(От лица Эбигейл)
Как я любила эти сумасшедшие вечеринки среди недели! Но эта почему-то не пошла, на душе скребли кошки, я не была привержена резким припадкам тревоги, но сегодняшний день, а точнее вечер, был особенным. Мне так и хотелось бежать сломя голову домой, было так неприятно, будто меня ждали неприятности, что перевернут всю мою жизнь. Даже алкоголь не мог заглушить это ощущение страха перед неминуемой бедой, а о еде лучше промолчать - кусок не лез в горло. - Эбби, что с тобой? – улыбнулась мне Джинни. Она была до кончиков пальцев оптимисткой, печаль и страх ей были неведомы, наверное, поэтому все для нее всегда заканчивалось хорошо, из любых ситуаций девушка выходила в победителях. – Ты слишком задумчивая и грустная. - Что-то нет настроения, я, пожалуй, домой поеду, - кратко оборвала я свою подругу, но настроения не было никакого, а этот шум действовал на нервы. Все-таки Джинни смогла прогнать мою осеннюю меланхолию, потому домой пришлось возвращаться под утро, как и планировалось изначально. Погода в последнее время была ужасна, два месяца без солнца, только дожди, непрекращающиеся, ледяные дожди. Было удивительно, как Лондон до сих пор не затопило аномальное количество осадков. Я была рада наконец добраться до дома, но моя радость быстро улетучилась, стоило мне постучать в дверь. Обычно Джим никогда не ложился спать, если меня не было, дабы не упустить момент моего прихода, чтобы сразу же впустить меня в квартиру, но сейчас, казалось, в доме никого не было. - Джим, - настойчиво била кулаком в дверь я, но даже звуков, свидетельствующих о чем-то присутствии в квартире, слышно не было. Я аккуратно повернула ручку двери, и, на удивление, она оказалась не заперта. Мое сердце забилось в груди с нереальной силой, что-то зловещее происходило, либо так разыгралось мое воображение. - Джим, - позвала я своего камердинера, но ответа не последовало, пары минут мне стоило, чтобы убедиться, что моего слуги здесь нет. Дурные мысли не покидали голову, на часах было пять утра. Куда бы он отправился в такую рань, не предупредив, при этом оставив дверь незапертой? Я решила позвонить в полицию, это было глупо, но выхода не оставалось, Джим по своему характеру был не таким человеком, чтобы уйти по-английски, слишком он был практичен. Возле телефона на серебряном подносе лежало письмо, я громко выдохнула, взяв его в руки, развернув. «Дорогая Мисс Уэйнрайт. У меня возникли непредвиденные дела, связанные с моей драгоценной тетушкой, поэтому я был вынужден срочно Вас покинуть, не дождавшись Вашего возвращения. Через пару дней мне придется отправиться в Глазго, дабы решить все неприятности. К огромному сожалению, я не знаю, когда смогу вернуться, и смогу ли вообще, потому, боюсь, Вам, Мисс Уэйнрайт, придется найти нового камердинера. Простите, за причиненные неудобства. P.S. Если у Вас возникнут проблемы, со мной можно будет связаться по номерам, что написаны на другой стороне листа. Всегда Ваш Джим Харенфорд» Я небрежно сжала письмо в руке, свернув его в неопрятный клубок. Джим никогда не рассказывал о себе, о семье, о прошлой работе, только сухие неинтересные краткие истории, что, скорее всего, были чистой воды выдумкой, дабы избежать дальнейших расспросов. И как бы я ни пыталась выудить новую информацию, он мастерски уходил от ответов, перескакивая с одной темы на другую. Я моментами видела, что ему неприятна эта тема, и готова была поклясться, что он сирота, поэтому избегает вопросов прошлого, но вдруг в одном письме всплыло так «много», по меркам Джима, фактов: и тетушка, и Глазго. Я, конечно, всегда знала, что мой слуга не из Англии, хоть мужчина и был уверен, что утратил акцент, я, благодаря музыкальному слуху, прекрасно слышала намеки на другой язык, хотя и не знала, на какой именно. Но после того праздника у Марксов занавес тайн немного приоткрылся, и я готова была поклясться, что у Джима немецкие корни, но никак не шотландские. Правда, сейчас смысла в анализе уже не было, Джим покинул меня так же неожиданно, как и появился. Что было его основным мотивом, я не знала, но явно не тетушка из Шотландии, в существовании которой я сомневалась. Может, это все из-за той неудачной для него, но удачной для меня шутки с Рикардо, хотя Джим никогда не подавал виду, что его так за живое мог задеть розыгрыш, он был слишком серьезным, взрослым и состоявшимся для этого. К тому же как будто эта пакость была ничем не спровоцирована: месть - блюдо, которое подают холодным. Только сейчас я вспомнила о номере телефона, что был указан в письме. На листе было в спешке выведено два номера, один был с пометкой Глазго, а другой - Лондон. Быстро набрав нужный номер, я села в ожидании, готовя гневную речь для выяснения причины, по которой Джим так грубо, без объяснения меня бросил, но трубку никто не поднял. Я попыталась связаться с ним второй раз, но бывший камердинер будто бы меня игнорировал.(Двумя неделями ранее)
Я суетилась, бегая по квартире, позабыв совершенно обо всем, ведь сегодня из Франции возвращался мой дорогой дядя Лео, брат матери. Он был художником, причем очень успешным, но его основным хобби была скупка картин, скульптур и прочих произведений искусства для своей галереи. Всю свою жизнь он возложил на алтарь прекрасного. Никто из моей семьи не понимал предпочтений и вкусов дяди, его считали слишком несерьезным, бездельником, что транжирит деньги на какую-то ересь. Поэтому, подальше от насмешек, Лео и уехал из скучного Лондона в красочный, живой Париж – рай для человека искусства. Как я ему завидовала и понимала его, пожалуй, одна из всей семьи, а он понимал меня без лишних слов. Потому, когда дядя позвонил мне и сказал, что скорое приедет, моей радости не было предела. Обычно завтраком, обедом, ужином всегда занимался Джим, но мне пришлось его прогнать. Я хотела сама приготовить обед для дядюшки, но меня никто не предупреждал, что это будет таким тяжелым занятием, а кулинарная книга была такой непонятной, что только усложняла всю и без того тяжелую ситуацию. - Джим! Что ты стоишь на месте, как истукан, скоро здесь будет дядя, приберись, - грозно ответила я, на секунду покидая кухню. - Я прибрался, как вы просили, пять минут назад. А до этого - три часа назад, и сегодня за завтраком, и вчера перед сном, эта квартира практически стерильна - хоть операцию проводи, - сухо ответил Джим, он явно не разделял моего энтузиазма. - Так займись сервировкой стола, - не унималась я. - Уже. Вся работа выполнена, может, вы лучше займетесь своим марафетом, чтобы я сам быстрее справился с ужином, вы на кухне с пяти утра. - Ты считаешь, что я не справлюсь? - Нет, я уже ответил на этот вопрос пять часов назад, когда вы насыпали в суп пищевую соду вместо соли и лимонную кислоту в торт вместо сахара. - Не умничай, Джим, лучше скажи мне, когда можно снять с огня яйца, я их варю два часа, но они до сих пор твердые! Когда до прихода дяди осталось меньше часа, я все-таки уступила, и обедом занялся слуга. Лео приехал ровно в час, как и обещал, и я была очень счастлива его увидеть, правда меня немного обескуражило, что с собой он привез и картину моего роста. Она несла слишком большую ценность, потому Лео решил оставить ее у меня на пару дней, пока ему нужно было съездить в Ливерпуль. Я с радостью согласилась, и хоть меня расстроило, что дядя приехал только для того, чтобы оставить у меня какой-то пейзаж, я все равно была рада, что смогла повидать такого важного для меня человека, а заодно узнать, что дела у него хорошо, работы много.***
- Джим, посмотри, это произведение искусства! - восхищенно произнесла я, как только Лео уехал. – Тебе нравится? - Я не критик, миледи, но это откровенно пустая трата денег, - все так же сдержанно отвечал Джим, убирая со стала остатки обеда. – Но я не ценитель. - Ты ничего в этом не понимаешь, зря я спросила. Как можно быть таким невежественным? Я была до ужаса зла на Джима, мало того, что он проявлял мало энтузиазма в общении с дядюшкой, так он еще откровенно грубил. Я могла бы все списать на его необразованность, но, технически, это было не совсем так, мой слуга, на удивление, для своей профессии слишком хорошо разбирался в искусстве, особенно в музыке и литературе. Когда у нас речь заходила о книгах, я чувствовала себя девицей, что даже не умеет читать, таких имен «известных» писателей я никогда и не слышала, а о романах и подавно. - Я всего лишь сказал, что не вижу в этом картину, а вы обвинили меня в невежестве, - похоже я перегнула палку, Джима мои слова задели, но мне хотелось разозлить его сильнее. - Я считаю, что мой дядя, ценитель искусства, известный пейзажист, разбирается в этом лучше, чем какой-то там слуга, - я недовольно и предвзято отвернулась. Я видела, как у Джима сжались от злости кулаки, но он промолчал, покорно прошептав что-то наподобие «Вам лучше знать, миледи». Камердинер взял тарелку с супом, к которой дядя так и не притронулся, и готов был отнести ее на кухню, но тут вдруг что-то пошло не так. Джим оступился, и упал на пол, а тарелка с едой угодила прямо в картину, оставив огромный жирный след на полотне. - Твою мать! - выругалась я, подскочив с места и подлетев к картине, что было уже не спасти. - Простите, миледи, я не хотел, - растерянно произнес Джим, поднимаясь с пола и поправляя пиджак. - Ты… ты… Да ты это сделал специально! - закричала я, оттолкнув побледневшего мужчину в порыве ярости, что он чуть снова не упал. - Я случайно, - начал было оправдываться камердинер, но я не дала ему договорить, поливая этого негодяя грязной руганью. Как я была зла, таких чувств я не испытывала никогда в своей жизни! Как этот подлец только посмел устроить этот цирк! Но что было последней каплей, так это его фраза в самом конце моей гневной тирады: «А по-моему, так стало даже лучше!»