Милу Мир

      Если бы не Мирослав, я, скорее всего, не поехал бы сегодня в клуб. Настрой был совсем не развлекательный, то и дело порывался позвонить Женьке, но останавливал себя. Поздно уже, он, скорее всего, спит. Я высматривал Макса, в надежде выяснить, как там наш пострадавший.       Клуб гудел, перекричать музыку было нереально, хотя со стороны дорожек периодически доносились взрывы хохота и одобрительные крики при очередном страйке. Мне сегодня не хотелось в игру, и танцпол, кажется, тоже не будет осчастливлен моим присутствием, я, как привязанный, сидел у бара. В том, что Переверзев появится, даже не сомневался. Раз сказал, что придет – так и будет. Конечно, увидев меня, он сразу поймет, кого я тут дожидаюсь. Возможно я и выглядел влюбленным глупцом, высматривающим своего кумира, но меня это мало волновало. Не люблю игр вокруг да около, не собираюсь изображать веселье или вызывать ревность, демонстративно флиртуя с кем-то посторонним. Глупо делать вид, что мне тут и без него хорошо, после того как неделями пытался добиться хоть какой-то отдачи.       К стойке подлетели раскрасневшиеся и чуток встрепанные девицы. Все свои, я снисходительно поулыбался и освободил место. Стратегическая ошибка. Под хмельком этот нехитрый жест воспринялся дамами как откровенный флирт, и я опомниться не успел, как на мне повисло разгоряченное создание, проверяя прочность своего ярко-красного маникюра на моей рубашке. Вот насколько люблю женские ноги, настолько же меня пугают полуторасантиметровые, будто окровавленные, когти. Глупо, наверное, но нервничать заставляют, особенно в опасной близости от шеи. Стараясь не морщиться, я попытался воззвать к остаткам разума дамы, надеясь, что не весь он окутан алкогольными пара́ми. Куда там. Ситуация явно выходила из-под контроля.       Обычно мне удавалось ловко лавировать среди женской составляющей спорткомплекса и находить с девчатами общий язык. Флиртовал со всеми подряд, не переходя границ, и в негласном реестре свободных мужиков занимал графу ветреного раздолбая, на которого особо не стоило рассчитывать. Меня это, разумеется, устраивало, для особо настойчивых проводил дополнительно-разъяснительную беседу на тему нежелания заводить отношения на рабочем месте. Обычно прокатывало, но и форс-мажоры случались. Вот как сейчас – в опасной близости от моей шеи были уже не только руки, но и губы подвыпившей нимфы. Не хватало еще встретить Мирослава, сверкая засосами и помадой на воротнике.       Пытаюсь отстраниться и, подняв голову, понимаю, что все, поздно пить боржоми. Переверзев сидит в паре метров от нас и с интересом наблюдает за представлением.       Я что-то там говорил насчет нелюбви к играм? Кажется, судьба-злодейка все решила за меня. Захотелось виновато пискнуть что-то вроде: «Это не то, о чем ты подумал». Спасительная мысль пришла мгновенно, наклонившись к уху девчонки, сочувственно предупредил:       − За твоей спиной Переверзев. Увидит, что ты пьяная – отстранит от работы на завтра.       Произнес довольно громко, перекрикивая музыку, и остальные девахи тоже услышали, засуетились, делая страшные глаза. Через секунду рядом уже никого не было.       Мирослав понаблюдал за резвым отступлением и отвернулся. Ну вот что ж мне так везет-то. Мысленно пожелав себе удачи, подсел к нему, почти задевая плечом. В сутолоке клуба и неясном освещении осторожные прикосновения не привлекут внимания, поэтому я осмелился нарушить личное пространство Мира. Наклонился ближе.       − Не ревнуй. Я натуральнейший гей, с девушками никогда не был и желания не имею.       Мирослав фыркнул, покосившись на меня.       − Сам-то понял, что сказал? И я не ревную.       Кажется, кто-то начал праздник еще до прихода сюда. На таком расстоянии я отчетливо ощущал запах алкоголя. Мирослав       Это была плохая идея – пить до встречи с Милошем. Употребляю крайне редко, поэтому, чтобы выйти на связь с космосом, мне требуется не так уж много времени и горючего. Возможно, со стороны я и не выглядел пьяным, но по ощущениям мозг уже уплывал куда-то к границам невесомости. Я опасался, что в таком состоянии наворочу дел. Хотя чего тут уже бояться. Свой выбор я сделал. Даже домой заехал, подготовился, бля, периодически присасываясь к бутылке вискаря, чередуя унизительные процедуры с обжигающими нутро глотками. А приехав в клуб, обнаружил Милоша, окруженного девицами. Хотел было возмутиться, но по его лицу понял, что удовольствия ему это соседство не приносит. Даже интересно было посмотреть, как он выкрутится.       − … И я не ревную.       Я не соврал, ревности действительно не было. Но из самой глубины души поднималось что-то темное, давно запрятанное на дне и успешно скрываемое от окружающих. Он думает, что уже сломил меня и может получить. Ну что ж, проверим…       − Пойдем со мной.       Мил не спросил куда, зачем, с готовностью шел следом. Я даже не оборачивался, зная, что никуда он не денется, слишком долго ждал этого момента. Посмотрим, с чем он уйдет отсюда – с разбитым носом или…       Хлопнувшая дверь туалета отсекла значительную часть шума. Я осмотрел помещение уплывающим взглядом, убедился, что свидетелей нет. Мозг заторможенно выдал мысль, что пора приступать, но, кажется, тело действовало само, на автомате. Тряхнув головой, обнаружил, что прижимаю Мила к стене, потираясь всем телом, а он, горя сумасшедшим взглядом, выцеловывает мою шею. Наклоняю голову, да, так еще лучше, наши губы соприкасаются, отстраненно фиксирую слухом тихий стон, влажный звук поцелуя... и в сознании очередной провал.       − Трахни меня…       − Здесь?! – Мил громко возмущенно шепчет.       − А что тебя не устраивает? – вжимаюсь пахом в его живот, давая почувствовать, как хочу, задираю рубашку, пальцами скольжу по горячей коже. Но он упирается руками мне в грудь, отстраняет.       − Мир. Мир! Успокойся… − в голове шумит, слышу его слова, но смысл не доходит, будто сквозь вату. – Нет!       − Нет? – короткое слово. Его я улавливаю, сердце, кажется, стучит где-то в горле. – Почему?       Мил тянется ко мне, обнимает за плечи, не позволяя распускать руки. Глупый, как будто сможет меня удержать, если я не захочу…       − По туалетам не трахаюсь. Или ты думаешь, я тебя для этого столько времени обхаживал?!       Меня отпускает, даже слегка ведет, хотя на ногах стою твердо. Всматриваюсь в лицо Мила. Он сейчас так близко. Непривычно. Вижу красные пятна на скулах, расширившиеся от возбуждения зрачки, ощущаю шумное дыхание и нервную дрожь. Хочет меня. Сильно, едва сдерживается, но не берет, не желает превращать первый секс в сортирную возню. Твердый орешек.       Прижимаю ладонь к его горячей щеке, глажу кончиками пальцев.       − Мо-ло-дец… − выговариваю по слогам, улыбаюсь.       До него доходит медленно, спустя десяток секунд, будто он тоже сейчас пьян, но не от спиртного, а от меня.       − Это что, такая проверка на вшивость?! – он не возмущен, скорее весел. – Ну ты придурок! И что, если бы я согласился, ты бы мне не дал?       − Ну почему... Дал бы. По роже.       Смеется и теперь уже сам куда-то тащит, хлопают двери, гремит музыка, по лицу пляшут блики неоновых прожекторов. Мил держит меня за руку, позволяю ему, не вырываюсь. Мы выходим на улицу. Это не центральный вход. Стоянка.       − Ко мне?       Равнодушно пожимаю плечами. Мне все равно. Быстрей бы уже все произошло, я измучился этим ожиданием.       − Ты не пил? – инстинкт самосохранения все-таки дает о себе знать, в случае чего лучше взять такси, но Мил качает головой.       − Собирался остаться в здравом уме и твердой памяти. Садись, не бойся…       И я сел в машину. Черт, на что я только что подписался?       Не могу сказать, что был напуган, скорее нервничал. Давно я не позволял себе подобного, в груди скручивало от предвкушения и одновременно от желания сбежать.       Мил жил в одной из высотных новостроек. Когда мы вышли из машины, я поднял голову, считая этажи. Освещенных окон почти не было, наверное, большинство квартир еще пустует. Пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул свежий майский воздух. Тишина в подъезде, сумрак, едва ощутимый запах штукатурки и свежего ремонта, бесшумный лифт, горящая кнопка седьмого этажа, на которую нажал Мил. Я смотрел куда угодно, только не на него, отстраненно фиксируя все, что меня окружает. Кажется, пришла первая волна отходняка, ладони стали влажными и едва заметно подрагивали.       А вот Милош, кажется, не волновался совсем. Вошел в квартиру, бросил ключи на тумбочку, скинув обувь, прошелся по всей квартире, зажигая свет, вернулся в прихожую.       − Ну, чего ты? Проходи.       Я так и стоял на пороге, напряженно наблюдая за ним. Милош перехватил мой взгляд, застыл напротив, в трех шагах. Что он успел считать с моего лица за эти секунды, я не знаю. Едва заметно кивнув своим мыслям, он подошел, взял меня за руку и повел в спальню. Как ребенка. Или безмозглого барана.       Пока я тонул в рефлексии, он раздевал меня, уверенными скупыми движениями снимая последние преграды. Никаких разбрызганных по комнате пуговиц и шумной возни, единственное, что выдавало его возбуждение – это учащенное дыхание, которое я ощущал обнаженной кожей. Стянув с меня рубашку, Мил прижался губами к плечу и едва слышно застонал. А меня уже просто трясло от предвкушения, волны озноба прокатывали вдоль спины, а в тех местах, где Мил прикасался ко мне, кожа горела, как от ожога.       В отличие от меня, Милош не сомневался, он четко знал, что делал, и был уверен, что все будет именно так, как хочет он. Натянутые струнами нервы тревожно вибрировали, отдаваясь неприятной дрожью в кончиках пальцев. Алкоголь, притупивший волнение, сейчас только мешал, не давая связно мыслить и адекватно анализировать происходящее. Агрессивное возбуждение распирало изнутри, все инстинкты требовали ликвидировать его источник. Я позволил Милошу уложить себя на кровать, но как только мы оба остались без одежды – перевернулся, жестко подмяв его под себя.       − Как тебе такой расклад… Милый? Милош       Сказать, что я испугался… Не знаю, страх определенно был, но где-то на дне, под слоем возбуждения и растерянности. Кажется, где-то я допустил ошибку, спровоцировал. Излишняя самоуверенность меня подвела, а Мир – не послушный щенок, готовый отдаться без боя, и это он мне с легкостью продемонстрировал, скрутив и обездвижив за одно мгновение. Сопротивляться ему бесполезно, шансов у меня нет. Мирослав вжал меня в постель, не давая пошевелиться, сильные пальцы сдавили плечи до синяков. Больно, и будет еще больнее, если он пойдет до конца.       Я должен пережить это, раз уж намерен его заполучить. Мир не насильник, если я попрошу его остановиться, он послушает. Но стоит мне запросить пощады, показать свой страх и слабость − на этом все и закончится, и хоть ты в лепешку разбейся, второй попытки не будет. Я знал, что сегодня он станет моим, каким угодно способом, даже подготовился на всякий случай, но не ожидал, что первый секс будет таким болезненным и жёстким. Мир не целовал – кусал меня, впиваясь зубами, оставляя фиолетовые метки. Не обнимал – удерживал, прижимая запястья к матрасу, разведя коленями мои ноги. Дышать тяжело, кровь шумит в ушах тревожным набатом, перед глазами плывет. Нереальность какая-то, будто вижу все происходящее со стороны.       Миллион мыслей проносятся в голове, прежде чем я принимаю решение. Расслабляю мышцы, заставляю себя обмякнуть, несмотря на инстинктивное желание сопротивляться, бороться из последних сил. Понимание того, что этим сделаю себе только хуже, заставляет тело послушно распластаться на постели. Не отклоняюсь от поцелуев, позволяю Миру терзать мои губы, закрыв глаза, слизываю ощутимый привкус железа с пораненной кожи. Не вижу его, не хочу смотреть на него такого, чтобы не якорить в памяти болезненный, неприятный момент, от которого еще долго буду отходить.       Проходит минута, прежде чем Мирослав понимает, что реакции с моей стороны нет. Я чувствую, как колотится его сердце, как его трясет. Кажется, Мира накрыло еще сильнее, чем меня, он напуган и растерян тем, что творит. Разочарованно рычит, шипит ругательства, встряхивая меня до клацнувших зубов. Мы оба понимаем, что это значит. Мир сдался. Открываю глаза и натыкаюсь на горящий безумием и отчаяньем взгляд. Не мне сдался – себе самому.       − Черт бы тебя побрал – хрипит, прижимаясь ко мне и прерывисто дыша. – Черт бы побрал…       Я погладил его по волосам, скользнул ладонями по напряженной подрагивающей спине, баюкая, успокаивая. И молчал, боясь жестом или неосторожным словом сделать еще хуже. Нависая надо мной, вцепившись в плечи и придавив своей тяжестью, именно он был ведомым. Признание этого было слишком болезненным, стоит мне сейчас продемонстрировать превосходство или снисходительность − Мир меня просто придушит. Он не способен причинить боль любовнику, оказавшемуся в его власти, но расхуярить в кровавую кашу того, кто покусится на его самоуважение − вполне.       Этого я не боялся и точно знал, что делать дальше. Он отдавался мягким командам моих рук, затравленно глядел сверху вниз, когда я отстранил его от себя и заставил лечь рядом. Я хотел видеть его, взять, глядя прямо в глаза, наблюдать, как исчезнет из них это мучительное выражение. Но я понимал, что ему будет легче не смотреть. Пока лучше так, спрятав горящее лицо в подушку, закрыться, отдаваясь только ощущениям тела. Ничего, я еще найду дорогу к его сердцу, хотя уже вижу, что прямым этот путь не будет.       У Мира явно давно никого не было, он стонал, зажимался, пока я мягко растягивал его. Собственное возбуждение чуть притупилось, я полностью сосредоточился на Мирославе, пытаясь уловить каждый вздох, каждую реакцию на мои прикосновения. Натянув презерватив и добавив смазки, осторожным, плавным движением толкнулся в него. Мир зашипел, а я кусал губы, сдерживаясь, чтобы не ляпнуть что-нибудь неуместно-успокаивающее. Не хотелось снова его спровоцировать.       Мирослав был стопроцентным пассом, не знаю, как у него получалось в активе, но сейчас я видел и ощущал, насколько слабо он контролировал происходящее, инициативы не проявлял вообще, став будто продолжением меня самого. Когда его накрыло, Мир словно потерял себя, с ним можно было делать что угодно, сил и желания сопротивляться у него не было: абсолютная опьяняющая уязвимость и вседозволенность. У меня просто рвало крышу от него такого, безумно хотелось продлить кайф, проверить, насколько простираются эти горизонты доверия, но я понимал, что долго не продержусь, не в этот раз, слишком долгим было ожидание.       Мир тоже был на грани, его выгибало от моих движений внутри, а я все смотрел и смотрел туда, где его тело принимало меня, сжимал и разводил смуглые ягодицы, замедлялся, когда чувствовал, что он готов кончить, ускорялся, мечтая собственным членом вытрахать из него всю дурь и ненужные мысли. Мира трясло подо мной, и это было неописуемо. Этот секс был лучшим за всю мою жизнь, в этом моменте сосредоточились все мои мечты и представления об идеальном партнере, он стал частью меня, второй половиной. Вслушиваясь в протяжные стоны, я покрывался мурашками от понимания, что и для Мирослава это так же охуенно – он хотел, чтобы его взяли твердо, не сомневаясь, без лишних слов или попыток унизить.       Движения крупного тела подо мной стали резкими и хаотичными, Мир то подмахивал бедрами, влажными шлепками впечатывая ягодицы в мой пах, то замирал и, изогнув спину, хрипел что-то в подушку. Чувствуя, что меня самого уже накрывает, я отвел в сторону его ногу и заставил приподнять бедра, давая доступ своей руке. Скользнул по горячему животу, приласкал член, обхватил поджавшуюся мошонку, разминая и мягко перекатывая в пальцах, потянулся еще дальше, по влажной от смазки промежности. Мир уже тихо подвывал, вцепившись в простыню и даже не пытаясь коснуться себя. Я обхватил его член, пару раз мягко провел ладонью вверх-вниз, больше дразня, чем помогая, сжал кольцом вокруг набухшей головки и ощутил, как с каждым моим движением он толкается в мой кулак.       Перед глазами плыло, дыхание вырывалось натужным хрипом, но я продолжал двигаться как заведенный, дожидаясь Мира, и только когда он выгнулся, сотрясаясь в волнах крупной дрожи, я позволил себе кончить, звучно впечатавшись в него, войдя так глубоко, как только смог. Наш обоюдный стон освобождения слился в единый крышесносный звук, от которого к оргазму телесному примешался непередаваемый кайф глубоко внутри сознания, заставляя сердце мягко сжиматься и трепетать.       Я впервые начал понимать идиотов, выкрикивающих в оргазме слова любви. В этот момент абсолютного кайфа я любил Мирослава больше, чем саму жизнь. Это было что-то настолько запредельное и пугающее, что я завис, на мгновение потерял связь с реальностью. Очнулся только когда почувствовал пальцы Мира на своей шее. Он притянул меня ближе и хрипло зашептал:       − Однажды я нагну тебя и отжарю так, что дым из задницы повалит.       И снова упал на влажную от пота подушку.       Наваждение прошло, улетучилось одновременно с оргазмом, ко мне вернулся закомплексованный и рефлексирующий Мирослав. Я мысленно дал ему обещание, что позволю сделать то, что он хочет, но только когда пойму, что ему это действительно нужно, и не для того, чтобы наказать меня и что-то доказать.       Вслух я этого не сказал. Молча гладил, целовал между лопаток, поднимался к шее и опускался вниз по позвоночнику, выцеловывая, прикусывая и обводя языком. Восхищаясь его телом и пытаясь донести это до него без слов. Мирослав уснул, убаюканный ласками. И я заснул следом, вяло подумывая, что надо найти безболезненный способ узнать, почему для него секс является таким сложным и унизительным занятием.