Нежно-зелёный туман, только что распустившейся листвы...

Да, блять! Я снова сижу. На жопе. Ровно. Вою в небо - а скучно. Под жопой трава - выдрать бы с корнем. За спиной камень - уже запинал, матерясь и вымещая злобу. Об ошейнике намеренно стоически не думаю. Не могу себя заставить. Это не то чтобы перебор, просто... мату не хватает в моём скромном словарном запасе. Ну, серьёзно, это несправедливо, обидно, подло. Перед глазами дерево - листочки спокойно наливаются силой, жизнью, отчитывая моё время, как крупинки песочных часов. Хорошо хоть ветра нет, но всё равно снова продрог. Холод скользкими тяжёлыми щупальцами пробирается через каждую дыру в свитере и с маниакальным наслаждением кусает кожу. Я вымотан, морально высосан, до капли, молекулы, атома. И сон утягивает за собой, заставляя тело съехать на землю в поисках удобной позы, вынуждая организм свернуться калачиком - в поисках тепла, отдаёт разум на растерзание сновидений - в жажде познать истину. Один. Сплошной. Поиск. На грани яви и сна отчётливо чувствую себя тапком, который инфузория (до туфли не дорос ещё), деградирую. Пусть. Лишь бы шею отпустило. И даже забывшись сном, чувствую, как пульс бешено скачет в набухших влажной кровью венах, перестукивая громким сердцем в висках. А мне тепло и просыпаться неохота. Вот вообще, ну никак, от слова "совсем". Так уютно, так здорово, так... Чёрт! Распахиваю глаза и дёргаюсь в сторону, во все глаза пялюсь на Лакса. Мы снова в тумане, ну разумеется, это почти его центр. Я так и спал на земле, а Лакс меня обнимал со спины. Н-но... - Ты замёрз, - просто ответил он. Вот прям чувствую, как механизм производит мозговой штурм, скрипя шестерёнками в голове. Не, всё равно не оттупляю. Кофе. Срочно. И... В груди кольнуло - сильно и резко. - Сколько времени? - быстро протараторил я, вскакивая с места и бешено озираясь. - За полдень, - просто отозвался Азгальт. - ЧТО? Ты почему меня не разбудил? - знаю, что глупый, откровенный наезд, но время. - Просто не смог, - тихо ответил Лакс и отвернулся, делая вид, что его манжет интереснее диалога со мной. Так, чувствую, что "не смог" нифига не относится к тому, что Лакс пытался, но не вышло. Он... Он дал мне передышку. - Да. Именно так. И раз ты уже адекватный, иди искать Кальта! - зевая, потягиваясь, сказал он, выглядя сейчас так по-домашнему растрёпанно и мило, что ли. Это СЛИШКОМ для меня. - Душ, кофе, завтрак... - В постель? - осведомился Лакс. - Я был бы н-не против, - заторможенно ответил я, уставившись на юношу во все глаза, не веря своему слуху. - Уху, - кивнул он и махнул рукой, как бы жестом говоря, что я могу топать к дому. Шёл я медленно, брёл по пустынным улицам и пытался воткнуть в то, что произошло. Как-то это странно. ОН странный. Пока отдалялся от дерева, постоянно оглядывался, будто ожидал, что Лакс передумает, вновь взорвётся своим гневом и нападёт на меня, дёрнет за поводок, заставит сидеть у его ног, высказывая мне, что я лишь глупый пёс. Но туман так и зеленел за спиной, клубился, двигался в пространстве, пугал и завораживал. Сквозь его рыхлые очертания легко угадывалась фигура Азгальта, он стоял там, в нём, словно растворяясь в мареве изумрудного, как будто смотрел мне вслед... сожалея? Но о чём? Я не боялся. Куда уж дальше? Но понимал, рациональным куском мозга, что что-то не так. Что-то изменилось. И в нём. И во мне... Дом выпрыгнул из кустов неожиданно. Лестница наверх показалась адской. Ванна была слишком белой - резало глаза, заставляя щурится и передвигаться почти на ощупь. Мылся я осторожно, кожу раздражала влага, её щипало и вызывало слёзы против воли. И всё равно я остервенело мылился, смывал пену и натирал себя гелем с раздражающим ароматом сицилийского апельсина вновь и вновь. Трясло, тело трясло и душу трясло, всего мотало и штормило, ноги осказывались на эмали, грозя подогнуться, обрушить тело вниз до глухого хруста черепной о бортик ванной. По-моему, мне нужен позитив. Блять. Нужен. Но не до такой же степени! - Это что? - нервно вопросил я, ни к кому не обращаясь, просто эмоции прочь из тела путём голосовых. - Завтрак в постель, - голос Лакса был тягучим, протяжным, с явным наслаждением, и таким близким, словно Азгальт вновь касался меня невидимой рукой. А как он это делает, ведь он не здесь? - Поводок-ошейник - это привязь не только к дереву, - со смешком, шёпотом, сокровенно, - а ещё и ко мне. Тонкая грань связи, которой я бессовестно пользуюсь, - усмешка, а голос разливается в теле столь нужным мне теплом. - Точно, бессовестный, - промямлил я, собирая глаза и мозги в кучу. - А поч... - задохнулся, - ...почему... - уже вспыхнул злостью, - ... почему, блять, оладьи без тарелки, кленовый сироп отдельно от оладьев, а кофе без чашки и всё в общей массе? И до кучи это ещё и одеялом укрыто? - голос звенел в пространстве комнаты, пальцы рук растопырены возле лица, то ли я ЕГО придушить собрался, то ли закрыть себе глаза. Ещё не определился. - Одеялом укрыл, чтобы не остыло, - как само собой разумеющееся отозвался Лакс. - А то, что без сервировки, так о ней мы и не договаривались. Было два критерия: завтрак и постель! Завтрак есть? Есть! Постель есть? Есть! Я условия выполнил. Я завис. Откровенно и надолго. Горячо выдыхая и слушая, как громко сердце бешеной совой ухает в груди. - Чёрт, - смех стал для меня откровением, но он быстро перерос в громкий ржач. Приятно было слышать, что Лакс мне вторил. - Я тоже люблю стебаться, но, Лакс, знай чувство меры, - мне не хотелось его укорять, но так было нужно. Так было правильно. Тычок в спину - явно дело лапы Азгальта. Обернулся, пусто. Всё ещё пытаюсь отсмеяться, а на душе кошки скребут. Мне неприятна и чужда эта пустота. Я уже привык к другому, иллюзорному. - Вали на кухню, там на столе всё продублировано, - хмыкнул паскудник и вновь подтолкнул меня к выходу. Пусть и жёсткие, но его прикосновения были уютными. - Спасибо мамочка, - пропел я, чувствуя, как настроение поднялось, и помчался вниз. И вот вопрос, какого хрена у нас общение походит на "друзья до гробовой доски" с элементами фантасмагорической эротики? Эмм... Первая часть вопроса звучит не очень, ибо Лакс может оформить мне такую путёвку. Вторая часть звучит фантастически, потому что... ну вообще ни в какие ворота. А сердечко-то шалит... - Это из-за ошейника. Не только я чувствую и влияю на тебя, но и в обратку тоже. В смысле... Ты перенимаешь на себя мои эмоции, хоть и сопротивляешься им, подсознательно, но что-то, некая толика, в тебя вплетается, становясь частью тебя самого, Бром. И... Не важно! - скомкано ответил Лакс на невысказанный мною вопрос. - Ам... Кхм, - пришлось прочистить горло и сделать вид, что я ничего не слышал. Суть ответа слишком смущала. - Думаю, сегодня нужно сходить на развалины вашего дома, поискать там, а потом вновь вернуться к фолиантам, - смакуя кофе, делился я планами на день с Лаксом. Оладьи вкусные, но они вставали поперёк горла, и не потому что оно болело, а потому что я думал не о том. - Угу, - Азгальт притих, и весь возникший настрой померк в его такой реакции на мои слова. Азгальт? Что же это всё-таки значит? - Да не переживай, найдём мы твоего пса! - попытка подбодрить собеседника провалилась на корню, потому что я и сам услышал, как катастрофически фальшиво я звучу. Сам себе не верю, но Лаксу это знать не обязательно. - На самом деле Кальт не пёс, - медленно проговорил Лакс и с шумом вдохнул. Он же призрак. Нафиг ему дышать? - Да? - вздёрнул бровь. - А кто? - откровения с утра пораньше это не то, о чём я мечтал, но и они полезны будут. - Мой старший брат! Кажется, кофе пошло не только горлом, но и через нос. Кашель перекрыл доступ кислорода в лёгкие, а носоглотка сопротивлялась инородному объекту в своей полости. Блин, и так горло, как не своё, так ещё и кашлем раздражаю. Но не могу прекратить. Физиология. После того, как чихнул четыре раза подряд, понял, что отпустило. Тело, но не разум, шок щипался изнутри. - В смысле? - удивился я пискляво и почему-то икнул. - А разве тебя мама никогда не наказывала? - шокировано спросил Азгальт, чем поверг меня в новый ступор. - Эмм... Наказывала, - осторожно отозвался я, боясь услышать продолжение. - Как? - В угол ставила! - И что это за наказание? - проворчал он. А у меня шифер гремит, аккурат на макушке, его отрывает нахер! И Лакс, как специально, вновь касается меня, виска, оглаживая бешено бьющуюся жилку, успокаивая её. А я и не дышу, замер, как идиот - наслаждаюсь коротким мигом осязания. - Ну... - зачем-то решил пояснить я, - суть в том, что на то время, которое ты проводишь в углу, ты лишаешься привычного образа жизни, с тобой не разговаривают, лишают любымых игрушек, гаджетов, вкусняшек. И не остаётся ничего, кроме как стоять и обдумывать то, как сильно ты накосячил и как это исправить. И да, как бы сделать так, чтобы, повторяя свой проступок, не спалиться родакам. - Эхх, везёт! А моя мама сказала, что брат непослушен и что он должен научится покорности. А на утро он проснулся псом. Не, норм вообще родители! - А... Что-то мне как-то нехорошо. Немного. Совсем чуть-чуть. Да-а-а-а, пожалуй лягу-ка я. Угу, вот сюда. На пол. Под стол. И притворюсь табуреткой. - Он. Стал. Псом, - грустно повторил Лакс, и я тихо взвыл. Это уже ненормально! Вновь ставлю его интересы превыше своих. С отчаянием осознаю, всем своим дёрганым существом, что пожалеть я себя смогу позже. Сначала нужно ЭТОГО утешить, а то на мне будет отыгрываться своим настроением "минус плинтус". - А... - вылез на свет и сел по-турецки. - Первое: почему же тогда в записях указано, что сын в вашей семье один? Второе: почему твоя мама не вернула ему его первоначальный облик? Третье: может всё-таки вас... Я не мог сказать - не зря спалили! Но Лакс всё понял сам. - Первое: у нас разница в год. Собакой брат стал до моего рождения. И, чтобы не оправдываться исчезновением сына, меня выдали за него. В наше время не было детских садов, а детей не принято было показывать, считалось, чтобы не сглазить. Детей демонстрировали обществу только на специальных праздниках и только не раньше десяти лет от роду, поэтому я легко занял место брата. К тому же, рождение потомства афишировалось только при условии рождения первенца, остальные дети были просто дети. И всё. - Заебись у вас порядки были, - громко вздохнул я, роняя голову на грудь. То ли смеяться, то ли плакать, то ли биться головой о стену, понимая, что мне не исторический роман пересказывают с элементами буйной фантазии автора, а настоящую, пусть прошлую, но жизнь. ТАКОГО в записях я не наблюдал. - Второе: мама пыталась, но брату больше по душе пришлось быть беззаботным щенком, - боль насквозь яркой вспышкой прострела, дрожащим голосом, словно шатающимся на ветру. - А я рос... и боялся, что брат передумает, вернётся, и тогда... я стану лишним, - трагичность тона давила извне, прессуя морально несчастные синапсы, которые явно хотели с визгом колодок затормозить и так и остаться в нерабочем состоянии. - Брось, твоя семья никогда не отказалась бы от тебя, - душевно заверил я. - Ты не понимаешь, тогда всё было иначе. И третье: нас СПАЛИЛИ неправомерно, - крик под скрежет зубов. - Почему? - глупый вопрос, но я должен был его задать. - Потому что мы не могли воздействовать на других людей, - свистяще, с рыком, захлёбываясь унынием. - Ты себе противоречишь, - укорил я, откровенно уже задалбываясь тем, что не вижу собеседника. То, о чём мне рассказывал Лакс, никак не хотело укладываться в моей голове. Не, ну серьёзно. Это же финиш какой-то! Хотя... Если посмотреть на постулаты жизни, на движение масс в историческом пространстве, то многое остаётся неизвестным. Даже те же самые ведьмы, к примеру. Сейчас говорят, что их не было, что тот же Торквемада основал испанскую инквизицию просто так, потому что кто-то кому-то что-то сказал, другой кто-то это что-то подтвердил, в результате человек виновен. Ха! Но вот вопрос: а как учёные НАШЕГО времени смогли доказать, что не было магии в ТЕ времена? Машину времени пока что никто не придумал. Тогда "как"? Как выяснилось подобное? Если не быть свидетелем чего-то, то невозможно с точностью в 100% утверждать, что то, что описано в каких-то там книжках типа священников, это правда. Почему типа священников? Потому что не может человек быть и служителем Бога и палачом одновременно. Как-то подобное противоречит законам церкви. Или я чё-то недопонимаю? Не, просто, если задуматься, то получается, что приди сейчас какой-нибудь гот в церковь, чтобы умыться святой водой, а на него поп из-за угла с криком "Сатана изыди!" и хренак распятием промеж глаз. Кряк, и гота нетю, кони двинет. Священнослужитель его отпоёт на месте и будет хвалиться прихожанам, что он спас мир от проказы современности. Ага! Это даже на малобюджетный ужастик "SyFy" не тянет. - Ты н-не понимаешь, - с нажимом на грусть и задумчивость отозвался Азгальт. - Так объясни! - взвизгнул я, всплёскивая руками, и почесал себя за ухом, чувствуя, как Лакс треплет меня по голове. - Точно пёс... - тихое, но разборчивое. А в голосе улыбка напополам с умилением. Я лишь фыркнул. - И в итоге? - напомнил я о том, что разговор не закончен. - Ну, все так могли, - простонал Лакс. - Что неясного? Любое воздействие происходило только внутри семьи - кровного круга. На иные кровные линии влиять не могло, - распалялся Азгальт, и воздух вокруг меня мешался, дрожал и словно потрескивал. - Воу! Стоп. То есть все в городе так могли? Ну общаться и что-то делать? - сам не верю, что пытаюсь уточнить нечто подобное. - Да. А у вас нет? - не поверил Лакс. Ненавижу этот вопрос. - Нет, кончено! - А мы могли, - с улыбкой, она чувствовалась в голосе и вернувшихся мягких движениях, как будто кончики пальцев вновь пробегались по коже шеи. - Тогда почему мы сейчас не можем так же? Потомки ведь? - пытливый мозг тут же озадачился мыслью о том, что если я могу так же, то это будет шик. - А мне откуда знать? Может, потому что люди покинули свои истоки, забыли то, кем они являются? - прозвучало не то что грустно, скорее убито. Думаю, таким образом одиночество Лакса чувствовалось им ещё сильнее, ведь он был единственным, кто понимал, в чём суть, и единственным, кто владел чем-то для нас запредельным. - Жаль, - выдавил я и задумался. Кромку волос так и щекотали непослушные пальцы, дарящие тепло и умиротворение. Несмотря на то, что я не видел собеседника, я чувствовал его, и от этого становилось легче дышать. Я понимал, что Лакс влияет на меня, он не только меняет мои взгляды на жизнь, он покоряет своей непосредственностью, он... Лакс прочно засел в голове, и, видимо... не только. Как бы то ни было, но времени действительно мало. В свете открывшихся фактов, найти пса стало для меня действительно приоритетным. Мне хотелось, чтобы семья, пусть так, но воссоединилась. Я, кончено, понимаю, что то, что рассказал Лакс, не обязательно правда, что, может быть, он надавил на мою человечность, разжалобив меня красивой сказкой. Но от чего-то сердце верило в чужие слова, от чего-то душа принимала за действительность поведанное. И в какой-то момент я понял, что хочу, чтобы всё действительно оказалось так, как рассказал Азгальт. Не знаю почему, наверное, любопытства ради, но да, желаю этого всем своим существом. Сборы не заняли много времени, сегодня я надел ботинки для похода, брюки-карго, поло и худи. По крайней мере удобно и уютно. На улице было тепло, от чего настроение играло красками весны. Справа, там за поворотами и домами, было дерево и тот самый туман. Я знал, что они ждали меня, как будто чувствовал тягу, желание оказаться там, но упорно шёл влево, к развалинам старого поместья Азгальт. Руки в карманы, в ушах наушиники, смотрю под ноги, ловлю ритм, улыбаюсь, всё отлично, хорошо, прекрасно. Солист с надрывом поёт про ласточку, которой нужно бежать, и я чувствую себя этой самой птицей. Вздёргиваю взгляд вверх и встречаюсь с карими глазами Лакса. Мне даже осматриваться не нужно, чтобы понять, что ноги сами принесли меня к месту зелёной туманности. Азгальт не говорит ни слова, в руке сжимает поводок, но, не натягивая цепь, смотрит на меня, словно рассматривает, как будто ищет что-то, нечто, внутри меня. Губу закусил, а я глаз отвести не могу от его рта. "Поторопись" - не слышу, читаю по губам. - Хо-ро-шо, - медленно, заторможено, завороженно. Это. Сильнее. Меня. Да я и не хочу сопротивляться. Шаг вперёд, как прыжок без парашюта. Пальцами в ворот сюртука, рывок на себя, стираю улыбку губами. Это не взрыв фейерверков в голове, и не топит возбуждением. Просто касания, исследуем друг друга, даже и не думая прерывать контакт. Пальцами в волосы, зарываемся, не отнимая инициативу, просто ласкаемся, оглаживаем, и не разорвать поцелуй. Не хочется несмотря ни на что. Играемся языками, оглаживаем и щекотим, касаемся дёсен и зубов, не рычим, но стонем - в унисон. И кислород на изломе, он хрустит в груди, заканчиваясь, но всё равно не разжимаем объятий. Притесняемся друг к другу сильнее, и уже неясно, кто где трогает, кто об кого трётся и чьи зубы кусают противоположные уста. Всё смешалось, закрутилось, мы на грани зелёного и прозрачного, тепло, почти жарко, ноги дрожат и внутри всё вьётся, сплетается, звенит. Рукой по спине, царапая одежду - Лакс. Пальцами в вихры, сжимая, дёргая на себя под шипение - я. Глубже, сильнее, смешивая влагу и страсть, под томные вдохи, втяги кислорода с шумом и мычанием. Больше, резче, острее, на грани, под топот сердца в груди. В двух. Его перестук я чувствую собой, правой стороной грудины - вдохновляет, заводит, распаляет. Ещё и ещё, и ещё... Моргаю. Развалины. Эээ... - Не делай так больше... - смущённый голос над ухом, а у меня шею ломит, приходилось голову задирать, чтобы поцелуй был полноценным. - Не помню, чтобы ты сопротивлялся или был против. - Я и не был... Но не повторяй ЭТОГО! - грубо рыкнул он, дёрнув меня в сторону, без слов говоря, что ошейник ещё на мне, и Лаксу ничего не стоит воспользоваться им вновь. Я лишь кончиками пальцев пробежал по шипам, вспоминая какую боль они мне причинили. - Мне НЕ жаль, - глухо отозвался Лакс, и его присутствие в зоне моего комфорта испарилось. - Врёшь... - одними губами отозвался я и тут же стал осматриваться на местности. - Ла-а-а-акс, - громко протянул я, с удовольствием слушая эхо своего голоса, - а я научился летать? - Нет, - хмуро, выдохом в затылок, я чудом заставил себя не подпрыгнуть. - Тогда как я оказался здесь? - распахнул я руки, указывая на обгоревшие камни и ярко выделяющуюся черноту окружения в только начинающимся зелёном массиве. Вообще, место довольно унылое и стрёмное. - Здесь жила моя семья, здесь сосредоточие нашей кровной связи, такое же на месте гибели, как две точки, здесь - точка отчёта, там - точка завершения, между ними нить связи, что позволяет создавать возможность перемещения. Ну, как по вашему, исходя из технического прогресса, аппарат под названием лифт с первого на пятый, раз - и четыре этажа пролетаю за миг, - лёгкие касания к плечам не соответствуют грубости тона в голосе. Хммм... Лакс заставляет себя быть строгим? Или пытается показать мне, что ситуация у него под контролем? Чушь! - А раньше такое сделать нельзя было? - вздохнул я, прикрывая глаза, отдаваясь осязанию. - А мне интересно наблюдать за твоими... - ...потугами выверить шаг? - фыркнул я. - Хахаха, именно, - ладонью по волосам. - Ищи! - Я не... - Он самый, - припечатал меня Азгальт сталью в голосе, и вновь стало страшно. Он злился, а я, как идиот, размяк. Ну и как с ним сотрудничать?