Исполнитель желаний

Пять минут под холодным душем взбодрили Лайта и привели мысли в порядок, смыв растерянность и раздражающую странную скованность. Он снова почувствовал себя уверенно. Растеревшись насухо большим махровым полотенцем, Кира в одних трусах вышел из душа и прошел в спальню, чтобы одеться. - Рюдзаки, я закончил! Ты где? – прокричал он в пространство квартиры, натягивая джинсы. Еще стоя под душем, он решил, что не будет надевать сегодня костюм, обойдясь обычной повседневной одеждой. Возможно, ему придется ночевать в штабе, снова включившись в активную работу по делу Киры, а это значит, что не будет возможности привести с утра одежду в порядок. Лайт терпеть не мог небрежности в своем внешнем виде, тем более, мятых брюк или пиджака. Джинсы и рубашка, хоть он и не очень любил такой стиль , были в этом плане гораздо практичнее. Рюдзаки с рассеянным видом появился на пороге спальни и задумчиво оглядел комнату. Заметив в углу на полу подушку, подошел и, подняв ее двумя пальцами, аккуратно положил на разобранную постель. Вопросительно посмотрел на Лайта. - Бурная ночь? - Скорее, хмурое утро, - усмехнулся Лайт, застегивая ремень на джинсах. Поднял голову и замер, заметив взгляд Рюдзаки, внимательно разглядывающего его тело. Закусив ноготь большого пальца, детектив в упор рассматривал его, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Лайт замолчал, не зная, как нарушить повисшую неловкую паузу, ощущая, как по спине пробегает холодок. Ему показалось, словно он находится под микроскопом, распластанный под внимательным взглядом равнодушного исследователя. Лицо детектива не выражало абсолютно никаких эмоций, как будто он разглядывал не живого человека, а какой-то неодушевленный предмет. - Эти гематомы… После того нападения? – наконец, нарушил тишину Рюдзаки, поднимая глаза и встречаясь с ним взглядом, - Ты не говорил, что все было настолько серьезно, Лайт-кун. - Рюдзаки, когда четверо нападают на одного, это всегда серьезно, - Лайт с облегчением понял причину внезапной заинтересованности детектива. Он насмешливо хмыкнул, - Неужели для тебя это открытие? Синяки на его теле, полученные от ударов тяжелых ботинок, уже начинали сходить и давно не беспокоили Лайта. Он и не вспоминал о них, пока его взлохмаченный гость не напомнил. Лайт накинул рубашку и уже собирался застегнуть ее, но Рюдзаки неожиданно сделал шаг к нему, вынуждая настороженно остановиться. - Ты позволишь взглянуть, Лайт-кун? – вкрадчиво попросил Эл и, не дожидаясь ответа, чуть отодвинул край расстегнутой рубашки, и аккуратно, почти невесомо, прикоснулся кончиком пальца до обширной когда-то гематомы, покрывающей ребра Лайта, - тебя били ногами? - Руками меня тоже били, - буркнул Лайт, - Рюдзаки, может быть, сменим тему? Он застыл, боясь пошевелиться, ощущая, как тонкий палец, едва касаясь, проводит по его ребрам, опускается вниз, проходит по животу и переходит на бок, очерчивая причудливые края уже исчезающих синяков, вызывая тысячи мурашек, разбегающихся по коже. Рюдзаки стоял совсем близко к нему, склонившись, сосредоточенно, с интересом исследователя рассматривая его тело, и Лайт чувствовал, как, еле ощутимо, на грани осязания, дыхание детектива касается его груди. Рука Эла была теплой, и его аккуратное прикосновение, пожалуй, было даже приятным, и было немного щекотно, и почему-то Лайту стало вдруг жарко. Рюдзаки не спешил отвечать, а Лайт не знал, что еще можно сказать, чтобы не выглядеть глупо. Поэтому он тоже молчал, в смятении чувствуя, что его кожа стала болезненно-чувствительной, чутко улавливающей каждое прикосновение пальцев его врага. Рюдзаки поднял голову и пристально, вплотную, посмотрел на Лайта. Его глаза были почти полностью черными, лишь по краям расширенных зрачков едва уловимо виднелась серая радужка. Лайт не мог распознать, что там скрывалось, в глубине этой бездонной непроглядной черноты. - Такого не должно происходить, - бархатный голос обволакивал, заставлял мысли сбиваться, - Люди не должны нападать друг на друга. По крайней мере… без повода. - Но, происходит, постоянно, - Лайт сделал шаг назад, уходя от завораживающих прикосновений, дурманящих разум, вызывающих теплую волну, разбегающуюся по коже, - Люди всегда нападают друг на друга, нападали, и будут нападать, Рюдзаки. И поводом может служить все, что угодно. Несколько банкнот в кармане. Дорогая одежда. Неосторожно брошенный взгляд. Это данность нашего мира! Ни ты, ни я, не сможем этого изменить. - А Кира сможет? – как будто просто ради того, чтобы поддержать разговор, спросил Рюдзаки, и засунул руки в карманы. Его безразличный голос и чуть отвернутое лицо, да и вся расслабленно-ссутуленная поза демонстрировали полнейшее равнодушие. Но пристальный взгляд, брошенный из-под черной пряди волос, показался Лайту до боли знакомым. «Опасно!» - красным светом вспыхнуло в голове Киры, и мозг сразу очистился от всего ненужного, изготовившись к обороне. Он снова почувствовал будоражащее чувство опасности, забытый вкус их бесконечной погони друг за другом. Мысли мгновенно обрели кристальную четкость и ясность. - И Кира не сможет, - спокойно ответил Лайт, опуская голову, скрывая взгляд под свесившейся челкой. Повернувшись к Рюдзаки боком, он начал застегивать рубашку, - Нельзя защитить одних, убивая других. Это утопия. «Это утопия, резко сократившая количество преступлений по всему миру, - мысленно усмехнулся Лайт, - Только безжалостный террор способен действительно остановить преступность. Уничтожение, а не борьба за справедливость. Жаль, что я не могу откровенно поспорить с тобой. Ты сразу сделаешь вывод, что я поддерживаю действия Киры. Или пойдешь еще дальше и начнешь снова подсчитывать вероятность моей виновности». Ощущая спиной изучающий взгляд Рюдзаки, Лайт подошел к кровати и начал застилать постель. Удивительно, но, ощутив вкус их прежней игры, это безумное давление подозрений, он сразу же почувствовал себя уверенно и комфортно. Это была уже изведанная территория, правила были ясны и понятны, мотивы и цели - очевидны. Здесь он чувствовал свое превосходство. Он… соскучился по этим ощущениям. - Но ты не стал убегать, - не спрашивая, а утверждая, медленно проговорил Рюдзаки, пристально наблюдавший за Лайтом, не двигаясь с места, - Хотя это, очевидно, было бы, самой естественной реакцией. - Рюдзаки! – Лайт выпрямился, со снисходительной усмешкой взглянув на детектива, - Мир, там, за окном - совсем не такой, каким он выглядит из экрана компьютера. То, что происходит на улицах каждый день, редко попадает в криминальные сводки, ложащиеся на стол величайшего детектива. Ты, в своей изоляции, не видишь и десятой доли всего. Какая разница – пытаться дать отпор или пытаться убежать, если результат, в любом случае, очевиден? У одного против четверых нет шансов, как бы он себя ни повел, если они настроены решительно. - Но ты выбрал сопротивление? – Рюдзаки, казалось, пропустил мимо ушей упоминание о своей изоляции и неосведомленности, - ты не сдаешься, даже когда шансы на выигрыш стремятся к нулю, Лайт-кун? - Нет. Не сдаюсь, - Лайт упрямо посмотрел в глаза детектива. У него снова было ощущение, что они говорят совсем о другом и, отвечая, он как будто с разбегу прыгал через ледяную пропасть, обдающую холодом. Но он не хотел сейчас лгать или обдумывать размытые фразы. Этот кажущийся двусмысленным разговор увлекал, заставлял бурлить кровь, пугал и завораживал перспективой, куда он может зайти. Но Кира прекрасно осознавал, что, скорее всего, сейчас он играет со своим собственным воображением, надумывая двусмысленность слов своего собеседника. Рюдзаки не помнил их противостояния. Не помнил, на чем были основаны его обвинения. Скорее всего, это было именно так. Но с Элом ни в чем нельзя быть уверенным. И именно это придавало особую остроту их игре. Они несколько секунд молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, Лайт отвел взгляд и, склонившись, начал тщательно разглаживать простыню на постели. Повисла пауза. - Ты не сообщал в полицию, я правильно понял? – наконец, нарушил тишину Рюдзаки, проходя и останавливаясь напротив Лайта, с той стороны кровати. - Нет, - Лайт застелил постель покрывалом и, так же тщательно, как и на простыне, начал разглаживать складки, - Какой в этом смысл? Я их даже не разглядел. - Возможно, ты спас бы кому-то жизнь, - Рюдзаки пожал плечами, - благодаря твоим показаниям, их могли бы поймать и вовремя остановить. «Я и так спас кому-то жизнь, - подумал Лайт, - самый агрессивный из них, любитель размахивать ножом, уже умер, а остальные, наверняка, напуганы до полусмерти. И это единственный надежный способ изменить этот мир». Но какая-то излишняя наивность детектива, его уверенность в том, что зло всегда будет найдено и наказано, задела его за живое, а, может быть, сыграло свою роль и напряжение, витавшее между ними в воздухе, но Кира не смог промолчать или согласиться. - Ты смеешься, Рюдзаки? – сверкнув глазами, Лайт выпрямился и встретился взглядом с Элом, - Никто не станет тратить время, чтобы расследовать преступление, которое даже не совершилось! В лучшем случае, заведут дело, но, не найдя свидетелей, его тут же закроют! Даже если бы меня убили в том переулке, дело окончилось бы стандартной процедурой дознания и, не найдя свидетелей или улик, его бы списали как нераскрытое. Такое происходит на улицах сплошь и рядом, и преступников, чаще всего, не находят. Зайди в любой полицейский участок и посмотри на стопки нераскрытых, но списанных в архив дел! Никому нет дела до обычных людей, погибших от рук обычных преступников! Лайт почувствовал, что его заносит, и замолчал, настороженно следя за Рюдзаки. Но детектив спокойно смотрел на него, как будто бы ожидая продолжения. - Прости, я увлекся, - махнул рукой Лайт, - Так уж получилось, что я с детства посвящен во все несовершенство системы охраны порядка и слишком часто видел отчаяние полицейских, которых вынуждают списывать нераскрытые дела в архив, не выделяя ни времени, ни средств на их разработку. Это меня… беспокоит. Ты не видишь всего этого, так как эти дела никогда не попадают в круг твоих интересов, а я вижу это постоянно. - Ошибаешься, Лайт-кун, - медленно произнес Эл, пристально глядя на него, - Я все это вижу. Но я не могу объять необъятное. - Я говорил это не в упрек тебе, Рюдзаки, - Лайт пожал плечами, - я просто констатировал факт. Один человек, пусть даже это ты, не сможет изменить все несовершенство этого мира. И все твои усилия пропадут даром перед тем количеством преступлений, что совершается каждый день. - Ты видишь какой-нибудь выход? Возможно, максимально жестокое наказание за любое преступление могло бы остановить преступность? – невинно предположил Рюдзаки. - Я понимаю, о чем ты говоришь, - спокойно сказал Кира, - Но, Рюдзаки, на меня напали, когда Кира уже был известен на весь мир и убивает каждый день. Казалось бы, каждый преступник должен бояться возмездия. Но я на себе испытал, что его идея – не панацея. И, к тому же, я твердо уверен, что убийство не может остановить убийство. Можешь не проверять меня больше, для меня неприемлемы методы Киры. Пойдем уже выпьем, наконец, кофе? Последнюю фразу он сказал совсем другим тоном, внутренне ощущая глубокое чувство удовлетворения от того, насколько легко он мог управлять разговором. Он почти физически ощущал, как падает давление между ними. И ему очень нравился сейчас взгляд Рюдзаки, грызущего ноготь большого пальца. Не изучающий - заинтересованный. Он заинтересовал его не как подозреваемый, а как собеседник. - Ты затронул интересную тему, Лайт-кун, - словно подтверждая его ощущение, медленно проговорил Рюдзаки, - мне хотелось бы продолжить наш разговор. Но, ты прав, уже действительно очень хочется кофе. Да и в штабе, нас, наверное, уже ждут. Но мы обязательно поговорим об этом еще, когда можно будет никуда не спешить. - Конечно, - Лайт легко улыбнулся, и повернулся, чтобы пройти на кухню. - Лайт-кун, - остановил его голос Рюдзаки, - скажи, все эти игрушки Мисы… Они не кажутся тебе пугающими? Рюдзаки смотрел на рассаженные на полках в огромном количестве готические куколки и плюшевые игрушки, которые так обожала Миса. Куклы, будто сошедшие с экранов фильмов ужасов, черепа, свечи… Лайт давно уже привык к странному сочетанию любви ко всему гламурному, яркому, с увлечением мрачными устрашающими игрушками у своей верной помощницы. - Пугающими? Рюдзаки, многие подростки в свое время увлекаются подобной тематикой, - равнодушно оглянулся Лайт. Не хватало еще, чтобы детектив провел параллель между мрачными игрушками и подозрениями в отношении Мисы, - Думаю, это осталось у нее с прежних времен. Может быть даже, это игрушки ее погибшего брата. Я не спрашивал. Ты ведь знаешь, что всю ее семью убили? - Да, я читал ее досье, - кивнул головой Рюдзаки и, как показалось Лайту, полностью потерял интерес к разговору, видимо, посчитав вопрос исчерпанным, - Думаю, ты прав, Лайт-кун. Они некрасивые, но в них нет ничего необычного. «Я бы тоже хотел почитать собранные тобой досье, - подумал Лайт, проходя в кухню, - и на Мису и, самое главное, на себя. Надо будет подумать о том, как попросить тебя об этом. Гм...некрасивые... Интересно, а какие игрушки были у тебя, Рюдзаки? Ты вообще играл во что-нибудь в детстве?». Этот вопрос показался ему забавным. Раньше он никогда не задумывался о том, что великий детектив, так умело загоняющий его в угол, тоже когда-то был маленьким. Тоже имел свою, простую, человеческую сторону жизни. Пусть и тщательно скрытую от посторонних глаз. Зайдя в кухню, дождавшись, пока Рюдзаки снова залезет с ногами на стул и устроится в своей любимой сжавшейся позе, Лайт с любопытством повернулся к нему: - Рюдзаки, а у тебя были в детстве игрушки? - Игрушки? – Рюдзаки вскинул на него огромные удивленные глаза и непонимающе всмотрелся в лицо Лайта, видимо, пытаясь понять, не шутит ли тот. - Ну да, игрушки, - Лайт изо всех сил старался остаться серьезным и не рассмеяться, отгоняя от себя некстати возникший в голове образ маленького лохматого неуклюжего мальчика, ползущего по полу на четвереньках, с огромной лупой в руках выслеживающего Ватари, - Машинки, солдатики… Ты же ведь был ребенком? Все дети во что-то играют. У тебя были любимые игрушки? - Были… наверное, - Рюдзаки обмакнул палец в пудинг, стоящий перед ним на столе, и аккуратно его облизал, - Я не помню, Лайт-кун. Ты задал очень странный вопрос. - Почему странный, Рюдзаки? – Лайт налил в чашку кофе и поставил ее перед детективом, пододвинув поближе к нему сахарницу, - Это вполне обычный вопрос. Ты мой друг, а я очень мало что знаю о тебе и о твоей жизни. - Я тоже мало что знаю теперь о своей жизни, - спокойно напомнил ему Рюдзаки, внимательно глядя на Киру, - Но твой вопрос был странный не этим, Лайт-кун. «Ты снова подумаешь, что я пытаюсь выведать о тебе, чтобы узнать твое имя?» – внезапно вспыхнула в голове Лайта догадка. Но он действительно спрашивал просто так, без задней мысли. Ему было интересно узнать чуть больше о своем противнике, неожиданно сделавшимся таким значимым в его жизни. В который уже раз Кира с горечью подумал, что ему не суждено, видимо, общаться без двусмысленного подтекста с единственным человеком, которого он хотел бы видеть своим другом. Лайт налил кофе себе и сел напротив своего врага. Словно не замечая, что разговор не окончен, Рюдзаки переключил все свое внимание на пудинг. Он по очереди выдавил сладкую струю топпинга из каждой бутылочки, стоявшей перед ним, в креманку с десертом. Создав в итоге безумную сладкую смесь из различных вкусов, он окунул в нее палец и сосредоточенно его облизал, оценивая итог. Видимо, гениальный детектив остался доволен получившимся результатом, потому что перешел к процессу перекладывания содержимого сахарницы в свою чашку с кофе. Этому он всегда отдавался с полной самоотдачей. - Так почему мой вопрос был странным, Рюдзаки? - не выдержав ожидания, нетерпеливо спросил Лайт. - Твой вопрос? – Рюдзаки закончил размешивать сахар в чашке и, отложив чайную ложку, задумчиво прикусил палец, - Ты не кажешься мне человеком, которого интересует чужая жизнь, Лайт-кун. Например, ты живешь с девушкой, но даже не интересовался, ее ли игрушки расставлены у нее на полках. И чем они для нее так важны. Но при этом, ты вдруг задаешь вопросы о моем прошлом. - Я не…, - начал было Лайт, но осекся. Что он мог сказать? Для взгляда со стороны он действительно жил с Мисой. И его действительно вдруг заинтересовало детство Рюдзаки. Но он не знал, как это объяснить, даже самому себе. - Что ты хотел сказать, Лайт-кун? – Рюдзаки внимательно смотрел на него, - Ты хотел сказать, что ты не живешь с Мисой? - Нет. То есть, да, может быть, - Лайт не знал, как сформулировать ответ. Да и не очень представлял, что именно он хочет ответить, - Это не совсем то, как это выглядит… - О! Я понял, - неожиданно сказал Рюдзаки и, взяв чайную ложку, начал аккуратно поглощать свой безумный сладкий коктейль. - Что ты понял, Рюдзаки? Что именно ты понял? - заинтригованный до крайности, настойчиво переспросил его Кира. - Ты предпочитаешь думать, что ты просто здесь изредка ночуешь, - не прекращая методично уничтожать сладкое месиво, размеренно начал объяснять детектив, равнодушно поглядывая на Лайта, уделяя гораздо больше внимания пудингу, - Тебе не нравится, когда говорят, что ты с кем-то живешь. Для тебя это – попытка ограничения твоей свободы, обязательства, которые ты не готов на себя брать. Вероятно, ты не настолько влюблен, чтобы мечтать о постоянной жизни с Мисой под одной крышей. Но тебя вполне устраивают текущие отношения без обязательств, они удобны, и ты не собираешься их прерывать, пока они тебя не тяготят. Я прав? - Да… ты прав, - Лайт растерялся, - Но, я понимаю, что это выглядит не очень красиво по отношению… - Какая разница, как это выглядит, Лайт-кун? – Рюдзаки поднял на него глаза и пожал плечами, - Я не собираюсь давать оценку твоей личной жизни. Лайт задумчиво отхлебывал кофе маленькими глотками. Странно было обсуждать подобные темы с Рюдзаки, с человеком, который, он был уверен, вообще не был способен заводить и развивать какие-то близкие отношения. В то же время, ему почему-то было приятно, что детектив так хорошо понимает его, не поддерживая, но и при этом не осуждая. Не делая никаких выводов. Как друг, принимающий его таким, какой он есть. Было так уютно сидеть вдвоем, в тесной маленькой кухне, наслаждаясь иллюзией, которую они создавали. Как будто они действительно были друзьями. Как будто Рюдзаки просто так зашел к нему с утра, просто потому, что ему было по дороге. Как будто можно было забыть о пропасти, разделявшей их и о том, что один из них собирался рано или поздно отправить другого на смерть. Нарушая идиллию, резко зазвонил телефон Рюдзаки. Аккуратно поставив чашку, которую он держал двумя пальцами, детектив достал телефон из кармана и, не глядя на экран, открыл его и поднес к уху. Лайту показалось, что он ждал этого звонка. - Да, Ватари, - спокойно сказал Эл и, помолчав, спросил, - Он не пытался убежать? Хорошо, я так и думал. Пусть Мэтт заедет за нами. Эл сложил телефон, убрал его обратно в карман и поднял взгляд на пристально следящего за ним Лайта. - Нам надо быть готовыми к выходу через десять минут, Лайт-кун, - спокойно сказал он, - За нами заедут. - Что-то случилось, Рюдзаки? – быстро спросил Лайт. Возможно для человека, не знакомого настолько близко с детективом, не были бы заметны изменения, произошедшие с ним после разговора. Но Кира был более внимательным, чем обычные люди. И он уже слишком хорошо изучил своего врага, научившись улавливать даже мельчайшие изменения в тональности его голоса или в мимике застывшего в холодной непроницаемости лица. Темные глаза загорелись азартом. Губы упрямо сомкнулись. Движения, сохраняя свою плавность, перестали быть рассеянными, стали четко выверенными. Рюдзаки был чем-то заинтересован. Как будто… Как будто снова почувствовал след. Они нашли что-то, по делу Киры? Сейчас, быстро анализируя сегодняшнее утро, Лайт осознал, что детектив с самого начала был чем-то возбужден. Чего-то ждал. Его зрачки были расширенными уже тогда, когда он пришел. Что-то готовилось. И возможно… Очень похоже, что все это утро, весь их разговор, были для Эла просто способом убить время. Занять себя, пока готовится то, что он на самом деле затеял. Лайт снова почувствовал горечь и разочарование от того, что опять, в который уже раз, выдавал желаемое за действительное, слишком преувеличивая свою значимость для Рюдзаки. В глубине души он действительно думал, что детектив использовал эту возможность, чтобы побыть наедине с ним, с Лайтом. - Случилось? Нет, ничего неожиданного не случилось, - медленно проговорил Эл и, Лайт не поверил своим глазам, но его губы чуть приподнялись в еле заметной полуулыбке, - Я вычислил B, Лайт-кун. Я его нашел. - Что? – Лайту показалось, что он ослышался, - Вычислил B? Того убийцу, о котором ты говорил? И где же он? - Сейчас уже в штабе, - казалось, Рюдзаки смакует каждое слово, - Думаю, он именно этого и хотел. Чтобы я его нашел. Теперь у Лайта уже не оставалось сомнений. Весь интерес детектива, его азарт и возбуждение, никак не были связаны сейчас с Кирой. Все его мысли занимал только этот загадочный убийца, не имеющий даже имени... В. Лайт замер. Разумеется, это не настоящее имя, но, имя из буквы… Из одной только буквы. Он взглянул на взлохмаченную шевелюру Рюдзаки, сосредоточенно выскребающего остатки пудинга из креманки. Как он сразу не обратил на это внимание? Это не могло быть простым совпадением. B явно был связан с L. Вот откуда этот азарт, этот интерес, эта странная полуулыбка на тонких губах. Разумеется, это не просто убийца. «Черт, черт, черт! – яростно подумал Лайт». - Он хотел, чтобы ты его нашел? Это странно… Зачем ему это, Рюдзаки? – как можно более равнодушно задал вопрос Кира. - Сложно ответить тебе точно, Лайт-кун, - Рюдзаки поднял голову и задумчиво облизал чайную ложку, - B не поддается стандартным правилам логики. Думаю, его мотивация делится примерно пятьдесят на пятьдесят. Но, в случае с ним, я вполне могу ошибаться. - И что это за мотивация? – мрачно спросил снова Лайт. - Он одержим мной, Лайт-кун, - спокойно, даже с какой-то удовлетворенностью в голосе ответил детектив, - Одержим L. Думаю, на пятьдесят процентов он просто хочет увидеть меня. Возможно, увидеть мое поражение в деле по Кире. Рюдзаки замолчал, размышляя о чем-то и глядя в пространство сквозь Лайта. Но Лайт хотел сначала получить все ответы, а потом уже обдумывать их значение. - А остальные пятьдесят процентов его мотивации? – поторопил он детектива. - Остальные пятьдесят процентов…, - Рюдзаки вновь сосредоточил свой взгляд на Лайте и, неожиданно, улыбнулся своей светлой улыбкой, преображающей его холодное лицо, - На остальные пятьдесят процентов он хочет убить меня, Лайт-кун.