Прелести кошачьей жизни

*Автор извиняется за банальности. Не удержалась. *** Юу Канда, рывком поднялся от раздавшегося шороха. Муген моментально и привычно нашёл путь из ножен в руки. Но было тихо. Вероятней всего, какой-то зверёк или подобное. Японец окинул взглядом место где его сморила вечерняя дрёма. Отряхнув плащ и вернув катану в состояние спокойствия, мечник быстрым уверенным шагом направился к башне ордена. Перед глазами плыли небо и земля. Щемящее чувство внутри не проходило, лёгкие саднило от прерывистого дыхания, а губы… Губы горели, словно к ним на самом деле кто-то рискнул прикоснуться. До сих пор плохо соображая, Канда даже несколько отстранённо подумал о том, что контрастный душ ему не помешает. Правда, мысли о душе принесли за собой воспоминание о том, как Мояши, вернувшись с водных процедур, пытался обрызгать его каплями с белоснежных волос… И юноша прибавил шаг, всеми силами сосредотачивая мысли на холодной воде, а не на всяких Шпенделях, осмеливающихся быть так дразняще близко телом, и закрываясь ото всех на замки, далеко в мыслях и душой. *** «Хах, как я сразу не догадался, что это сон. Такой проницательности от Мелкого ждать не приходится. Тем более, такого поведения и…» - вспомнив о «том самом» поведении, Канда слегка стукнулся головой о стенку душевой – хорошо, что когда Комуи стал смотрителем, под общие ванные он переделал не все кабины. Потому, что иногда человеку нужно побыть наедине с самим собой. Ну, и со своим, оказавшемся очень даже неплохим воображением, из-за которого вновь пришлось задержаться в душе минут на пятнадцать. Это невыносимо и обидно. Держаться на расстоянии, когда хочется подойти ближе. - Чего уставился, Мояши? - С тобой всё в порядке, Канда? Сегодня ты как-то странно выглядишь. «Даже странно, что заметил» - Что за чушь ты городишь, Мелкий? Боишься, что я тебя вновь на пол опрокину, вот и пытаешься сбежать? - Ты что о себе возомнил, БаКанда?! Отойти, увернуться, ударить. Ударить ещё раз, заломить руку, и прижать к стене. Вдохнуть поглубже, и с еле заметным вздохом отпустить, напоследок фыркнув. Являясь победителем на этой тренировке, позорно сбежать из зала, остановиться за углом и дышать, дышать, дышать… Наблюдать за хихикающими Кроликом и Мояши, наблюдать, как близко они сидят на диване, как расслабленно может повиснуть на Стручке рыжий, прижимаясь всем телом; как по дружески он может его обнять, подойти в любое время. И испытывать зависть, кто бы мог подумать? К тупому ушастому, которому негласно позволено так много. А ночью вновь не спать, вспоминая, как тепло было рядом с Мелким. И снова, падая в забытье на рассвете, представлять такого тёплого возле себя, представлять, как это – оправданно иметь возможность предъявлять свои права на Мояши. *** «Наконец-то Мелкого отправили на миссию. Замозолил все глаза, Стручок бобовый. Надоело. Надоело» Выпад катаной, увернуться от воображаемого противника. Подсечка, увернуться, выпад. «Его с Линали кажется отправили? Ну хоть не с кроликом. Хотя, в последнее время кажется, что все имеют виды на Мояши. Надоело.» Выпад, отскочить. «Ну что вы все в нём понаходили? Ну? Мелкий, слабый… Вру. Но не все же знают, как сильно он может согревать душу. Или знают?» Убрать Муген в ножны. Взять полотенце, вытереть пот и отправится в комнату. «Что я буду делать, если Мояши начнёт с кем-то встречаться?» - от неожиданного вопроса самому себе, Канда застыл посреди коридора. Стало как-то зябко, холодно, и горько тянуще внутри. «А если это будет Линали? Комуи побурчит, но всё же позволит ей встречаться с таким порядочным парнем. Ведь Мелкого заподозрить в чём-то грязном даже сложно. И смотритель к нему хорошо относится» - ускоряя шаг, и распугивая попадавшихся по пути сотрудников Центрального управления, мечник залетел в комнату, захлопнув за собою дверь. Поставив ножны возле кровати, он немедля упал на неё. Взял и сжал подушку, как будто она была виновата в нестабильном с некоторых пор состоянии хозяина. Ведь смотреть каждый день, как они смеются вместе в столовой, Юу уже было неприятно. Неприятно, что столько людей крутится вокруг него. И это начало доставать до такой степени, что хотелось затащить просто-напросто Мояши в комнату, хоть свою, хоть его самого, и оставить под своим неусыпным надзором. Чтобы никто не смел подходить, смотреть, касаться его. Никто. Как же жаль, что это было невыполнимо, даже хотя бы со стороны непоседливости Стручка. Но хотя бы… В голову Канды приходили самые разные мысли. Например, поцеловать подростка на виду у всех, хотя бы в той же столовой или на собрании. А потом вытащить Муген и погрозить в сторону шокированных лиц – что все будут крайне удивлены, мечник не сомневался. Ведь иногда он сам изумлялся, как умудрился влипнуть так глубоко в эти чувства. Немыслимо же. После такого бы, вряд ли кто-либо осмелился бы приставать уже точно к его Мояши. И японцу было бы глубоко плевать на правила, существующие в этой стране, диктуемые монархией и церковью. Если бы их кто-то посмел обвинить, он бы не задумываясь ушёл. Он бы смог защитить мелочь. И они бы вместе могли найти след той самой беловолосой девочки, являвшейся во снах Юу. И он бы смог как следует попрощаться со своей старой влюблённостью. Так жаль, что это всё нереально. Когда-то Алма предлагал сбежать ему вместе с ним. Тогда это казалось невозможным – сбежать от ордена. Но сейчас, если бы только была необходимость – Канда бежал бы куда угодно, лишь бы иметь возможность смотреть в глаза «Персонального Мояши» - без улыбок для всех, без притворства и масок - "И когда я стал таким сентиментальным?" Но самой Мелочи этого было не нужно. Даже поцелуй он его, признайся в том, что так хочется быть рядом, он либо бы посчитал мечника больным и заботливо проводил к медсестре; либо посчитал бы за новую форму издевательства… Либо просто грустно улыбнулся, и произнёс бы «Извини». И почему-то этот вариант казался самым реалистичным. Если бы младший экзорцист поверил бы в то, что Юу действительно, как это не прискорбно, в него влюбился, то он просто бы извинился за то, что не может ответить взаимностью. В этом был весь Мелкий. И становилось ещё тоскливей на душе, ещё темнее в комнате, ещё меньше согревала одежда. И всё ярче всплывали воспоминания о днях, когда они были с Мояши ближе всего. И когда началось это личное помешательство. И всё насыщенней становились образы подростка, медленно касающегося губ, лежащего совсем рядом, и всё громче звуки возбуждённых вздохов. И всё сильнее горели губы, всё сильнее стучало сердце, и холод скоро начал сменятся жаром. И с силой полетела подушка на кровать, и громко хлопнула дверь, когда мечник вновь распугивая своим мрачным видом всех попадавшихся на пути, нервно перекручивая полотенце в руках, направлялся в душ.