Живи в ритме сердца

— На мотоцикле? — не веря своим ушам, повторил Кёнсу. Я вдруг осознала, у кого и что спросила. Это же староста! Конечно, он не умеет ездить на мотоцикле. Он вышколен, как робот, и для таких быстрая езда сродни смертельному экстриму. Почему я вообще спросила об этом? — Ничего, проехали, — и быстренько распахнула дверь в аудиторию. Мысль о том, что в моём гараже стоит блестящий хромированный железный конь, заставляла сердце учащённо биться. На паре я банально лазила в интернете, пытаясь узнать о мотоциклах побольше: историю, устройство, управление для «чайников». Вполне возможно, уже сегодня его заберут, ну, а вдруг нет? Я думала о нём, как о живом существе. Наверное, ему тоскливо взаперти. Привыкший к скорости и свободе умирает там в своей железной клетке. И так мне его жалко стало, что аж слёзы на глаза навернулись. — Чего носом шморгаешь? — ткнул мне в спину ручкой Тао. — В глаз… — шмыг, — в глаз что-то попало, — отмахнулась от него. — А я уж думал, только меня настолько впечатлила трагическая судьба Марии Антуанетты, — и парень тоже шмыгнул носом. Я покосилась на соседа сзади, который достал из сумки салфетку и промокнул уголки глаз. Наверное, стоило прислушаться к преподу, а то, видимо, что-то душещипательное пропустила. В обед за столиком я сидела одна, ни Сухо, ни Зизи не пришли. Чувствовала при этом себя довольно неуютно, учитывая то, что все пялились на меня, сидящую возле мойки, особенно, когда относили подносы. — Почему бы тебе просто не сесть за наш столик? — недовольно качая головой, ко мне подошёл Кёнсу. Он вообще бывает чем-нибудь доволен? Он умеет улыбаться? — Потому что, — упрямо поджала губы и зачерпнула вилкой капусту. Он второй раз за день при мне нарочно тяжело вздохнул, словно ему приходилось разговаривать с капризным ребёнком, а потом сходил за своим подносом и сел напротив, на место Сухо. — Это не твоё место, — недовольно нахмурилась. Я уже привыкла, что там сидит по большей части молчаливый, но иногда очень язвительный художник. — Если он придёт, я пересяду, — спокойно ответил Кёнсу, аккуратно расставляя на подносе тарелку с салатом, с макаронами, стакан с левой стороны, вилку под правой рукой, сырок за тарелкой, чтобы десертом раньше времени не соблазниться. Я следила за всеми этими приготовлениями молча. Затем покосилась на свой поднос, на котором расплескалась минералка, валялся фантик из-под вафли, которую я съела перед салатом, и размазанная по тарелке капуста. Обречённо вздохнув, ещё немного поковырялась в еде и отодвинула в сторону. — Я всё, — кивнула на его поднос, — можешь идти за свой стол. — Ты плохо питаешься, — он вилкой указал на мою тарелку. — Я не голодна и говорю тебе, что ты можешь идти. Никто на меня не набросится среди бела дня за то, что я помогала снимать рисунки. Не думаю, что из-за меня одной пострадает репутация всей группы. — Ты ведь помнишь, что помимо знаний, оценивается и поведение? — он деловито отложил вилку, отодвинул тарелку и взялся за стакан с сырком. — Помню. — Это хорошо. Постарайся, чтобы я не волновался и не исправлял твои ошибки, — поднял на меня тяжёлый взгляд. — Со своими ошибками я как-нибудь сама разберусь, — волна раздражения ударила в лицо. Специально громко отодвинула стул и встала. — Смотри, а то подумают, что и ты общаешься не с той компанией, — еле сдерживаясь, спокойно произнесла. — Про меня? Не подумают, — он отрицательно покачал головой, глядя на меня снизу вверх. — Ну, действительно, чего это я. Ты же До Кёнсу, — пробормотала, отворачиваясь к мойке. Между третьей и четвёртой парой решено было поплутать по территории университета и поискать Зизи и Сухо, ну, или хотя бы одного из них. Наверное, парень очень расстроился из-за того, что произошло утром, и где-то сидит со своим альбомом. А Зизи… Фиг её знает, что в этой цветной голове! Я прошлась по крылу отделения искусств, заглянула в их библиотеку, спустилась и вышла во двор. Народ нежился в лучах ласкового весеннего солнца. Кто-то сидел на скамейках, кто-то прямо на траве. Играла музыка разных жанров, включенная на телефонах. Нужных мне людей нигде не было видно. Тогда я, сделав вид, что у меня важное дело, прошла вдоль забора и завернула за угол к стадиону. Как-то раз я видела Зизи, сидящую на трибуне, в компании девчат. Дошла до ворот и остановилась. На трибуне сидели люди, но цветной заплетённой головы было не видно. Я двинулась вдоль сетки, когда услышала: — А художника здесь нет. Может мне попозируешь? Вздрогнув, не сразу поняла, что это вообще ко мне обращаются, но, обернувшись, обнаружила того прыщавого переростка из толпы. Развязно покачиваясь, он шёл ко мне. — Ну, так что, попозируешь? — криво усмехнулся он, остановившись непозволительно близко. — Думаю, что ты не так понял всю ситуацию и… — я никогда не была излишне смелой, да и с агрессивными людьми никогда не сталкивалась, поэтому не знала, как с такими надо разговаривать. — Да всё я правильно понял, — протянув руку, заправил мне прядь волос за ухо. Меня передёрнуло от омерзения. — Как насчёт нового комикса? — гоготнул он. — Обещаю, что всё потом запечатлею на бумаге! — И как такой урод в универе учится? — сорвалось с языка. — Что?! — он неожиданно толкнул меня, вдавливая во впивающуюся в спину железную сетку. Я завертела головой, пытаясь найти кого-нибудь нормального, но место было не заходное, ни с трибун, ни от ворот нас было не видно. — Любишь поиграть в хищника и жертву? — он наклонился так близко к моему лицу, что я чувствовала, как воняет у него изо рта пиццей с луком. Кровь отхлынула от головы, устремившись в ноги. Они отяжелели и не слушались. Мысленно я понимала, что закричи я сейчас или толкни его, то всё бы закончилось, но паника была такой крепкой, что сдавила всё тело, не давая даже пошевелиться. — Я знаю одну коморку, где мы можем… — я видела каждый прыщ на его лице, расширенные поры и грязно-зелёные отталкивающие глаза. — Мяч летит на меня! И тут я подпрыгиваю вверх и… — весёлый захлёбывающийся восторгом голос раздался, как гром среди ясного неба. — Не понял… Дана? Джо, мать твою, какого хера?! — Лухан, подскочив, оттолкнул ублюдка. — Жить надоело?! Тебя давно тырили в подворотне? — мой знакомый миловидный паренёк с невероятным пылом набросился на урода. Он и ещё двое незнакомых парней окружили моего обидчика. — Тебе лучше идти, — обернулся Лухан. — Поверь мне, больше он в твою сторону и не взглянет, — и первый удар пришёлся по почкам. Джо, охнув, согнулся. — Лухан… Лухан, не надо, — снова блеяла, как заправская овца. — Иди, иди, не волнуйся, — Лухан, щёлкая позвонками, размял шею. — Он меня давно бесил, а тут такой случай представился. Я боялась выходить из универа. Банально боялась, что этот Джо, избитый и униженный, поджидает меня где-нибудь там, в вечерних сумерках. Поэтому перечитала в третий раз конспект, записанный кусками из-за размышлений о мотоцикле, послушала музыку, уткнувшись в сложенные на столе руки. В библиотеке ещё были люди, но в мою ли им сторону, проверять как-то не хотелось. Напротив шумно приземлился Лухан. Он аж светился непонятным торжеством. Я вытащила наушники. — Народ сказал, что ты ещё не выходила, — вытащив изо рта чупа-чупс, сказал он. — Я собираюсь на работу. Тебе ещё нужна работа? Пошли со мной, я тебе всё покажу. Одному скучно, а Сехун занят, — затараторил он. — А что с… — Джо? Жаль, но жить будет, — отмахнулся Лухан. — Испугалась, да? — пригнувшись, прошептал. — Боюсь домой идти, — почему-то прошептала в ответ. — Этот парень только с виду такой борзый. На самом деле тот ещё трус. Так что не переживай. И пошли уже, а то это мой последний чупа-чупс. Клуб «Искра» занимал первый этаж бизнес-центра и находился посередине моего пути от университета к дому. Не знаю, в каком стиле он был оформлен, но стены украшали фотообои с ночным Лас-Вегасом, чёрно-белые диванчики вдоль них с тонкими торшерами гармонировали с отливающей серебром барной стойкой. Лухан провёл меня по клубу, показал просторный танцевальный зал, пульт диджея, пять VIP-комнат. Работы здесь было многовато. Должно быть, я сказала это в слух, потому что Лухан покачал головой и сказал: — Согласен, но лёгких денег не бывает. И мне стало стыдно за то, что я испугалась труда в то время, как мои родители вкалывают сутками. — Давай я отведу тебя к управляющему, — предложил Лухан. Им оказался стройный мужчина лет сорока пяти с аккуратно подстриженной бородкой. Его блестящие глаза и широкая улыбка выдавали в мистере Пэке заправского ловеласа. — Тебе нужна работа? Но ты такая худенькая, — он задумчиво разглядывал меня. — Впрочем, убирать перед сменой гораздо легче. Весь срач после гудящей ночи убирает сменщица. Мне особо-то и не надо тут вымывать. Официанты занимаются столами, бармен — стойкой. Надо просто пол освежать, ну и пыль смахнуть, если надо. Справишься? — Попробую, — кивнула. — Когда хочешь приступить? Я с тоской подумала о томящемся в неволе мотоцикле, но деньги были важнее. — А как платить будете? — Вот это я понимаю, деловой подход, — заулыбался мужчина. — За смену. Два часа отработала, всё сделала — получи расчёт. — Тогда сегодня и начну. Мне выдали безразмерный тёмно-синий халат, ведро и швабру. Дома у меня был моющий пылесос, тут же придётся поработать руками. Мимо то и дело сновал Лухан, отпуская незлобные шуточки по поводу моего внешнего вида. Сегодня он был вместо грузчика и бармена одновременно. — Куплю себе упаковку чупсов и майку с миньонами! — аккуратно поставив коробку на стол, довольно сказал парень. — А ты на что будешь копить? Ну, не скажешь же, что шампунь дома закончился и скоро «эти» дела, а на средства гигиены нет ни копейки. А ещё… — На шлем, — брякнула. — Какой? — Для мотоцикла. Уверена, завтра спина мне спасибо не скажет, но сегодня я была так горда собой и своей работой, что решила задержаться хоть ненадолго и одним глазком взглянуть на ночную вечеринку. Родителей предупредила, что немного задержусь. Народ медленно заполнял зал. Музыка играла глухо, фоном. Лухан в чёрной жилетке на белую рубашку с расстёгнутой верхней пуговицей зазывно улыбался новоприбывшим девушкам, щедро наполняя их бокалы. Пора было домой, и я, махнув сияющему бармену, вышла из клуба. Здесь уже собирались автомобили. Рядом с ними стояли болтающие парни, потягивая цветные бутылки пива. Они не торопились входить, разрешая девушкам внутри дойти до нужной кондиции, чтобы каждый из них казался прекрасным принцем. Пытаясь незаметно слиться со стенами, двинулась к остановке. — Ненавижу машины! — громко хлопнула дверца. Непроизвольно обернувшись, увидела Чанёля, недовольно пнувшего колесо такси. — Плачу сотню тому, кто даст прокатиться на своём мотоцикле! — громко объявил он, поднимая вверх купюру. — А где твой? — спросил кто-то. — Он пал смертью храбрых, — пафосно ответил он, и я поняла, что кто-то принял дозу алкоголя перед тем, как приехать. – Ну, что, никто не хочет баксы?! — он сильнее помахал рукой. — Ты же псих, Чанёль. Народу жалко свои мотоциклы, — подошёл к нему какой-то парень. — Я не псих! Я нормальный! Две сотни! — он взмахнул двумя бумажками. — Бери мой, бери, - тот, что стоял рядом, попытался опустить руки Чанёля. — Но тебе нельзя, ты пьян. — Я трезв! Я абсолютно трезв! Где твой моцик, Исин? — На стоянке, — кивнул парень, кажущийся маленьким рядом с этой каланчой. — Кто поедет со мной? — он стал оглядывать толпу. — Дебилов нет, — выкрикнул кто-то. — Что? Кто это сказал?! — тут же завёлся Чанёль. — Иди сюда! Давай-давай! Я покажу, кто здесь дебил! — Успокойся, Чанёль, — пытался образумить его Исин. — Нет, блять, выйди и скажи мне это в лицо! — не унимался мотоциклист. — Я с тобой поеду, — раздался нерешительный звонкий голос. Мой голос.