Исполнитель желаний

Лайт беспрепятственно прошел в здание штаба, мысленно благословляя электронную систему идентификации личности. Уже расплатившись с водителем и отпустив такси, Кира запоздало подумал, что Рюдзаки мог заблокировать его доступ, и тогда он попал бы в довольно затруднительное положение, так как улица, на которой детектив построил свой небоскреб, не была оживленной. Если бы система не пустила его, Лайту пришлось бы снова куда-то идти, чтобы поймать такси, и все-таки ехать ночевать к Мисе. Ходить больше не хотелось совсем, ноги после долгой нагрузки уже начинали болеть, а по телу разливалась свинцовая усталость и, поднимаясь по ступеням к дверям, Кира с ужасом думал о такой перспективе. Он знал, что ни за что не станет поднимать шум или пытаться звонком потревожить Ватари, чтобы униженно просить его пропустить. Но система сработала без заминки, и, облегченно вздохнув, Лайт медленно прошел в просторный холл и вызвал лифт. Он устал за сегодня. Действительно, сильно устал. Невыносимо хотелось принять горизонтальное положение, вытянуться, давая отдых гудящим от непривычно долгой ходьбы спине и ногам. Лицо, обветренное на холодном ветру, неприятно горело. Но Кира не мог позволить себе расслабляться. Сегодня его ждал еще один раунд, который он просто обязан был выиграть, чтобы не быть выкинутым из игры окончательно. Надо было собраться. Прислонившись спиной к стенке лифта, Лайт морально настраивался на то, что его ожидало. Удивленные лица команды расследования. Насмешливые глаза Мелло, может быть даже, колкие фразы. Холодная сосредоточенность Ниа, пристально вглядывающегося в его лицо. Безумная, пугающая своей странной многозначительностью улыбка Бейонда. И Эл… Его реакцию Лайт не мог предсказать. Она могла быть какой угодно. Лифт остановился на нужном этаже, и Кира, гордо выпрямившись, приняв независимый вид, шагнул из кабины. Какой бы ни была реакция его друга-врага, Лайт не собирался сдаваться. Ему нужно, ему просто необходимо быть здесь. Чтобы обрести свою целостность. Огромное помещение штаба встретило его темнотой и погашенными мониторами. Лайт в растерянности замер посередине, недоуменно оглядываясь. Нет, он знал, что отец с Аидзавой уходят домой ночевать, они начали уходить еще тогда, когда они задержали Хигути, но он был уверен, что все остальные упорно работают, несмотря на позднее время. Слишком много вопросов было сейчас у Рюдзаки. Лайт подошел к столу под центральным монитором и рассеянно провел рукой по спинке кресла, на котором обычно сидел детектив. Сколько бессонных ночей провели они здесь, сидя рядом, неотрывно смотря на экраны, неразрывно связанные не столько стальной тонкой цепью, сколько плотно опутывающими их невидимыми нитями сжигающего взаимного интереса. Он хотел бы… вернуть это время. Тот период, когда они просто могли работать вдвоем, сидеть рядом, всецело поглощенные решением одной и той же головоломки. Погруженные в свой собственный маленький мир, замкнутый только на них двоих. Кира в ярости стукнул кулаком по спинке кресла. Он вдруг понял, что происходит. У Рюдзаки теперь есть новое окружение. Новые люди, пришедшие на смену ему, Лайту, ожидающе заглядывающие в глаза, готовые без колебаний выполнить любое распоряжение, рисковать своей жизнью, работать круглые сутки. Очевидно, Эл распустил спать основную команду, оставшись в окружении четверых своих верных помощников, прибывших неизвестно откуда и неизвестно зачем. Им впятером не нужно было большое помещение штаба, они вполне могли бы продолжить работать в более уютной обстановке. Перед глазами Киры возник образ большой светлой комнаты Рюдзаки и теплой компании из пятерых человек, расположившихся там с ноутбуками. Лайт скрипнул зубами. В эту минуту он даже забыл о заинтриговавшей его откровенной ненависти Мелло и Ниа друг к другу, о безумстве Бейонда, о том, с каким напряжением следят за B взглядами Ниа и Мэтт. Поднимающаяся удушливая волна в его душе, больше всего похожая на смесь ревности и невыносимого чувства обиды, не оставила шансов понять, как не логична нарисованная его воображением картина. Раздраженно пнув кресло, Лайт почти выбежал из помещения штаба, намереваясь немедленно подняться в комнату Эла. Он знал, что его может ждать не слишком-то теплый прием, но сейчас ему было плевать. Он хотел увидеть всех собственными глазами. Хотел убедиться, что уставшее за этот день воображение его не обманывает. Пусть будут насмешки и отчуждение, он это выдержит. Кира выдержит все ради достижения поставленной цели. Он потом сведет счеты с каждым, кто посмеет задеть его самолюбие. Он накручивал себя мысленно, поднимаясь на нужный этаж, заставляя уставшие за день нервы вновь приходить в боевую готовность, вызывая искусственно ярость в своей душе. Но, приблизившись к нужной двери, все еще настороженно готовясь к тяжелому разговору, Лайт почувствовал, понял, что Рюдзаки один. Слишком тихо и умиротворенно было на этаже. И почему-то, вместо того, чтобы обрадовать, это его испугало. Сердце дернулось, сбилось с ритма, и заухало в груди быстрыми тяжелыми ударами. В голове промелькнула предательская мысль, что проще было бы уйти, и вернуться с утра, когда штаб будет полон людей. Злясь на себя, Лайт с досадой ее отогнал и, глубоко вздохнув, чтобы выровнять сердцебиение, взялся за ручку двери. Обычно он никогда не испытывал неуверенности. Он увидел его сразу же, как только зашел. Лайт даже не успел еще додумать пришедшую в голову мысль о том, что странная привычка Рюдзаки никогда не запирать дверь может сыграть с ним когда-нибудь злую шутку. Особенно сейчас, когда в здании находится серийный убийца, периодически кидающий на него полные ненависти и безумного восхищения взгляды, с которым Элу точно не стоило оставаться наедине. Эта мысль мгновенно исчезла, как и все остальные, полностью вытесненные из головы поднимающимся изумлением. Кира и не предполагал, что его неугомонный лохматый враг может банально спать. Свет не горел, комната была погружена во мрак, освещаемая только призрачным светом луны, проникающим через огромное, почти во всю стену, окно, не закрытое шторами. Ни днем, ни ночью Рюдзаки никогда не задергивал их, то ли считая нерациональным тратить на это усилия, то ли предпочитая замкнутому пространству иллюзию большого простора, которую создавал открывающийся вид из окна. На столе приглушенно светился экран ноутбука, с выведенной на монитор заставкой – большой черной каллиграфической буквой на белом фоне. Официальная, признанная во всем мире, визитная карточка величайшего детектива L, чей владелец, совсем не соответствуя создаваемому вокруг себя образу, сидел сейчас во вращающемся офисном кресле перед столом, подтянув к груди согнутые в коленях босые ноги и, спрятав лицо в скрещенных на них руках, безмятежно спал сладким сном. Лайт замер, осторожно прикрыв дверь, стараясь почти не дышать, боясь разбудить спящего детектива неосторожным движением. Собственная сонливость мгновенно прошла. Широко распахнутыми глазами, Лайт в изумлении оглядывал комнату, поражаясь царившему здесь ощущению полного умиротворения, покоя и… абсолютного одиночества. Лунный свет, мягко струящийся из окна, мерцающий монитор, слабо освещающий встрепанные пряди черных волос, сжавшаяся фигура в неизменной белой футболке – все создавало образ какой-то мистической недосягаемости, бесконечной холодности, замкнутой отрешенности от всего мира. С неожиданно сжавшимся сердцем, Лайт вдруг почувствовал, понял, что все то одиночество, что последнее время испытывал он без Рюдзаки, было ничем по сравнению с тем, что испытывал Эл постоянно. То, от чего Кира в ужасе пытался бежать, лишь осознав, впервые прочувствовав, сопровождало Рюдзаки всю жизнь. Недостижимая высота, на которую Эл поднимался благодаря своему интеллекту, полностью изолировала его ото всех. Холод одиночества был неотступным спутником его жизни, год за годом вымораживая из его души чувства, эмоции, способность нуждаться хоть в ком-то. Делая неуязвимым, но лишая возможности жить простой человеческой жизнью. Сделав его, в конце концов, L. И разница между ними двумя заключалась в том факте, что Кира, осознав вдруг свое одиночество, всеми силами старался его избежать, а Эл принял когда-то его как данность, как неизбежную плату за свою уникальность, неповторимость. За право называть себя Справедливостью и спасать этот мир. И, сделав выбор, тщательно защищал и оберегал свою изолированность, не давая приблизиться никому, отталкивая от себя каждого, кто пытался пробиться сквозь защитную стену и многочисленные невидимые преграды, старательно возводимые детективом. Ему хотелось быть ближе. Лайт на цыпочках подкрался к столу и, осторожно придвинув второе кресло, тихо сел рядом, разглядывая своего спящего врага. Несмотря на все предосторожности, он был почти уверен, что Рюдзаки проснется. За все те недели, что они были вместе, Эл ни разу не ложился в кровать, чтобы выспаться, позволяя себе лишь изредка чутко дремать, не прекращая работы, вот так, сидя, сжавшись в своей любимой позе. И мгновенно открывал свои не знающие покоя глаза, стоило только Лайту пошевелиться или неосторожно дернуть за цепь, вызывая чуть слышный звон звеньев. Поражая всю команду расследования своей выносливостью, раздражая Киру своей целеустремленностью и неутомимостью. Но, вопреки ожиданиям, сейчас детектив не проснулся. Он действительно крепко спал, по-детски спрятав лицо в своих скрещенных руках. И вся его сжавшаяся фигура, торчащие лохматые пряди, мерцание монитора, мягко льющийся свет из окна – все казалось сейчас нереальным, призрачным. И безумно, до пробегающего холодка по спине, напоминало последнюю ночь в больнице. С той только разницей, что тогда Эл лежал на кровати, вытянувшись в своем безразличном покое, а сейчас он сидел, сжавшись в комок, спрятав лицо, будто закрывшись от окружающего его враждебного мира. Лайт почувствовал, как в душе заворочалось ощущение подступающего кошмара. В голове сам собой возник звук размеренно пикающего монитора. Как будто… Как будто он снова был там, в том кошмарном дне, ожидая ухода того, кого так отчаянно хотел удержать в этом мире. Лайту отчаянно, до безумия, хотелось коснуться Рюдзаки. Убедиться, как тогда, в больнице, что он здесь еще, рядом. Почувствовать бьющуюся в его теле жизнь. Удостовериться, что он не исчезнет, не рассыплется в пепел, как в кошмарном сне Киры, навязчиво всплывшем сейчас в голове, заставляя вспоминать все детали. Лайту стало почти невозможно и дальше терпеливо наблюдать за спящим Рюдзаки. Ему было искренне жаль, жаль лишать его отдыха, такого нужного и, видимо, необходимого. Детектив впервые так крепко спал на его памяти. Но Лайт больше не мог выносить в одиночестве воспоминания, вихрем кружащиеся в голове, этот лунный свет, льющийся из окна, делающий все вокруг иллюзорным, как будто временным, и тишину, давящую на виски. Ему хотелось кричать от этого ночного безмолвия, и неподвижности детектива и, сводящей с ума, беззащитной уязвимости его спящего тела. Он не хотел больше видеть его беззащитным. В голову буквально врывались воспоминания, как он прижимал это тело к себе, умоляя вернуться, как рыдал от бессилия, утыкаясь в холодную шею, как удерживал безвольно запрокидывающуюся голову с плотно закрытыми веками, зарываясь пальцами в густые пряди волос. Лайт не хотел помнить этого, не хотел думать об этом. Было просто необходимо, чтобы Рюдзаки проснулся немедленно. Открыл свои прожигающие душу глаза, снова начал подозревать, снова стал загонять его в угол. Возможно, прогнал бы из штаба, напомнив, что Кира покинул команду расследования. Или обдал холодом отчужденности. Лайт готов был сейчас на что угодно, лишь бы нарушить эту давящую тишину, услышать тихий вкрадчивый голос, понять, осознать, что все в прошлом, что кошмара больше не будет. Он решительно ухватился за спинку вращающегося кресла Рюдзаки, разворачивая его к себе. Наклонился вперед и, протянув руку, бережно провел несколько раз ладонью по его голове, пропуская длинные черные пряди сквозь пальцы, приглаживая торчащие вихры, наслаждаясь ощущением шелковистости его волос. Рюдзаки не просыпался, продолжая пугать Лайта своей неподвижностью. Стараясь не поддаваться подступающей панике, Лайт погладил его по плечу и, сжав пальцы, осторожно потряс детектива. - Рюдзаки. .. Рюдзаки, проснись, - негромко позвал Лайт его, чувствуя, что, если Эл не проснется, он закричит, - Проснись же, Рюдзаки! Детектив завозился, просыпаясь, и Лайт быстро убрал руку, пристально следя за своим врагом. Он ждал, что тот вздрогнет, увидев его, или хоть как-то проявит свое удивление. Эл всегда просыпался мгновенно, сразу же включаясь в игру. Казалось, что его мозг никогда и не спал, продолжая работать, даже давая отдых уставшему телу. Но сейчас Рюдзаки медленно, с трудом вырываясь из сна, приподнял голову и, чуть приоткрыв веки, без интереса взглянул на него сквозь падающие на лицо волосы. Безмятежными, сонными серыми глазами цвета ноябрьского неба. - Лайт-кун, - невнятно пробормотал Рюдзаки, все еще утыкаясь губами в скрещенные руки, как будто проснулся лишь поздороваться, а в ночном визите Лайта не было ничего неожиданного. Как будто Лайт все это время сидел в этой же комнате, - Привет. - Привет, Рюдзаки, - Лайт снова протянул вперед руку и отодвинул с его лица пряди длинных волос, падающие ему на глаза. Рюдзаки не попытался отстраниться, лишь равнодушно проследил за рукой Лайта и вновь перевел спокойный взгляд на его лицо. - Ты вернулся, - это не было вопросом, это была просто констатация факта. - Да, - Лайт почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке, - Я не мог не вернуться. Уперевшись локтями в колени, и подперев подбородок сцепленными в замок руками, он разглядывал Рюдзаки, всем своим существом ощущая, как тьма рассеивается, а лунный свет, заливающий комнату, перестает быть пугающим, становясь мягким, создающим уют. Кошмар отступил. - Уже ночь, - медленно сказал Рюдзаки и сладко зевнул, окончательно разрушая ощущение холодной пустоты, разом становясь таким близким и таким беззащитным, - Я спал, Лайт-кун. И он снова зевнул, пряча лицо в коленях. Сейчас Кира совсем не чувствовал напряжения между ними. Встрепанный, такой умилительно сонный, постоянно зевающий, Эл неожиданно не обжигал Лайта холодом отчуждения, которого тот ожидал. Наоборот, он чувствовал расходящееся от Рюдзаки его удивительное тепло. Его целостность, буквально обволакивающую Лайта, снимающую напряженность, дающую неожиданное умиротворение. Кире так нравилось смотреть в эти спокойные серые глаза, в которых не было ни упрека, ни настороженности. И еще ему нравилась эта иллюзия беззащитности сонного человека. Рюдзаки сейчас ничем не напоминал жесткого волевого детектива с мировым именем, способного подавлять одним только пронзительно ледяным взглядом. - Прости, - легко сказал Лайт и пожал плечами, - Я привык, что ты редко спишь. Что тебе снилось? - Ничего, - Рюдзаки склонил набок голову и положил ее на руки, сонно прикрывая глаза, - Мне не снятся сны, Лайт-кун. Не думаю, что когда-либо снились. Это было так странно – сидеть вот так, в полумраке, освещенными только лунным светом и мерцающим монитором ноутбука, и не пытаться уловить в словах скрытый смысл. После тяжелого, такого длинного и напряженного дня, выжавшего его полностью, Лайт все еще не мог поверить, что это действительно происходит. Как будто две враждующие армии вдруг объявили короткое перемирие, и теперь бойцы обоих сторон наслаждались временным отдыхом, перерывом в изматывающей их войне. Лайт не знал и не мог предсказать, когда Эл сменит в очередной раз свою маску, возвращаясь к холодной жесткости, но ему безумно нравился такой его образ – теплый, близкий, обманчиво беззащитный в своей сонной доверчивости. Он так хотел продлить на максимально возможное время эту иллюзию дружеской теплоты между ними, зная, помня каждую секунду о том, что это всего лишь видимость, способная мгновенно растаять от неосторожного слова, движения, взгляда. И он боялся продолжать говорить, боялся даже громко дышать или двинуться, понимая, что предпочел бы, чтобы Рюдзаки снова заснул, не разрушая иллюзий. И поэтому Лайт молчал, осторожно разглядывая своего врага, стараясь успеть поймать момент, если он снова откроет глаза, чтобы не встретиться взглядом. Чтобы снова не быть втянутым в очередное противостояние. - А ты видишь сны, Лайт-кун? – мягкий голос Рюдзаки нарушил воцарившуюся было тишину. Детектив приоткрыл сонные глаза, искоса взглянул на Лайта, но тут же вновь прикрыл веки, отчаянно зевая. - Вижу. Почти всегда, - осторожно ответил Лайт, боясь неосторожно разрушить их зыбкое перемирие. - И о чем они? – сквозь сонливость в голосе Рюдзаки проскользнула нотка ленивого любопытства. Настоящего, искреннего, - Что ты видишь в своих снах? Он даже поднял голову, вновь уперев подбородок в колени, чтобы ему удобнее было смотреть на Лайта. Но серые глаза оставались все такими же спокойными, безмятежными, не пытающимися проникнуть в душу. - Ну…, - начал было Лайт, пытаясь сообразить, что бы ему рассказать, чтобы удержать эту иллюзию простой, ничего не значащей дружеской беседы. Но в голову вдруг жарким потоком ударило воспоминание о сне в кинотеатре, тело обдало поднимающейся волной тепла, и Лайт сбился, растеряв разом все мысли, чувствуя, как мучительно краснеют щеки и уши, - Так…разное…Ничего интересного, Рюдзаки. Не о чем… гм… даже рассказывать. - Жаль, - равнодушно сказал Рюдзаки и снова зевнул, но уже не так отчаянно. Его сонливость явно уже проходила, - Так зачем ты пришел, Лайт-кун? Лайт, занятый мыслями о том, что ему несказанно везет, что вокруг полумрак и Рюдзаки не может увидеть ни его покрасневших ушей, ни забегавшего лихорадочно взгляда, прячущегося в тени челки, и, соответственно, не может спросить, что его так смутило, даже не сразу понял вопрос. Но его собеседник выжидательно продолжал смотреть на него и Лайт почувствовал, как сердце обреченно падает вниз. Эл стремительно менял тему разговора, очевидно, посчитав, что они исчерпали возможность легких бесед. Время перемирия, видимо, кончилось. Лайт глубоко вздохнул, внутренне собираясь. Он давно подготовил слова. Ему было лишь жаль, что он не сумел удержать эту короткую иллюзию дружбы. - Понял, что был не прав. Я не должен был уходить, Рюдзаки. Ты действительно не мог поступить по-другому, на тебе лежит слишком большая ответственность, - стараясь выдержать ровный тон, Лайт осторожно пытался проложить узенькую тропинку между ложью и правдой, - Я твой друг, и я должен поддерживать тебя в любых решениях… - Ты не веришь в то, что сейчас говоришь, - перебил его Эл. В середине серых глаз, пристально смотрящих на Лайта, расширилась тьма, - Ты не готов поддерживать все мои решения. Лайт замолчал, пытаясь собраться с мыслями. Детектив почувствовал ложь. То ли Кира действительно слишком устал, то ли был полностью деморализован резким переходом к тяжелым вопросам, но он не смог придать своим словам убедительности. И теперь любые попытки продолжить будут выглядеть жалко. - Давай попробуем еще раз, - вкрадчиво предложил Рюдзаки, - Зачем ты пришел, Лайт-кун? - Я принес тебе леденец, - неожиданно сам для себя зло буркнул Лайт и, вытащив из кармана бумажный пакет с леденцом, купленным в знакомом магазине, яростно сунул его в руки Рюдзаки, - Вот. Может быть, тебе будет интересно услышать, что продавец магазина узнал меня и просил передать привет моему выздоравливающему другу. В серых глазах его врага явственно вспыхнуло изумление, черные ресницы удивленно дернулись вверх. Лайт замолчал, плотно сжав губы, с вызовом смотря на Рюдзаки. Но Эл вдруг как-то поспешно отвел взгляд, пряча глаза под прикрытыми веками, и склонил голову, занявшись пакетиком с леденцом. Раскрыв его, он поднял конфету за палочку двумя пальцами и с сосредоточенным интересом начал разглядывать на просвет, поворачивая его в разные стороны. Это был большой плоский круг, состоящий из нескольких разноцветных прозрачных слоев, причудливо заигравших разными оттенками в лунном свете. Лайт внимательно наблюдал за ним, ожидая продолжения разговора. Но внимание детектива, казалось, полностью переключилось на полученную конфету, и Рюдзаки молчал. Оставшись довольным внешним осмотром сладости, он, так же молча, не поднимая глаз на Лайта, неловко попытался двумя пальцами второй руки снять обертку. Уже привычным жестом выхватив конфету из пальцев Рюдзаки, Лайт, сорвал прозрачный пластик и протянул леденец обратно. Эл осторожно взялся за палочку, внимательно посмотрел на леденец и вдруг, резко наклонившись, перегибаясь через свои колени, стремительно схватил Лайта свободной рукой сзади за шею, заставляя растерянно наклониться вперед, притягивая его голову к себе, почти сталкиваясь лбами. И впиваясь в него взглядом огромных, потемневших от расширившихся зрачков глаз. - Спасибо, - очень раздельно и четко произнес Рюдзаки, в упор глядя Лайту в глаза, как будто заглядывая в душу. Лайт запоздало дернулся назад, ощущая внезапный испуг от такого странного его жеста, но Рюдзаки уже его отпустил. Снова спрятав на коленях руку, он откинулся в кресле и задумчиво закусил край леденца, пристально, не мигая, смотря Лайту в лицо. «Ксо, что это было?» – мысли вихрем взметнулись в голове Киры. Это внезапное приближение испугало его, как испугало и стремительное непредсказуемое движение Рюдзаки и ощущение жесткой, властной руки на шее. Рюдзаки его… обнял в знак благодарности? Или это что, аналог дружеского похлопывания по плечу? Лайт осторожно, пряча под челкой глаза, взглянул на Рюдзаки, ощущая, что пространство вокруг снова сгущается, становясь вязким, тягучим, опасным. Эл продолжал смотреть на него, задумчиво покусывая край леденца, то ли ожидая реакции, то ли погрузившись в раздумья. Молчание затягивалось. - Э… Не за что, Рюдзаки, - Лайт, наконец, решился нарушить повисшую паузу, - Скажи… Я могу остаться в команде и продолжить работать с тобой? - Разумеется, - медленно сказал Рюдзаки. Его бледное лицо было в тени торчащих волос и казалось застывшей маской, - Но… другой возможности может не быть. Ты уверен, что не хочешь использовать этот шанс, чтобы продолжить… жить? - Что? – Лайт почувствовал, как во рту разом пересохло от очередного неожиданного выпада. О чем он сейчас говорит?! В груди похолодело. - Чтобы жить своей нормальной жизнью? – невозмутимо продолжил Рюдзаки, делая упор на последних словах. Он отвел взгляд от лица Лайта и рассеянно отвернулся к окну, - Участие в смертельно опасном расследовании – не лучшее занятие для студента, у которого впереди блистательная жизнь и карьера. У тебя еще есть выбор, Лайт-кун. Ты еще можешь…остановиться и прекратить рисковать. Слова… Слова могли быть только словами и означать только то, что они означали. Но еще… Еще они могли быть объемными. Прикрытыми мягким пухом незначительности снаружи и имеющими пропасть своего истинного смысла внутри. Пропасть с острыми кольями на дне, ожидающими падения Киры. И невозможно было понять, где кончаются просто слова и начинается бездна, что действительно хочет сказать детектив, а что порождается воспаленными нервами Киры. От ощущения безумной опасности захватило дух, даже в кончиках пальцев началось знакомое покалывание. - Уже не могу, - Лайт вскинул голову, осторожно подбирая слова, - Это моя игра… тоже. Мы пройдем ее до конца… вместе. Не забывай, Рюдзаки, в этом деле запятнано мое честное имя. - Это не так. Сейчас с тебя сняты все подозрения, Лайт-кун, - Рюдзаки, наконец-то, снова повернул к нему лицо. - Я не могу быть в этом уверен, пока мы не получим результаты эксперимента, – Лайт пожал плечами, - Я не хочу, чтобы ты снова начал подозревать меня, если преступник останется жив в положенный срок. Я готов сделать все, чтобы мы нашли Киру как можно быстрее. Он упивался сейчас этим пугающим разговором. Все клеточки тела были напряжены, нервы натянуты до предела, тело ощущалось упругим и сильным. Он чувствовал в себе Киру, Бога, властителя и создателя Нового мира. Они снова танцевали над пропастью, снова кружили друг вокруг друга, выделывая немыслимые па, рискуя сорваться в бездну. - Если преступник останется жив…, - Рюдзаки задумчиво наклонил набок голову, - Даже если это произойдет, я уверен, что мне не в чем подозревать тебя. Так что ты мог бы воспользоваться этой возможностью и вернуться к своей обычной жизни. Никто не обвинит тебя в трусости после нашей сегодняшней ссоры. Я не скажу, что ты приходил. «Хорошая попытка, Рюдзаки,- Лайт мысленно зааплодировал своему врагу, - Но не думаешь же ты, что я действительно поверю, что ты даешь мне шанс остаться в живых? Великий L дает Кире возможность уйти. Бросить все, убежать, исчезнуть, не дожидаясь результата эксперимента, когда исчезнуть уже будет нельзя. Когда впереди останется только смерть… твоя или моя. Ха! Если я воспользуюсь твоим предложением, моя виновность будет доказана на сто процентов. Нет, Рюдзаки, не выйдет. Или… ты действительно жалеешь меня? Жалеешь простого Японского студента, ввязавшегося по твоей вине не в свое дело? Я настолько… в твоих глазах?!». - Рюдзаки! – Лайт вскочил и, склонившись, схватил детектива за плечи, сближая их лица, заставляя Рюдзаки настороженно вскинуть глаза. Но он тут же отвел их, уставившись в пол, безвольно ссутулив плечи под ладонями Лайта, - Я не хочу жить обычной жизнью! Единственное, чего я хочу – это помочь тебе вычислить Киру и посадить, наконец, этого обезумевшего убийцу на электрический стул! Для меня это дело принципа и моей чести. Я хочу остаться в команде! - Хорошо, Лайт-кун, оставайся, если ты настолько этого хочешь, - Рюдзаки, не поднимая глаз, попытался отодвинуться назад, но его спина упиралась в спинку кресла, и отодвигаться ему было некуда, - Я рад, что ты так предан нашему делу и остаешься со мной. Теперь я вижу, что могу тебе полностью доверять. Ты действительно мой лучший друг. «Лжец!» – яростно пронеслось в голове у Лайта, но он не отпускал плечи Рюдзаки, ожидая, когда он поднимет склоненную голову. Кира хотел видеть его глаза, а не закрывающие их пряди смоляных волос. Хотел увидеть, как он прячет ложь в непроглядной темноте огромных зрачков. Эл, словно почувствовав его ожидание, поднял голову и прямо посмотрел на Лайта, но там, в его глазах, не было ничего, кроме бесконечной, безумной усталости. И Кира вдруг с опозданием осознал, что его противник вымотан до предела. Убрав руки, он выпрямился, растерянно смотря на детектива сверху вниз, потрясенный своим открытием. Сейчас, в лунном свете, осунувшееся лицо Эла было бледным до голубизны, а синяки, словно контуром очерчивающие запавшие глаза, казались совсем черными. В памяти Лайта всплыло, что его с самого начала удивил крепкий сон детектива, но он, в своем эгоизме, не придал этому никакого значения. И только теперь, не заметив привычного вызова и сжигающего интереса в его глазах, он подумал о том, что совсем не задумывался, чего стоил этот день для Рюдзаки. Кира вспомнил, как настороженно Эл весь день поглядывал на часы, как торопился высказать все, что хотел, болезненно морщась, если его перебивали, спеша успеть распределить роли новых фигур и наладить работу команды расследования. Разыгрывая сложнейшую многоходовую комбинацию, Рюдзаки отчетливо осознавал, что в любой момент может умереть. Лайт даже представить не мог – каково это, весь день, каждую минуту, ощущать себя под нависшим дамокловым мечом и продолжать действовать, как ни в чем не бывало. Ни взглядом, ни жестом не выдавая своего беспокойства, понимая, что, возможно, отмерянные тебе песчинки в огромных песочных часах твоей жизни неслышно заканчиваются. Насколько бы ни был Рюдзаки лишен эмоциональности, он был живым человеком, и такое идеальное владение ситуацией и собой требовало колоссального напряжения и мобилизации всех внутренних сил. И Эл выжал за сегодняшний день себя до конца. Любой человеческий организм, каким бы выносливым он ни был, имеет предел своих сил и возможностей, а Рюдзаки, к тому же, еще полностью не оправился после комы. Лайт вспомнил, как настойчиво говорили врачи о его истощении, о необходимости длительного периода реабилитации. Гениальному детективу необходим был покой и сон, но, вместо этого, он безжалостно добивал себя нервно-психическими нагрузками, выходящими за грани возможного, не желая останавливаться в рискованной игре ни на минуту. Загоняя изможденное тело своим жестоким неугомонным разумом, не принимающим в расчет законы человеческого существования. Кира почувствовал острый укол вины, что он, так эгоистично заботясь лишь о собственных ощущениях, безжалостно лишил Рюдзаки возможности выспаться, передохнуть, подготовиться к новому дню, втянув его в очередной раунд игры именно тогда, когда он, наконец-то, позволил себе ненадолго расслабиться. - Лайт-кун? - видимо, Рюдзаки ждал его реакции и мягко напоминал о себе. Он склонил голову набок, внимательно глядя на Лайта снизу вверх, будто приглашая продолжить их странный, полный двусмысленности, разговор, вязнущий в мягком свете луны. Каким бы ни был Рюдзаки уставшим, он не собирался давать себе послабление. «Он не остановится, - глядя на тонкие, упрямые губы своего врага, с чувством растущего беспокойства и странной нежности, подумал Лайт, - Он не умеет жалеть себя и не позволит жалеть другим. Он, скорее, загонит себя до смерти, чем покажет кому-либо свою слабость. Мы оба загоним друг друга. Кто-то должен это прекратить, хотя бы на время». - Отлично! Я тоже рад, что мы все обсудили, Рюдзаки, - бодро сказал Лайт, сворачивая разговор, хотя ему до безумия хотелось продолжить эту игру словами, от которой по телу бежали мурашки, - Думаю, теперь самое время нам лечь спать. Завтра нас ждет тяжелый день, у нас накопилось очень много данных для анализа. - Гм… Ты хочешь спать? – в глазах Рюдзаки мелькнуло что-то, очень похожее на разочарование, - Хотя, можешь не отвечать, Лайт-кун. Ты действительно выглядишь уставшим, мне надо было сразу предложить тебе лечь в постель. Прости, я не просил Ватари приготовить для тебя комнату. Я не ждал тебя ночью. Но ты можешь располагаться здесь, я все равно не собираюсь ложиться, мне надо работать. И он, приглашающе махнув в сторону двуспальной кровати, словно посчитав разговор оконченным, развернулся на вращающемся кресле к столу и нажал на клавишу ноутбука, запуская его в работу. Лайт даже растерялся от такого вопиющего передергивания ситуации и стремительного прекращения разговора. Но отступать он не собирался. - Рюдзаки, когда я говорил, что нам самое время лечь спать, я имел ввиду, в первую очередь, тебя! – возмущенно воскликнул Кира, - Я не выписывался сегодня с утра из больницы! Тебе нужен отдых. Ты можешь хоть немного прислушиваться к рекомендациям врачей? Ты умрешь от истощения, если не будешь заботиться о себе! - Да? – рассеянно спросил Рюдзаки. Он уже запустил на экране бегущий текст и переключил внимание на него, - Может быть. Но вероятность такого исхода не более девяти процентов… - Рюдзаки! – Лайт почувствовал, как ярость снова ударяет в голову. Эл как будто нарочно выводил его из себя, - Ложись спать немедленно! Он, поддавшись эмоциям, резко подскочил к столу, захлопнул крышку ноутбука и рванулся к Рюдзаки, намереваясь схватить его и силой отправить в кровать. Но Рюдзаки мгновенно выпрямил ногу, оттолкнулся пяткой от стола и отъехал на кресле, тут же откидываясь назад и угрожающе приподнимая босые ступни. - Что это ты собирался сделать, Лайт-кун? – подозрительно глядя на Киру, настороженно спросил детектив. - Собирался отправить тебя в постель! – Лайт с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Вспышка ярости прошла без следа. Нет, он прекрасно помнил, что любимая поза Рюдзаки лишь имитирует ограниченность в движениях и беззащитность. Это была очередная иллюзия. Лайт уже знал, как превосходно Эл сидя дерется ногами, и как неприятно бывает получить босой пяткой в лицо, недооценив подвижность и реакцию противника. Но то, как смешно детектив увернулся от него на кресле и эта его явно напускная настороженность, совсем не напоминали недавнего тягостного напряжения, и от этого Лайту вдруг стало весело, несмотря на усталость. Воздух перестал казаться вязким, лунный свет снова создавал лишь уют, а рядом был друг, друг, с которым можно было просто дурачиться перед сном. Во всяком случае, пока он надел именно эту маску. - Ты же не хочешь сказать, что собирался схватить меня на руки? – Рюдзаки наставил на него вытянутый указательный палец и осторожно опустил ступни на сиденье кресла, - Мне показалось, что именно эту глупую мысль я увидел в твоих глазах, Лайт-кун. - Если ты не будешь хотя бы иногда ложиться в постель, - Лайт сложил руки на груди, насмешливо глядя на детектива, - Тебе будет казаться и не такое. Этот стремительный переход от пугающего противостояния к дружескому подначиванию, полностью снял напряжение. Оказывается, Эл умел быть и таким… Кира почувствовал, как расслабляются измотанные за день нервы, и, как сразу же, волной, накатывается скопившаяся за день усталость. Не удержавшись, Лайт широко зевнул, чувствуя, что теперь, когда адреналин покидает его кровь, ему самому срочно необходимо прилечь. - Хотя, - Кира снова зевнул, прикрыв рот ладонью, - Ты подкинул мне неплохую идею. Ты предпочитаешь лечь сам или мы сначала будем долго бороться, прежде чем я отнесу тебя? - Хорошо, если тебе это так принципиально, - Рюдзаки неожиданно легко согласился. Но, уже поставив одну ногу на пол, он вскинул голову и посмотрел на Лайта сквозь длинную челку, - Но тогда нам придется спать вместе. Тебя это не смутит? - Нисколько, - Лайт, отвернувшись, первым подошел к кровати и, прямо в одежде, плюхнулся сверху на одеяло, блаженно вытягиваясь, - Когда мы были скованы, мы всегда спали вместе. - Действительно? – Рюдзаки подошел к другому краю кровати и с любопытством уставился на него, закусив край леденца, который за все это время так и не выпустил из руки. - А ты видишь здесь еще одну кровать? – хмыкнул Лайт и закинул руки за голову, - Ложись, Рюдзаки, хватит болтать. Только, пожалуйста, не ложись спать с конфетой. Эл вытащил леденец изо рта, задумчиво посмотрел на него и, вернувшись к столу, бережно положил конфету на чистый лист бумаги. Вновь подошел к кровати и осторожно, как будто экономя движения, прилег на другой ее край, так же, не раздеваясь, поверх покрывала. Они полежали какое-то время молча, глядя в потолок. Лайт не знал, о чем думал Рюдзаки, но он сам ощущал странное смущение и некоторую неловкость. Он солгал, сам не зная, зачем. Они никогда раньше не спали вместе. Лайт всегда спал в постели, тщательно раздеваясь и облачаясь в пижаму, а Рюдзаки оставался сидеть на полу, рядом с кроватью, погруженный в работу. За все то время, что они были скованы, Эл ни разу не ложился с ним рядом. И теперь Лайт прислушивался к своим чувствам, вызванным их неожиданной близостью. Нет, он не видел ничего необычного в том, что два парня, за неимением мест, вынуждены спать на одной кровати. В этом не было ничего такого, если бы… Если бы рядом с ним был не Рюдзаки. Такое близкое присутствие детектива его волновало. Заставляло сердце биться быстрее. Рюдзаки шумно вздохнул и повернулся к Лайту спиной, подтягивая колени к груди, сжимаясь в привычный комок на самом краешке кровати, полностью игнорируя подушку. - Спокойной ночи, Лайт-кун, - его бархатный голос прозвучал глухо и сонно. - Спокойной ночи, Рюдзаки, - Лайт с удивлением услышал в своем голосе непривычную мягкость. Он еще долго лежал, глядя в согнутую спину, обтянутую белой футболкой, сквозь которую явственно проступали выступающие позвонки и острые крылья лопаток, думая, что даже не предполагал с утра, чем закончится этот день. Рассеянно отгоняя от себя мысли о том, что ему хочется погладить Рюдзаки по костлявой спине или по остро торчащему плечу, Лайт думал, что он так и не научился предугадывать смену масок своего противника и никогда не может предугадать, что он выкинет в следующую минуту. И уж тем более, совсем не может понять, за каким из образов скрывается настоящий Эл. А еще - почему он, Кира, вымотанный за этот день, никак не может заснуть, хотя чувствует теплоту и уют, вместо привычного холода подозрений. И как, оказывается, приятно снова находиться так близко, на расстоянии сковывающей их раньше цепи. Лайт заснул только под утро, некстати вспомнив, уже засыпая, что у него есть привычка обнимать что-нибудь во сне. Будь то лишняя подушка, или Миса, или край толстого одеяла… Лайт совсем не хотел неприятных сюрпризов, например, нечаянно обнять во сне Рюдзаки, и потому он, на всякий случай, тоже отодвинулся на самый край кровати и обнял подушку, вытащив ее из-под головы. Было не слишком удобно спать одетым, поверх покрывала и без подушки, но это уже было не важно. Важным было то, что он снова был в штабе, а рядом неслышно спал тот, с кем он хотел провести все оставшееся до своего разоблачения время. Этот раунд Лайт выиграл. Он, наконец-то, заснул. *** - Мэтт! Мэтт, мать твою, просыпайся! – Мелло безжалостно тряс спящего геймера за плечо. - Ммм…Мелло, какого черта? – Мэтт с трудом разлепил глаза и недовольно уставился на своего друга. За окном только-только начало светать, - Какая хрень тебя укусила? - Поднимайся, Мэтт, я хочу тебе кое-что показать, - вопреки ожиданиям, Мелло не отреагировал на колкость, его голос был очень серьезным, напряженным, не оставляющим шансов для шуток. От этого голоса Мэтт проснулся мгновенно. Блондин быстро поднялся с кровати, на которую присел, чтобы разбудить своего друга, и быстро прошел к столу, на котором стоял моноблок. Понимая, что что-то произошло, что-то очень значимое и серьезное, Мэтт не стал больше задавать дурацких вопросов и, вскочив, быстро подошел к нему. - Что случилось? – уже так же серьезно быстро спросил он, с тревогой глядя на немца, - Ты что-то нашел? - Думаю, да…, - Мелло включил запись на мониторе, - Пока не знаю, что это значит, но… Смотри внимательно, Мэтт. Мэтт уже видел эту запись, но, все равно, по его спине пробежала неприятная дрожь. Снова и снова видеть, как худое тело в белой футболке безвольно падает с кресла, было так… жутко. И знание, что все обошлось, лишь чуть-чуть скрашивало это ощущение. Видеть смерть Эла было ужасно. - Ты заметил? – быстро спросил Мелло, бросая на него быстрый взгляд прищуренных бирюзовых глаз. - Нет…ничего не заметил, - растерянно ответил Мэтт. - Я так и думал, - Мелло быстро перемотал запись назад и снова запустил ее, - Вот теперь… смотри… Он остановил запись и начал переключать съемку по кадрам. На экране Ягами Лайт ловил в прыжке тело Эла, находясь спиной к камере. Его лица не было видно, виден был только затылок и торчащая сквозь пряди волос ушная раковина. - Вот сейчас… смотри… смотри на его ухо, - Мелло снова остановил видео, приблизил картинку, выводя на экран увеличенное изображение затылка Ягами Лайта и начал прокручивать кадры. И теперь Мэтт отчетливо разглядел, как явно приподнимается мочка уха лучшего друга детектива, как раз перед тем, как веки Эла начинают смыкаться. Мелло остановил запись, и они с Мэттом потрясенно уставились друг на друга. - Ты понимаешь, Мэтт? – возбужденно проговорил Мелло и его ноздри затрепетали от ярости, - Он улыбается! Скалится ему в лицо, пока Эл умирает!!! Haessliche wichser!