Милу Мир

      На следующий день первым неприятным сюрпризом стала погода. Небо потемнело, в восемь утра казалось, что еще не рассвело. Энтузиазма у ребят поубавилось, да и мне самому как-то не в радость бегать по лесам в мокрых кроссовках и читать раскисшую от воды карту. Глянув на собирающиеся тучи, словил за руку пролетавшего мимо Антона.       − Тоха, скотч возьми.       Быстро выпив кофе, пошли на жеребьевку. Если повезет и побежим в первой десятке, может, успеем финишировать до дождя.       Пятнадцатые. Ни туда и ни сюда, ладно, может, еще пронесет.       Завтрак легкий, но сытный, чтобы были силы нормально дойти до финиша. Девчат заставил съесть овсянку со сгущенным молоком, сам ее терпеть не могу, перебиваюсь бутербродами с сыром. Мирослав с Антоном уплели все, но тоже без фанатизма, чтобы не оставить свой завтрак где-нибудь на дистанции между этапами.       На старт приходим уже экипированные, с пустыми рюкзаками. Судьи выдают контрольный груз – песок в замотанных скотчем пакетах, дамам по три кг, нам – по пять. Все это запаковываем в рюкзаки. Веревки для этапов с самонаведением маркируем[1] и цепляем поверх рюкзаков. Под дождем это дополнительная нагрузка, веревка намокает и к концу дистанции будет казаться неподъемной. Ну ничего, нам бы подальше отбежать, у девчонок заберем, им полегче будет. Вижу, новички прониклись, притихли, поглядывают то на меня, то на Антона.       Временной гандикап десять минут, чтобы команды не натыкались друг на друга. Как по мне, надо делать больше, но судьи, видимо, опасаются затянуть соревнования, под дождем возрастает опасность травм.       Если нагоним кого-то на этапе – будет отсечка времени, а это возможность передохнуть, не теряя минуты на дистанции, и шанс посмотреть, как другие команды проходят препятствие. Знать чужую тактику никогда не повредит.       Две минуты до старта, мне выдают карту. Блять, так и знал, что ламинировать никто не будет. Нет времени высказывать недовольство организаторам, на пару с Антоном быстро обклеиваем карту скотчем, и до сигнала я успеваю только сориентироваться в направлении. Легенду[2] читаю уже на ходу, впереди два КП[3] и маятник. У всех команд КП разные, это специально сделано, чтобы не ломились по следам друг друга, а читали карту и двигались по своему направлению. Окей, погнали…       Начали без проблем. Предупредил всех, чтобы бежали молча, берегли дыхалку. Пересеченная местность очень сильно отличается от беговой дорожки стадиона и даже городского парка. Здесь лес, мелкие кусты и поваленные деревья, мягкий мох, который проваливается под ногами и скрывает сюрпризы в виде коряг и кочек. Да еще местность болотистая, полный набор, короче. Моя задача – вывести команду к этапам и правильно спланировать прохождение, чередуя новичков и опытных, задача остальных – не отставать и дойти до финиша. Перед первым КП приостанавливаюсь, Антон привычно сбрасывает рюкзак, я показываю направление:       − Вот эта лощинка, с северной стороны.       Антон убегает с картой пробивать номер, а я быстро поворачиваюсь к девчонкам:       − Снимайте веревки.       Спорить никто не стал, быстро перераспределили груз, только «контрольные» рюкзаки оставили как есть, иначе судьи могут снять с дистанции. Мирослав молчит, даже не пытается командовать, хотя по всему вижу, что он сам вполне мог вести команду.       − Вперед!       Ухожу замыкающим, таща за собой рюкзак и веревку Антона. Он нагоняет нас метров через триста.       − Нашел?       − Ага. Побегать пришлось, под кустом, гады, поставили, с тропы нихрена не видно.       Я быстро осмотрел пробитые компостером дырки в нужной клетке и, набирая темп, помчался за остальными. Второй прошли таким же макаром – пока я уводил команду к следующему этапу и тащил груз Антона, он отклонялся, чтобы взять КП.       Получилось набрать неплохой темп, физуха у команды приличная, девочки не подвели, осторожно и старательно проходя все этапы. На навесной переправе через речку даже повезло догнать какую-то из команд, стартующих до нас. Судья включил нам отсечку времени, предупредив, что начинать готовиться к этапу и даже снимать рюкзаки мы не можем, пока не дадут отмашку. Но даже этой возможности просто отдышаться мы были очень рады. Я тихо объяснял, что и как будем делать, наблюдая за прохождением соперников, предупреждал, где можно нахватать штрафов.       − Двое на этапе…       − Намокание груза…       Походу мы тут прилично зависли, ребята перед нами путались в веревках и тормозили, подготовка совсем слабенькая.       Судья с секундомером, отслеживающий нашу отсечку, начал в открытую флиртовать с девчонками, угощал какими-то конфетами, на что мои умницы только отшучивались, что не будут есть с рук незнакомца, а то мало ли, потом допинг-контроль не пройдут. Я посмеивался, переглядываясь с Мирославом, а вот Антоха явно недоволен, ревнует, чуть зубами не скрипит.       Минут через десять, промокшие насквозь мы уже начали подмерзать и с нетерпением ожидали своей очереди. Наконец ребята впереди отмучили этап и ускакали в лес, а нам дали обратный отсчет.       − Три. Два. Один. Работаем!       Краем уха услышал, как судья передает на финиш, сколько минут простоя убрать из нашего итогового времени. Все окей, теперь можно не отвлекаться.       Прошли не быстро, но чисто, без штрафов. Молодцы.       Остальные препятствия отработали так же четко и аккуратно. Чуть зависли на ПТС, но только потому, что были элементы самонаведения[4], где и пригодились веревки, которые мы тащили за собой.       А дальше – обещанный сюрприз. Этап на карте помечен вопросительным знаком, и что нас ждет, никто не знал. Нужный пункт оказался на небольшой полянке, где под тентом, замотавшись в дождевики, страдали двое судей.       − Разбивайтесь на пары.       После этой команды я уже понял, что будет дальше. Нам выдали три карты с разными маршрутами. Ничего сложного, просто ориентирование, нужно найти четыре КП и встретиться в одной точке и уже оттуда бежать к финишу.       − Ой, − Любаша закусила губу, с испугом глядя на меня. Да, она молодец в ТПМ, но в ориентировании совсем никак…       − Мирослав Альбертович, вы карту читаете?       Мгновение паники в глазах, но все-таки кивает. Если когда-то бегал – навык есть, это же как езда на велосипеде, не забывается.       Любашу отправляю с Мирославом, Антона − с Катей, а сам остаюсь в паре с Олесей. Получаем свои карты и разбегаемся в разных направлениях. Дождь усиливается, ноги вязнут в грязи, промокли уже насквозь, с волос противно течет за шиворот. Как на буксире тяну запыхавшуюся напарницу, хотя сам уже на пределе, тяжко. Это по карте дистанция всего пять километров, а если учесть все участки, которые приходилось огибать и кружить, в поисках КП, то получается едва ли не вполовину больше.       На место сбора прибегаем первые. Олеська буквально валится под дерево, я заставляю не раскисать, а продолжать двигать ногами, растирать, массажировать, иначе схватит судорогой и до финиша не доберемся. Минут через десять из малинника справа от нас вываливается Антон, за руку тянущий потрепанную Катерину. Девчонки тут же кинулись обниматься, будто не на сорок минут расстались, а на долгие годы.       Ждем только Мира с Любашей. Вот уж не ожидал, что именно эта пара так задержится.       Из-за ливня видимость ухудшается, под ногами уже настоящее болото, если мы в ближайшее время не вернемся в лагерь, будут проблемы. Перехватываю встревоженный взгляд Антона. Девушек пугать не хочется, но чуйка вопит во весь голос, что сегодня лучше забыть об итоговых местах.       Каковы навыки Мира я не знаю, да и лес ему незнаком, а при такой погоде заблудиться можно и в трех соснах. Жаль, конечно, неплохо шли, но походу придется сниматься с дистанции. Оставляю нам последний шанс, передаю общую карту с отмеченными этапами Антону.       − Гребите к финишу. Там, метров за пятьдесят до флажков, подождите, если через двадцать минут не будет меня или Мира с Любашей, идите к судьям, пусть начинают поиск.       А сам методом исключения определяю, в какой стороне должны быть наши потеряхи. Раз ни мой, ни Антонов маршрут с ними не пересекался, то идти надо на юго-восток, как раз противоположное направление от лагеря. Тут, главное, не разминуться. Веревку и контрольный груз все-таки тяну за собой, мало ли, вдруг быстро отыщу, и успеем отметиться на финише, хоть какое-то место занять, а то, получается, вообще впустую третий час по лесу шатаемся.       Одному бежится легче, не надо постоянно оглядываться на партнеров, можно сосредоточиться на дыхании и гнать вперед. Глаза заливает, потоки воды, льющиеся за шиворот, уже практически не ощущаю, даже местами приятно так, охлаждает, ноги противно хлюпают, но тут уж ничего не поделаешь. Тяжесть рюкзака почти не чувствуется, а вот обвязка, сдавившая ребра, с каждой минутой напрягает все больше. Смотрю по сторонам, вокруг сплошные лужи, и, наступая в очередную из них, неожиданно проваливаюсь до колена.       − Блять… − захлебываюсь дыханием, ногу прошивает болью. Падаю, разбрызгивая во все стороны фонтаны грязной воды.       Хорошо, что успел сгруппироваться, упасть на бок, а то и колено бы вывернул. Рюкзак, зацепившийся за корягу, едва удалось отодрать. Кое-как выползаю из ямы, встаю на ноги, отряхивая с рук налипшую грязь и хвойные иглы.       Огляделся вокруг, мысленно представляя, где нахожусь. Отсюда едва просматривается просека, ее я помню, мы где-то там КП брали, значит, мне южнее. Карта совсем расплылась, куски скотча не выдерживают потоков воды, загибаются по краям, пропуская влагу. Если у Мира карта так же пришла в негодность, неудивительно, что они заплутали. Осторожно пробираюсь к ближайшему кустарнику, выламываю себе палку и ею проверяю путь. Передвигаться приходится медленно, от сильнейшего дождя подсохшее болото разошлось, напиталось влагой и затягивало ноги, стоило только задержаться на месте хоть на пару секунд.       Полный трындец, расстояние в пятьдесят метров я преодолевал минут двадцать. Кое-как выбравшись на холм, поднялся повыше и огляделся по сторонам. Передо мной разливалось настоящее озеро. Если вблизи еще были видны небольшие кочки и островки суши, то отсюда вся поляна казалась залитой водой. Опасное место, придется обходить. С северной стороны холм порос кустарником, спускаться с него – то еще удовольствие, но другого пути нет. Ругаясь себе под нос, с осторожностью скольжу по мокрой траве и листьям, но все-таки не удержался, с десяток метров проехался на заднице, попытался затормозить пятками и в итоге кубарем полетел вниз. Прямо под ноги Мирославу.       − Спаситель с неба…       Меня резко вздернули, ставя на ноги, и, подняв голову, я встретился с встревоженным потемневшим взглядом. От испуга и усталости повело, перед глазами затуманилось, пришлось проморгаться, стряхивая со слипшихся ресниц дождевые капли.       − Люба где?       Мир отступил на шаг, убедившись, что я ничего себе не повредил и могу стоять без помощи.       − Ногу подвернула, я шел разведать, далеко ли до лагеря.       Развернувшись, мы мелкой трусцой вернулись туда, откуда шел Мир. Любаша сидела в сделанном наспех шалашике из хвойных веток и мелко дрожала.       − Миленький…       Я быстро осмотрел перемотанную явно чьим-то рукавом ногу. Повязка на голеностопе наложена из подручных средств, но зато по всем правилам.       − М-меня Мирослав н-на руках нес, − стуча зубами, рассказывала девушка. – А тут совсем никак, кругом вода, топь какая-то.       − Дальше еще хуже. Я еле пробрался.       Мирослав тихо выругался. До лагеря-то всего километра полтора, а попробуй теперь дойди. Дождь и не думает утихать, еще пара часов, и начнет темнеть. Конечно, следовало бы просто подождать помощи, но сейчас время не на нашей стороне. Все-таки еще далеко не лето, и получить переохлаждение можно в считанные часы, надо двигаться, идти навстречу поисковой группе из лагеря. Я прикинул время, понял, что остальная команда уже должна быть на финише.       − Мирослав, карту покажите.       Мир качнул головой и достал из кармана такой же бесполезный расплывшийся кусок бумаги, как и тот, что был у меня. В следующий раз я в лес не зайду, пока не получу нормальную ламинированную карту. Сориентировавшись по компасу и по ближайшим ориентирам, я понял, где мы находимся.       − Вон там, за теми березками, будет излучина реки, где мы проходили бревно. Если повезет – судьи еще на месте.       − А если нет?       − Там самое мелкое место, можно попробовать вброд перейти. Оттуда до лагеря метров триста. Я этот лес знаю, пару лет назад здесь же КМС получал, речку эту вдоль и поперек излазил.       Вижу, что Мирославу эта идея не очень-то нравится, но глянув на посиневшую от холода Любашу, он соглашается.       Со злорадным облегчением выбрасываю контрольный груз, Мир и Люба от своего уже избавились, все рюкзаки скрутили и отдали мне, так же как и веревки. Любаша пристроилась у Переверзева за спиной, а он аккуратно подхватил ее под коленями, стараясь ступать осторожно и не трясти нашу пострадавшую. Девчонка всю дорогу извинялась, очень переживала, что подвела команду. Успокаивали как могли, хотя горло уже саднило, и от возрастающего кислородного долга[6] начинала кружиться голова. Но так было надо – пусть лучше волнуется о проигранном соревновании, чем о том, что еще час в этом лесу, и нам грозит серьезное переохлаждение.       На место вышли быстро, но тут уж все трое потрясенно замолчали. От затяжного дождя речка разлилась, течение усилилось, и то бревно, которое мы проходили всего пару часов назад, сейчас опасно болталось в воде, едва сдерживаемое забитыми в почву у берега клиньями. Людей здесь не было, очевидно, последняя команда уже прошла этап, и судьи, сняв веревки, вернулись в лагерь.       Пробовали кричать – бесполезно, наши голоса тонули в шуме дождя и влажных кронах деревьев. Мирослав спустился к самому берегу, тронул ногой бревно, проверяя на устойчивость.       − Сами бы, может, и прошли, но не с Любиной ногой.       Я согласно кивнул, прикидывая, как поступить. Ждать здесь не имело смысла, нас начнут искать в другом направлении, а пока расширят радиус, мы тут околеем. Возвращаться обратно – тем более не вариант, придется делать большой крюк, чтобы обойти болотистые участки.       − Навеску попробуем?       Мы огляделись в поисках подходящих опор. Поблизости были только невысокие деревца, на которые судьи натягивали перила для бревна. На нашем берегу, чуть в стороне, стоял надежный дуб, его можно использовать, а вот на противоположном нужное дерево было далековато от воды. Оставалось надеяться, что пятидесяти метров веревки нам хватит. В четыре руки быстро размаркировали бухты, Мир снял лишние карабины, прицепил на мою обвязку, пока я вязал узлы и крепил веревки к дереву.       − Сдвоенную?       − Да, иначе мне роста не хватит.       Кто пойдет по бревну на тот берег даже не обсуждалось: я мельче и легче по весу, и в случае чего, у Мира больше шансов вытащить меня из воды. Веревки к опоре прикрепили таким способом, чтобы с того берега их можно было легко сдернуть. Ну как легко – если повезет, и они не запутаются в реке, цепляясь за мусор, который тащит течением.       − Давай, Мил, с Богом.       Любаша сидела на пеньке, закрыв рот руками с таким видом, будто я сигаю в бездонную пропасть. Мне даже жалко ее стало. На самом-то деле ничего сверхопасного я не делал, ситуация, десятки раз отработанная на тренировках и соревнованиях. Конечно, сейчас все немного иначе, реальные условия, без судей, которые присмотрят и подстрахуют, и дождь этот… Я глубоко вдохнул, выбрасывая из головы лишние мысли, и попытался войти в привычное состояние сосредоточенной отрешенности, когда важно только то, что ты делаешь, а все подспудные факторы как погода, усталость, капли воды, заливающие глаза, не имеют особого значения.       Мирослав страховал спокойно, моментально реагируя на каждый мой жест. Придерживал веревку, когда я останавливался, пережидая порыв ветра, или наоборот, потихоньку травил, когда я начинал двигаться. Ступив на противоположный берег, ощутил, что у меня дрожат ноги, а колени складываются, будто пластилиновые. Надо же, как накрыло.       Чуть размяв непослушные конечности, потрусил к выбранному нами дереву, присмотрелся, куда лучше крепить.       − Выше бери! – крикнул мне Мир. И я снова удивился, насколько мы с ним настроены на одну волну. Я и сам понял, что нормально натянуть навеску не смогу, даже с тем подобием полиспаста, который попытаюсь изобразить с помощью схватика и выданных мне карабинов. Веревки хватило, и это самое главное. Минут пятнадцать понадобилось, чтобы ее натянуть и закрепить. Динамическая веревка, еще и промокшая, поддаваться не желала, но я старался как мог, понимая, что если схалтурю сейчас, мои товарищи по несчастью попросту окунутся в эту реку.       Повиснув на навеске и проверив на прочность, я завязал восьмерку в центре сопроводительной веревки, второй конец которой был у Мирослава, и прищелкнул карабином к транспортной. Дал отмашку. Переверзев молча кивнул и подтянул карабин к себе. Потом помог подняться бледной Любаше, которая уже не болтала, а только испуганно хлопала усталыми глазищами. Девочка молодец, из последних сил перебирала ослабевшими руками, пока я вытягивал ее на свой берег, осторожно отцепил от навески и помог доковылять до дерева. Потер и погрел дыханием ее ледяные пальцы, сведенные от холода и нагрузки.       − Разомни руки, постарайся сейчас отогреть ладони.       Девушка слабо кивнула, а я вернулся к берегу. Мирослав уже расправил веревки, чтобы потом их было легче сдернуть, и закрепил карабины.       − Готов? Давай!       Нервничая, я едва не начал грызть ногти, наблюдая за уверенными передвижениями своего доблестного начальства. Ведь это не пятидесятикилограммовая девчонка, а здоровый мужик, с весом за сотку, нервничать было из-за чего. Мокрая веревка провисла, и Переверзев все-таки окунулся, чуть не с головой.       Отплевываясь уже на берегу, он посмотрел на мои трясущиеся руки, которыми я отщелкивал карабины. Наверное, видок у меня был до смешного перепуганный, Мир вдруг улыбнулся и снисходительно потрепал меня по плечу.       − Тройка тебе, Жданов, за самонаведение.       − Что ж не двойка?       − Утопил бы – была б двойка.       − Тогда снимать веревки будет суровый экзаменатор.       Я и сам уже не сдерживал улыбки, на замерзшем мокром лице она ощущалась непривычной болезненной гримасой. Отпустило. Самое трудное позади, до лагеря рукой подать, болотистых мест тут нет, орги специально выбирали сухой участок.       Веревки снимали вдвоем, снова практически без слов понимая друг друга. Можно было и так оставить, но это уже дело чести, профессионалы снарягу не бросают. Скрутив три кривоватые бухты, я закрепил их на себе, а Мир уже привычным движением подхватил Любу. Жизнерадостно стуча зубами и шлепая раскисшими от влаги кроссовками, мы потащились к людям. Надо же, всего полдня в лесу, а я уже чувствую себя Робинзоном, отвыкшим от цивилизации.       − А партизаны так годами… − тихо прокомментировал Мирослав. Я рассмеялся. Говорю же, на одной волне.       В лагере нас встречали как любимых родственников, пропавших без вести. Откуда-то со стороны налетел завернутый в дождевик Антон, порывавшийся тоже идти на поиски, но его заставили отогреться и переодеться в сухое. Подошел главный судья, убедился, что все живы и относительно здоровы, по телефону отозвал своих ребят. Оказалось, последняя команда финишировала еще два часа назад, а когда через сорок минут подтянулись Катя с Антоном и Олесей, судьи тут же организовали поиски, но до того места, где я сам обнаружил Мира с Любашей, они не дошли. Так что мы действительно все сделали правильно, иначе просто умерзлись бы до пневмонии.       Борис Наумович, примчавшийся на крики, подхватил разомлевшую Любу, их тут же окружили девчонки, кто-то побежал за фельдшером, нам с Миром сунули по стаканчику кофе, крепко сдобренного чем-то высокоградусным, и едва не пинками погнали в палатки.       − Быстро! Сушиться, греться! И на ужин – восполнять энергию.       Услышав об ужине, я вспомнил, что мы, вообще-то, и не обедали, желудок громко возмутился подобному безобразию, и я, уже не сопротивляясь, потащился в палатку.       Стягивать с себя мокрую одежду – то еще удовольствие, не замеченные ранее ссадины и потертости дергали и ныли, приходилось дышать носом, сцепив зубы, чтобы не шипеть от боли. Руки и ступни отекли, будто напитавшаяся водой губка, кожа сморщилась и была холодной, как у лягухи. Сейчас бы горячую ванну, да где ж ее взять. Кривлюсь, по-змеиному выползая из облепивших тело футболки и штанов, в палатке места маловато, а двигаться больно, даже дышать проблематично после сдавившей ребра обвязки. Ноги забиты до тремора, а поясница болит, как после… да, того самого. Как-то даже смешно. Еще пару лет назад я бы и внимания не обратил, подумаешь, небольшое приключение, ну покоцало слегка, а теперь вот сижу, страдаю. Совсем уже поотвык, разнежился.       Мокрую одежду запихиваю в пакет, все равно пока нет возможности просушить, даже спальник слегка отсырел, буду сегодня мерзнуть. Разложил аптечку, попытался вывернуть ногу, чтобы нормально разглядеть ссадину под коленом и сзади на икре. Типичное «ранение» от веревок на навесной переправе. Еще где-то на правом трицепсе такая, но не особо чувствуется, а вот ногу стесал конкретно, и еще пострадаю, когда вся эта прелесть покроется коркой и начнет слазить кусками вперемешку с волосами. Такая вот, блин, местная депиляция.       У палатки раздался тихий шорох.       − Мил, открой.       Этот голос меня словно током прошил, щекам стало жарко. Отложив аптечку, я подполз к выходу и дернул молнию. Мирослав сидел на корточках, держа в руках две глубокие миски с гречкой и сосисками.       − Ужин с доставкой.       Он улыбнулся, но взгляд так и оставался напряженным. Я подвинулся, освобождая проход, и забрал одну из тарелок.       − Черт, горячо…       Мирослав откинул край спальника, поставил свою миску на коврик.       − Помочь? – он кивнул на аптечку. А я залился краской по самые помидоры – даже не заметил, что встречаю дорогого начальника в одних мокрых насквозь боксерах.       − Бля…       Я постарался незаметно прикрыться вытащенной из рюкзака мятой футболкой, но был схвачен за лодыжку. Мир тихо втянул воздух сквозь зубы, разглядывая мои метки.       − Ложись, я обработаю.       Стыдно было до ужаса, но я решил не устраивать истерику на пустом месте и позволил ему себя полечить, залить перекисью, осторожно высушить салфеткой и от души намазать зеленкой. А потом, как переходящее знамя, выхватил ватную палочку и, повернув ее другим концом, проделал ту же процедуру с Миром. Его «ранения» оказались зеркальным отображением моих. Надо же, а я и не обратил внимания, как он брал препятствия.       − Ты левша? – вопрос вырвался случайно, как и фамильярное обращение, на которое мне не давали разрешения.       − Да.       Мирослав лежал на животе, ожидая, когда я закончу. Молча следил за тем, как я собираю медикаменты, закрываю баночку с зеленкой. Нападения я не ожидал. Совсем. Не в центре лагеря, где от коллег нас отделяют только тонкие стенки палатки.       Отложив аптечку в сторону, я только собрался подать Миру его тарелку с остывающим ужином, как оказался прижат к сырому спальнику, а сухие растрескавшиеся губы захватили меня в плен. Я задохнулся от агрессивного напора, тяжелого тела, вдавившего меня в дно палатки, и мгновенного ощущения эйфории, ударившего по нервам. Неужели правда… Бля, три месяца мечтал об этом! Задрав голову вверх, подставляя шею под жаркие голодные поцелуи, я задергался, пытаясь освободить руки.       − Пусти! Пусти! – сдавленно хрипел, не справляясь с голосом, и Мир вдруг отпрянул, словно только теперь осознав, что творит, глаза ошалевшие, испуганные, но я не дал ему отстраниться, едва вытащив руки из-под его тяжести, схватил за шею и притянул обратно, перехватывая инициативу, кусаясь, сталкиваясь зубами.       Вот теперь я радовался, что на мне почти нет одежды, его горячие ладони оглаживали и изучали, пока я невнятно ругался, дергая за шнурок, не дающий спустить его штаны. Когда мне это удалось и я выпустил наружу твердый до каменного состояния член, мы оба шумно выдохнули и снова впечатались друг в друга поцелуем, перехватывая и глуша хриплые стоны. Рука Мира на моем стояке вышибает из головы остатки самоконтроля, я уже не понимаю, что мы творим, это не секс, а какое-то взаимное нападение с непонятной целью. Яростно надрачивая ему, ощущая такие же хаотичные, болезненные движения на своем члене, я почти не ощущал удовольствия, весь кайф словно сконцентрировался в голове, и я кончил только от осознания, что этот беспредел творит со мной Мир, он меня хочет так же сильно, как и я его, безумно, до сорванной крыши. Я выгнулся в оргазме, прижимаясь к нему всем телом, и почувствовал, как мою руку и живот заливает его горячим семенем. Мирослав дрожал, уткнувшись лицом мне в шею, а я, охреневший и счастливый, едва мог дышать, настолько невероятным мне казалось все произошедшее.       В реальность нас вернули голоса и смех, буквально в трех шагах от палатки. Мирослав дернулся и медленно отстранился, нависая сверху, впившись пристальным взглядом.       − Ставим рекорды скорости? – на губах сама собой расплывалась улыбка. Как два подростка, блин, вряд ли все это заняло у нас больше нескольких минут.       Мирослав усмехнулся, мягко коснулся губ, но не позволил углубить поцелуй, быстро подтянул штаны, вытер руку и живот своей же футболкой и, накинув куртку, вывалился из палатки.       Ну-ну, как будто у него теперь есть шанс сбежать от меня. Сигнал к активным действиям я уже получил.       Едва успел привести себя в порядок и одеться, как совсем рядом снова послышался шорох. Сердце подскочило к самому горлу – «Мир?!» Но в расстегнутом проеме показалась хитрющая физиономия Антона и притащенная контрабандой бутылка водки.       − Будешь?       Я откинулся на спальник, пытаясь унять сердцебиение.       − Конечно, Тоха. Наливай.