Живи в ритме сердца

— Я с тобой поеду. С десяток пар глаз удивлённо уставились на меня. Последним медленно обернулся Чанёль. Он смерил меня тяжёлым взглядом, от которого я показалась себе ещё более ничтожной, и остро захотелось совершить самоубийство через акт самосожжения. — Мне что-то перехотелось, — парень засунул деньги себе в карман. Я чувствовала себя не просто глупой, а униженной и оплёванной. Стояла, как дура, прижавшись спиной к стене. — Или я недостаточно пьян, чтобы ехать с такой, как ты, — бросил он через плечо и вошёл в клуб. Такой, как я… Ну, да, не голливудская красавица, но вполне себе нормальная. Глаза симметричны и нос в центре, губы тонковаты, но они есть, и это уже радует. Хотя, нет, не радует, совсем нет. Опустив глаза, юркнула за угол, чтобы только не идти через освещённую фонарями площадку. И о чём я только думала, когда вслух произнесла это? На кой-чёрт мне ехать с этим сумасшедшим? Я его едва знаю, но уже уверена, что именно про таких парней мама говорила — «плохая компания». И кто меня за язык дёрнул?! С ума сойти можно! Прибавила шаг, держа в поле зрения маячившую впереди автобусную остановку. Неожиданно из-за угла вылетел мотоцикл. Я еле успела вовремя шарахнуться в сторону, ощутив упругий воздух у самого плеча. И готова поклясться, это был Чанёль. В шлеме, конечно, но эта чёрная куртка с металлическими пуговицами на плечевых швах и длинные ноги в чёрно-белых кедах выдавали его. Он проехал один, наверное, никто больше не захотел ехать с этим чокнутым. И я не хочу. Тоже мне, много чести, чтобы кататься ночью с такими психами. Не так давно вышла из больницы, воспоминания слишком свежи, чтобы… Мотоцикл развернулся на перекрёстке и рванул в обратную сторону. Стало быть накатался уже, подумала, опуская сумку на лавочку. А он взял и остановился возле остановки, вот прямо напротив меня. Газует, но не двигается и шлем не снимает, но, уверена, смотрит на меня через непроницаемое чёрное стекло. Я — на него, он — на меня. И тишина. Мимо проехала парочка одиноких авто, а в остальном абсолютно пустая улица. В голове было тихо, словно кто-то дунул мне в ухо и выдул оттуда все мысли и возмущения. В фокусе — чёрная фигура на чёрном мотоцикле. — Я долго буду ждать? — Чанёль резко поднял стекло. — Че-чего? — Садись, — махнул себе за спину. Я тут же отрицательно покачала головой, попятившись назад. — Неа, не… не хочу, — язык от шока отказывался ворочаться. — Можно подумать, я у тебя спрашиваю, — он перекинул ногу, слезая с мотоцикла, и, не снимая шлем, направился ко мне через опустевшую дорогу. — Я… я не хочу, — вжалась спиной в пластиковую стенку остановки, — пожалуйста, я не хочу, — попыталась отцепить его пальцы от своего запястья, но он держал так крепко, что завтра останутся синяки. Если я доживу до завтра. — Я пошутила! Я не хотела! Пожалуйста, — буксовала по асфальту. Казалось, что ему вообще не составляло труда тащить меня к мотоциклу. Коктейль из страха и адреналина бил по вискам, у меня бешено колотилось сердце и дрожали руки. А он просто толкнул меня к мотоциклу и сказал: «Садись». — Пожалуйста, — начала в сотый раз, — я не подумала, просто ляпнула и… — Садись. Его глаза, упрямо прищуренные, гипнотизировали меня, лишая сил и воли… И я, окончательно сдавшись, влезла на мотоцикл, прижимая к груди свою сумку. Он сел передо мной, опустил стекло. Разместив сумку между нами, осторожно взялась за его куртку по бокам. Но едва мы тронулись с места, как я вцепилась в него мёртвой хваткой. Это было страшно. Так страшно, что я зажмурилась и сжала зубы, чтобы не взвыть от страха и не подавиться собственными волосами, которые торчали во все стороны, словно наэлектризованные. А Чанёль нарочно прибавлял газа, заставляя меня скукоживаться сзади, крепко прижимая колени к его бёдрам. Никогда я не мечтала о ровной неподвижной земле, как в тот момент. И боялась открыть глаза и понять, что не знаю, где нахожусь или, ещё хуже, понять, что из-за скорости я ничего не вижу. Моё сердце так громко билось, отзываясь в голове, словно пыталось достучаться до его сердца через рёбра и попросить остановиться. Я слышала только свист ветра, и от него уже болели уши, когда Чанёль всё-таки соизволил остановиться. Моему счастью не было предела, когда я поняла, что стою, стою на земле, и она по идее должна тоже стоять подо мной, но она как-то покачивалась, или это я покачивалась. В общем, даже стоя, меня качало и слабость в коленках грозила уронить меня на асфальт. Я хотела домой, просто домой, лечь на свой диван и заснуть. Но нет, я стояла под знаком города. Справа сияли дома, а слева лесополоса. Город остался позади. Чанёль снял шлем, глубоко вдохнул, бросил на меня пустой безразличный взгляд и достал телефон. Спустя несколько молчаливых минут приехало такси. У меня чуть слёзы от благодарности не навернулись. Ни за что на свете я бы не села снова с ним на один мотоцикл. Чанёль открыл дверцу, сел внутрь и, не взглянув на меня ни разу, уехал. Он просто уехал, опять оставив меня и мотоцикл в конце города, почти в полной темноте. Одну в половине первого ночи. И вот тут-то и побежали слёзы стройным таким молчаливым потоком, капая с подбородка на прижатую к груди сумку. О том, что у меня тоже есть телефон я сообразила не сразу. Говорю же, что в стрессе вообще не способна соображать. Достала и попыталась вспомнить хоть один номер мелькающих по улице такси. Неприятный женский голос сообщил о том, что исходящие звонки абоненту отключены за неуплату. Вот тут я опустилась на корточки и заплакала ещё сильнее. До дома было слишком далеко, а если ещё и катить тяжеленный (на собственной практике проверено) мотоцикл, так и вовсе доползу к рассвету. Родители до утра не хватятся, спят без задних ног, пока я тут со всякими психами катаюсь. Никогда у меня не было тяги к экстриму! Никогда! С чего вдруг? Немного успокоившись стала обдумывать выход. Можно было пойти к ближайшей остановке или через одну и там поймать такси, курсирующее ночью. Но как тогда мотоцикл? Он-то ни в чём не виноват. И за что мне это… Где я, а где мотоциклы? Небо и земля! Можно было часами сетовать на несправедливость судьбы, но весной ночью ещё не особо тепло, да и тело ломило от усталости и пережитого стресса. Ах, да, я же ещё вымыла огромный клубный зал! Казалось, всё это было давно, и меркло по сравнению с тем, в какой заднице я сейчас находилась. Мотоцикл нехотя подчинился и покатился по асфальту, а я обещала себе при встрече сделать вид, что не знаю Чанёля, никогда не видела и без понятия, какой такой мотоцикл он мне оставил. Продам его моцик, честное слово, продам! Семье как раз нужны деньги! А этот надо вернуть хозяину. Как там его звали? Исин вроде бы. Ему повезло, что я — добрый самаритянин и везу его коня, а не бросила в лесу. Нарастающий гул был подозрительно знаком. Я даже приостановилась, всматриваясь в мигающие огоньки. Вскоре группа мотоциклистов стала чётко видна. Ощущение того, что мои мучения ещё не закончились и это едут по мою бедную душу, накрыло с головой, посылая табун мурашек по спине. И точно. Пять мотоциклов остановились передо мной. Одним из пассажиров оказался Исин. — Этот идиот! — смешно надув губы, сетовал он. — Псих! Спасибо, что не бросила моего красавца, — он любовно погладил руль мотоцикла. — Приехал на такси, сказал, что моя прелесть не так поёт, видите ли, не в той тональности, поэтому он бросил здесь. Я сначала подумал, что он тебя домой хоть отвёз, но судя по его состоянию полной невменяемости вряд ли. Садись, отвезу. — Нет, спасибо, — отшатнулась. — Ещё одну поездку я не выдержу. — Испугалась? Вы вообще знакомы? Почему ты согласилась поехать с ним? — он нагнулся к моему лицу и принюхался. — Трезвая же, — он удивлённо приподнял брови. Я просто опустила голову и шмыгнула носом, а что сказать? — Тогда вызову тебе такси, — он достал телефон. Машина остановилась возле гаража. Я вылезла, протянув купюру, которую мне дал Исин. Дом, наконец-то, дом. — И где можно было так долго шляться? — раздался недовольный голос, и тень от подъезда шагнула ко мне.