Живи в ритме сердца

Весна набирала обороты. В воздухе витал запах проснувшейся земли, пробивающейся травы и чего-то ещё. Ощущение чего-то важного, словно забытого и потерянного, всё чаще накрывало меня. Дома находиться было тяжело. Я наивно полагала, что после того, как меня практически достали с того света, всё остальное будет казаться мелким и незначительным. Вся эта бытовуха и нехватка денег… Но спустя буквально неделю в квартире собрались грозовые тучи. Мама всё чаще нервничала, сказывалась усталость и загруженность на работе. У неё всё валилось из рук, я чувствовала, что она на грани истерики. Ей тяжело было жить в чужом, пусть и родительском доме. Она не была здесь хозяйкой. Бабушка не давала ей об этом забыть. Папа поддерживал, как мог, но он приходил очень поздно, ел и ложился спать. Так проходили даже выходные. Бабушка держала всю семью в ежовых рукавицах. Вот она - армейская закалка. Из-за того, что родители всё время находились на работе, она готовила обеды и ужины, убиралась в квартире. Я помогала, как могла, но тяжело, когда постоянно слышишь «не трогай», «не так», «не туда», «уйди и не мешай». Когда в среду выдавила на ладонь последнюю каплю шампуня, я поняла, что надо что-то делать. Бритвенный станок — тупой, как моя жизнь, носки прорвались на большом пальце, и заканчивалась тетрадь по социологии. Кажется, мелочи, но когда они сваливаются одновременно в большую кучу, то становятся практически неподъёмными. У меня не было ни копейки. Мы практически жили на иждивении бабушки, потому что все деньги шли на погашения кредитов. Надо было искать работу. А что я могу? У меня даже законченного образования нет. Мыть полы? Разносить газеты или пиццу? Бегать от столика к столику? Но сидеть и ждать манны небесной было бы глупо. И я решила после учёбы пройтись домой длинным путём по оживлённым улицам. Возможно, где-нибудь требуется работник, и я наткнусь на объявление. Посиделки в обеденный перерыв с вечно рисующим Сухо и язвительной Зизи существенно скрашивали мою жизнь. В остальное время мы старались делать вид, что не знакомы. Честно говоря, я не совсем понимала, зачем, но перечить Зизи было бесполезно. Сухо однажды сказал: — Если ты увидишь, что меня бьют, пройди мимо. Тебе ни к чему проблемы. Эта фраза неприятным осадком осталась в моей голове. Зизи тогда согласно кивнула, удивительно промолчав. В тот день я вышла из библиотеки раньше. Хотелось застать открытыми магазинчики вдоль улицы. От волнения у меня похолодели кончики пальцев. Как проситься на работу? Что сказать? А если засмеют? Если выгонят? А если скажут приступить сегодня? Эти вопросы гудели, как рой звенящих мух, не давая расслабиться. — Да неужели ты пришёл! — толкнув меня в плечо большим рюкзаком, какой-то парень опередил меня, махая кому-то, сидящему на лавочке. — Я уж думал, ты теперь вечная нянька. — Заткнись, Лухан, — со скамейки поднялся знакомый блондин. — Просто радуйся, что я пришёл, и без лишних комментариев. Это был тот Сехун, что так дружелюбно улыбнулся мне в то время, как сдерживал разъярённого друга. Я не успела сообразить и отвернуться прежде, чем услышала: — О, мелкая, привет, — он замахал мне рукой. Я в ответ лишь кивнула, показывая, что тоже узнала его. Школьное прозвище «мелкая» всегда казалось мне оскорбительным, но в этот раз ничего, стерпела. — Ты здесь учишься? — крикнул он, будучи на почтительном расстоянии. Снова кивнула. — Домой? Отрицательно покачала головой. — А куда? — он удивлённо округлил глаза. Такое чувство, будто мы давно знакомы. Я махнула в сторону оживлённой улицы. — О, и нам туда же, — Сехун аж в ладоши прихлопнул от радости. — Пошли. Я не сдвинулась с места. Знаете ли, воспитание — это огромный железный якорь, прибивающий к земле. Именно он не давал мне пойти куда-то с незнакомыми людьми. Ну, и ещё сделать кучу всяких интересных вещей. — Придурок, испугал человека, — его друг, Лухан, отвесил ему подзатыльник. — Ничего не подумай, нам просто по пути, — он начал хлопать себя по карманам. — Ключи от дома потерял? — поинтересовался Сехун. — Конфеты кончились, — медленно и растерянно произнёс Лухан. — Так и знал, — Сехун достал из кармана большой чупа-чупс и протянул ему. — Я говорил тебе, что ты настоящий друг? — зашелестела обвёртка. — Я идеален со всех сторон, — бросив на меня пафосный взгляд, сказал Сехун, и они вдвоём громко засмеялись. — Ну, так ты идёшь? — отсмеявшись, Сехун направился ко мне. – Я, правда, не кусаюсь, — сказал он. — Почти, — и хитро подмигнул мне, и без того в предобморочном состоянии. — И на это личико смазливое, — он махнул на закатывающего глаза от удовольствия Лухана, сосущего конфету, — не ведись. Тот ещё засранец. Но я тебя прикрою, если что, — и вновь подмигнул. Идти, слушая их бестолковую болтовню, и не улыбаться, было невозможно. Конечно, они баловались и выпендривались передо мной, но это было действительно смешно. — Ты ищешь работу? — неожиданно спросил Лухан, вынув чупс изо рта. Наверное, он заметил, как я всматриваюсь в бумажки, висящие на дверях магазинов. — Скорее подработку. Времени не очень много, — призналась. — Хочешь работать по вечерам? С восьми до десяти не подойдёт? Мы остановились посередине улицы. — Подойдёт. Сехун с Луханом переглянулись. — Но – нет, с вами, граждане-незнакомцы, я вряд ли соглашусь работать, — непроизвольно сделала шаг назад. — Как насчёт мытья полов? — спросил Сехун. — Смотря где. — В приличном месте. — И это вся информация? Очень исчерпывающе. — Если не найдёшь, приходи вот сюда, — Лухан полез в рюкзак и достал оттуда визитку. — Ты не пугайся, что это клуб. Он легальный, всё законно. Вечерняя уборщица недавно вышла замуж за бармена и ушла в декрет. — А ты там кто? — Иногда заменяю диджея, иногда бармена, иногда коробки гружу. Деньги с неба не падают, — он пожал плечами. — Спасибо, — взяла протянутую визитку, подумав, что запасной выход – это, конечно, хорошо, но в клуб — вряд ли. Парни попрощались со мной у подвала с надписью «Бильярд». Как-то сами собой у меня в руках оказались бутылка колы, пачка чипсов и чупа-чупс. Ребята подходили почти к каждой палатке с едой, предлагая угостить и меня. Но воспитание… В итоге кое-что они всё равно умудрились мне всучить. Учитывая, что большую часть пути я уже прошла, оставалось лишь завернуть на свою улочку, пройти гараж и… Покачивая длинными пальцами полупустую бутылку пива и задумчиво уставившись на запертые ворота, стоял Чанёль. Я в нерешительности замерла, не зная, стоит ли продолжать путь или лучше обойти другой дорогой. Сомнения дорого мне стоили. — Ты, — его глаза нашли меня и хищно прищурились, — иди-ка сюда, — поманил к себе пальцем. — Неа, — покачала головой и осталась стоять. — Давай-давай, — замахал рукой. — Я видел тебя в прошлый раз. Холодок противной струйкой побежал по спине. — Да нормальный я! — и со всей силы шарахнул вдребезги бутылку об железные ворота. — Иди сюда, я сказал! — крикнул на меня. В стрессовых ситуациях я не способна соображать совсем. Почему единственным выходом успокоить его мне показалось именно это? — Вот молодец, — Чанёль навис надо мной, дыхнув пивными парами в лицо. — Да не бойся ты, — больно облокотился локтем мне на плечо. Я смотрела на него, как кролик на удава. Одна кудряшка упрямо лезла ему в глаз, нижняя губа была чуть припухшей справа, видимо, драться было привычным. И глаза. Выжигающие душу чёрными угольками глаза. — Ты знаешь хозяев гаража? Конечно, знаешь, — не дал мне даже ответить. — Так вот, передай Каю, что я дарю ему свой мотоцикл, — он кивнул на него. — Пусть ездит на нём или разберёт на запчасти, мне плевать. Только чтобы я больше не видел его постную рожу в радиусе километра. Понятно? Ты меня поняла? Сглотнула. — Я… я не смогу передать, я… — заблеяла, как овца. — Передай, — ущипнул меня за щёку, — будь хорошей девочкой, — и отпустил меня, отступив. — И не попадайся мне на глаза, — поморщился Чанёль. — Ты теперь мне напоминаешь этого дебила. Он рассеянно окинул взглядом осколки бутылки под ногами. Пнул горлышко, промахнувшись с первого раза. — Да пошло оно всё… — и парень, засунув руки в задние карманы выгоревших джинсов, пешком направился вверх по улице, оставляя позади меня, мотоцикл и неподъёмную ответственность. Была половина одиннадцатого, когда из-за поворота неторопливо вышел Кай. Всё это время я сидела на мотоцикле, боясь его оставить. Вдруг угонят, а я потом крайней останусь. Он узнал мотоцикл и остановился, напряжённо оглядываясь. — Иди сюда, не бойся, — на манер Чанёля махнула ему рукой. Он недоумевающе приподнял одну бровь, но послушно стал приближаться. Я слезла с мотоцикла. — Меня просили передать, — начала, — что… Он продолжал наступать. — Что ты… тебе… Кай подошёл почти вплотную, прижав меня к мотоциклу. — Я тебя внимательно слушаю, — чуть наклонился к моему лицу. — Что этот ублюдок сказал? Еле проглотила ком в горле. — Что… этот мотоцикл теперь твой, — прошептала. — Чего? — отшатнулся Кай. Без его близости мне стало легче дышать. — Тот парень сказал, что ты можешь кататься, можешь разобрать, ему всё равно, — выпалила. — Дебил! — он неожиданно пнул мотоцикл, стоящий у меня за спиной. — Идиот! — пнул его ещё раз в колесо. — Пусть подавится, тварь! Пусть подавится! Он всё продолжал наносить удары один за другим возле меня, совсем близко. Казалось, он бьёт меня, колотит ногами что есть силы. Я скукожилась и прикрыла один глаз, ожидая удара по своей ноге. — Пошёл он в жопу! Так ему и передай! — неожиданно удары стихли. Кай зазвенел ключами и спустя пару секунд скрылся в гараже, закрывшись изнутри. И снова осталась я и брошенный мотоцикл. — Извини, пожалуйста, — несколько раз постучала в железные ворота, - эй! Открой! Я на минуточку, — продолжала стучать. — Открой, ну! Я… Мне… — Чего? — раздался голос с той стороны. — Мне надо домой, уже поздно, — почти прижалась губами к щели между воротами. — Ты не мог бы закатить себе мотоцикл? Я не могу караулить его всю ночь. — Кто оставил, тот пусть и караулит. Мне начхать! — последовал ответ. — Пусть его угонят к чертям! Нет мотоцикла — нет проблем! — Но… — шаги с той стороны явно говорили, что разговаривать больше не с кем. Я не знала, что делать. Оставить? Уйти? Топталась возле мотоцикла. Сначала позвонила мама, потом папа. Надо было срочно идти домой, но в голове не было ни единой идеи, кроме того, чтобы сесть возле мотоцикла и заплакать от бессилия. Ненавижу этих придурков! Умудрились втянуть меня. Вот бы пришёл Сехун… Он бы сразу всё разрулил. Я сидела на сидении, покачивая ногами, а Сехуна всё не было. — И чего ты здесь сидишь? — в приоткрытых воротах показался успокоившийся Кай. — Не могу бросить… — Почему? — Жалко. Красивый. — Кто? — Что. Мотоцикл. — А-а-а… Знаешь… Чанёля? — через силу выдавил Кай. — Нет. И тебя не знаю. Просто мотоцикл ни при чём, — ласково провела ладонью по кожаному сиденью. — Уходи, — он устало отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи. — Ты заберёшь мотоцикл? — Сказал же, нет. — Тогда… тогда я его заберу.