***
Парни играли уже четыре часа и да, Зейн постоянно выигрывал, чем очень расстраивал Найла. Он бы мог ему поддаться, но здесь он включал в себе «бойца», который не сдается и победит любой ценой. Он ничего не мог поделать с этим своим идиотским качеством победителя. — Да чёрт, какого хрена, Зейн? Прекрати это. Лучше бы я уговорил Арчи поиграть со мной, — грустно говорил блондин. — Ты в курсе, что можешь отвлечь врага хитростью? Ммм? — спрашивал Зейн у Хорана, не отвлекаясь от езды по трассе. — Хитростью? — задумался Найл. Хоран тоже всё ещё продолжал ехать следом за Маликом и вдруг, он протянул свою левую руку в его сторону и начал щекотать его за ухом, нежно проводя там пальцами. Зейн прикрыл глаза из-за такого приятного жеста и откинул дурацкий джойстик в сторону. Он открыл глаза и перевел свой немного шальной взгляд на блондина и забрал у него и его джойстик, отбрасывая куда-то в сторону. — Вот мы и поиграли, — сказал брюнет и прильнул своими губами к губам блондина, жадно в них впиваясь. Зейн долго думал об этом и просто уже не мог себя сдерживать. Он посасывал нижнюю губу парня, то оттягивая её, то покусывая и... Малика будто ударило в голову кое-что, словно вспышка. Он прекратил целовать Найла и оставил между ними разделяющий их сантиметр. — Я вспомнил... Как ты поцеловал меня, тогда в больнице, — сказал брюнет, опаляя губы блондина, своим горячим дыханием. В комнате будто поднялась температура, и стало так жарко, так чертовски сильно, как это бывает в парилке. Зейн запустил свои длинные пальцы под рубашку Найла, нежно поглаживая его живот и... — Знаешь, эм, думаю, мне нужно на кухню, — быстро протараторил ирландец и попытался встать с дивана. — Думаешь? — Мне нужно освежиться, — сказал он. — Или вообще выпить, — это он сказал еле слышно, но брюнет всё равно его услышал. Зейн также встал с дивана и пошёл за блондином на кухню. — Серьезно? Зеркальный потолок? Зеркальный, блять, потолок? — брюнета это слишком удивило. Он поднял голову вверх и увидел в отражении себя. Это просто странно, весь этот дом охренеть какой странный. — Ненавижу этот потолок, — сказал Найл, наливая себе апельсиновый сок. — Почему? — спросил Зейн, садясь на кухонную тумбу. — Ну, была одна история, связанная с этой кухней и потолком, — ответил Найл, делая глоток сока. — Что же? Ты увидел, как твоя мать изменяет отцу, и поэтому ты не общался с ней долгое время? — ухмыляясь, спросил Малик, а потом заметил поникший вид ирландца. — Чёрт, эй, правда что ли? — Да. Только не мать, а отец, — сказал блондин. — Я совсем не думал, что отец... Что он может изменять маме, но это так. На этой кухне, на этом столе, — указал ирландец на кухонный столик, — он трахал свою секретаршу. Я чисто случайно это увидел, из-за этого грёбаного потолка. Так я не мог видеть весь обзор, потому что дизайн комнаты, сделан немного тупо, — хмыкнул блондин. — Но, да, я увидел их через этот долбаный потолок и... Просто вся жизнь изменилась, и мы стали уже не той семьей, что и прежде... — То есть, ты наблюдал за тем, как твой отец трахает свою секретаршу? Тебе понравилось? — Извращенец, — улыбнулся блондин. — Нет, мне не понравилось. Я немного даже впал в депрессию, потому что наша семья рушилась и... Я всё рассказал маме. Всё-всё. Отец был таким трусом, что... Ладно, это уже неважно. Но самое смешное будет дальше, когда я рассказал ей, она сказала, что в курсе и, что у них свободные отношения. Оказывается, она уже давно встречалась с какими-то мистером Галлагером. У него своя художественная галерея, и они быстро сошлись. У них с отцом такие разные интересы, я вообще не мог понять, как они жили вместе, как влюбились и... Я был чертовски опустошен, когда они развелись. — Почему ты не выбрал мать и остался с отцом? — спросил брюнет. — Он же ублюдок, — добавил он. — Не мне его судить. Он всё ещё мой отец, а я его сын. Я больше злился на мать, позже я узнал ещё кое-что, она жила с отцом только из-за меня. Она как оказалось, даже не любила его... Я получился случайно, в комнате дешевого мотеля и... Отец, в общем-то, не отказался от меня и это плюс, матери было плевать, если честно. Её волновало только место в обществе и светские мероприятия. Так что, Зейн, не у тебя одного жизнь дерьмо. Да, у меня есть деньги, но эти бумажки не делают меня счастливым, этот огромный дом не играет со мной и не разговаривает... — Тебе девятнадцать, малыш, какие игры? — Заткнись, не ты ли только что резался со мной в приставку. Зейн рассмеялся, да, это был он, а ещё он бы хотел довести дело до конца, после того, что случилось после игры. — Хочешь им всем отомстить? — спросил брюнет. — Как именно «отомстить»? — поинтересовался Найл. — Не физически, а духовно. Мы трахнемся здесь, если ты всё ещё хочешь, эм, продолжить... — Ты предлагаешь заняться мне с тобой сексом? Здесь? На нашей кухне? Зейн кивнул и спустился с тумбы, подходя ближе к блондину и отбирая у него уже пустой стакан из-под сока. — Если ты не хочешь, я не заставляю. Но... Я хочу тебя, — шептал брюнет на ухо младшему, прижимая его к холодильнику. — Мы... Мы даже никто друг другу... — А кем ты хочешь, чтобы мы стали друг другу? — спрашивал Зейн, опаляя нежную бледную шею блондина горячим дыханием. — Может быть чем-то больше чем друзья? Парой, например, — ответил Найл. Брюнет поцеловал Хорана в шею, прикусывая кожицу и оставляя на ней свои метки. Отношения? У Зейна никогда не было отношений и постоянной пары. Но может быть именно сейчас стоит попробовать. Эти чувства непонятны и так новы для него. Эму бы хотелось попробовать. Это как впервые пробовать косяк и после этого получить первую эйфорию сознания. И да, это очень и очень странно, что Зейн сравнивает эти чувства, возможно, какой-то зарождающейся любви с косяком. Очень странно, но наплевать. Они оба хотят одного и того же, и это бы случилось рано или поздно. — Да, мы можем попробовать, почему бы и нет? Зейн снова начал заползать своими пальцами под рубашку Найла, переходя от поцелуев в шею к скуле блондина. — Что? — переспросил Найл, прикрыв глаза и откидывая голову назад, прижимаясь к холодильнику ещё сильнее. — Парой... Мы можем попробовать стать парой, если только, — брюнет прикусил нижнюю губу блондина и продолжил, — я не надоем тебе со своим блядски тяжелым характером, — говорил Зейн. — Я... Я люблю трудности и людей с таким дурацким характером. Если быть честным, то мне нравится твой характер, Зейн, — проговорил блондин. Малик улыбнулся и разорвал рубашку Хорана, пуговицы разлетелись в разные стороны и он снова улыбнулся сам себе. — Ох, кажется, я порвал твою рубашку от Маркс & Спенсер, — Зейн водил рукой от груди до живота блондина. — Это... Не... Это не Маркс & Спенсер, а Томми Хилфигер, — ответил Найл. Он сходил с ума от действий брюнета, от его касаний и поцелуев. Это было только началом, но у него уже участился пульс, сердце начинало биться как бешеное, а в глазах плескалось лишь желание и похоть. — Я почти угадал, — сказал Зейн, снимая с Найла рубашку. Он целовал его ключицы, перемещаясь ниже, к груди и... Зейн вобрал в рот сосок блондина, то кусая его, то оттягивая, а правой рукой он надавливал на второй и слушал, как блондин стонет. Как с его губ срывается этот сладкий и приятный стон наслаждения. Найл запустил свою руку брюнету в волосы, крепко сжимая их, Зейн на это лишь шикнул и спустился ещё ниже. Он целовал живот, впадинку пупка и спускался ещё ниже, становясь на колени, расстегивая ремень блондина. — Можно? — хитро улыбаясь, спросил Зейн. Блондин лишь кивнул. Малик полностью расправился с ремнем, пуговкой с молнией и спустил джинсы вниз. — Кто-нибудь доставлял уже тебе такое удовольствие, а, Хоран? — брюнет сжал его набухший член через ткань боксеров. — Ты... Чёрт, я не девственник, Зейн, если ты об этом... Ох. Но... Ах, хватит, Зе-е-ейн... — Нет. Что «но», Найл? — Малик ещё крепче сжал его член, вызывая у блондина сильные болезненные стоны. — Чёрт возьми. Никто... Не один мой парень не делал мне... Не... — Не один из них не брал в рот? — ухмыльнулся брюнет. — Можно было бы и по-другому это назвать... — Я сделаю тебе приятно, холодные глазки, ты запомнишь это навсегда, — сказал Зейн. Он спустил боксеры так же вниз к джинсам, и... Малик делал минет лишь однажды, и ему это не понравилось. Парень был грубым с таким же дерьмовым характером, как и у него самого. Поэтому это было отвратительно, но сейчас... Он хотел этого, да и он уверен в том, что блондин не будет грубым, он нежный, как цветок орхидеи или что-то вроде. И Зейн хотел снова ударить себя по лицу из-за того, что опять-таки о чем-то думает и с чем-то сравнивает блондина, когда прямо перед его лицом колом стоящий член ирландца. Малик сжал член ладонью и начал двигать рукой, ощущая скольжение кожи из-за выделяющейся естественной жидкости. Зейн поднес губы к головке члена, облизывая её языком. Найл простонал и опять как-то нежно провел пальцами за ухом Зейна. Теперь же стон сорвался с губ брюнета. — Ох... Эй, кажется это твое чувствительное место, Зейн, — сказал блондин и резко заткнулся. Зейн начал облизывать его член, будто это какое-то лакомство. Брюнет проходил языком по всему стволу и вдруг, Найл начал чувствовать, как язык Малика, медленно начал кружить возле головки члена, Зейн дразнил младшего парня, за что тот крепче взял его за волосы, зарывши в них свои пальцы. — Зейн... Малик отстранился от возбужденной плоти парня и поцеловал его во внутреннюю сторону бедра, слегка прикусив кожу. — Зейн, чёрт, пожалуйста... Брюнет широко улыбнулся и снова вернулся к члену блондина. Зейн начал сосать: сильно, усердно, доставляя Хорану неимоверное удовольствие. Найл чувствовал, что скоро, совсем скоро он кончит. Язык Малика вытворял просто что-то нереальное, блондин терялся во всех этих нахлынувших на него ощущениях и чувствах. Найл начал сам толкаться в горячий и влажный рот Зейна, брюнет начал чувствовать рвотные позывы, но он не останавливался, решив довести дело до конца. Его собственный возбужденный орган в шортах начал отдавать болезненные вибрации и требовал скорейшей разрядки, но брюнет сказал себе, что сначала он доведет до разрядки этого чертовски соблазнительного блондина с бледной кожей, а уж потом позаботиться и о себе. Малик напоследок сильно мажет по головке, насаживаясь ещё глубже и, Найл не выдерживает. Он сдавленно стонет и кончает, изливаясь брюнету прямо в рот. Брюнет облизывается и тянется, поднимаясь вверх, целуя младшего парня в губы. Зейн крепко сжимает талию блондина, что, скорее всего там останутся синяки. Он сделал несколько движений пробираясь в рот блондина, вылизывая его и проводя языком по ряду ровных зубов и нёбу. Хоран чувствовал себя, вкус своей спермы и... Чёрт подери, Найлу просто снесло крышу. Блондин снял с Малика его майку с «Бэтменом» и откинул в сторону, на секунду прерывая их поцелуй, затем он снова жадно впился в губы брюнета, расстегивая его шорты. Когда блондин со всем справился, он немного отстранился, смотря на налившийся кровью член Зейна. Он был красивым и большим, он был таким твердым со вздутыми венками и... Найл взял плоть в руку и начал проводить ею вверх-вниз, при этом наращивая темп. Зейн уткнулся своим лбом в изгибы шеи блондина и начал рвано выдыхать с приглушенным стоном. Через пару ещё таких движений рукой, Зейн кончил, пачкая руку ирландца, да и не только руку. Хоран поднес руку к своему лицу и немного слизал капельки спермы, не отрывая своего взгляда от брюнета. Затем он поднес свой большой палец к губам Зейна и провел им, размазывая сперму брюнета на его губах. — Кто из нас ещё ненормальный теперь? — спросил Зейн, облизывая губы. — Это всё твое влияние. Я бы... Неважно, — блондин поцеловал Малика в шею, тоже делая на его шее свои метки. — Я снова готов. Чёрт. Я опять хочу тебя, — шептал Найл, прикусывая мочку уха брюнета. Зейн почувствовал, как его член снова дернулся, блять, серьезно? Что этот блондин делает с ним? Он уже тоже не может мыслить разумно, и это всё из-за Хорана. Он будто впивается в его кожу словно клещ, но вместо того чтобы забирать, он поглощает его целиком и полностью. Окончательно делая своим. — Что значит это сердце? — спросил Найл, проводя рукой по черной татуировке сердца возле тазовой косточки. — Это что-то вроде «гнилой любви», — ответил Зейн. — Гнилой любви? — переспросил блондин. — Да. Обычное сердце должно быть красного цвета, красный символизирует страсть и любовь, но, а черный отсутствие этого светлого чувства и… В общем я это и называю «гнилая любовь». Я не верил в любовь раньше, но… — Но? — Мне кажется, я скоро круто поменяю своё мнение по этому поводу, — ответил Зейн. Найл взял брюнета за руку и потащил за собой. — Ложись, — сказал он Зейну, садясь на пол в кухне, а затем и вовсе разлегся. — Он чистый, эй, Женевьева оттерла его до блеска. — Женевьева? — спросил Малик и всё-таки лег рядом с Найлом. — Ага. — Дай угадаю, твой отец тоже её трахает? — Нет. Ей пятьдесят, но выглядит она вполне ещё ничего, — улыбнулся ирландец. — Да иди ты, — толкнул Зейн его в бок. — Это так глупо. Мы лежим посреди кухни. На полу. Голые. И пялимся в зеркальный потолок и... Это будет странным, если я скажу, что пол охуенный? Из чего он? — Он из кедрового дерева. Отец зациклен на всем экологически чистом, а кедр... — Я понял. Забудь о своем отце. Просто... — Он приводит сюда их и трахает. На этом кедровом полу, — вдруг сказал блондин. — Я думал ты не... — Я же не глухой, Зейн. Я слышу, как они стонут под ним и, чёрт возьми, я так жалею, что во всем этом доме есть лишь одна комната со звукоизоляцией, — ответил Найл. — Они слишком громкие? — спросил брюнет. — Они пиздец какие громкие, Зейн. — Ты знаешь, что тоже можешь сделать это. Ты тоже можешь быть громким. Ты будешь таким для меня? — брюнет перевернулся и сел на блондина сверху, целуя его в ключицу. — Да-да, я буду, Зейн. Зейн проводил своими руками по животу парня и поднес свои пальцы к его рту, чтобы парень смочил фаланги его пальцев. Хоран послушно сделал это, обильно смачивая все пальцы, потому что он знал, что сейчас они будут внутри него. Малик терся своим членом об уже эрегированный член младшего парня, и наблюдал как тот с пошлым и развратным видом посасывает его пальцы. Найл закончил облизывать фаланги пальцев Зейна и, прикусив губу начал смотреть на него. — Ты красивый, — сказал Найл. Малик хмыкнул и закинул ноги блондина себе на плечи. — Я всё ещё весь в синяках и ссадинах. Да. Определенно я самый прекрасный, — брюнет ввел один палец внутрь парня и тот застонал. — Ох... Чёрт. Ты не представляешь, какой ты... — Тебе не слишком жестко, Ни? — сократил брюнет его имя, а лицо Найла озарила широкая лучезарная улыбка. — Всё нормально, это же... Это кедр, — попытался улыбнуться он и почувствовал, как в него входит второй палец. Зейн трахает парня — уже своего парня — двумя пальцами, вслушиваясь в его стоны. Блондин выгибается под ним и царапает своими ногтями этот весь из себя прекрасный кедровый пол. Найл стонет ещё громче и ещё сильнее, когда Малик находит ту самую точку, и новая волна наслаждения и удовольствия накрывает блондина с головой. Зейн добавляет третий палец, хорошо растягивая парня. — Ты слишком узкий. Мне это нравится, — говорил брюнет, продолжая свои фрикции. — Я не занимаюсь сексом, с кем попало, — ответил ирландец, сам насаживаясь на пальцы Малика. — Значит, это я занимаюсь сексом, с кем попало? — Блять... Чёрт тебя дери... Не передергивай мои слова снова... Я... Просто сделай это. Трахни меня, Зейн. — Ты уже не тот милый блондин с ледяными холодными глазами. Ты пошлый и грязный сейчас, — брюнет высунул свои пальцы из задницы блондина и убрал его ноги со своих плеч. — Что происходит? — недоумевал блондин. Зейн лег рядом с ним и сказал: — Ты сядешь на меня. — Что? — Мои ребра всё ещё болят. Ты сам сядешь на меня и будешь трахать. Конечно, я не собираюсь быть бревном, и тоже буду принимать участие, только... Найл сел на брюнета сверху. — У нас нет презерватива, — сказал Зейн. — У нас и смазки нормальной не было, — Найл выцеловывал каждый синяк на теле Зейна. От сине-фиолетового до желто-зеленого. — Я чист, а... — Я тоже. Да. Я тоже. Всё в порядке, — быстро ответил брюнет. — Это хорошо. Очень хорошо, — Найл взял член Зейна в руку и направил его ко входу, затем младший парень начал медленно насаживаться. Зейн двигался аккуратно, хотя это и не очень удобно на полу, но всё же. Они оба получали удовольствие, страсть поглощала их обоих. Найл насаживался на всю длину и начинал скакать на Зейне. Сильно, быстро, жестко. Вот как это было. С губ блондина срывались пошлые стоны наслаждения, и он просто выпадал из реальности. То, что сейчас происходило, по правде было нереальным. Оба были на грани. Оба были такими разгорячёнными. Зейн насадил блондина на свой член до основания и кончил внутрь него. Найл кончил следом на живот Зейна. Блондин размазывал свою смазку по его смуглому животу и глупо улыбался. Хоран потянулся к губам Малика, целуя его уже нежно и осторожно, словно он хрустальный. — Как думаешь, Женевьева всё уберет? — спросил брюнет, сжимая своими руками ягодицы парня. — Идиот. Я всё уберу. Нам... Обоим, нужен душ. Нужно смыть всё с себя, — сказал Найл, упираясь лбом в грудь брюнета, всё ещё сидя на его члене, чувствуя такую чертовски приятную заполненность. — Интересно, Арчи наблюдал за нами? — Зейн водил длинными пальцами по спине блондина, вырисовывая какие-то узоры. — Боже мой, Зейн, — блондин встал с его члена и, начал ходить по кухне собирая их вещи, негромко ойкая от боли. — Возьми наши шмотки и... Видишь вон ту лестницу? — брюнет кивнул. — Поднимешься наверх и первая дверь справа, это ванная комната. Если не найдешь, кричи. Я быстренько справлюсь здесь и приду, — сказал Найл, передавая Зейну их одежду. — Всё нормально? — спросил Зейн. — Да. Не парься. Всё хорошо. Эм, я скоро, — ответил Найл. Зейн подошёл к нему ближе и взял рукой за подбородок, притягивая блондина к себе и целуя своим властным поцелуем. — Я буду ждать тебя, — брюнет взъерошил волосы блондина и двинулся в сторону лестницы ведущей на второй этаж. Этот день определенно был самым лучшим в жизни Зейна. Не таким дерьмовым и не таким уж и ужасным, он был... Скорее всего, его даже можно назвать идеальным. Нужно обвести этот день в календаре. А ещё... У Зейна появился бойфренд. Да, настоящий парень, он, чёрт возьми, до сих пор не может поверить в то, что произошло ранее. Теперь главное не просрать всё это, и постараться удержать на плаву хоть что-то.***
Уже был десятый час, солнце давно зашло за горизонт. Парни приняли вместе душ и, Хоран зачем-то бросил их с Зейном вещи в стирку, и поэтому Малик остался без одежды, но Найл с ним поделился, так что всё нормально. Парни сидели на террасе, в большой качели и качались из стороны в сторону. Найл был маленькой ложечкой и чувствовал себя так хорошо в объятиях Зейна. — Ты же останешься? — спросил блондин. — Эм, ты постирал мои вещи, Найл. Наверное, да, я останусь. — Я случайно. Не знаю, зачем бросил их в стирку, — оправдывался ирландец. На самом деле он не хотел, чтобы брюнет уходил, поэтому и сделал это. — Если бы я этого не сделал, ты бы ушёл? — Нет. Вряд ли. Я бы хотел ещё немного провести с тобой время, — брюнет ещё крепче обнял блондина. — Ты... Мог бы ты... Я хочу провести фотосессию с тобой. Я хочу тебя сфотографировать для одного журнала. Это... — Не надо, — резко сказал Зейн. — Но это... — Нет. Пожалуйста. Я не хочу этого. Найл поник. — Ладно. Хорошо. Дурацкая идея. Но так ты бы мог заработать себе деньги. Твоё лицо... — Я заработаю себе деньги. Через неделю или две, — снова перебил Зейн блондина. — Тебе месяц нельзя заниматься этим. Нельзя драться. Ты совсем тупой? — Не нужно включать режим «мамочки», ладно? — Зейн отстранился и сел отдельно на большое кресло. — Я просто волнуюсь. Знаешь, есть много людей, которым на тебя не наплевать. Ты просто не хочешь открыть глаза и увидеть этого, — Хоран встал с качели и скрылся за стеклянной дверью, уходя прочь с террасы. — Да, чёрт подери, что я опять такого сделал? — спрашивал в пустоту Зейн и пялился на качелю на которой они с Найлом сидели пару минут назад. Он говорил себе, главное не просрать, а сам же сейчас всё и портит. Зейн слишком запутался в себе. Одиноко погряз в своей грёбаной тупой жизни. Найл — это солнце, которое освещает всех своих светом, а Зейн — луна, которая вечно наполненная темнотой и которая вечно появляется с наступлением ночи. Возможно, что луне и солнцу суждено было сойтись вместе. Как обычно говорят, противоположности притягиваются. Солнце притянуло к себе луну и теперь не хочет от себя отпускать. Да и надо ли? Время покажет.