Хроники Эдмории. Пробудившийся Страж (книга первая)

      Выйдя на свет мощённого плитами двора, Дэйлан поморщился, прикрывая веки. Полуденное солнце палило нещадно, и вампир поспешил отступить в тень стены. Под её защитой Эстег-Руа и добрался до входа, ведущего в подземелье. Узкая лестница привела его в прохладный коридор и вскоре он оказался в кромешной тьме. Вампир замедлился, однако всё так же уверенно продвигался вперёд. Глаза его сменили цвет с цвета глубоких вод океана на агатовый. Зрение и слух Эстег-Руа обострились, донося до него звуки подземелья. Темнота воспевала оду тишине и мраку. На губах вампира промелькнула и погасла улыбка. Создания дня боялись темноты, но он был дитя ночи. Его пальцы скользили по сырой стене, сложенной из крупных блоков, оставляя на коже ощущение стылого холода. Дар позволял ему вылавливать во тьме сотни живых огоньков: сердца крыс, снующих во мраке, создавали золотистое свечение «меток» — источников жизни. Но не крысы интересовали Эстег-Руа. Лишь самый ничтожный из его народа опустился бы до того, чтобы отобрать жизнь у тех, кто безбоязненно делил с вампирами их любовь к местам, куда отчаялось проникнуть  светило. Игнорируя крыс, Дэйлан потянулся к самой крупной из меток, пылавшей красным свечением. Миновав проход, ведущий к заброшенным камерам для узников, он свернул в широкий коридор и остановился перед дверью, оббитой железом. Протянув руку к круглому кольцу, крепившемуся на месте ручки, он несколько раз ударил по медной пластине. Услышав слабый мыслительный отзыв, разлившийся в сознании тёплым ментальным приветствием, вампир ступил за порог. Внутри его встретил полумрак. Тот, кто ждал его в подземном жилище, оживил скромный интерьер бывшей камеры магическим шаром, что висел над потёртым широким креслом. В нём с удобством разместился худощавый юноша в светлой тунике и коротких бриджах. Волосы цвета снега падали на его плечи, не скрывая слегка заострённых ушей полукровки. Длинная чёлка закрывала левую часть лица. От нижнего века правого глаза через скулу тянулись три косых линии ритуального тату клана Сабуа-Руа, чья приставка обозначала родство с кланом Дэйлана. Увидев вошедшего Эстег-Руа, юноша, улыбнувшись, переложил лежавшую на его коленях книгу на стол, заваленный бытовой всячиной. — Чего так долго, братец? — полюбопытствовал он, поднимаясь с кресла: — Дичь так далеко ушла, что пришлось её искать за горами Валенграйда? — Мы не привезли дичи, Мандрэг, — Дэйлан, распустив пряжку пояса, сбросил на грубо сработанное ложе ножны с мечом. Мандрэг, проследив за жестом друга, задрал бровь. Эстег-Руа всегда бережно относился к оружию, тем более родовому мечу. — Охоту пришлось прервать, — Дэйлан, расстегнув пряжку застежки камзола, отбросил длинный хвост волос на спину, — Эмили была отравлена ядом крауда. Мы привезли её в замок, погружённую в смертоносный сон. — Крауд? Но… откуда? Крауды были привязаны к замкам повелителя, а здесь, на окраине мира, нет ни одной древней развалины дроу! — Я знаю это, как и ты, — голос Эстег-Руа, севшего на ложе, был наполнен усталостью. Рядом с Мандрэгом Сабуа-Руа, приходившимся ему кузеном, он мог не скрывать эмоций. — Эмили погрузилась в Смертоносный сон и, чтобы спасти её, нужен эликсир из моей крови и крови крауда. Но рецепт эликсира, как оказалось, знают только наши ведьмы. Я предложил вызвать Айяру. В глазах Мандрэга мелькнуло беспокойство. — Не называй так Айяру в её присутствии, иначе она превратит тебя… в лягушку. — Не посмеет, — Дэйлан хмыкнул, — она обязана служить мне. Да и трансформация не её конёк, — он помрачнел. Предстоящая охота на крауда была опасным делом и он должен был подумать о том, что будет с Мандрэгом в случае его гибели. — Манни, если со мной что-либо случится, контракт Айяры перейдёт к тебе… — Нет, — Сабуа-Руа испуганно замотал головой, — во мне слишком мало крови твоего рода! — Но ты останешься последним, в ком она вообще есть. Потому Айяра должна будет слушать тебя. И она поможет тебе, сам знаешь с чем. — Это я уже слышал, — перебил Мандрэг. — Ты должен будешь велеть ей приготовить эликсир. И поддерживать тебя, пока не найдётся иной носитель, согласный делиться с тобой жизненной энергией. — Нет! Я не желаю… Дэйлан, встав, ухватил его за руку. — Ты сделаешь то, что я сказал, — сурово велел он, — я старший и ты обязан слушать меня! Я оставлю запас своей крови до того, как уйду за краудом, — продолжил он, смягчая тон. — У Эмили, и у тебя должен быть шанс выжить. — Не говори мне о своей смерти, — лицо Сабуа-Руа, и так небогатое на краски, стало ещё белее, серые глаза затуманила боль, — ты всё, что у меня есть! Всё, что держит меня в жизни, и дело не только в том, что ты мне даёшь… Его голос задрожал. Эстег-Руа, спохватившись, притянул  его к себе. Мандрэг, как и Дэйлан, в одночасье с ним остался сиротой, и кузен был его якорем, не дававшим сорваться в пустоту. — Тише, братец, тише, — Эстег-Руа с запоздалым раскаянием притянул к себе кузена, — я же это только так, на всякий случай. — Даже на всякий случай не говори. — Хорошо, — мирно согласился он, отстраняясь, — только крови мы всё-таки из меня нацедим. И не спорь, — с нажимом оборвал он готовящиеся возражения, — так я буду чувствовать себя спокойнее, а значит буду собранным, когда отправлюсь за краудом. Его нужно добыть живым. — Крауда никто не брал живым, — Мандрэг отчаянно пытался сдержать слезы, — они слишком опасны. — Значит, я буду первым, кто совершит этот подвиг, и меня воспоют в героических балладах. Всегда мечтал стать героем песен бродячих менестрелей. Кузена его попытка пошутить, не успокоила. — Я пойду с тобой, братец. — Не пойдёшь, — отказал Эстег-Руа. — Ты не хуже меня знаешь, чем для тебя закончится такой поход. Солнце убьёт тебя быстрее, чем яд крауда. — Если я приму зелье в большей дозе, я продержусь весь поход! — Большая доза для тебя опасна. — Не опаснее, чем жить без света, в темноте, один на один со своими страхами, в вечном ожидании смерти! Мандрэг, перейдя на крик, вдруг закашлялся и схватился за грудь. Дэйлан успел словить закатившего глаза кузена в объятия до того, как тот упал на пол. Эстег-Руа бережно уложил его на ложе и укутал в одеяло.  — Дыши, — простонал он в отчаянии, следя за тем, как тот борется за каждый глоток воздуха, — дыши, Манни. Сабуа-Руа давился стонами, судорожно вцепившись в его руки. Приступ вскоре закончился, опустив его на подушки совершенно обессиленным. Он отвернулся от Эстег-Руа, ненавидя себя за собственную слабость. Дэйлан сел на каменные плиты пола, не спуская с него встревоженного взгляда. — Я в порядке, — успокоил его Мандрэг не глядя на кузена. Потянувшись к брату, Дэйлан уткнулся лбом в его плечо, зная, что младший пытается успокоить его страхи. От белых волос Сабуа-Руа пахло травами. Эстег-Руа помнил его волосы совсем иными, не выбеленными сединой, которую большинство считало его естественным цветом, а золотисто-каштановыми, под цвет зелёных глаз, смешанных с вкраплениями янтаря. Помнил и то, что лишило волосы и глаза кузена красок в одно мгновенье, вместе с правом на долгую жизнь. Не он, а именно Сабуа-Руа мог покинуть его в любой момент. И только они двое знали причину недуга, мучавшего младшего из Руа. Закрыв глаза, Дэйлан уложил ладонь на грудь юноши и задышал размеренно-медленно, концентрируя силу. Поняв, что он собирается сделать, Манни протестующе дёрнулся, но он уже вливал в него силу, что придавила его к ложу, распластав, как букашку. — Не надо, — с усилием прохрипел он. Дэйлан не ответил, занятый своим делом. Мандрэг, сдаваясь, прикрыл веки. Через минуту он уже спал. Уверившись в том, что его «подкормка» убрала боль из тела кузена, Дэйлан поднялся на ноги. Его тут же повело от накатившей слабости, но он знал, что она будет временной и пройдёт, как только он восстановит утерянное. Стоило лишь глотнуть пару глотков живительной влаги, столь необходимой его роду. Его подкормка находилась здесь же — бережно уложенная в глиняный кувшин бутыль из тусклого стекла с коровьей кровью. Вытянув пробку из бутыли, Дэйлан, морщась, втянул аромат крови. Особой привлекательности она для него не представляла. Его предки с отвращением отказались бы от такой замены естественной пище. Их выбор Эстег-Руа отверг, как и большинство его сородичей, принеся клятву больше не отбирать жизнь у разумных существ. Сделав несколько быстрых глотков, отдававший для его чуткого носа травой и навозом, вампир вернул сосуд в кувшин. Вытерев рот рукавом, он бросил взгляд на кузена. Сабуа-Руа блаженно спал, слабо улыбаясь своим снам. Подойдя к нему, Эстег-Руа с нежностью отвёл белую прядь со щеки и натянул одеяло на худые плечи. Мандрэг всегда мёрз, хотя когда-то, как и все, в ком текла кровь вампиров, не чувствовал ни холода, ни жары. Разогнувшись, Эстег-Руа вернулся к столу, и, подтянув к себе магический шар, вытянул из мешанины книг и свитков длинную бутыль. Осмотрев её со всех сторон, Дэйлан одобрительно кивнул. Сосуд вполне подходил его цели. Закатав рукав, он выдвинул из десенных мешков клыки и чиркнул себя по запястью. Из ранки скатилась первая капля крови. Цвет её был намного темнее той, что была свойственная людям. Густая, с сильным запахом меди, кровь детей ночи была одновременно сладка как мёд, и горька, как полынь. Её невероятные свойства служить панацеей чуть ли не от всех физических хворей едва не стоило его народу полного истребления, когда вампиры лишились своих покровителей в лице дроу. После ухода тёмных на них была объявлена настоящая охота. И ещё столетие детям ночи пришлось доказывать, что они не беззащитны и готовы жестоко мстить за смерть своих родных. Создание двух королевств вампиров: Морригана и Руэрнага положило конец их преследованию, а заклятие, разработанное магами детей ночи, сделало бесполезным принудительный забор крови. Теперь каждый младенец-вампир при рождении получал защитную метку. Кровь становилась бесполезной, если её забирали без согласия носителя. Дождавшись, когда кровь стечёт ленивой струйкой к краю, Дэйлан прижал к руке горлышко бутыли и, закрыв глаза, прошептал необходимое заклятие, снимавшее печать защитной метки. Крошечная тату на его затылке в виде скрещенных мечей сверкнула и тут же потухла. Кровь побежала быстрее. Эстег-Руа не шевелился, погружённый в созерцание стены, пока бутыль не заполнилась до половины. Теперь крови должно было хватить и для Сао, и для Мандрэга. Отдать больше он не мог, опасаясь, утратить сознание. Отложив бутыль и тщательно закупорив горлышко пробкой из чар-древа, вампир вернулся к своему мечу. Надев перевязь, он застегнул ворот рубашки и вышел за дверь. Двор крепости встретил его криками и суматохой. Джодас Валента, уперев руки в бока, раздавал короткие команды носившейся по двору обслуге и воинам Гросаура. Сам гном стоял рядом, нахмурив чело. Густые брови гнома, придавали ему комически-серьёзный вид. Рядом с ним застыл орк с примесью человеческой крови, с пучком волос, собранных в хвост на затылке. Бугрившиеся мышцами руки и плечи гиганта покрывали руны. Такие же символы украшали громадную секиру, на которую тот опирался. Заметив идущего вдоль стены Эстег-Руа, полукровка помахал ему рукой. Дэйлан направился в их сторону. — Фрогос, давно не виделись, — приветствовал он полуорка. — Я был занят одним дельцем, — голос гиганта был похож на рокот камней несущейся с гор лавины, — вернулся сегодня утром, но вы уже ускакали на охоту. Иначе я поехал бы с вами и не позволил бы Эмили попасть в беду. — Считаешь нас виновными в том, что произошло? — Лишь не могу понять, как вы это допустили, — гигант забросил секиру в ременную петлю за спиной, — разве ты не должен был почувствовать крауда до того, как он появился? — С чего ты взял? — изумился Эстег-Руа. — Дроу привили вам способность чувствовать своих чудищь задолго до их приближения. — Поняв, что Дэйлан не знал о своей особенности, Фрогос огорченно крякнул: — Ты не ведал об этом, вампирэ? Эстег-Руа покачал головой. — Крауды исчезли века назад, — сказал он в своё оправдание, — никто не готовил меня к встрече с одним из них. Но если ты прав, то теперь я уверен, что найду его. Фрогос одобрительно кивнул. — Так-то лучше, парень, — огромная лапища упала на плечо вампира, заставив его слегка присесть, — с твоей помощью мы быстро отловим гада и спасем Сао. — Это верно, — бодро подхватил Гросаур. Дэйлан, поняв, что к нему набиваются в компанию, поджал губы. — На охоту за краудом я отправлюсь в одиночестве. — Неверно, — осёк гном, — с тобой пойдём мы, братишки Дарель и ещё парочка моих крепких ребят. — Для любого из вас охота может закончится так же, как и для Сао! — Это нас не остановит, — отмёл гном, — один ты в лес не отправишься. Полуорк согласно закивал головой. Эстег-Руа с трудом удержался от короткого ругательства, так и рвавшегося с языка. И в дурном сне он представить себе не мог, что отправится за краудом в компании старого обжоры гнома, полуорка, и двух зелёных оборотней, к которым, как бонус, прилагались оболтусы Гросаура, мнившие себя великими воинами, не побывав при этом ни в одном сражении. Он принялся с жаром уговаривать оставить в крепости хотя бы дружину, однако Гросаур был непреклонен. Таким же оказался и управляющий, сообщивший, что велел приготовить для них обоз с грузом архиважных, по мнению Валенты, вещей. Фрогос презрительно фыркнул. Обоз полуорк считал лишним. Управляющий с пеной на губах принялся доказывать обратное, перечисляя на пальцах всё, что навалили с горой в две повозки. Гном, посмеиваясь, заявил, что управляющий лезет не в своё дело. — Лезу туда, куда следует! — набычился Валента. — Думаете, я поручу такое важное дело пьянице, бузотеру и трём юнцам, на губах которых и молоко-то не обсохло? Пьяница, бузотер и юнец с молоком на губах дружно взрыкнули. Обрывая их спор, со стороны ворот послышался крик постового. Тяжёлые створки отворились и во внутренний двор ворвались всадники. С седла вороного ауккарика спрыгнула немолодая двуликая. Густую гриву пепельно-белых волос оборотнихи перехватывал на лбу обруч из золота. Голубые глаза двуликой обвели двор и застряли на их четвёрке. Великая Белая Волчица — бабушка Эмили и братьев Дарелей, когда-то возглавлявшая клан оборотней-метаморфов, своего царственного величия не утратила и на второй сотне лет. Валента и икнуть не успел, как Нэн оказалась рядом и скрутила его ухо, словно он был нашкодившим ребенком. — Как ты мог допустить подобное?! — голос женщины бил похлеще бича. — Стоило мне уехать из крепости и вы умудрились позволить моей девочке попасть в беду! — Да меня и рядом с ней не было, когда она встретила крауда, — обиженно взревел Валента, пригибаясь вслед за своим многострадальным ухом. — Госпожа, я невиновен! — Мой зять оставил тебя управляющим, а я доверила тебе охрану своей внучки! Так как она погрузилась в Последний Сон? — Откуда ты знаешь? — вырвалось у Дэйлана. Нэн сверкнула в его сторону яростным взглядом. — Думаешь, я не в состоянии почувствовать, что с одним из моих потомков случилась беда, дитя? Эстег-Руа вспыхнул, однако смолчал. Для Нэн он был сущим ребёнком. Право считаться совершеннолетним вампиры получали не ранее тридцати вёсен. — Меня встретил посланный Джаверелем вестник, — бросила Нэн, решив пояснить больше, — дурные предчувствия истерзали меня с самого утра. Я знала, что мой дом постигнет новое несчастье, — женщина горестно застонала. — Это моё проклятье, знать, когда моя кровь уходит от меня. Троих я уже потеряла. Двух сыновей, украденных войной, последней ушла моя дочь. Сао единственное, что мне осталось в память о ней. Её я потерять не могу. — И не потеряешь, — проворчал Гросаур, — хватит завывать о ней, как о покойнице. — И то верно, — с готовностью поддержал Валента, кряхтя в своей неудобной позе. — Может, выпустишь моё ухо, госпожа? А то мы тут в поход собрались — Эмили спасать. Двуликая нехотя рассталась с ухом управляющего. Валента, с облегчением распрямившись, потёр пострадавшую часть тела. — Так намного лучше, — Валента поглядел в сторону собравшихся неподалёку обитателей замка. — Я хотел бы попросить тебя, госпожа, больше не наказывать меня на глазах у тех, кого я сам отдаю приказы. — О каком походе речь? — проигнорировав его жалобу, спросила Нэн. — Мы должны добыть живого крауда, чтобы помочь Сао проснуться, — пробурчал гном, — крауд нужен, чтобы Джаверель мог изготовить эликсир. — Это чистое безумие! Никто никогда не ловил крауда живым. — Другого выхода у нас нет, — сказал Дэйлан. Нэн со вздохом закрыла глаза. Она была единственной среди них, кто знал, с чем именно им придётся столкнуться. — Вам понадобится сеть из волос ауккарика, — двуликая подняла веки, — и приманка. — Ты одобряешь наш план? — удивился Гросаур. — Нет. Но раз по-иному Эмили не спасти… — она тряхнула головой. — Сеть я раздобуду, а вот приманку — лучше той, в которой течёт кровь дроу и не найти, — Нэн посмотрела на Эстег-Руа и тот вопросительно поднял бровь. — В моём роду тёмных не было, — отказался от такой чести дитя ночи. — Крови дроу в тебе хватает, — возразила она. — Как и у твоего кузена. — С нами в поход Манни не пойдёт, — отрезал он, предупреждая её предложение. — Вдвоем у вас было бы больше шансов на удачную охоту. — Сабуя потомок вампиров и эльфов. — Не будь в нём крови тёмных, он бы не прожил с проклятьем так долго, — возразила она, — даже с помощью той жизненной силы, которой ты с ним щедро делишься, укорачивая собственный век. Бледность, разлившаяся по лицу вампира, подтвердила её слова не хуже признания. Гросаур удивленно крякнул, Фрогос нахмурился, потянувшись к его плечу. — Это весьма опасно, мой друг, — мягко пророкотал полуорк. — А без моей подкормки Сабуа умрёт, — Дэйлан шевельнул плечом, сбрасывая его лапищу и разгневано взглянул на Нэн. — Как ты узнала? Двуликая глаз не отвела. — Я чувствую тебя в Сабуа, — сказала просто, — потому знаю, благодаря чему твой кузен не слёг в могилу. И ты слишком опекаешь его, забывая, что он уже не ребёнок. Позволь ему участвовать в охоте, пусть Мандрэг почувствует, что важен не только для тебя. — Приманкой станет моя кровь, — отказал вампир, — мой кузен останется в крепости. Таково моё решение. Нэн не стала настаивать. Вместо этого двуликая резко вскинула голову и низкий рык вырвался из её глотки. Челядь замка Сармарелей, кто поумнее, тут же бросились врассыпную. Перед Нэн остались стоять лишь Фрогос, Гросаур, Валента и Дэйлан. Почти сразу над северной башней разнесся глас горна. Гросаур хлопнул себя по бёдрам, поняв, кто приближается к стенам крепости, заставив Белую Волчицу впасть в ярость. — Любит беда за руку беду водить, — выдал гном, сплюнув себе под ноги. В гости к княгине пожаловал вожак оборотней-метаморфов — единственный из оставшихся в живых сыновей Нэн — Эйган Верендейл. Именно его приближение почувствовала двуликая и живущая в ней магия толкнула её в оборот, подстёгнутая злостью. Длинные клыки полезли наружу, преображая облик двуликой. Белые, как снег волосы густым потоком хлынули на спину, обтекая плечи, руки, спину и бёдра, трансформируя тело Нэн в новую форму в полупрозрачном коконе, укрывшем её с головы до ног. Длинные ногти выгнуло в когти последним и кокон распался, явив им новую ипостась в образе громадной белой волчицы. Гном с полуорком опасливо шагнули назад, отходя от яростно хлеставшего себя хвостом зверя. Валента, схватившись за сердце, мешком осел на землю. Не испугался лишь Дэйлан. Вампир восхищенно присвистнул, совсем по-мальчишески. Обращение двуликих он видел впервые. Алые глаза оборотня сверкнули в сторону вампира. Эстег-Руа с непосредственностью протянул руку к загривку зверя. — Лучше отойди назад, вампирэ, — посоветовал Фрогос, ухватив его за запястье. Гросаур осторожно подошёл к волчице, держа открытые ладони перед собой. — Успокойся, двуликая, — увещевая попросил он. — Ты ведь не хочешь устроить здесь побоище, о котором сама же потом пожалеешь. Как ни крути, а Эйган — твоя кровь и плоть. — Эйган? — с интересом спросил Дэйлан у полуорка. — Кто таков? — Сынок Нэн, от родства с которым она отказалась, — ответил тот, — за то, что тот сместил мать обманом и хитростью, принудив покинуть собственное племя. Эстег-Руа не спускал глаз с Гросаура. Гном осторожно уложил руку на голову волчицы и зашептал что-то в белоснежную морду. — Эйган всегда был самым упёртым из её волчат, — продолжил полуорк, — и мечтал стать вожаком. Когда его старшие братья погибли, Нэн взяла власть в свои руки. Эйгану такой расклад пришёлся не по вкусу, потому он изгнал мать из племени и занял её место. Нэнни ему его подлости не простила. Она ушла, забрав с собой сыновей своего среднего сына Даэрэля — Саймона и Андрэ. Она боялась, что если оставит их в клане, Эйган избавится от них, как от возможных соперников. — Идти против воли старшего в роду — для нас равно преступлению, — Дэйлан покачал головой. — Такому давно бы свернули шею. — Чем сейчас Нэн и займётся, — мрачно предрёк Фрогос, — если мы бойню не остановим. — Она мать, ей и вершить правосудие, — в лучших традициях вампирской этики выдал Эстег-Руа. — Ссора в семействе Верендейлов — последнее, что нам сейчас надо. Вдобавок к тому, что случилось с Сао. — Здоровяк сощурился, следя за тем, как Гросаур, рискуя собой, взывает к здравому смыслу Нэн. — Эйган хороший лидер и имеет множество сторонников, а Нэн их утратила. Валента просеменил к ним по крутой дуге, обходя Нэн, и юркнул за плечо Фрогоса. — Джавереля надо позвать, — сказал управляющий. — Только он её успокоит. — Он мало чем поможет, если Нэн сама с собой не справится. Да и наш бесстрашный друг уже преуспел на данном поприще, — Фрогос кивнул в сторону гнома, — эльфийские штучки нам не понадобятся. Дэйлан в смущении отвёл взгляд. Фрогос был прав — Нэн, взяв себя в руки, начала процесс обратного превращения. Кокон, окутавший её тело, не скрывал обнажённого белого тела. Фрогос, в отличие от вампира, отворачиваться не стал, с любопытством наблюдая за процессом. Гросаур накинул на Нэн свой широкий плащ. Валента подал ей платье. Двуликая с огорчением осмотрела лопнувшие швы, превратившие наряд в бесполезную груду тряпок. — Безнадёжно испорчено… Управляющий закивал: — Согласен с тобой, госпожа. Дашь ли ты позволение встретить двуликих от твоего имени? Нэн и рада была бы отказать, однако понимала, что её подлый сынок не пожаловал бы без особой на то причины, потому согласилась. — Запусти его, только никаких разговоров не веди. — А если он спросит о Сао? — подал голос Гросаур. — Она ему, как-никак, племянница, и пока он не обзавёлся своими собственными детишками, является вместе с Дарелями его наследницей. — Своих волчат ему вовек не видать, — зубы Нэн обнажились в злом оскале, — его семя мертво, так же, как и совесть! —  Нэн направилась к замку, оставив четвёрку размышлять над услышанным. — Страшна Волчица в гневе, — пробормотал гном, первым нарушив молчание, — а детишек-то у Эйгана действительно нет. Куча наложниц, а потомства ещё ни одна не дала. — Нет ничего страшнее, чем мать обидеть, — поддакнул Валента и встрепенулся, услышав новый зов горна, — пора гостей незваных встречать. Оправив рубаху, управляющий поспешил к воротам.