убийства преступников не были редкостью. В силу своего образа жизни, довольно часто многие из них, в свою очередь, становились жертвами чужих преступлений. Распределение территорий между мафиозными группами, убийства в пьяной драке, месть наркодилеров – эти, и многие другие криминальные новости постоянно пополняли полицейский архив. Но сейчас Лайт, каким-то своим шестым чувством, отточенным до предела в долгой борьбе с Рюдзаки, внезапно почувствовал уже позабытое ощущение. Ощущение опасности. Почти неосязаемое, но – уловимое. Что-то с этим убийством было не так. Лайт открыл детальную информацию. Леон Ландольфо. Был задержан в Испании по обвинению в изнасиловании и убийстве несовершеннолетней девушки. Отпущен за неимением улик. Эмигрировал в Японию, скрываясь от мести родственников жертвы, пять лет назад. Вел образцово-показательный образ жизни, участвовал в благотворительности. Владел небольшой частной автозаправкой на окраине Токио. Этой ночью был заживо сожжен возле собственного дома. На фотографии совершенно обугленный труп сидел в неестественной позе, прижавшись к стене дома спиной и вытянув ноги под прямым углом. При этом стена дома практически не пострадала, лишь немного обуглившись. Полицейские эксперты обнаружили на стене следы пожарной пены, как будто целью преступника было предотвратить распространение пожара и он, ожидая, пока жертва обуглится, в то же время поливал стену дома за ней из огнетушителя, сбивая пламя. Вот и все. Ни свидетелей, ни улик, ни мотива, ни каких-либо подозреваемых. Лайт снова и снова перечитывал сводку. Он не мог понять, почему неуловимое ощущение опасности не покидает его. Да, это было странное преступление, очень странное. Наверное, если бы он работал в отделе расследований, он бы с интересом схватился за него, пытаясь раскрыть загадку. Возможно, даже Эла бы несколько заинтересовало такое странное поведение преступника. Хотя, вероятнее всего, отгадка была бы до банальности проста. Какая-нибудь очередная разборка между соседями на почве ревности. Наверняка не стоит того, чтобы отнимать внимание и время Киры. Пожав плечами, Лайт закрыл страницу, удаляя новость из списка соответствующих поиску, переходя к другим сводкам. Постепенно, чувство настороженности и опасности, вызванное странным убийством, полностью исчезло.