***
Непривычную усталость в мышцах Маринетт почувствовала далеко не сразу. Сначала она списывала это на загруженный рабочий день, но когда коллега с сомнением посмотрела на Маринетт и спросила, не заболела ли она, после того, как та перепутала зелёную ленту с красной уже тридцатый раз, мадам Агрест призадумалась. Вернее, попыталась. Потому что мысли никак не собирались в кучу, голова кружилась и вообще убито-разбитое состояние чувствовалась каждой клеточкой. — Наверное, я всё же пойду домой, — тяжело вздохнула Маринетт, прижимая ладонь ко лбу; тот ощущался подозрительно горячим. — Надо написать Адриану… Справишься без меня? Коллега заверила, что всё будет хорошо, и пожелала скорейшего выздоровления. А Маринетт, с трудом надевая куртку, отправила мужу голосовое, что неважно себя чувствует и домой пойдёт сегодня пораньше. Адриан в это время был на совещании, поэтому Маринетт не надеялась, что он прослушает сообщение раньше, чем через час, однако не успела она ещё выйти из здания офиса, как телефон разразился привычной романтической мелодией. — Да? — щурясь от чересчур яркого сегодня солнца, ответила Маринетт. — Ты где? У тебя температура? — зачастил Адриан с ходу. — Горло болит? Насморк? Голова кружится? — Первое и последнее, — устало улыбнулась Маринетт: его забота была приятной. — Ты чего звонишь? С совещания сбежал? — Перерыв устроил на пятнадцать минут, — голос Адриана звучал то тише, то громче, как будто он куда-то очень быстро шёл. — Ты где? Ещё в офисе? Заглянул к вам в кабинет, но мне сказали, что ты уже ушла. — Я только вышла, — Маринетт обернулась на здание компании, а потом спохватилась, озарённая неприятной мыслью: — Только не думай меня провожать, понял? У тебя же совещание! Я сама доберусь. — Сама, так сама, — не стал спорить Адриан, но не успела Маринетт выдохнуть с облегчением, как он мгновенно добавил: — А я просто провожу тебя. Так что никуда не уходи, я скоро буду, — и довольно быстро отключился. Маринетт тяжко вздохнула, однако почти сразу устало улыбнулась. Ну вот как можно было сердиться на мужа за прогул совещания, когда он старался облегчить ей жизнь? Вот станет ей полегче, обязательно сделает чего-нибудь вкусненького, давненько Маринетт не баловала Адриана просто так домашней выпечкой из-за напряга на работе. Через три минуты Агрест был уже как штык перед женой. — Маленькая моя больная букашечка, — вздохнул он, трогая лоб Маринетт. — Ничего, сейчас придём домой, будешь лечиться и отдыхать. — Но… Адриан! Маринетт возмущённо ахнула, когда муж поднял её на руки. До дома — несколько кварталов, что он вообще такое удумал? А машина сегодня, как назло, в ремонте… — Плагг, трансформация! — выпалил её неподражаемый муж и напарник в одном флаконе. Стоило только трансформации завершиться, как Адриан, бережно прижимая к себе драгоценную ношу, резво заскочил на крышу ближайшего дома и помчался в сторону их квартиры. Маринетт со вздохом обвила его шею руками. — То, что наши личности давно известны каждому второму в Париже, это ещё не значит, что нужно превращаться на пороге своей же работы, — бубнила Маринетт Адриану на ухо, но тот только ухмылялся. — Так быстрее, Жучок. Тебя нужно скорее доставить домой. Так что эта миссия не менее важная, чем все остальные, понятно? Маринетт прикрыла глаза — помимо солнечного света на них как будто давило изнутри черепной коробки. Скорее всего, температура подскочила до критической отметки. — Понятно… Домой они добрались в считанные минуты. Балконная дверь их небольшого пентхауса всегда была открыта — на тот случай, если им понадобится пройти внутрь именно таким способом. Плагг усвистал на кухню почти в ту же секунду, стоило Адриану занести Маринетт в спальню, а Тикки ещё оставалась с ними: помогала отнести-принести всякое по мелочи, пока Агрест раздевал и укладывал жену в постель. Градусник, таблетки, стакан воды — помощь Тикки была очень кстати. — Вот так, моя хорошая, — приговаривал Адриан, накладывая на лоб Маринетт холодный компресс. — Я оставлю тебя на квами, схожу на работу доделаю все дела и тут же вернусь, хорошо? Обязательно звони, если что. Или лучше вы позвоните, — обратился он к Тикки. Красная квами серьёзно кивнула. Остальные малыши, негромко переговариваясь, устроились кто где, чтобы внимательно следить за состоянием своей Хранительницы. Перед тем как провалиться в тяжёлый сон без сновидений, Маринетт успела запомнить, как Адриан ласково поцеловал её, подоткнул тонкую простынку, которой укрыл, пригладил влажные от компресса волосы. — Я скоро вернусь. Спи, радость моя, набирайся сил, — шепнул он, прежде чем раствориться в серой пелене тумана болезни, которая окончательно накрыла Маринетт с головой. Но находясь в этом неприятном омуте она помнила, что не одна. И что скоро всё закончится, болезненный период пройдёт, и всем станет гораздо легче. А пока что — оставалось только спать и набираться сил.***
Когда болезнь заставляла Маринетт днями и ночами лежать в постели и метаться в жаре лихорадки, Адриан всегда переживал за неё. Особенно в те моменты, когда жаропонижающее она уже выпила, а температура всё ещё оставалась мучительно высокой, отчего Маринетт выглядела измученной и ужасно усталой. Единственное, что Адриан мог сделать в этой ситуации — просто быть рядом. Он регулярно следил, чтобы Маринетт исправно принимала все лекарства, прописанные врачом: Адриан зашёл к их семейному врачу в первый же день болезни и тогда же выкупил всё по списку в аптеке, к которой они были прикреплены. Не забывал Адриан также поить жену всякими морсами и чаем с малиной или молоком. И хотя спустя три дня Маринетт отплёвывалась от всего жидкого, каким-то непостижимым образом Адриану удавалось уговорить её выпить ещё чашечку. А через час — ещё одну. Но самым главным было то, что он не отходил от Маринетт ни на шаг. Даже перешёл временно на удалёнку, чтобы находиться при жене неотлучно и следить, чтобы она выполняла все предписания врача. В гостиную Адриан напрочь отказывался переселяться. Аргументировал тем, что боится не услышать, если вдруг Маринетт станет хуже — хотя уж она-то знала, что у кого-кого, но у Адриана слух — лучше, чем у всех остальных в Париже. Но болезнь у неё протекала тяжело, с высокой температурой и порой даже бредом, поэтому Адриан не хотел оставлять её одну. Опасался, вдруг Маринетт будет хуже, а его не будет рядом. Даже когда ей стало гораздо лучше, но менее заразной Маринетт не стала, прогонять Агреста в другую комнату сил у неё не было никаких. И пускай в офис он с утра снова стал наведываться, приходя с работы, Адриан все следующие часы до самого утра он неизменно оставался рядом с больной женой, чтобы иметь возможность удовлетворить любую её прихоть. — Ты же заболеешь, — тихонечко ворчала она всякий раз, глядя из-под ресниц, как Адриан заботливо подтыкал тонкое одеяло. — У меня крепкий иммунитет, моя Леди, — улыбался он в ответ, оставлял нежный поцелуй в тёмных волосах и устраивался рядом, чтобы иметь возможность ласково перебирать длинные пряди на голове — это всегда действовало на Маринетт умиротворяюще. — Спи спокойно, твой Кот будет охранять твой сон. А когда ты выздоровеешь, мы сможем снова полюбоваться на звёзды с Эйфелевой башни… Рассеянно вслушиваясь в мурлыканье Адриан, Маринетт вскоре засыпала, уверенная в завтрашнем дне. И в Адриане. И в болезни, и в здравии — они всегда были вместе, как и обещали друг другу когда-то давно, ещё на заре их отношений.