Хроники Эдмории. Пробудившийся Страж (книга первая)

      Храм светлых — древнее, похожее на горный шпиль строение, стояло в излучине полноводной реки у подножья Валенграйда. Неподалеку от храма раскинулось поселение Ваэлланд, где жили в основном люди и потомки светлых эльфов. Дорогой к храму служил выщербленный телегами земляной тракт, заканчивавшийся у деревянного моста, перекинутого через неглубокий ров. Как и все творения светлых, храм казался продолжением окружающего его ландшафта, радуя глаз плавностью линий и сочетанием цветов. Лансери в сопровождении Верендейла, двух десятков оборотней и дюжины воинов из крепости Сао, прибыли на окраину Ваэлланда, когда дневное светило уже садилось за горизонт. Их внушительный отряд посеял тревогу среди поселян, работавших на полях. Побросав сапы, поселяне настороженно следили за продвижением отряда. Получив команду от взрослых, в сторону поселения рванул прыткий босоногий пацан, и вскоре им навстречу выехала целая делегация во главе со старостой. Страдающий одышкой старик с внушительным пузом, затянутым в потёртый шерстяной камзол, узнав Лансери, прокричал своим людям, что всё в порядке. Расслабившись, поселяне вернулись к прерванной работе, а староста — Давасс Белобородый, услышав о причине их визита, отослал в храм гонца, предупредить жриц об их прибытии. Успокоив своих людей, староста пригласил гостей в харчевню отужинать. От ужина Амелия вежливо отказалась, задав вопрос о причине страха поселян. В ответ староста Ваэлланда пожаловался на участившиеся набеги орков. Как оказалось, лишь за последние два месяца отряды орков-ловцов, что жили, как дикие звери в горах, уже трижды нападали на поселение, уводя стада и разоряя поля. В последнее нападение орки попытались захватить в плен группу женщин и детей, но местной дружине удалось их отбить. Верендейл прослушал старосту, хмуря лоб. — Далеко же они оказались, — вырвалось у оборотня. — Не слышал, чтобы они из лесов выходили в долины. Староста, утерев потный лоб, с опаской посмотрел на двуликого. Старик уже понял, кто восседает перед ним на косматом жеребце. О грозном вожаке метаморфов, приходившимся дядькой наследнице Сармарелей, слышал каждый. — Зачарованный лес в нескольких милях отсюда доходит до самой воды, — сказал он, указав в сторону протекавшей неподалёку реки, — оттуда они и появляются. Этой зимой мы построили у брода небольшой форпост, но три седмицы назад они захватили его и сожгли дотла. Трое наших дружинников полегли в той стычке. Мы отбили только двоих. Одного из павших орки разорвали в клочья и сожрали на наших глазах.  — Людоеды, — Ларсери передёрнуло, — какая мерзость. — Таков их способ устрашить врага, — Эйган был знаком с обычаями орков и её ошеломления не испытал, — породить ужас и заставить противника показать спину. — Но почему в крепости ничего не слышали о набегах? Староста развёл руками: — Поначалу убыток был незначительным. Обходилось без смертей. Дом Сао не обязан брать нас под защиту. Ваэлланд — вольное поселение. Мы думали справиться сами. — Я сообщу о ваших бедах княгине, — голос Лансери отвердел, — земли Ваэлланда принадлежат Сао. Она должна знать о том, что на них происходит. Давасс Белобородый недовольно поджал губы, однако возражать не стал. Хоть Ваэлланд и был построен вольными поселенцами — земли оставались собственностью князей Сао. Лишь часть долины, где стоял древний Храм, пребывала в вечном владении жриц Света. Эйган, слушая Лансери, одобрительно кивнул, хищным взглядом окидывая поселенье. По его мнению князья Сао слишком расточительно раздавали вольникам права на заселение своих земель, беря в обмен чисто символическую ежегодную ренту. Об этом он и сказал Лансери, когда они продолжили путь. Амелия, прожившая в крепости дольше всех друзей Эмили, пожала плечами. — Когда первый из рода Сармарелей пришёл сюда и утвердил своё право на земли, получив княжеский титул, предгорье было пустынным, как и проклятые земли Гольмега. Чтобы привлечь люд в свои владения, предок Сао разослал гонцов во все концы Эдмории, и пообещал тем, кто отзовётся на его клич, освобождение от тяжёлого оброка. Клятву, данную предком, Эмили нарушать не станет. — Глупая расточительность. — Лэндлорд обязан держать своё слово, — Лансери пришпорила ауккарика, уходя от продолжения разговора с оборотнем. Верендейл поджал губы, глядя ей в спину. Место Лансери тут же занял подъехавший к вожаку кровник вожака — Атун, по прозвищу Кривой Клык. Единственный верхний левый клык у оборотня действительно был кривой. Правую сторону лица старого оборотня пересекал глубокий шрам, перекосивший его рот. Удар булавы орка избавил его от части зубов, и со страшной раной не смогла справиться даже знаменитая регенерация двуликих. Поравнявшись с вожаком, Атун протянул ему кожаную флягу с плескавшейся внутри крепкой настойкой из волчьих ягод. То, что было ядом для большинства животных и двуногих разумных, оборотни превратили в безобидный бражный напиток. Эйган от фляги отказался. Атун сделал большой глоток. Вытерев мокрый рот, оборотень обвёл взмахом руки окружающие их поля. — Сколько земель, пастбищ, цветущих лугов, чистых ручьев… А мы ютимся между болот на клочке земли. Чем мы прогневили духа леса, что вынуждены проливать кровь за каждую пядь, когда совсем рядом с нами лежит такое богатство? — Земли эти нам не принадлежат, — напомнил Верендейл, — это наследие князей Сао. — Твоей племянницы. — И что с того? — А то, что девчонка могла бы поделиться с дядюшкой своей землицей, — Атун зло сплюнул в сторону, — и с народом своей матери. — Земли княжества разделять нельзя, это запрещено имперским законом… — Империи давно нет. Эйган нахмурился — Атун позволил себе перебить его. Проявленное неуважение ему не понравилось. — Нет или есть, а таков закон, — резко ответил он, — наследные земли не могут быть разделены. К тому же, закон наших предков велит нам жить в лесах. Мы охотники, не пахари и не скотоводы. — Тогда не пришло ли время изменить завет наших пращуров? Эйган остановил своего жеребца. Атун ещё проехал несколько локтей, прежде чем понял, что Верендейл остановился. Повернув своего скакуна обратно, кровник храбро встретил пристальный взгляд вожака. — Хочешь снести мне голову? — с вызовом сказал он. — Размышляю над этим. Атун не испугался. — Когда мы поддержали твой бунт против Нэн, ты сказал нам, что оставишь прошлое позади. Сказал, что времена изменились и измениться должны и мы. — Я сдержал своё слово, — Верендейл сверлил кровника взглядом, горевшим мрачным огнем — Атун давно нарывался на трёпку. Ещё немного, и Эйган вызовет его на поединок во второй ипостаси. Только так проводили бои между собой воины клана оборотней — изменёнными, до смерти или первой крови. Кривой Клык был старшим из его кровников, прожив на два десятка зим больше самого вожака. Они прошли обряд братания первыми, после того, как Атун спас ему жизнь в бою. В последующие годы Атун не раз доказывал ему свою преданность, но в последнее время Клык отдалился, и всё чаще Эйган видел его в компании молодых воинов, считавшихся неблагонадежными. Эйган не хотел утратить старого друга, однако, если тот продолжит поддерживать брожение в головах молодняка, он не колеблясь перегрызёт ему глотку. В исходе поединка он не сомневался: его вторая ипостась — угольно-чёрный волк — Аттило был самым сильным в клане. И всё же стоило попытаться вернуть Атуну веру в выбранного им вожака. — Нас ещё ждут лучшие времена, Атун, — сказал он, смягчая тон, — но земли Сао не станут нашим пристанищем. Лишь в лесах нас хранит дух Моэре… — Дух прародителя отвернулся от нас, — снова оборвал его Атун, — не знак ли это того, что наши старые боги больше не в силах защитить нас? Эйган оторопел. Атун, как и остальные кровники, знал об отказе священного огня принять пищу из его рук, однако он не ожидал, что именно побратим бросит ему упрёк. Верендейл скрипнул зубами, подавив желание вызвать на бой Атуна прямо здесь. Вместо этого он послал своего жеребца вслед за Лансери. Атун, проводив вожака долгим взглядом, пристроился в хвост отряда, замыкаемый кровником по имени Альдас. Догнав Лансери, Верендейл въехал вместе с ней под арку ворот на мощённую улицу селения. Ехавший впереди Давасс Белобородый хвастливо расписывал изменения, пережитые поселением за время его пребывания на посту старосты. При этом Давасс не забывал важно раскланиваться с поселянами, покинувшими свои дома, чтобы поглазеть на чужаков. Незнакомцев тут в последнее время видели нечасто. Ещё с десяток лет назад тракт, ведущий к храму Света, был полон желающих получить благословение жриц света. В храм шли молодожёны освятить свой брачный союз; молодые матери несли на руках младенцев, испросить счастливую судьбу своим детям; старики приходили к жрицам, чтобы получить исцеление от болезней, принесённых тяжестью прожитых лет. Поток живых существ всех рас, полов и возрастов не иссякал круглый год, давая дополнительный доход жителям Ваэлланда, однако вследствие стычек на границе между двумя соседствующими государствами вампиров, путь к предгорьям стал небезопасным, и поток адептов превратился в жиденький ручеёк, а потом и вовсе прекратился. Слишком небезопасными стали дороги, ведущие к храму, наводнившись разбойниками и ловцами-орками, расплодившимися на разорванном теле империи дроу. Путь через селение был недолгим и, выехав за пределы Ваэлланда, Лансери и её спутники распрощались со старостой. Эйган вновь возобновил разговор с девушкой. — Ты не сказала старосте об Эмили, — похвалил он, — это было правильным решением. — Никто не должен знать о том, что произошло, — Лансери не нуждалась в его одобрении, продолжив разговор из простой вежливости, — Нэн велела не пугать людей. Нам не нужны слухи о том, что единственная наследница рода Сао была отравлена ядом невесть откуда взявшегося крауда. Эйган рассматривал её профиль. Лансери была красива, волнуя разум и тело. — Моя мать отдала верный приказ. Узнают завистливые соседи о том, что произошло с Сао, и попробуют прибрать к рукам земли Сармарелей. — Нэн больше беспокоит то, какой переполох вызовет весть о появлении птиц тёмных властелинов. Эйган, согласившись, устремил взгляд на выросшую перед ними громаду святилища светлых. Высокие ворота, состоявшие из двух створок, украшенных резьбой, неторопливо распахнулись и всадники спешились. Если бы ворота не открылись, им бы пришлось убраться восвояси. Проникнуть в святилище против воли жриц было невозможно. Лансери оставила своего ауккарика не привязанным: её Рассвет не простил бы такого унижения. Подождав, пока Эйган накинет поводья на крюк, вбитый в столб, девушка вместе с оборотнем поднялись по ступеням крыльца. Остальные остались ждать их во дворе, с благоговением разглядывая архитрав над воротами с изображениями солнечного диска, лежащего в ладонях Творца. Святилище Света называли Храмом Солнца. Сам Творец был изображен в виде человекоподобной фигуры с лицом, укрытым за маской, со щелью беззубого рта и глазами, выполненными из аметистов. Открыть лик бога, предав ему черты одной из рас Эдмории, не смел никто. Войдя под сень храма, Лансери остановилась, чувствуя, как гулко колотиться её сердце. В детстве такие места всегда заставляли её трепетать в предвкушении чуда. Взгляд Лансери скользнул по стенам большого пустого зала. Встав рядом с ней, Эйган задрал голову вверх. Потолок храма был разрисован под небесную сферу с разросшимся в самом центре золотым светилом. Амелия, посмотрев на потолок, тронула его за рукав. — Не стоит смотреть на него слишком долго, — предупредила она, — у тебя закружится голова. — Я не слаб, — оборотень смотрел на нарисованное солнце. Показалось ему или нет, что светило медленно крутится вокруг своей оси? — Это магическая иллюзия, — ворвался в его сознание ехидный голос девушки, — если смотреть на неё, не отрываясь, больше сотни ударов сердца, твоё сознание покинет тебя. И твоя сила тебе не поможет, метаморф. Однако, если тебе так хочется позорно пасть к моим ногам… Верендейл, встрепенувшись, зарычал. — Я не падаю к ногам женщин, — он заморгал, не желая признаваться, что его действительно вдруг повело. Лансери усмехнулась, иронично подняв бровь: — Как скажешь, двуликий. Заметив движенье у дальней из стен зала, девушка развернулась. Из неприметной двери, находившейся за большим алтарным камнем, выступила процессия из четырёх жриц, одетых в длинные белые платья, но к Лансери с Верендейлом приблизилась лишь одна из них. Перед ними предстала эльфийка удивительной красоты. Серебристые косы обвивали голову в сложном плетении причёски. Тонкая золотая цепь опускала на середину её лба подвеску в виде золотого светила с протуберанцами из семи лучей. Светлая казалась совсем юной, но сверкавший на её лбу знак говорил о том, что перед ними стоит сама мать-настоятельница, что говорило о немалом жизненном опыте. Заметив, с каким непотребным жаром вылупился на жрицу оборотень, девушка толкнула его локтем в бок. Эйган неуклюже отвесил эльфийке поклон. — Прошу простить моему спутнику его невоспитанность, светлейшая, — Лансери с досадой собрала лоб в морщины, — он впервые перешагнул порог обители Света и ошарашен представшей перед ним красотой… храма. — Тебе нет нужды просить прощения за своего друга, — мелодичный говор эльфийки завораживал своим звучанием. — Мы вас ждали, и знаем, какая беда привела каждого из вас в стены храма. — Каждого из нас? — изумился оборотень. — Мы прибыли по одному делу. Светлая развернулась к нему, изогнув луком идеальную бровь. — Творец приводит к истине разными путями, Эйган Верендейл. Потому нет в этом мире ничего, что происходило бы не по его воле. — Я не понимаю тебя, — буркнул он, — но ты знаешь моё имя, потому я готов выслушать то, что ты нам скажешь. По губам эльфийки пробежала и тут же потухла лёгкая улыбка. Так улыбаются матери, выслушивая очередную глупость любимого дитяти. Не отвечая на его заносчивый выпад, настоятельница развернулась и направилась к двери, из которой появилась. Верендейл с Лансери поспешили за светлой. Выйдя за пределы основного зала, они оказались в коридоре, освещённом масляными лампами. Стены украшала искусно выполненная мозаика со сценами из эпоса светлых о создании мира. Пройдя несколько ответвлений, ведущих в темноту, настоятельница остановилась у широкой дубовой двери. Нажав на медную ручку, жрица вплыла внутрь, велев им следовать за собой. Лансери вошла первой. Эйган, немного помедлив, шагнул через порог с опаской во взгляде. Оборотень не любил подолгу оставаться в закрытом пространстве, где чувствовал себя загнанным в угол. Вопреки его опасениям они оказались не в тесной комнатушке, а в большом зале, одну из стен которого от пола до потолка занимало окно, состоявшее из трех частей. В каждую из них был вставлен витраж с изображением ярко-пылающего солнца. Пространство пола у окна выстилали плиты из розового оникса, плавно перетекающие в острый клин, врезавшийся в плиты из чёрного гранита. В середине клина, купаясь в лучах света, лившегося сквозь витраж, стоял алтарь из необработанного куска горного хрусталя, укрытый расшитым покровом. Но не алтарь привлёк внимание гостей, а висевший над ним впечатляющий маятник, представлявший собой толстую цепь и подвеску в виде устрашающе наточенной секиры, выполненной из сизого металла. Маятник слабо колебался из стороны в сторону, заставляя цепь скрипеть и совершенно по-человечески тихо стонать. Настоятельница подошла к алтарю, где застыла в болезненном оцепенении. Глаза эльфийки устремились вверх — на качавшуюся над её головой секиру. Амелия, не сдержавшись, шагнула к ней, чтобы увести эльфийку от маятника. Эйган задержал девушку за руку, не дав ей совершить ошибку. Он видел, что секира находится слишком высоко от настоятельницы, чтобы угрожать её жизни, но, как и Лансери, почувствовал охвативший его благоговейный ужас. Все чувства оборотня вопили о том, что лучше было бы никогда не входить в этот зал. Волк внутри него бился о рёбра, исторгая из глотки беззвучный вой. Волоски на затылке оборотня поднялись дыбом. Повернув голову к Амелии, он понял, что она испытывает похожие чувства. Девушка прерывисто дышала, приоткрыв рот и смотрела на маятник широко открытыми глазами. Верендейл решился привлечь внимание эльфийки кашлем. Услышав его судорожное кхеканье, настоятельница, вздрогнув, развернулась к гостям. Заметив, как побледнели их лица, эльфийка, спохватившись, велела им отступить вглубь зала. Эйган выполнил её приказ, потянув за собой впавшую в некое подобие транса Лансери. Оказавшись далеко за пределами светлого клина, оборотень с усилием перевел дух. Его трясло и он осознал, что в какой-то момент прокусил язык до крови. Лансери выглядела не лучше. Тонкие пальцы девушки лихорадочно рванули шнурки на кожаном жилете, выпуская из тесного плена высокую грудь. Оборотень отвёл взгляд в сторону, позволив ей ослабить тугой корсаж. Лишь отдышавшись и приведя мысли в относительный порядок, Лансери, раскрасневшись, оправила одежду. Появление рядом с ними настоятельницы оба встретили дружным сердитым взглядом. — Что это было? — проскрипел Верендейл. — Оно едва не убило нас! — Прошу простить меня, — покаянно выдала эльфийка, — обычно, находясь рядом с маятником, разумные существа не чувствуют его силы, но сейчас, похоже, он стал опасен для всех, кто не обладает защитой амулетов Творца. Пальцы эльфийки накрыли свисавший с шеи амулет в форме двух скрещенных ладоней. Верендейл прослушал её извинения вполуха, словно каждый день перед ним рассыпалась в покаянии одна из высоких жриц светлых.  — Что это за место? — требовательно спросил он. — Зал Равновесия. Тебе стоит присесть, дитя моё, — мягко произнесла эльфийка, не спуская глаз с Лансери. Девушка была бледна и едва стояла на ногах. Спорить Амелия не стала, и настоятельница подвела её к стоявшей у стены каменной скамье. Верендейл остался стоять, скрестив руки на груди. — Может, объяснишь, светлейшая, зачем привела нас сюда? — оборотень всё ещё злился. Уложив узкую ладонь на лоб Лансери, жрица прикрыла веки. Из-под её ладони полилось мягкое свечение, возвращая на щёки девушки румянец. — Меня зовут Аловенна Весеннерождённая, — сказала она, не поднимая век, — я настоятельница этого храма уже более двух веков. Свой пост я приняла у предыдущей настоятельницы, что ушла на покой. Эйган хмыкнул: — Рад за тебя, Аловенна Весеннерождённая, но ты не ответила на мой вопрос. Взгляд настоятельницы скользнул по двуликому, чьи речи были лишены подобострастия, к которому она привыкла. Впрочем, оборотень заставил уважать себя, устояв перед силой маятника на своих ногах. — Этот зал называют залом Маятника Равновесия. Как записано в самых старых из наших летописей, два маятника были выкованы самим Творцом из небесного железа. Один из маятников был передан жрицам нашего храма, второй был поручен заботам жрицам детей ночи из храма Луны в Немидии — столице северного королевства вампиров. Эйган покосился на грозное сооружение. — И для чего же Творец так озаботился? — Для того, чтобы даровать нам своё предупреждение. Вместе с маятниками Творец послал на землю пророчество, переданное светлым и тёмным сестрам устами носителей истины — жрецами Энайэ Даан. Пророчество гласит о том, что пока маятники спят, наш мир пребывает в гармонии. Как только маятники начнут движение, это будет означать нарушение равновесия между тёмной и светлой стороной, а значит и гибель нашего мира. Голос настоятельницы замолк. Молчали и Верендейл с Лансели, оценивая услышанное. Внутри оборотня разрасталось неясное дурное предчувствие, что заставило его похолодеть. — Скажи пресветлая, когда начал раскачиваться маятник? — спросил он. — Двое суток назад, — ответила ему эльфийка, и добавила, добив окончательно, — тогда же, когда священный огонь твоего народа отказался принять пищу из твоих рук. Оборотень опешил: — Откуда ты… — …знаешь? — договорила она. — Я покажу тебе кое-что, —эльфийка поплыла в сторону алтарного камня, продолжая свою речь: — Такое же знамение пришло не только к твоему народу, дитя леса. Все святыни в нашем мире, подверглись изменению, крича об ожидающей нас тяжёлой участи. Эльфийка, остановившись перед алтарным камнем, сдёрнула с него покров и отошла в сторону. Сидевшая на скамье Лансери, ахнув, прижала ладони к губам. Эйган уставился на хрустальный алтарь, не понимая её реакции, пока не заметил расползающуюся изнутри от основания кристалла черноту. Ранее он никогда не видел святынь светлых, но по слухам, гулявших среди народа долин, знал, что кристалл Света должен был быть безупречно прозрачным. Этот же нёс в себе пятно мрака. — И когда… — прохрипел он, борясь с подступившим страхом. — Тогда же, когда запели оба маятника, сдвинувшись с точки равновесия, — предупредила его вопрос светлая. — Тоже самое произошло со святынями детей ночи. Их кристалл Мрака начал светлеть. По всей Эдмории дарованные прародителями артефакты стали утрачивать свою силу. Так же, как подвергся угасанию священный огонь Моэре. — Значит моей вины в том нет, — пробормотал он, вовсе не испытывая облечения. — Оякуммэ отказался от пищи не потому, что я был недостоин вести за собой племя. — Вины в том твоей нет, — подтвердила эльфийка. — Никто из нас не знает, почему запели маятники и как остановить грядущую беду. Оборотень подумал о том, что зря привёз огонь Моэре в Колыбель Небес. Его мать, как и его самого, ждало разочарование. Священный огонь отвергал дары своих детей потому, что их мир катился в бездну. — Ты сказала, что знаешь, почему мы прибыли, — напомнил Эйган жрице. — На рассвете к нам пришёл жрец Энайэ Даан и предупредил нас о том, что вы придёте за шаром связи, для того, чтобы вызвать ведьму, которая поможет вам спасти княгиню Сао от последствий встречи с краудом. С губ Амелии сорвался невнятный звук. — Эмили… подверглась нападению крауда, когда солнце уже поднялось на небосклон, — сказала она. — Тогда как жрец мог узнать о том, что яд уложит её в смертельный сон ещё на рассвете, до того, как это случилось?  — Неисповедимы пути Творца, — благочестиво изрекла жрица, — и только жрецам Истины известна его воля. — Раз уж они были осведомлены о том, что случится, то почему не предупредили нас о появлении крауда? — ядовито осведомился оборотень. Аловенна Весеннерождённая пропустила его выпад мимо ушей. Лансери поспешила подняться, чтобы взять оборотня за локоть. Не стоило высказывать претензии настоятельнице, будучи в роли смиренных просителей. Но Лансери волновалась зря. Внутрь вошла юная послушница, неся в руках простой деревянный ларец. Взяв у неё её ношу, Аловенна передала Лансери ларец с пояснением, что в нём содержится шар связи. — Мне неведомо, почему жрец Истины не предупредил нас о грядущей беде, — сказала настоятельница, уже прощаясь с ними на ступенях храма, — но Друзз Многоокий никогда и ничего не делает просто так. Только глупец пренебрежёт его советом. А советом его было то, что я должна была рассказать вам о нарушении Равновесия и способствовать вам в вашем деле. Лансери с Верендейлом прослушали жрицу с разными эмоциями на лице. Получив благословение от Аловенны Весеннерождённой, оба сели в сёдла. Всадники выбрались на земляной тракт. За их спиной медленно закрылись створки ворот.