street fighting

Вернувшись в университет, на Зейна сразу же налетела женщина из бухгалтерии, и она давила на него, как всегда. Зейн заговаривал ей зубы, как всегда и попросил ещё неделю, это был последний шанс, который ему дают. За неделю он должен найти определенную сумму, чтобы заплатить за обучение и продолжить здесь учиться со спокойной душой. Утром водитель Найла — Арчи, привез ему костюм. Шикарный черный костюм. Зейн думал, что он, скорее всего от крутого бренда, и это именно так и было, по правде говоря. После этого всего Зейн отправился в универ. Ему говорили, что он мог не возвращаться, что они всё понимают. Да, конечно, если бы они ещё так понимали, когда ему, чёрт возьми, нечем платить, а они давят и не понимают. Глупо. Так глупо говорить, что они что-то да понимают. На самом деле ни черта они не понимают. Брюнет посетил все занятия и теперь сидел в большой, просторной студии и что-то рисовал. В основном он рисовал то, что было у него в голове. А в голове у него — каша. Он смешивал разные цвета вместе и делал разводы на холсте. Он сидел так и рисовал, пока дверь студии не открылась и, кто-то не обнял его за талию. Кто-то теплый. И этот кто-то был Найл. Блондин положил свою голову на плечо Малика и поцеловал в щёку. Хоран взял рядом стоящий стул и сел рядом с Зейном, сжимая его коленку своими пальцами. — Абстракционизм? — спросил Найл. — Полная хрень, а не абстракционизм, — ответил Зейн, откладывая кисточку в сторону. Найл усмехнулся и, взяв кисточку, макнул её в зелёный цвет и провел ею по щеке брюнета. — Хэй, я думал у нас планы, а ты меня нагло разрисовываешь, — сказал Малик, опустив свой палец в баночку красной краски и, провел им по кончику носа ирландца. Найл наклонился к Зейну ближе и поцеловал в губы. Нежно, легко, невесомо. — Она отмоется, — сказал блондин и встал со своего места. — Что ты делаешь? — спросил Зейн у снимающего свою одежду Хорана. — Раздеваюсь, — просто ответил он. — Я вижу. Зачем? — Нарисуй меня, Зейн. Малика немного выбила из колеи эта просьба. — Ты... Ты хочешь, чтобы я нарисовал тебя обнаженным? — спросил брюнет. — Нет. Я останусь в нижнем белье, — ответил Хоран. — Эм, ты ведь понимаешь, что должен сидеть и не двигаться и... Потом ты должен будешь забрать её отсюда... — Почему? Можно было бы продать её. — Нельзя. Это ведь ты. Я не хочу, чтобы твой портрет висел в доме на стене какого-нибудь старикашки и... Не хочу думать о том, что одинокими вечерами кто-то будет дрочить, глядя на твой портрет. — Ты ревнуешь? — спросил Найл, садясь на стул в одних лишь боксерах. — Я не... Может быть. Знаешь, я много думал ночью и... Отношения — это большой шаг для меня, и я постараюсь, чтобы ты был доволен этими отношениями. Просто... Чёрт, у меня никогда не было стабильных отношений, и я не совсем знаю, как правильно вести себя в той или иной ситуации. Ещё этот мой дерьмовый характер и, я просто... Я не хочу делиться. Я не хочу делить тебя ни с кем. Возможно это прогресс, да? И да, скорее всего я ревную, а ещё я вроде как узнал, что ещё я собственник. После той ситуации с Арианой. Меня взбесило всё это... — Хорошо, эй, я понял, Зейн. Всё здорово. У нас ещё куча времени вместе. Я тоже постараюсь сделать наши отношения более красочными и более насыщенными. — Мы можем заняться сексом в студии, — предложил Зейн. — Размазывая краску друг по другу. Мы могли бы. — Зейн, мы не будем этого делать. Нарисуй меня, а потом мы с Арчи отвезем тебя домой, ты примешь душ, приведешь себя в порядок и наденешь мой подаренный тебе костюм, — сказал блондин. — Ты не скажешь, куда мы поедем? Или пойдем? — Неа. Потом увидишь. Ну, так что? Ты рисуешь? — спрашивал Найл. Зейн лишь кивнул. Конечно, он нарисует. Это идеальное тело, ледяные глаза, белокурые волосы — всё это было создано для того, чтобы кто-то рисовал это и рисовал. Собственно это Зейн и собирается делать. Он уже говорил об этом ранее, только не обо всем ирландце, а только о его глазах, но сейчас... Сейчас, в данный момент, он будет рисовать его целиком и постарается. Очень постарается не запороть это. — Сидеть тебе придется часа три-четыре. Я... Я не такой крутой, как многие, но... — Зейн, ты прекрасный и хватит говорить обратное, — перебил его блондин. — Ох, ладно, неважно. Просто сиди ровно, ладно? Зейн делал всё размеренно. Постепенно. Аккуратно. Это должен выйти прекраснейший портрет. Замечательного ирландца.

***

— Спасибо, — сказал Хоран, поцеловав Зейна в макушку. — Да я ничего такого не сделал, — ответил брюнет. На самом деле он сделал. Он нарисовал его. За три с половиной часа он нарисовал Найла. У него всё вышло идеально. Зейн был в восторге от того, что сотворил. — Я заберу её завтра, ладно? Я поговорю с мамой и потом заберу. Честно. — Главное, что заберешь. — Я слышал... Слышал, что твои платежки горят, сроки поджимают и, Зейн... — Можем не говорить об этом, пожалуйста. Не нужно. Ты хочешь решить мою проблему, потому что у тебя есть деньги, но представь, если бы у тебя их не было, что бы ты делал?! — Фотографировал бы за деньги. Я это, кстати, сейчас практикую. Ищу модель. Один парень почти согласился... — Парень? — Да. Ты же отказался. — Что за фотосессия, Найл? — Нижнего белья. Одна фирма заплатила мне и... — Я сделаю это. — Сделаешь что? — Не будет никакого парня. Буду только я и ты. — Ох. Когда ты ревнуешь, ты выглядишь так мило. — Я... Просто пошли отсюда. Отвези меня домой, я сделаю всё что нужно, а потом я снова весь твой, — сказал Зейн. Он взял блондина за запястье и потянул за собой. Малик выключил в студии свет, и они оба вышли из неё в холл. Зейн замкнул студию и отдал ключи охраннику. — Ты будешь смотреться чертовски горячо в нижнем белье от Bellfield, — сказал Найл брюнету на ухо, когда они уже сидели в машине. — Не терпится увидеть меня в нём? — Очень не терпится. Фотосессия планируется послезавтра. Завтра меня не будет в городе. Я... Мне нужно съездить к отцу. — Эм, когда ты собирался мне рассказать? Да и, а как ты собираешься забрать свой портрет? — Арчи заберет его. Зейн, прости. Я поэтому и хочу кое-что сделать сегодня. Сделать этот день особенным для тебя. — Сюрприз за сюрпризом, они прям, сыплются мне на голову. Что дальше? Окажется, что ты беременный? — хмыкнул Малик. — Прости. — Встретимся через пару часов, — чмокнул Найл брюнета в губы, когда они подъехали к его дому. — О'кей, — всего лишь ответил Зейн и вылез из машины. Что же приготовил ему этот день? И куда его повезет блондин? Что ему делать с его глупыми голосами в голове? Один говорит, чтобы он бросал всё к чертовой матери, а другой говорит взять себя в руки и плыть по течению. Не спешить и наблюдать за тем, что произойдет. «Всё будет в порядке», — шептало ему его подсознание.

***

Зейн был готов и жутко нервничал. Найл заехал за ним ровно через два часа. Один. Без Арчи. И Зейн ещё больше нервничал. Малик думал, что это всё слишком и слишком серьезно. Он не знал, куда именно они едут и... Зейн просто сидел на пассажирском сидении рядом с блондином и смотрел, как тот крепко сжимает руль и тоже немного нервничает. Чёрт. Столько дурацких мыслей крутится в голове Малика. Ему нужно прекратить думать хотя бы на время. Отключится от реальности или типа того, но... От реальности его отключает только скуренный косяк. Сейчас с ним рядом нет ничего, ни косяка, ни алкоголя. Да и если бы и был этот долбаный косяк, он возможно бы его не скурил, потому что он не может выглядеть обдолбанным перед Найлом. Хотя он был им, на той вечеринке и у них тогда ещё не было никакого статуса отношений. Они были... Чёрт подери, они были никем друг другу. Мальчик с ледяными глазами и обдолбыш, который дерется за деньги. Зейн до сих пор не может понять, что этот весь из себя милый и прекрасный блондин мог в нем, Зейне, разглядеть такого. Малик просто не понимает. Не понимает. Сейчас на нем надет классический костюм от Александра Маккуина, и он так идеально сидит на брюнете, будто именно по нему и шили. Зейн чувствует себя сейчас лучше. Он чувствует себя так, будто вылетел из клетки или вырвался из темной сырой темницы и... Он чувствует свободу. Потому что он на некоторое время убежал из своего мира. Он убежал в мир Найла, и он так не хочет назад. Ему если честно всё равно, куда они едят, главное что они движутся. Он даже сейчас не может перестать думать о шёлковых простынях. Он эгоист, который лишь делает вид, что его что-то заботит, а на самом деле, он никак не может расшататься. Не может поговорить со своей семьей. Возможно, они, чёрт возьми, хотят увидеть его и обнять, сказать, что скучают или же... Или просто сказать, что принимают его таким, какой он есть и не хотят больше терять его. Зейн, блять, никогда этого не узнает, потому что он гордый и эгоистичный. «Ты такой мудак, Зейн», — опять-таки говорило ему его подсознание. — Найл, — начал брюнет. — Эм, долго ещё мы будем ехать? — спросил он и это совсем не то. Совсем не то, что крутится на языке. Он спросил совсем другое. — Уже подъезжаем, Зейн, — ответил блондин и повернул вправо, когда загорелся зелёный. — Я хотел спросить... Кто ударил тебя в челюсть? У тебя небольшой синяк и... Я хотел спросить раньше, ещё в студии, но... Голос блондина дрожал, и Малик заметил это. — Это Томлинсон. Ничего серьезного. Всего лишь Луи, — ответил брюнет. — Из-за чего он ударил тебя? — Просто вставил мозги на место. — Точно? — Что за допрос? Что ты хочешь? Скажи это, то, что хочешь. — Я... Зейн, я хочу, чтобы ты больше не дрался. Я хочу, чтобы ты прекратил заниматься этим. Пожалуйста. — Останови машину, — резко сказал Малик. — Но мы почти уже доехали, — внутри Хорана что-то болезненно сдавливалось. — Останови. Свою. Машину, — чеканил Зейн каждое слово. Хоран ничего не понимает и останавливает машину, съезжая на обочину. Зейн открывает дверь и вылазит с автомобиля, громко хлопая дверями. — Что ты делаешь, Зейн? — спросил Найл. Он так же вылез из машины и шёл следом за брюнетом. — Куда ты, мать твою, идешь? — кричал ирландец. — Я возвращаюсь домой, — отвечает Зейн и Хоран, схватив его за плечо, разворачивает к себе. — Почему ты ведешь себя так? Что я сделал? Я всего лишь сказал... — Вот именно. Ты сказал. Ты слишком много хочешь от меня и добиваешься, чёрт возьми, ты словно второй Луи, который включает режим моего родителя. Моим родителям на меня наплевать, и я волен делать то, что сам захочу. Я хочу драться — я буду драться. — Зейн… Сядь в машину, Зейн. — Не хочу. К чему всё это? К чему этот крутой костюм? Я, блять, от одного вида на тебя и на этот костюм хочу кончить. Я просто... Я уже немного потерялся в том, кто я и где я. Ты затягиваешь меня и... Ты понимаешь? — блондин лишь кивает. — Кенсингтон и Брикстон, ты видишь?! — Зейн делает руками, словно чашу весов и Кенсингтон перевешивает, оставляя Брикстон на дне. — Я здесь, а ты здесь. Я в дерьме. Я пытаюсь выбраться. Пытаюсь. Пытаюсь. Пытаюсь. Но всё тщетно, Найл. Я погряз в этом. Я погряз здесь с головой. — И что мне делать? Что нам сейчас делать? Ты согласился на эти отношения... Ты... Или для тебя это был просто секс? Ничего незначащий секс? Найл был на пределе, ещё немного и он сорвется и просто не сможет остановить поток слёз, который может политься из его глаз. Это просто всё не укладывается у блондина в голове. Почему у него такой сложный парень. Они в отношениях уже второй день с половиной, и уже происходит какой-то пиздец. — В первый раз в моей жизни, это не было просто тупо перепихом. Это было больше, чем просто... Чем... Это было большим, Найл. Прости меня, но давай поговорим, когда ты приедешь. Ладно? — Как же мой сюрприз? — Я не люблю сюрпризы. — Боже. Пошел ты к черту, Зейн. Почему все должны ради тебя надрывать свой зад, когда ты, блять, ведешь себя так?! Я понимаю, почему Луи двинул тебе. Нужно попросить его, чтобы он сделал это ещё раз. Ты всё испортил. Как вообще можно так? — Найл развернулся и зашагал обратно к своей машине. — Я вернусь не послезавтра, а через три дня. Я не знаю, что случится за эти три дня, поэтому, подумай и взвесь всё. Чего ты, нахрен, хочешь, — сказал Найл, открывая дверь машины. — Почему на три? — спросил брюнет. — А как же твоя фотосессия? — Ох, ты помнишь о ней?! Может, я лучше найду новую модель, а то вдруг ты снова распсихуешься. У меня... Неважно. Я вернусь через три дня, поэтому, наверное, прощай, — сел Хоран обратно в свою машину. Зейн простоял ещё пять минут, пялясь на бампер автомобиля, пока машина не сорвалась с места. Зейн теперь не узнает, что это был за сюрприз. Он не узнает что в самом шикарном ресторане Лондона на двадцать восьмом этаже, заказан столик. Итальянская кухня, атмосферная живая музыка и всё только для него одного. Зейн не узнает этого, потому что Зейн мудак, который всё испортил.

***

Кое-как доковыляв до своего дома, он попал в свою квартиру и упал на свою кровать прямо в костюме от Александра Маккуина. Зейн корил себя и говорил сам себе, что он не человек, а какой-то моральный урод. Всем от него больно. Родителям, Томлинсону, парням которые с ним дерутся, а теперь ещё и Найлу. Если бы он не пошел тогда на тот бой в клубе, то ничего бы этого не было. Они бы не встретились и, он бы не мучил себя сейчас и не говорил себе, какой он, чёрт подери, плохой. Зейна вырвала из его мыслей смс. Это был Пейн. От кого: Пейно Время: 00:17 эй, надеюсь, ты не спишь :) сегодня вечеринка, в семь вечера, подгребай, ладно? расскажешь о своем состоянии, да и вообще. Зейн, нужно решать что-то с боями. в общем, приходи, Зи. Малик падает лицом в подушку и кричит. Настолько громко насколько он может. Этот эмоциональный всплеск эмоций его уже в край заебал. Почему никто не может оставить его в покое? Почему никто не может дать ему чемодан денег? Почему? Зейн не знает, что делать дальше. Он определенно пойдет на эту вечеринку, потому что если нет, то Пейн его из-под земли достанет. Найл уезжает на три дня и возможно Зейн постарается разобраться в себе и... Он попробует понять, что ему нужно больше, а что меньше. Поймет то, будет ли он скучать по ирландцу или нет. Ему просто нужно долбаное время. Совсем немного. Дайте ему время.